Печёное яблоко

Балтимор. Штат Мэриленд.

Ганнибал Лектер.

      Дверь за Уиллом бесшумно закрылась, погружая холл в звенящую тишину. Ганнибал глубоко вздохнул, чувствуя тянущее неудовлетворение от нового знакомства.       Их столкновение с Уиллом могло принести обоим душевный покой, а вместо этого оно превращалось в дикий шторм, всё дальше сносящий в океан картонную коробку со скулящим щенком.       «Ты должен отпустить меня и мысли, что у нас может быть хоть какое-то будущее».       Неприятные слова Уилла вызывали скрежет в висках, словно изнутри по черепу водили острым кончиком ножа, задевая пучки нервов. Однако Ганнибал знал его горечь и отчаяние. Постигнув такое однажды, начинаешь избегать повторной ситуации. Но что хотела подарить Ганнибалу судьба? Новую боль или счастье в обретении партнёра?       Да, увиденный свет в сине-зелёных глазах не мог лгать: Уилл создан, чтобы прогнать тьму одиночества и пустоты Ганнибала, пролиться белым цветом на то, чем он занимался всю жизнь. Однако Уилл таил в себе что-то ещё. Что-то такое, за что с первого раза не зацепишься. Оно улавливалось тонким дополнительным стежком на идеальном полотне сознания, пограничным расплывчатым туманом, который невозможно удержать в руках. Ганнибал соврал бы себе, если бы сказал, что Уилл его не зацепил какой-то тайной, особенной загадкой. Своей отнюдь не безобидной теневой стороной.       Ганнибал мазнул языком по уголку рта, вспоминая уникальную реакцию Уилла на свою кровь, добавленную в соус. Всего пару капель, предусмотрительно очищенных от тяжёлых демонических энергий. В тот момент Ганнибалу показалось, что Уилл знал, какое блюдо ему предложили. Знал и всё же вкусил. Вряд ли чтобы просто облегчить мигрень. Он бы не принял такой «акт милосердия», понимая, что это ловушка.       Уилл умело сопротивлялся серьёзному влиянию нечеловеческой крови, тогда как любой другой на его месте давно бы ползал в ногах, умоляя либо убить его, либо пометить. Люди — жалкие смертные — сходили с ума, пробуя хоть каплю разбавленной крови таких существ, как Ганнибал, но Уилл…       Уилл оказался не из таких. Или так действовала их уникальная связь, не позволяя Ганнибалу навредить ему. Бесспорно, Уилл отличался от всех омег, которые вешались на шею партнёрам. Уилл же не собирался сдаваться в руки Ганнибалу только потому, что тот являлся Истинным. Забавно.       — Что ты прячешь в тени? — Ганнибал хотел это выяснить в ближайшее время.       Зелёный шарф, неосторожно забытый Уиллом, как раз привлёк внимание. Тёплый, в меру пушистый и явно любимый. В некоторых местах виднелись приличные зацепки и потёртости от щетины на щеках.       Ганнибал не спеша провёл рукой по ткани, прежде чем поднести её к лицу и глубоко вдохнуть.       Нежным яблочным бутоном распустилась сладость Уилла в вязаном узоре, его невидимое приторное дыхание и пепельные капли крови, что испачкали шерстяные ворсинки. А следом за божественным нектаром просочилось нечто более шершавое и жгучее — запах другого альфы… или нескольких.       Глухое рычание поднялось из груди Ганнибала, когда со всего шарфа к нему стеклись всевозможные чужеродные примеси, рождая перед мысленным взором откровенные сцены — терпкость спермы ни с чем не перепутаешь. И даже химический запах порошка не мог перебить тот непристойный образ жизни, что вёл порочный?.. забывшийся в зыбком грехе страсти?.. омега.       