Стесняшкинс

На следующее утро Таня проснулась с улыбкой на лице. Да, она все еще была в больнице, да, воспаление легких отдавало болью в спине, да, ягодицы еще саднили, но одна только мысль о том, что к ней больше не придет Валерия Сергеевна, поднимала настроение и дарила ощущение счастья. Воистину, чтобы сделать человеку хорошо, надо сначала сделать плохо, а потом вернуть, как было. На ум пришла притча о счастье, которую любила рассказывать ее мама. В этой притче несчастный человек, живущий в маленьком домике с огромной семьей, по совету раввина купил козу и стал еще несчастнее, а после по совету того же раввина продал козу и стал самым счастливым человеком, хоть и по-прежнему жил в маленьком доме с большой семьей. Только в ее случае коза — это Валерия Сергеевна. Вскоре раздался стук в палату, а после разрешения войти зашел Антон Шастун. — Доброе утро, — с теплой улыбкой поприветствовал он. — Давай измерим температуру. Таня с готовностью приняла градусник, установила в подмышку и завела с Антоном разговор об учебе. — 37,6, принцесса, — спустя пару минут с сожалением уведомил Антон. — Ложись на живот, сделаем укольчик. Только сейчас Таня обратила внимание, что рядом с Антоном стоит металлический лоток со шприцем и салфетками. И как он его так незаметно пронес? Настроение резко упало. Помимо очевидной боли, была в этих ежедневных уколах какая-то тоска и обреченность. — М-м, — не понятно, на что надеясь, попыталась отказаться Таня. Антон подошёл, сел на кровать и погладил девочку по голове. — Давай, принцесса, не капризничай, — мягко пожурил он ее. — Раньше начнём — раньше закончим. А сделать все равно придется, ты же и сама это прекрасно понимаешь. Горько вздохнув, Таня перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку, укусив ладонь, чтобы сдерживаться от криков. — Молодец, принцесса, я тобой горжусь, — похвалил Антон, приспуская с девочки пижамные штаны. Антон не удержался от громкого цоканья, когда вновь увидел фиолетовую попу девочки, которая даже не пыталась вернуться к нормальному состоянию. Не желая терять время и томить свою девочку тягостным ожиданием боли, Антон быстро протер участок кожи спиртовой салфеткой, аккуратно и безболезненно ввел иглу, ответил ласковым «Шшшш, все хорошо» на Танино обиженное «Ай!», высказанное во время ввода лекарства, после чего вытащил иглу и приложил спиртовую салфетку к пострадавшему участку. Подержав ее некоторое время, он засобирался из палаты. — Ты герой, все вытерпела, молодец, — похвалил он свою мученицу. — Ложись, отдыхай. С 12 до 14 приду к тебе на обход. Не скучай.

