Мы зашли слишком далеко...

      — В ту ночь это было единственное, что помогло мне немного прийти в себя… — промолвила Катерина, чувствуя, как по щеке скатывалась одинокая слеза. Она инстинктивно попыталась быстро стереть её, но руки до сих пор находились в плену Арсения.       — Не стирай, — удерживая женские руки, проговорил Попов. — Слезы — это слова, которые сердце не может произнести. И я хочу услышать эти слова, ведь, возможно, это последняя ночь, когда мы сможем быть так близки и искренни друг с другом, — мужчина сам в который раз еле сдерживал себя, проглатывая вязкий комок в горле. Ему было невыносимо видеть Катерину такой. Конечно, он знал, что жизнь девушки довольно сложна, но Арсений всегда думал, что вместе они смогут преодолеть все. Он готов был оберегать и поддерживать свою малышку, дарить ей свою любовь, но… Везде и всегда это гребанное «но» мешало нормально жить!       — Арс, я не могу… — всхлипывая, девушка опустила голову, прерывая зрительный контакт. Она опять чувствовала себя чертовски виноватой, ей опять хотелось закрыться в своей старенькой квартире и ощутить, как острое лезвие в очередной раз пройдется по новым участкам ещё не изувеченной кожи. Боже, да это же как никотиновая зависимость — ты прекрасно понимаешь, что это тебя убивает, но не можешь отказаться, потому что только это приносит тебе некий кайф и успокоение. — Как бы я хотела, чтобы всё вышло по-другому…       — Милая, всё может быть по-другому, просто расскажи мне. Я помогу тебе. Вместе мы справимся, как это делали раньше! — видя замешательство Катерины, Арсений пытался воспользоваться этим, чтобы расположить к себе девушку, но что-то вновь щёлкнуло в ней, и, поднимая глаза, она произнесла:       — У тебя остался последний вопрос, — удар под дых. На Попова вновь накатывала непрошеная волна агрессии, и он слишком сильно сжал девичьи запястья, причиняя самую настоящую боль. Девушка шикнула, но не пыталась уйти от неприятных прикосновений, наоборот, её внутренний голос ликовал — долгожданная заслуженная порция боли наконец-то поступила и теперь растекалась по венам, словно вколотый наркотик.       — Когда ты рассталась со мной, сказала, что сделала аборт… Я до сих пор не верю в это. Я видел, как ты хотела этого ребенка, как радовалась, когда узнала, что беременна. Я хочу знать, что именно произошло с нашим малышом, — испуганный взгляд напротив, учащённое дыхание и полная потеря самоконтроля — вот та самая крайняя точка, до которой Арсений смог дойти. «Давай же, девочка моя, расскажи мне всё…» — пронеслось в голове мужчины, пока он бережно стирал слезы Катерины, которые сдерживать уже было невозможно.       — Я… я… — тихие всхлипы превратились в самые настоящие рыдания, в которых девушка буквально задыхалась. Она не могла рассказать об этом Арсению, не могла…       Пока окровавленные пальцы безрезультатно елозили по дисплею смартфона, пытаясь набрать номер скорой, Катерина убаюкивала уже похолодевшее тело маленькой девочки, надеясь, что ещё успеет её спасти. В тот момент её не волновало, что со стороны она выглядела как настоящая убийца, которая пырнула ножом в живот беззащитного ребёнка, а теперь пыталась отвести от себя подозрения, вызвав помощь. Эти мысли даже и не думали посещать её голову.       — Эй, ты! — один из головорезов подошёл к Катерине, насильно отрывая от детского тельца и заставляя подняться на ноги. — Бери бабки и уматывай отсюда как можно быстрее, ты сама знала, на что идёшь. А это, — кивая в сторону девочки, произнёс мужчина, — лишь наглядное пособие того, что будет с теми, кто тебе дорог, если деньги не будут возвращены в срок, — мерзкая улыбка коснулась его губ, вызывая у девушки неконтролируемый приступ агрессии. Несмотря на опасность, она начала колотить его руками по груди, пытаясь причинить столько же боли, сколько она испытывала сейчас. Однако для мужчины она была, как муха для слона, просто жужжащей помехой, поэтому, когда ему надоело слушать укоризненные обвинения в свою сторону, Катерина словно пушинка полетела на бетонный пол, ошарашенная сильным ударом в живот. — Не уберешься отсюда в течение десяти минут, я твоей мамаше башку сверну прям на больничной койке, поняла? — хватая девушку за волосы, ужасающе спокойно проговорил он, на что Катерина лишь судорожно кивнула, игнорируя пронизывающую боль в животе, поднялась на ноги и ушла как можно быстрее и дальше.       