Странный вывод, рождённый из соединения разных запахов, никак не укладывался в голове. Никак не вязался с щенячьим взглядом исподлобья и заметной дрожью, глухим рычанием на прикосновения и общей хрупкостью. Тело казалось кристально чистым, тонко пахло невинностью. Перед Ганнибалом словно стояли два разных человека, отличающихся друг от друга образом жизни, строением психики и, возможно, телом.       Последняя мысль вызывала новые вопросы, и Ганнибал вновь принюхался, глубже вовлекаясь в неоднозначную историю.       И действительно из тонких ароматных созвучий интуитивно рождался женский образ. Похожий на Уилла, имеющий такой же аромат, но… женский. Возможно, у него имелась сестра. Близняшка. Близнецы часто имели схожий запах, но вторые нотки отличались. Это стало бы разумным объяснением, однако…       Внезапно что-то изменилось. Воздух в коридоре стал гуще и тяжелее, свет потерял яркость, смешиваясь с неподвижными тенями углов. Лёгкая, едва заметная прохлада коснулась рёбер, и невидимая игла больно кольнула куда-то в район сердца.       Ганнибал ощупал грудь, но в физическом мире ничего не нашлось, зато в астральном… Его энергия тонкой мерцающей нитью потекла сквозь молекулы и атомы к кому-то очень нетактичному. Одновременно с этим шарф стал на мгновение холодным и вновь вернул первозданное тепло. Вот только… запахи пропали. Все. Словно эту вещь купили недавно и никто ни разу её не носил. Разве что те же зацепки говорили об обратном.       Ганнибал отложил аксессуар, потеряв к нему интерес, и сосредоточился на том, кто сейчас так «незаметно» решил потрапезничать его энергией.       Пространство вокруг всколыхнулось, серебряный отблеск на запястьях заполнил тишину металлическим лязганьем, кожа пошла чёрной рябью. Энергетическая нить между ним и грубияном оказалась слабой, но это не являлось помехой, чтобы через несколько минут перед внутренним взором проявились очертания сначала кожаных крыльев, а после — знакомых кудрей и милого лица… Уилла.       Уилл сидел на полу и не смотрел на него, даже не чувствовал, что его обнаружили. Он крепко держал в руках подаренный Ганнибалом шарф. Яркие глаза потемнели до тёмного штормового оттенка и поблёскивали едва заметной влагой. Его явно разрывали какие-то противоречия, что легли на дрогнувшие плечи.       — Боже, прости, — прошептал Уилл, глубоко вдыхая запах Ганнибала, и выпустил шарф, позволяя тому мягко заструиться из рук. — Я не могу принять этот дар. Не могу…       Их несформированная связь зазвенела вновь отвергнутыми чувствами. Энергия по крупицам уходила из Ганнибала в резерв Уилла, но он не спешил пресекать это. Как он и предполагал, Уилл оказался полон загадок. Тем интереснее.       — Я позволю тебе показать себя, явить истинную суть, но не сегодня. — Ганнибал вернулся в холл и размял напряжённую шею, ощущая пульсирующую нить в груди. — Сегодня я дам тебе возможность подкрепиться, набраться сил, а завтра мне придётся научить тебя хорошим манерам.       Ганнибал в последний раз посмотрел на забытый шарф и, не торопясь, убрал его в коробку. Можно будет сдать его в ателье, чтобы ему придали божеский вид, прежде чем он когда-нибудь вернётся к владельцу, а сейчас внутреннее чутьё вело Ганнибала в подвал. Что-то снова происходило без его ведома, и стоило заняться личными делами, на время отстранившись от спонтанного появления в жизни столь необычного омеги, из-за которого он так и не сходил за костюмом в ателье.