***

Ровно в 12 в палату снова постучали, а после Таниного «Войдите», дверь открылась, являя девочке… Валерию Сергеевну. Таня почувствовала, как резко и сильно заколотилось ее сердце, волоски на руках приподнялись, а кожа покрылась пупырышками, как будто ей было холодно. — Не бойся, — успокаивающим голосом произнесла Лера, явно видя расширенные зрачки и оцепенелость девочки. — Я тебя не трону. Я пришла извиниться. Таня тяжело дышала с открытым ртом, пытаясь осознать смысл услышанного. — Не нужно, — ответила она, едва дар речи вернулся к ней. — Уходите. Пожалуйста. — Тань, — мягко продолжила Лера, присаживаясь на краешек кровати девочки. — Прости меня, пожалуйста. Так получилось, что у меня случилась личная трагедия, и очень невовремя и некстати началась врачебная практика. Ты оказалась моей первой пациенткой в роли врача, и сразу же ятрофоб, о чем меня не предупредили. Я оказалась просто не готовой к работе с тобой. Но вместо того чтобы сразу отказаться, я решила, что справлюсь. Прости. — Бог простит, — прошептала Таня. — Мне жаль, что у вас проблемы, но вы ведь могли не вымещать злобу на мне. Вы могли просто нормально вести себя со мной. Я не говорю «хорошо», но просто нормально! — Ты права, — вздохнула Лера. — Но мне просто не хватило сил. Я слабая, Тань. Если бы ты не была ятрофобом, я бы справилась. Но не повезло. Если сможешь, прости. — Я не буду на вас жаловаться родителям, Чепурченко или кому-то еще, если вас это беспокоит, — попыталась отделаться от общества ненавистной практикантки Таня. — Тем более, никто и не спросит, потому что по умолчанию считается, что с детьми работают сердечные люди. А даже если я кому-то что-то расскажу, мне все равно не поверят. Так что можете быть спокойны. Лера глубоко вздохнула, кивнула скорее самой себе, чем Тане, после чего встала с кровати и быстрым шагом направилась к выходу из палаты. В дверях она столкнулась с Антоном. Тот открыл было рот, чтобы что-то спросить, но Лера быстро обошла его и вихрем покинула палату, пресекая все попытки заговорить. Антон с растерянным видом подошел к кровати Тани. — Что она здесь забыла? — Извиняться приходила, — буркнула девочка, надув губы. — Рассказала про свои личные проблемы. — Ааа, — Антон почесал затылок. — А ты что? — А мне ее извинения не всрались, — сердито ответила она. — Но я пообещала, что не буду жаловаться на нее родителям и врачам. Хотя стоило бы. — Ясно, — Антон задумался. — Спасибо. Таня удивленно посмотрела на него. — За что спасибо? — За то, что не будешь на нее жаловаться, — объяснил Антон. — Как бы тебе сказать. У нее и правда личные проблемы. — Очень ей сочувствую, но мне моя жопа куда важнее, — снова надулась Таня. — Принцесса, — вздохнул Антон. — Просто представь, что ты пять лет в отношениях с человеком. Вы очень близки, любите друг друга, очень сильно друг к дуруг привязались. И вдруг оказывается, что близка только ты, любишь только ты и привязалась только ты. А другая сторона без предпосылок и сожалений предлагает разойтись. Просто представь. Таня задумалась. Они с Антоном знакомы чуть более 4 лет, а ей кажется, что она знает его всю жизнь. Они знают друг о друге все, он даже сказал, что любит ее! Она ему этого не говорила, но только из-за жуткого стеснения. И если бы он прямо сейчас сказал, что больше не хочет с ней общаться, это было бы… Очень больно. — Наверное, очень неприятно представлять себя в такой ситуации, — продолжил Антон. — Поэтому давай придумаем другую абстрактную девушку, назовем ее… ммм… Элис. А ее парня Боб. Так вот Боб и Элис живут душа в душу, подумывают о свадьбе, а потом внезапно Боб предлагает Элис расстаться. Что будет с Элис? Да, представлять Боба и Элис вместо Антона и Тани последней куда приятнее. — А я расскажу, — не дождался ответа Антон. — Сначала было бы отрицание. Элис бы не верила, что это произошло, думала бы, что ей это приснилось или что она все неправильно поняла. Ну не мог Боб так поступить с ней! Таня кивнула. Да, в это было бы сложно поверить. — Потом наступил бы гнев. Гнев на себя, на него и на весь мир. Чистый, отчаянный гнев, — продолжил Антон. — Потом начался бы торг, где Элис бы пыталась вернуть Боба, обещая, что будет хорошей девушкой, что будет прощать ему измены, не будет говорить о свадьбе и так далее. Таня неверяще посмотрела на Антона. — Да-да, — кивнул он. — В этой стадии люди готовы отдать и