Внимание скольких прохожих может привлечь девушка, идущая ночью по не самым благоприятным районам Москвы в столь позднее время и в таком состоянии? Правильно — немногих. Однако Катерине повезло наткнуться на добренькую старушку, которая не побоялась и подошла к ней, когда боль в области живота стала невыносимой и девушка была вынуждена схватиться за шершавую стену одного из бараков, чтобы хоть как-то себя удержать.       — Ох, дочка, плохо совсем тебе, да? — подхватывая девушку за подмышки, произнесла старушка и заглянула в мёртвенно-бледное лицо. — Боже, бедняжка, кто ж тебя до такого состояния довёл? — причитая, женщина с горем пополам довела Катерину до ближайшей скамейки и поспешно вызвала скорую помощь.       На удивление на вызов приехали быстро. Девушку оперативно загрузили в машину, попутно пытаясь задавать какие-то вопросы, на которые Катерина отвечала через раз, так как сознание уже начинало покидать её.       В самой больнице девушку приняли с большим скандалом. Конечно, никаких документов при ней не было, даже телефон остался на той чёртовой заброшке, да и кому можно было позвонить в такое время… Катерину спасло лишь то, что изначально её мама проходила лечение именно в этой клинике, поэтому девушка проводила тут почти всё своё свободное время, иногда даже ночуя возле маминой постели, за что её неоднократно ругали, но всё равно каждый раз позволяли остаться. Многие врачи, которые до сих пор работали в этой больнице, запомнили девушку, поэтому когда совсем недавний персонал, заполнявший регистратуру, отказывался пропускать еле стоящую на ногах Катерину, спустившийся на шум и гам дежурный врач сразу признал девушку и велел отвести её в смотровую.       — Ох, Петрова, во что же ты опять ввязалась? — заходя в кабинет, проговорил врач и попросил девушку прилечь на кушетку.       — Евгений Владимирович, ребенок… — облизывая пересохшие губы, прошептала Катерина, заставляя мужчину свести брови на переносице. — Я беременна, — закончила она, и врач пулей выбежал в коридор, прося санитаров привезти медицинскую каталку.       — Чего стоите? Давайте быстрее грузите девушку и везите в гинекологию! — на повышенных тонах приказал Евгений Владимирович, помогая переложить уже ничего не соображающую Катерину с кушетки на телегу.       Что было дальше, девушка не помнила. Ослабленный стрессом и достаточно большим количеством потерянной крови из-за выкидыша организм отказал функционировать ещё по пути в отделение гинекологии.       Пришла в себя Катерина лишь на следующий день. Проснувшись в пустой палате на жёстком матрасе, она сразу попыталась встать, но низ живота обдало острой болью, что заставило жалобно простонать и упасть обратно на подушки.       — О, Катерина, ты, я смотрю, уже бодрувствуешь! — закрывая за собой дверь палаты, слишком громко произнёс Евгений Владимирович, заставляя девушку поморщиться. — Как себя чувствуешь? — подойдя ближе, мужчина посмотрел на показатели приборов и что-то отметил в толстом журнале.       — Что с моим ребенком? — игнорируя вопрос врача, спросила Катерина и, видя промелькнувшее сочувствие в глазах мужчины, сжала край больничной койки, пытаясь сохранить самообладание. — Что с ним? — повышая голос, повторила она, после чего Евгений Владимирович сел на деревянный стул рядом с пациенткой и перехватил напряжённую руку девушки.       — Катенька, девочка моя… — собираясь с мыслями, мужчина нежно, по-отцовски гладил сухую ладонь. — Вчера у тебя случился выкидыш, — договорил он, замечая, как зелёные, словно летняя трава, глаза стекленеют, покрываясь пеленой прозрачных слез.       — Нет… Этого просто не может быть, — прошептала девушка, пытаясь встать с постели. — Я не верю! Нет! Зачем вы меня обманываете? — переходя на срывающийся вопль, кричала она, срывая с себя все трубки и капельницы, вырывая руку из мужской хватки.       — Катерина, успокойся, — проговорил врач, пытаясь удержать девушку.       — Успокоиться?! Куда вы дели моего ребенка? Где он? — подрываясь с места, Катерина опрокинула одну из капельниц, та разлетелась маленькими осколками по всей палате. Евгений Владимирович оперативно вызвал санитаров, а сам осторожно подошёл к девушке, пряча за спиной шприц с успокоительным.       — Девочка моя, подойди ко мне, пожалуйста, — ласково позвал он, шаг за шагом приближаясь к Катерине. Девушка, испытывая внутри себя непонятное чувство страха, отступала назад до тех пор, пока не соприкоснулась с бетонной стеной. Ее наполненный диким ужасом взгляд впился в Евгения Владимировича, заставляя того действовать ещё мягче. — Катенька, ты меня не бойся, я же не враг тебе, правда? — пробормотал мужчина, завладевая вниманием девушки. Та на его высказывание еле заметно кивнула, позволяя подойти еще ближе. — Да. Я твой друг. Я столько раз помогал вам с мамой. И всегда гордился тем, насколько ты сильная и отчаянная девушка, — оказываясь на расстоянии одного шага от Катерины, Евгений Владимирович протянул свою руку, девушка преодолела это крошечное расстояние и бросилась в мужские объятья, взрываясь горькими рыданиями. — Ну-ну, моя хорошая. Не плачь, всё пройдет, перетопчется и забудется. Ты такая молодая, родишь себе ещё крепкого, здорового малыша, — врач несколько секунд поглаживал девушку по голове, шепча слова успокоения, а потом всё-таки поднёс небольшой шприц к оголенной шее и, зафиксировав юное тело, сделал мимолётный укол. Катерина сначала немного дёрнулась, пытаясь высвободиться из крепкой мужской хватки, но потом лекарство начало действовать, и она ослабела, засыпая.       — Ты должна рассказать мне о том, что случилось… Это был и мой ребенок тоже, — слова Арсения плёткой ударили Катерину, задевая в ней ещё одну кровоточащую рану. «Он прав, — пронеслось в её голове. — Но если я расскажу об этом всю правду, Арс узнает подробности того, чего знать не должен…»       — Я… Я не делала аборт, — делая глубокий вдох, произнесла девушка, видя полные непонимания глаза напротив. — У меня случился выкидыш. Слишком много навалилось на меня в тот момент, и из-за постоянных переживаний я потеряла нашего ребенка, — договорила Катерина, понимая, насколько бредово это звучало.       — Нет. Я не верю тебе, здесь есть что-то ещё, — Попов разжал руки девушки, замечая на них красные следы от его местами чересчур сильной хватки. Он поднялся с корточек и подошёл к окну. — Я понимаю, что больше ты ничего не скажешь, — усталым шёпотом произнёс мужчина, наблюдая, как лёгкие снежинки кружились под жёлтым светом фонарей, переливаясь серебром. — Но даже то, что я услышал сегодня, заставило меня многое понять, — подытожил Арсений и развернулся к Катерине. — Конечно же, сегодня я тебя никуда не отпущу. На улице глубокая ночь, а я все ещё люблю тебя, поэтому буду чертовски переживать, если ты поедешь домой именно сейчас. Поэтому без всяких препирательств ты идёшь в душ, успокаиваешься, умываешься и ложишься спать. Не волнуйся, тревожить тебя своим присутствием я не буду. Посплю сегодня в гостевой комнате.       — Но…       — Никаких «но», Катерина, хоть раз не пререкайся и сделай так, как я говорю, — раздражённо бросил Попов и вышел из кухни, скрываясь в одной из комнат квартиры.