***

      Подвал всегда являлся частью особого кулинарного ритуала, многое повидав за своё существование. Звуки капели здесь слышались чаще, чем на весенних проталинках, а устрашающее позвякивание цепей стало привычной мелодией, после которой все остальные ноты отчаяния и мольбы покорно затихали.       Холодность и толщину стен Ганнибал продумывал настолько же скрупулёзно, насколько тщательно планировал блюда, сервировку стола и сами убийства. Каждый уголок он хорошо оснастил всем необходимым для создания кулинарных шедевров. Это пространство не могло называться скотобойней для грубых человекоподобных свиней, скорее кухней для повара, чья рука превращала грубияна во вкуснейший деликатес. А прошлое хирурга Ганнибалу в этом активно помогало.       Интересно, почувствовал ли Уилл, какое мясо ему предложили? Каким трофеем он вначале открыто наслаждался, слизывая густой соус с уголка рта?       Трофеем или, скорее, человеком, чьим воспитанием Ганнибал занялся лично.       Он оказал недавнему гостю особую честь — не убил его сразу. Человек может долго жить без каких-либо органов. Даже без печени. Под особым наблюдением врача, конечно. Предполагалось, что Эндрю Колдуэлл продержится ещё день, ведь милосердный доктор Лектер позаботился об этом, подключив того к нужным приборам и подобрав особую диету с устрицами, сладким вином и желудями.       Грустно, когда кто-то не оправдывает ожиданий, как это сделал Эндрю, не подтвердив компетенций частного медэксперта. За что и поплатился. У него появилась прекрасная возможность осознать свою никчёмность и грубость и переосмыслить угрозы. Скольких существ других рас он сдал за деньги? Или, возможно, загубил. Что он с ними делал? Ганнибал планировал это выяснить перед тем, как дыхание Эндрю навек застынет в уютном пространстве подвала, лишившись визгливых ноток и грязного, глупо болтающегося языка.       Но прежде чем вернуться к гостю, следовало привести себя в порядок и принарядиться. Прозрачный пластиковый костюм идеально годился под эти цели, скрывая под собой обычный костюм-тройку. В запасе оставалось не так много времени, чтобы пачкать руки. Ганнибал планировал сделать всё быстро и качественно. Как обычно.       Однако что-то снова шло не так, и дважды за сутки планы Ганнибала срывались.       Белая плитка на полу испачкалась в красный, а виновник «протечки» неподвижно сидел на медицинском кресле, глядя на стену остекленевшим взглядом. На лице застыла странная полуулыбка, а мокрые средние пальцы на руках оттопырились не в самом вежливом жесте.       Ганнибал подошёл ближе, разглядывая маленькие блестящие лужицы по бокам Эндрю и капли крови, что скатывались на пол. Сердце Колдуэлла остановилось несколько минут назад, потеря крови казалась небольшой, значит, дело не во вскрытом шве после операции.       Нет, точно в чём-то другом…       В чём-то, что витало в воздухе на другом уровне и тянулось ещё одной плотной нитью. Ганнибал мог провести по ней пальцем, чтобы с поразительной точностью упереться в грудь Колдуэлла. Туда, где почти опустел энергетический центр.       Ганнибал глубоко вдохнул прохладный проспиртованный воздух, и тонкая рябь чёрной нечеловеческой кожи прошлась по щекам, заостряя скулы. Второй раз за последний час один тот же человек умудрился вывести Ганнибала из привычного хода мыслей и действий.       — И снова здравствуй, Уилл. — Ганнибал тщательно осмотрел Эндрю, чтобы убедиться, что причиной смерти являлся съеденный жизненный резерв. И не кем-то другим, а именно его омегой, Уиллом Грэмом. — Так ты благодаришь меня за ужин?       Внезапно последние отзвуки энергий Эндрю пропали, и воздух вокруг накалился, тугими волнами искажая пространство.       Ганнибал на чистых инстинктах сделал два шага назад, когда человеческая оболочка перед ним неожиданно распалась, превратившись в ураган сизого пепла.       Тонкий серый слой дюйм за дюймом покрыл всё: белые стены, яркие лампы, медицинские инструменты и защитный костюм. На вовремя прикрытом лице осталось несколько пыльных разводов, чему Ганнибал не слишком обрадовался.       