предложить что угодно, лишь бы вернуть, как было. Нужно очень много сил, чтобы не сорваться. А потом у Элис началась бы депрессия. И она затянулась бы на довольно продолжительное время. Время размышлений, загонов, абсолютного бессилия и упадка. И только после этого наступило бы принятие. Так вот Элис понадобилось бы огромное количество времени только на принятие ситуации. А сверху неизбежно прибавятся разные дурацкие мысли, подогреваемые обществом, о том, что она сама виновата, сама не удержала, не уследила, не смогла. Хотя причина на поверхности — ветреная сущность Боба, которую, окей, не разглядела Элис. Таня все время думала и представляла, как разъяренная толпа с криками «это ты виновата!» закидывает Элис камнями за то, что ее бросили. Бррр. — А теперь давай усложним, — предложил Антон. — Представь, что Элис пока только пережила стадию отрицания и вступила в стадию гнева на всех и себя в первую очередь. И куратор Элис пишет в чат ее группы, что у нее начинается врачебная практика. Элис собирает всю свою волю в кулак, натягивает улыбку и едет практиковаться. И ей в период, когда она еле сдерживается, чтобы не разнести все вокруг, дают пациентку, назовем ее Ева, которая ее не слушается. — Ну а Ева тут при чем?! — воскликнула Таня. — Она же не виновата, что Боб мудак! — Совершенно верно, — кивнул Антон. — В том, что Боб мудак, виноват только Боб. Но так устроено наше общество, что Боба-мудака все будут защищать. Потому что мудак он и есть мудак, что с него взять? И если Элис вздумает кому-то пожаловаться, ей возразят, что у Боба вот такая вот полигамная натура, и что Элис должна была это знать, понимать и принимать, не возражать, не давить, на изменах не ловить, быть мудрой, терпеть, любить, быть загадочной, но всегда обо всем прямо говорить, быть красивой, ухоженной и сексуальной, но не вкладывая в это денег, а также шить, стирать, варить, за обиды не корить, и играть ему на скрипке, и клопов ему морить. Антон закончил цитатой из любимейшего им произведения про Федота-стрельца. — Несправедливо, — тихо проворчала Таня. — Поэтому чуточку понимания Элис все же заслужила, — робко добавил Антон. Таня задумалась. Конечно, Лера вела себя как тварь. Но учитывая, что она переживает, а особенно то, что ей только предстоит пережить… — Хер с ней, она прощена, — решила Таня. — Только сам ей это передай, сюда пусть не приходит, ладно? — Хорошо, принцесса, ты молодец, — улыбнулся Антон, но тут же спохватился. — Так, а я ведь не разговоры разговаривать пришел, а обход делать. Расскажи о самочувствии, пожалуйста. — Нууу, мне лучше, — задумалась Таня. — Правда, когда пришла Валерия Сергеевна, я была на грани обморока, а сердце едва-едва не выскочило из груди, а так все ок. — Сердце? — нахмурился Антон. — Давай-ка тебя послушаем. Снимай футболку. Опа. А тут засада. Таня не стеснялась раздеваться при Лере, там все стеснение затмевал страх. Но Антон — другое дело. Девочка медлила. Антон выжидательно смотрел на нее. — Я стесняюсь, — наконец сказала она. — Чего? — опешил Антон. — Раздеваться, — Таня покраснела. — Брось, я врач, — махнул рукой Антон. — Передо мной вообще ничего можешь не стесняться. Давай, снимай футболку, у меня еще несколько пациентов меня ждут. Медленно и неохотно Таня все-таки сняла футболку, оставшись в лифчике, косточки которого плотно прилегали к телу. — Угу, дыши, — попросил Антон, прикладывая чуть нагретую им головку стетоскопа к телу девочки. Таня послушно дышала, надеясь, что такой степени оголения достаточно для Антона. Он попытался аккуратно отодвинуть косточки лифчика, чтобы просунуть головку стетоскопа под них, но тот слишком плотно прилегал к телу. — Принцесса, сними бюстгальтер, пожалуйста, — как ни в чем не бывало попросил Антон. — Мне нужно послушать сердце. Таня чуть не задохнулась от возмущения. Слишком уж будничным тоном была произнесена эта просьба. — Нет, — слегка сердито отказала она. Антон приподнял бровь. — А ты и при Лере отказывалась раздеваться? Заставляла уговаривать себя? Капризничала? — Нет! Ну… Частично. Ну, раздеваться при ней мне не было стыдно! Потому что было страшно! А еще потому что она это она! А ты это… — Таня остановилась. — Ты, — добавила она почти шепотом. Антон задумался, а потом улыбнулся. — Как раз потому что я это я, меня не нужно стесняться, — объяснил он. — Я же не школьник какой-нибудь, который смеется