Прикосновение

Это было странно успокаивающе. Держать Инид за руку. Прикосновения всегда были чем-то, что она ненавидела, особенно от людей, которых она плохо знала. Но по какой-то причине ей нравилось, когда Инид прикасалась к ней. Уэнсдей нравилось, как Инид крепко держала ее за руку, когда ей было страшно. Держала ее так, как будто Уэнсдей была ее единственным спасательным кругом, защищающим ее от «больших, плохих монстров». Недавно она обнаружила, что наслаждается ролью защитницы оборотня. Уэнсдей наслаждалась тем, как Инид в волнении сжимала ее руки, прижимая их ближе к своей груди. Как странно. Она считала такие проявления страсти банальными и детскими, но с Инид… Она не могла не хотеть большего. Что привело ее к ее нынешней головоломке. Обычно во время ее писательства идеи текли рекой, как свежая кровь, красиво окрашивая ее страницы. Но она была отвлечена. Уэнсдей чувствовала, как холодные объятия сна цепляются за нее своими ужасными когтями, а Инид была завернута в свои, казалось бы, теплые одеяла. Хотя Уэнсдей не понимала, зачем они ей понадобились, учитывая, что волчица и так была теплой. — Уэнсдей, я отсюда вижу, как твоя голова поникла, любимая. Уэнсдей немедленно выпрямилась, ее спина напряглась. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Инид что-то пробормотала, и на короткое мгновение в их общей комнате воцарилась тишина. Руки обвились вокруг плеч Уэнсдей, обнимая ее сзади. Она напряглась. Если бы она не узнала Инид по ее приторному цветочному запаху и тяжести ее шагов, другая девушка, вероятно, не осталась бы невредимой. — Уэнсдей, давай, вздремни со мной. — Дыхание Инид так близко к ее уху заставило ее вздрогнуть. — Ты провела прошлую неделю на ночных дежурствах, и, к сожалению, твое тело начинает взимать плату. Инид нежно поцеловала Уэнсдей в макушку. — Вздремни со мной, любимая. А потом ты сможешь вернуться к написанию своих романов и пойти в ту пещеру. В этот момент Уэнсдей обнаружила, что все глубже погружается в объятия своей девушки — своей партнерши, — охотно продлевая контакт другого тела со своей кожей. Как это было странно. Находить утешение в прикосновениях другого человека. Тепло тела Инид просачивалось сквозь ее холодную кожу, заставляя ее веки опускаться еще сильнее. — Только быстро, — неохотно уступила Уэнсдей. Она почувствовала, что входит в это пространство между сном и бодрствованием, и едва успела вытянуть ноги перед собой, когда Инид повела их обратно к ее кровати. Когда Уэнсдей лежала на кровати, она почувствовала, что ее кожа начала зудеть из-за всех этих цветов. Но, похоже, Инид была готова к этому, поскольку вытащила угольно-черное утяжеленное одеяло из сундука, который теперь стоял в ногах кровати. Когда Инид натянула его на них обеих, зуд Уэнсдей сразу же начал оседать. — Вещь помог мне выбрать его, — сказала Инид, отвечая на ее безмолвный вопрос. — Я подумала, что ты не станешь добровольно оставаться рядом с моей частью комнаты надолго, если здесь не будет хотя бы одного черного предмета. Уэнсдей глубокомысленно кивнула. — Проницательный вывод. Инид усмехнулась. — Давай, любимая. Отдыхай. Я разбужу тебя через некоторое время. Она сомневалась в правдивости этого утверждения, но ее глаза уже закрывались, тяжелые, как надгробные плиты. Итак, Уэнсдей отдыхала, ее рука крепко лежала в руке Инид, даже когда все ее тело прижималось к теплу, исходившему от оборотня. Это был лучший сон Уэнсдей, который она когда-либо могла представить.