Точнее, он впал в настоящую ярость.       Одно маленькое неприятное «пуф» превратило дотошную стерильность в подобие карандашного рисунка, аккуратно затёртого ворсистой ватой.       И если бы не вовремя зазвонивший телефон, то по тонкой связи между Уиллом и Ганнибалом прокатился бы неприятный энергетический шар, который точно мог научить невоспитанного омегу правилам поведения.       Но вибрация и негромкая мелодия несколько охладили вспышку злости, но не погасили её полностью. Ганнибал чётко решил, что завтра же выследит Уилла, чтобы расставить все точки над i.       Человека, который самоуверенно звонил так долго, Ганнибал хорошо знал. Один из пациентов, чьи настойчивость и внимание часто раздражали, а не приводили к положенному чувству этики и благодарности.       — Добрый день, Франклин, — сдержанно поприветствовал звонившего Ганнибал, выходя из подвала, предварительно оставив там испачканный костюм.       — Доктор Лектер. Я… Простите за беспокойство, я помню, что у нас встреча только через два дня, но у меня чрезвычайная ситуация, и я подумал, не могли бы вы проконсультировать меня дистанционно. Я заплачу как за полноценный сеанс… Если вы, конечно же, свободны.       Этот навязчивый омега в последнее время становился очень нетактичным, пытаясь искать с Ганнибалом точки соприкосновения. А это, как и любая дружба с пациентами, стояло под запретом ввиду профессии. Иначе терапия больше не могла бы быть объективной. Это раз. А два — Франклин не подходил на роль друга. Ему всё больше хотелось свернуть шею за сопливые салфетки, потную спинку кресла и за отвратительный природный запах сыра.       — Я не провожу сеансы на расстоянии, Франклин. И вы это знаете. Но если ситуация не может подождать два дня, я готов вам помочь. Однако, учитывая, что сеанс проводится без предварительного согласования, оплата удваивается, — холодно напомнил Ганнибал, не испытывая ни унции удовольствия от складывающейся ситуации.       — Да, да, я знаю, я согласен. Я утрою чек за то, что отвлёк вас от дел. Простите, — виновато протараторил Франклин. — Но, знаете, я сегодня проходил мимо вашего дома и у вас так вкусно пахло печёным яблоком. Вы, наверное, готовили?       Ганнибал так и видел, как толстый омега сжался бы под сталью его взгляда. Как нервные красные пятна быстро расплылись по щекам Франклина, а в руках появился бы платок, чтобы вытереть бесконечный пот со лба.       Пришлось неслышно вдохнуть, чтобы взять себя в руки.       — Что произошло, Франклин?       На том конце неуверенно запыхтели.       — Я не знаю, как это правильно сказать. Мой друг, Тобиас, сегодня сильно взбесился.       Франклин затих, явно собираясь с силами, а Ганнибал зацепился за знакомое имя — Тобиас. Оно сегодня уже звучало из уст Уилла.       — Он вас обидел?       — Что? А нет, нет. Не то что бы обидел, он просто… Тобиас злился и ни с того ни с сего поставил мне брачную метку, хотя мы вроде не планировали отношений… — В конце голос Франклина зазвучал почти отчаянно.       — Вы обратились в социальную службу защиты омег?       Ганнибал прошёл мимо зеркала, где в отражении виднелось грязное от пепла лицо с ярко светящимися красным глазами. Он продолжал злиться на проделки Уилла, но сейчас стоило выудить у Франклина как можно больше информации о Тобиасе. Если это тот же альфа, что посмел коснуться Уилла, то Франклина придётся отдать другому психиатру до смерти его новоиспечённого партнёра под предлогом поиска дружбы с доктором, что являлось недопустимым.       — Нет, я не собирался обращаться. Тобиас… Он хороший альфа, но я уже долгое время влюблён в другого, а теперь, получается, я почти помолвлен. — Франклин немного помолчал. — Возможно, это к лучшему. Тот, другой альфа, он прекрасный человек. Рядом с ним я чувствую себя как за скалой, мне хочется быть собой, не бояться выражать эмоции. Знаете, не всем нравится, когда мужчины плачут…       — Как вы чувствуете себя рядом с Тобиасом? — Ганнибал дошёл до душевой, где собирался убрать с лица остатки пепла.       — Тобиас тоже даёт мне уверенность в себе. Он много чего умеет. У него есть ученики, он преподаёт музыку и сам делает струны. — Перед глазами Ганнибала тут же воссоздалась сцена около раздевалки, когда Тобиас вытащил несколько струн. — Но иногда он говорит страшные вещи, например, что хочет сыграть на горле человека как на виолончели. Конечно, это шутка, я понимаю. У него немного специфический юмор.       Или не шутка.       — Если вы не против создания союза, тогда что вас беспокоит?       Ганнибал смочил водой ватный диск. Несколько ровных движений вернули коже естественный для человека цвет, пока на том конце телефона долго думали.       — Я боюсь, что он ошибся, — тревожно выдавил из себя Франклин и громко шмыгнул.       — В чём ошиблись? — Ганнибал тщательно расчесал волосы, приводя их в деликатный вид.       — Понимаете, он ставил метку не совсем в адекватном состоянии, а потом резко встал и ушёл без каких-либо объяснений. А ещё он пах сладким яблоком. Таким же, какое вы сегодня готовили дома или, быть может, где-то купили. Но… сначала я испугался, что он хотел пометить другого омегу, с которым у него могла быть связь, но тот по каким-то причинам отказал. То есть сначала я подумал, что это запах другого омеги, поэтому хотел приехать к вам, но когда у вас рядом с домом почувствовал такой же сладкий запах, то успокоился. Ведь Тобиас попросту мог тоже где-то купить такой же десерт и…       Дальше Ганнибал слушал вполуха долгие размышления мнительного пациента. Франклин всегда много говорил, ужасно сморкаясь в одноразовые салфетки, комкая их и потом отвратительно бросая на прозрачный стеклянный столик.       — А второй альфа знает о ваших к нему чувствах? — наконец спросил Ганнибал, когда длинная тирада прошла, заняв весомый кусок времени от сеанса. Впрочем, как обычно.       — Нет, он не знает. И, возможно, даже не догадывается. — За словами последовал глубокий, печальный вздох.       Ганнибал понятливо поджал губы. Он уже успел сесть за стол в кабинете и сделать небольшой набросок карандашом на бумаге. Гладкие штрихи раз за разом вырисовывали гладкий край кожаных крыльев и мягкие завитки кудрей.       — Чаще всего то, в чём мы нуждаемся, находится рядом с нами. Возможно, вам дали много времени, чтобы рассказать другому человеку о своих чувствах, и вы этим не воспользовались. Но рядом всегда находился Тобиас, — доступным языком объяснил Ганнибал, неслышно стуча обратной стороной карандаша по листу.       — Да, да, вы правы! Возможно… возможно, мне действительно стоит быть благодарным за то, что у меня есть Тобиас. Мне он всегда нравился как альфа. Быть может, у нас получится создать хорошую семью, — приободрился Франклин. — Я хочу вас познакомить, доктор Лектер! Хочу, чтобы вы проконсультировали нас как будущую семейную пару, дали какие-то рекомендации. Это возможно?       Ганнибал предвкушающе улыбнулся и откинулся на спинку стула, вертя пальцами острый скальпель, которым обычно точил карандаши.       Это будет занимательная встреча. Интересно, кто первым убьёт Франклина, который точно встанет между двумя хищниками, один из которых ответит за причинённый Уиллу вред.       — Я посмотрю расписание и свяжусь с вами, чтобы утвердить день и время, — пообещал Ганнибал, кладя ногу на ногу и смотря на своё отражение в гладком серебре лезвия.       — Правда? Спасибо, доктор Лектер! — счастливо запыхтел Франклин.       — И, Франклин, — Ганнибал с удовлетворением дождался вопросительного «да», — в одном из модных домов сегодня давали попробовать яблочный десерт. Исключительное предложение в первые часы после открытия. Возможно, мы с Тобиасом на него оба удачно попали.       — Вот как? Что ж, я бы тоже хотел больше знать о таких предложениях, но не яблочных. Я люблю сыры, как вы знаете…       Интересно, что скажет ему Тобиас по поводу наличия яблочного аромата? Как повлияет на их связь с Франклином то, что Тобиас лизнул кровь Уилла?       От последнего у Ганнибала сжималась челюсть, но он планировал разобрать ситуацию по косточкам. Если, конечно, Уилл не убьёт Тобиаса раньше, сделав из него пепельный ураган, как из Эндрю… Это бы в третий раз разрушило планы Ганнибала, и к этому нужно быть готовым.