от слов «многочлен» и «эбонитовая палочка». Я врач. Ну, вернее, мне до звания «врач» осталось сдать несколько циклов, госы и трехэтапную аккредитацию, но конкретно сейчас я уже на врачебной практике в роли врача. Я знаю и анатомию, и физиологию, причем как нормальные, так и патологические. Я прошел несколько практик, видел много всякого, даже на родах бывал неоднократно. Так что, я клянусь, я прекрасно знаю, что именно скрывает твой бюстгальтер, и ты можешь его совершенно безопасно снять. Таня медленно потянулась к застежкам лифчика, обдумывая услышанное. Антон? Был на родах? А кто его туда пустил и зачем? А роженицам норм вообще? — Умница, Стесняшкинс, — похвалил Антон, когда Таня отложила лифчик в сторону, смущенно прикрываясь руками. — Опусти ручки, солнце, я не причиню тебе вреда. После короткой внутренней борьбы Таня отвела взгляд в сторону и опустила руки. Надо сфокусироваться на стенах. У них такая интересная фактура! Таня чувствовала, как нежно и аккуратно Антон приложил к ее телу нагретую головку стетоскопа, на автомате выполняла инструкции «Дыши» и «Не дыши», поворачивалась спиной к Антону, когда это было необходимо, но думала только о стенах. Какие красивые стены! Гладкие! Бежевые! Наконец Антон разрешил одеться. Таня незамедлительно надела футболку, решив надеть лифчик потом, когда врач уйдет. Щеки пылали, хотелось забиться под одеяло и не смотреть Антону в глаза ближайшие пару месяцев. Антон тем временем надел на палец девочки пульсоксиметр, чтобы измерить сатурацию. — Сатурация 96%, пойдет. А вот пульс высоковат, — как ни в чем не бывало рассказал Антон. — Нужно будет последить, не дала ли пневмония осложения на сердце. Ясно. Значит, теперь в каждый обход Антон будет заставлять ее раздеваться, чтобы послушать сердце. Попадалово. Хотя, чего тут уже стесняться? — Что-то у тебя лицо красноватое, — нахмурился Антон, не дожидаясь ответа девочки. — Дай-ка лоб потрогаю. Таня не смотрела ему в глаза, но не сопротивлялась, когда он ощупывал ее лоб и щеки. Девочку бил озноб и желание забраться под одеяло. Она думала о бежевых стенах и о том, какой же Антон дундук, если не догадывается, почему ее лицо пылает. — Поставь градусник, — нет, Антон не догадывался. Он протянул Тане прибор, озабоченно глядя на понурую девочку. — И скажи «а». Таня поставила градусник в подмышку и широко открыла рот, позволив Антону посветить туда фонариком. Все это время ее глаза бегали исключительно по глади бежевых стен. — Угу, — задумчиво промычал Антон, что-то рассматривая во рту Тани. — Принцесса, ты не забыла, что у тебя кариес? С того момента, как я его увидел тогда в школьном медпункте, он углубился. Сразу после выписки нужно будет сходить к стоматологу. Обязательно и срочно. Антон, просто молчи. Пожалуйста, молчи. Таня лишь угукнула, переключившись на разглядывание потолка. Она уже замерзла. Нельзя ли проводить этот осмотр чуть быстрее? Вскоре градусник пропищал, известив об окончании измерения. Антон взглянул на цифры и нахмурился. — 37,9, принцесса. Утром была ниже. Не нравится мне тенденция. Ты ложись, отдыхай, я оставлю тебе градусник, периодически измеряй температуру, ладно? Если она поднимется выше 38, напиши мне в телегу, я принесу тебе жаропонижающее. Все, я побежал. Он чмокнул Таню в лоб и быстро выскочил из палаты. А Таня осталась молча охреневать от происходящего. Он никогда не прощался с ней поцелуями, иначе бы она уже давно умерла от стеснения. А тут вдруг… Это что, прогресс в отношениях? «Ну да, — саркастично проговорил внутренний голос. — Он только что видел твою грудь, какое тут уже стеснение?» От воспоминания о таком откровенном осмотре резко и больно кольнуло в груди. Это стыд? А может, Антон прав, и пневмония дала осложнение на сердце? Ой, только бы не повел на ЭКГ, этого она не выдержит! Таня чувствовала покраснение щек. Наверное, от нервов температура опять повысилась. Да, Антон просил ее периодически замерять температуру, обещал принести жаропонижающее. Но «периодически» — это ведь не «через 5 минут после ухода врача», правда? А чтобы не думать о том, что только что произошло, можно лечь спать, заткнув уши наушниками, в которых будет отвлекающий текст какой-нибудь интересной аудиокниги. Сказано — сделано. Таня включила на смартфоне озвучку книги Елены Звездной, надела наушники и полностью погрузилась в мир темных лордов, эльфов и магов.

***

Ей снилось что-то похожее на наркоманский трип. Смешались в кучу кони, люди и залпы тысячи орудий. Что-то бормотали эльфы, и им поддакивали дроу и гномы. Небо было кислотно-оранжевым, а деревья неоново-зелеными. Стоило к чему-то присмотреться поближе — всю картинку заливало черно-синим, а на этом фоне вырисовывалась новая картинка в стиле Ван Гога, только в кислотных тонах. Таня проснулась от того, что резко стало хорошо. Как если бы она окунулась в прохладную воду в знойную жару. Или как если бы ей в жажду дали выпить воды. Или… Таня с трудом продрала глаза. И поняла, что ей нестерпимо жарко, а резко хорошо ей стало от ощущения чего-то прохладного на горячем лбу. Чем-то прохладным оказалась рука Антона, которая начала перемещаться от лба к щекам. — В… Верни, — сипло попросила Таня. — Ты вся горишь, принцесса, — не обращая внимания на просьбу, озабоченно проговорил Антон, прикасаясь к лицу Тани то тут, то там. — Сможешь поставить градусник или я сам? — С… Сам, — попросила Таня, чуть отодвигая руку от тела, чтобы дать Антону пространство. Антон просунул руку с градусником через горловину футболки и стал устанавливать прибор. Градусник казался Тане ледяным. Очень некстати, совершенно не вовремя она вспомнила, как и из-за чего уснула, а также поняла, что так и не надела лифчик. — Ай, вытащи! — вскрикнула она. — Что случилось? — испуганно спросил Антон. — Я… Я сама установлю, спасибо. Под ничего не понимающий взгляд Антона, Таня вытащила его руку из своей футболки, забрала термометр, установила в подмышку, откинулась на подушку и закрыла глаза в ожидании писка прибора. Антон молчал. Впрочем, Таня и не хотела, чтобы он что-то говорил. Когда раздался писк прибора, Таня, не глядя, протянула его Антону и услышала его судорожный вздох. Что-то в этом вздохе ее насторожило. — Что там? — спросила она, не открывая глаз. — Все плохо? — Ну как тебе сказать, — услышала она. — Придется сделать укольчик, принцесса. Вот это поворот. Таня резко раскрыла глаза и села на кровати. — Укол? — спросила она с огромным удивлением в голосе. — А таблетку можно? — Поздно, — покачал головой Антон. — Ложись на живот, настраивайся, а я сейчас приду. — Я… Я не хочу, — тихим голосом попросила она, умоляюще глядя на врача. Глаза Антона выражали неподдельное сочувствие и какую-то обреченность. — Прости, принцесса, — с горечью в голосе ответил он. — Но это не обсуждается. И чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Я пойду готовить укол, а ты постарайся быть смелой. Он стремительно покинул палату, оставив девочку в аду предвкушения болючего укола. Тане хотелось сбежать. Спрятаться. Скрыться. Испариться. Но силы были только на то, чтобы лежать и с горечью ожидать очередного укола в многострадальную попу. Девочка почувствовала, как прохладная слеза скатывается по ее горячей щеке. Антон вернулся очень быстро. Ситуация явно требовала немедленного вмешательства. — Шшш, принцесса, сейчас станет легче, обещаю, — Шастун по-своему расценил слезы на щеке девочки. — Укол уже готов, осталось только сделать. Ложись на животик, солнце. — Он говорил это таким голосом, будто сам вот-вот заплачет. Очевидно, ему было бесконечно жаль свою пациентку, страдающую от жара и болезни. Тане не хотелось мучить ни его, ни себя, и она одним обреченным движением перевернулась на живот и приспустила пижамные штаны, давая Антону доступ к ягодичным мышцам. Антон действовал очень быстро. Девочка даже не успела испугаться, как ощутила ввод довольно болезненного лекарства. — Ай, — пожаловалась она скорее для порядка. — Шшшшшш, все-все-все, — сюсюкал Антон, пытаясь сделать впрыскивание тройчатки как можно менее болезненным. — Еще немножечко… Капельку… Совсем чуточку… Ииии… Все! Готово! Ты молодец, принцесса! Едва Антон убрал холодную ватку от ее тела, Таня натянула пижамные штаны, перевернулась на спину и посмотрела на Антона. Он собирал использованные инструменты обратно в лоток. Весь его вид выражал крайнюю степень озабоченности состоянием ее здоровья. И весь он был такой чуткий, такой добрый, такой заботливый… — Не уходи, пожалуйста, — тихо попросила Таня. Ей хотелось еще немного ласки и заботы от этого парня. — Тебе поспать нужно, — извиняющимся голосом объяснил он. — Твой организм обессилен высокой температурой и борьбой с инфекцией. Завтра тебе будет лучше, и мы сможем поболтать. — Пожалуйста, — вновь попросила девочка. — Останься хотя бы ненадолго, пока я не усну. Антон обдумал это предложение и кивнул, вызвав слабую улыбку девочки. Он подошел к ней, сел на кровать в изголовье рядом с подушкой и, предварительно спросив разрешения, положил голову девочки себе на колени. Он гладил ее по голове, аккуратно перебирал локоны и периодически прикладывал тыльную сторону ладони к горячим щекам и лбу девочки. Таня от этих манипуляций готова была мурлыкать, будь у нее побольше сил. Она сама не заметила, как уснула, а Антон аккуратно переложил ее голову обратно на подушку, подхватил лоток с использованными расходниками, погасил свет и вышел из палаты.