***

      Утром, стоило солнцу пробиться сквозь прозрачные сосульки и отразиться в сонно парящих снежинках, Ганнибал шёл по улице по тому же яблочному следу в сторону знакомого магазина одежды. За ночь энергетическая нить уплотнилась, и если бы Ганнибал являлся человеком, то к полудню от него бы не осталось ни следа. Как от его пленника в подвале.       Белая пластиковая ручка беззвучно дёрнулась вниз — дверь поддалась, впуская в помещение ворох снежинок вместе с Ганнибалом. В помещении звенела утренняя тишина, но странный аптечный смрад, смешанный с запахом глюкозных грибов, свежей земли и трупного яда, витал в воздухе, забивая ноздри. Омега, что оставил тошнотворный след, оказался неподалёку.       Слишком взрослый, с бесцветной кожей и в дешёвых очках. Жуткая амброзия едва не заставила Ганнибала сморщиться от отвращения. Данный вид явно нездорового человека вселял в Ганнибала тихий эстетический ужас, заставляя быстрее двигаться вперёд, мимо раздевалки направо, где в углу притаилась незаметная дверь кабинета охраны.       Ганнибал планировал договориться со стражем порядка или максимум лишить его на время чувств, но… ничего из этого не понадобилось.       Неожиданно свободное помещение встретило Ганнибала мерцанием тусклых экранов, жужжанием странно висящей на проводе лампы и лёгкой пылью. Вязкое предвкушение от возможного получения ответов мирно крутилось в районе желудка, обостряя органы чувств.       Ганнибал внимательно оглядел одинаково пустые мониторы, замечая первую странность: в магазине никого не оказалось, кроме того ужасного омеги. Конечно, он мог это списать на ранний час, но это не объясняло тогда наличие Уилла и первого покупателя внутри. Возможно, это не просто магазин, а что-то наподобие места встреч? Вот только какого характера могли быть эти встречи?       Любая деталь являлась важной. Любое отклонение, зацепка, странность, что угодно — из них Ганнибал построит единое понимание природы происходящего, как делал всегда. Высокий интеллект и натренированная память никогда не подводили его, поэтому кое-что ещё цепляло нервную систему. Он помнил, что вчера драка с Тобиасом не началась благодаря охраннику. Вот только сколько бы он ни старался — не мог вспомнить ни его запаха, ни даже лица. И это тоже наводило на определённые подозрения.       В мире жили существа, способные создавать иллюзии настолько явные, что мозг не отличал их от реальности, но подобный дар мог появиться у любого представителя нечеловеческой расы. Поэтому данная деталь не играла существенной роли в раскрытии природы Уилла, как и крылья и умение соединяться с энергетическим центром жертвы, зато показывала его со стороны умеющего работать с сознанием существа.       В их реальности особи других рас тщательно скрывали свою суть и даже демоны разных рангов не могли учуять схожую кровь — только однопорядковые существа узнавали друг друга. Такой природный механизм позволял расам спокойно жить среди людей и более опасных хищников, не цепляя их своей доступностью. Гармонизация пищевой цепочки, где изначально все равны, но только на первый взгляд. Это давало мнимое ощущение безопасности и конфиденциальности, а Ганнибалу — дополнительное топливо при охоте, ведь никогда не знаешь, чьё мясо сегодня будет подано на ужин.       Ганнибал снова внимательно осмотрел каждое изображение, и, как назло, раздевалок нигде не наблюдалось. Цокнув от досады, он повернулся к массивному шкафчику из красного дерева, и, поддавшись скорее природному любопытству, чем интуиции, потянул тяжёлую дверцу.       Перед взором возникло несколько маленьких чёрных экранов, которые вели трансляцию со слепой зоны парковки и нужной ему примерочной со всех ракурсов. Вот и ровные ряды пустых кабинок. Все нетронутые, кроме одной. Вчерашней. Где снова происходило что-то, что встревожило Ганнибала, поднимая из груди тихий угрожающий рокот.       Отвратительные пальцы того аптечного омеги посмели коснуться шоколадных кудрей, вцепиться в них, нарушить неприкосновенное пространство Уилла, вжимая его виском в матовую перегородку, а носом — в белую тряпку. Секунды, что тянулись слишком долго, замерли, когда Уилл обмяк в руках очередного претендента на особое блюдо у Чесапикского потрошителя. Мерзкий омега, пропитанный ужасным запахом глюкозных грибов, глубоко дышал, ненадолго зарывшись носом Уиллу в волосы.       