***

На следующий день Тане стало значительно лучше. Хоть температура и не падала ниже 37, но хотя бы не поднималась слишком высоко. Антон повел ее на ЭКГ. Когда врач ЭКГ велела ей снять весь верх, Таня слезно попросила Антона выйти из кабинета. Тот так и не понял, в чем проблема, но, из уважения к личным границам девочки, вышел и дождался результатов за дверью. Как оказалось, опасения были напрасны: Танино сердце было полностью здоровым. Симптомы тахикардии списали на погрешность пульсоксиметра, который измеряет пульс за 2 секунды, а не хотя бы за 10.

***

Таня уверенно шла на поправку. Ежедневные уколы антибиотика сделали свое дело, а через неделю лечения к антибиотикам добавились уколы дексаметазона, которые сняли собственно воспаление легких. Со временем Таня перестала стесняться снимать весь верх во время обхода. Антон очень боялся упустить какие-то важные моменты в ее лечении, а посему он ее голую не рассматривал, полностью обращаясь в слух в процессе аускультации. Девочке в какой-то момент даже обидно стало, если честно. Родители навещали Таню каждый день и все порывались передать контейнеры с домашней едой, но Таня уверяла, что в больнице кормят хорошо, так что вскоре попытки завалить девочку съестным прекратились. Валерия Сергеевна, когда сталкивалась с Таней в коридоре, только вежливо здоровалась с девочкой, кивая.

***

Через 2 недели этого безумного лечения в стационаре Таню осмотрел Чепурченко, написал заключение, подготовил выписку и поставил Антону пятерку за практику. Они уходили из больницы вместе. На выходе их встретил краснощекий охранник, который сейчас уже не казался Тане свиноподобным. — О, эт вы, — узнал он Таню с Антоном. — А я вас, эт самое, помню. — Да, мы, — улыбнулся Антон. Таня промолчала. — Эт самое, выписали? — поинтересовался охранник. — Да, — Таня протянула выписку. — Ага, вот оно, да, — охранник пролистал бумаги, выданные Тане. — Тогда, это, как говорится, эт самое, наши полномочия все. Не смею задерживать. Охранник открыл турникет и отсалютовал Тане, когда они с Антоном выходили из здания. Свежий воздух. Боже, как Таня скучала по улице! — Не могу поверить, что я на улице, — поделилась она с Антоном. — Хочешь, пройдемся до парка? — предложил тот. — Тебе сейчас нужно делать дыхательные упражнения и глубоко дышать свежим воздухом. — А вот хочу! — обрадовалась Таня.

***

— Отлично погуляли! — восторженно улыбалась Таня, когда они возвращались домой из парка. — Я давно не проводила время так классно! — Ты просто устала находиться в больнице, — посмеялся Антон. — Конечно устала! — согласилась Таня. — Все, теперь я к врачам ни ногой, хватит их с меня. Антон судорожно вздохнул. — Ну кроме тебя, конечно же, — похлопала она его по плечу рукой в перчатке. — Ну вообще-то… — начал Антон. У Тани в груди зародилось плохое предчувствие. — Что? — холодно спросила она. — Тебе после перенесенной пневмонии предстоит диспансерное наблюдение. Тут ничего страшного, просто нужно будет приходить на осмотры педиатра в поликлинику по месту жительства. Таня сглотнула. К такому ее жизнь не готовила. — А это обязательно? — робко поинтересовалась она. — Да, принцесса, это нужно в первую очередь тебе, — назидательно ответил Антон. — Чтобы отслеживать процесс выздоровления. Таня молча обдумывала свое положение. — Но это еще не все, — снова подал голос Шастун. Черт. Ну что еще? — Что еще? — озвучила мысль Таня. Шастун вздохнул. — Принцесса, помнишь, я говорил тебе, что у тебя кариес, который прогрессирует? Его в срочном порядке нужно вылечить, пока он не превратился в пульпит. Я договорился с Димкой Позовым, помнишь ведь его? Он стоматолог. И он ждет тебя на прием на следующей неделе.