Внутри Ганнибала яростно запульсировало огненное демоническое ядро. Тяжёлый энергетический импульс поднимался, чтобы заживо сжечь то ничтожество, что посмело прикоснуться к его собственности, но Ганнибал не сдвинулся с места.       Ответы. Он пришёл сюда за ними, чтобы удостовериться. Чтобы увидеть. И второе нападение на Уилла в той же самой кабинке в пустом магазине не являлось совпадением.       Человек, что сейчас расположил Уилла на пуфике, сдирая с него лосины с нижним бельём, не казался обычным прохожим. Его руки, как и всё тело, казались покрытыми тонкой плёнкой трупного смрада, что являлось очередной точкой схожести с Тобиасом. Они оба являлись убийцами. Ночными Calyptra thalictri, которые летели на сладкий яблочный аромат, чтобы утолить голод. Такой же, что пробудился вчера посреди улицы у Ганнибала, стоило хищнику засечь идеальную добычу.       Идеальная жертва. Приманка. В какую ловушку она завлекала ослеплённых обманчиво невинным светом мотыльков?       Ганнибал отчётливо помнил вчерашний озлобленный взгляд, когда он помешал Тобиасу обесчестить Уилла. Или всё же он помешал не озабоченному смуглому маньяку?       Пальцы едва не прожгли древесину шкафа, и чёрный дым от опалённой поверхности растаял в воздухе, заполняя помещение запахом гари. Взгляд переместился на другой экран, и чёрные зрачки сузились — под стянутым бельём оказались не мужские половые органы, а… женские.       Ганнибал задумчиво склонил голову влево, рассматривая изображение целиком, находя новые детали вчерашней догадки: шоколадные кудри, что разметались сейчас по синей обивке пуфика, выглядели на порядок длиннее, чем у Уилла, и воздушно обрамляли юное женское лицо. Тонкие черты являлись знакомыми, и одновременно Ганнибал будто видел их впервые. А на шее, на том месте, где вчера кровила широкая царапина, сейчас не осталось ни следа. Всё говорило о том, что это сестра-близняшка. Всё, кроме внутреннего чутья, которому Ганнибал привык доверять.       С этого ракурса получилось разглядеть, что глаза напавшего омеги покрылись той же бесёсой плёнкой, что вчера у Тобиаса. В них не осталось ни капли разумности, только непреодолимая тяга и необузданная жажда. Грязная, маслянистая, стекающая мерзкой слюной с уголка рта.       Что-то делало этого мотылька таким, сводило с ума, лишало остатков человечности, вводя в какой-то глубокий сексуальный транс. И будто в подтверждение этому омега вожделенно упал на колени между разведённых ног и жадно припал губами к женской промежности. В этот момент Ганнибал почувствовал еле заметные отголоски странного нетерпения. Они задребезжали тонким стеклом в их с Уиллом несостоявшейся связи, и мужчина на экране странно вздрогнул, отрываясь от похабного лобызания и неожиданно вгрызаясь в нежное бедро.       Осколок призрачной боли тут же впился в грудь Ганнибалу и моментально растаял колкой снежинкой, словно ничего не произошло. Зато на теле близняшки Уилла — или самого Уилла — произошло. Тупые зубы оставили глубокие борозды на коже, что быстро наполнились тёмной кровью, размазываясь по мерзкой физиономии багровой сладостью, создавая тонкую, мерцающую связь.       Šiukšlės!       Ганнибал презрительно стиснул челюсть, представляя, как он сделает этот рот таким же слюнявым и багровым, когда разрежет его от уха до уха и повяжет язык на шею вместо галстука. И в момент, когда рука обречённого на смерть омеги скользнула в штаны и выудила наружу колом стоящий член, поток мыслей Ганнибала остановился. Замер в долгожданном беззвучии, позволяя ненадолго прикрыть веки и просто чувствовать.       Во тьме рождалась иная картинка, сотканная из их с Уиллом такой же ниточки благодаря опробованной вчера крови. Вновь очертания кожаных крыльев проявились первыми. Нежные, трепещущие. Они придерживали неудавшегося мотылька за плечи, не давая отстраниться от «отключившегося» тела. А связь, что росла с каждым вдохом, с каждым резким движением руки, толкая мужчину к пику наслаждения, оплетала его живое сердце когтистыми тисками. Словно Уилл лично засунул руку в его грудь, с предвкушающей улыбкой отбирая самое ценное — саму жизнь.       И как молочные капли брызнули на неподвижное тело, так и энергия мужчины хлынула мощным потоком к Уиллу.       Ганнибал открыл глаза.       Мужчина на экране странно замер, судорожно хватаясь за сердце и пытаясь сделать вдох. Вены на лбу и шее вздулись; подёрнутые поволокой глазные яблоки покрылись красной сеткой лопнувших сосудов. Он чудом вылетел из раздевалки, путаясь ногами в шторе.       Каждый шаг выжимал всё больше сил: крупинки пота сыпались на пол последним бисером его существования. Человеческая оболочка медленно таяла. И только добравшись до машины и даже усевшись за руль, почти съеденный мотылёк в последний раз вздрогнул и рассыпался серой пылью, оседая ею на тёмных креслах и переднем стекле. Такой же, что вчера запачкала подвал Ганнибала.       Как только последние частички силы перетекли к Уиллу, он открыл глаза и потянулся. Словно никто не тыкал его носом в тряпочку, раствор на которой ввёл его в глубокое небытие. Словно его только что не пытались изнасиловать, не испачкали противной белой спермой, что стала розовой на прокушенном бедре. В воздухе зашелестели крылья, в шоколадных кудрях показались маленькие рожки, а женское тело скинуло иллюзию, возвращая истинный облик — мужской. Багровый укус моментально затянулся, а вместе с кровью в нечеловеческую плоть впитался и результат выхода чужой похоти.       Уилл подтянул бельё с лосинами и уселся на край пуфика, грубо натирая виски и какое-то время тупо смотря в пол.       Ганнибал видел в жизни многое и точно знал, как выглядили суккубы после секса и как они им занимались, но то, что сидело сейчас по ту сторону экрана, являлось до жути уставшим, помятым обстоятельствами демонёнком, который нашёл себе применение получше, чем жизнь в бесконечном удовольствии.       Он не выглядел похотливым или развратным — Уилл являлся убийцей, который манил на свой свет таких же хищников. Ел их, пополняя запасы энергии, забирал осквернённые насилием сердца. И сейчас, после стремительной охоты, сердце Чесапикского потрошителя стояло у него на прицеле.       Уилл аккуратно достал из рукава куртки подаренный Ганнибалом шарф и, колеблясь, зарылся в него носом, прикрывая глаза. Их оборванная Истинная связь колыхнулась едва заметным сожалением.       — Я придумал план, как убью тебя. Но я не уверен, что смогу дождаться этого момента и не передумать. Теперь ты занимаешь слишком много мыслей, а твоя кровь зовёт меня к себе. Это невыносимо.       Под глазами заиграли тёмные, бессонные круги, невидимые ранее под искусной иллюзией, а на губах застыла улыбка солёной грусти. Чувствовалось, как принятое за ночь решение стало тяжёлым.       — Пора проститься.       Сердце Ганнибала слегка сжалось, а затем их вчерашняя «пищевая» нить внезапно расширилась. Невидимые цепкие коготки вонзились в клетку рёбер, пробивая плоть и кости, и высшая демоническая защита среагировала быстрее, чем Ганнибал успел что-либо предпринять.       Яркий энергетический импульс шарахнул по спине Уилла настолько неожиданно и сильно, что он скатился с пуфика на пол, на какое-то время частично потеряв ориентир в пространстве. Ганнибал чувствовал, как мир Уилла оглушительно затих, превратившись в ватную завесу. По губам текла кровь, скатываясь с подбородка на ткань шарфа, что остался единственным существенным якорем.       Словно калёное клеймо, энергия внутри плавилась и пузырилась, наказывая и на будущее предупреждая, пока естественно не затихла. И только самоисцеляющаяся демоническая сущность не позволила Уиллу потерять сознание от серьёзных внутренних ожогов.       — Твою мать!       Волна бессилия и боли жгучей яростью прокатилась по помещению, и Ганнибал ощутил, как чешутся запястья от предвкушения их с Уиллом скорой встречи.       Если у него хватило сил заживить раны от защиты Высшего по рангу демона, это говорило о многом. В частности, о возможности переродиться в вулканическом огне и после перехода встать на одну ступень рядом с Ганнибалом.       По экранам прошла небольшая рябь. Свет стал ярче, разгораясь с тускло-жёлтого до дымящегося белого. Ток сильнее загудел в проводах. И прежде чем всё вырубилось, Ганнибал отчётливо увидел сине-зелёные глаза, что зло смотрели на него в камеру.       Лампочка над головой с треском взорвалась, и в магазине воцарилась глубокая и опасная тишина.       — Что ж, Уилл, пришло время показать тебе истину.