Тигр и прочие неприятности

      — Ты уверен? — Да. — Точно? — Точно. — А вдруг?.. — Пап! В этом разговоре, как ни парадоксально, был смысл. Могло случиться что угодно. С кем придёт Акутагава: с Мори, с Гин? Хигучи? Коё? Хотелось выпустить тигра и тарахтеть как моторчик, только чтобы успокоить отца. Но есть и другой вариант, более удобный и вкусный. — Я за мороженым схожу, ладно? Если мятно-шоколадного не будет, возьму нам два шоколадных. Знакомая фигура в чёрном плаще вскоре замаячила вдалеке. Рядом шел кто-то заметно повыше, а вокруг них крутилось яркое пятнышко голубого и зелёного. Ребёнок, кажется. Заполучив заветное мороженое, Ацуши поспешил вернуться к скамейке, где его ждали. Но, присмотревшись... Нет, неужели Рюноскэ серьезно? Он привел Дазая! И Ёдзо тут... Хорошо хоть, что Мияно не притащили… Похоже, будет весело. — Рюноскэ! — окликает, надеясь отвлечь внимание. — Я нам мороженое добыл! Мороженое с отцом повременит. Сейчас нужно увести себя и Акутагаву с линии огня. Эта троица, наконец, подошла ближе. Дазай выглядел так, будто не спал неделю минимум, Акутагава бережно чмокнул Накаджиму в щёку: — Здравствуй, любовь моя. Ёдзо с радостным писком "братец Ацуши!" полез обниматься к тигру, как только они с Рюноскэ закончили обмен приветственными поцелуями. Мальчик обернулся на незнакомую фигуру. — У братца Ацуши есть папа? — детский голосок был полон искреннего удивления. Тихо засмеялся Осаму, прикрывая рот бинтованной ладонью. — У всех есть папы, Ёдзо. Не только же ты один такой избранный, — он повернулся к Брюсу, протягивая руку для рукопожатия. — Здравствуйте. Я Осаму Дазай, опекун Рюноскэ и отец его сводных брата и сестры. — У вас замечательные дети, сэр. — ответ, но без рукопожатия. Прошлое постаралось, чтобы любая попытка прикоснуться к нему расценивалась как попытка причинить ему боль. Один из немногих "подарков", оставшихся после смерти Беннера-старшего. — Брюс Беннер, отец Ацуши. И никакой конкретики. Родной, приёмный? Это не важно, если он просто находится рядом и всеми возможными способами оберегает почти взрослого ребёнка. — Я предполагаю, что наши дети давно друг друга не видели. Но им не требуется наше разрешение, чтобы сбежать в противоположный конец парка. "Дети" синхронно склонили головы, и если Ацуши улыбался, будто сметаны объелся, то Акутагава был, мягко говоря, недоволен. Они ведь давно не дети! Но совет о "побеге" взяли на вооружение. Осаму чужую реакцию заметил, и руку убрал за спину, что-то для себя подмечая. — Пап, я пойду на карусель, можно? — тихо спросил младшенький. Ему от силы было лет пять, может, семь. — Только недалеко. — Вы же не будете пить за знакомство? — внезапно осведомился малыш, держась за отцовское пальто, — Мне не нравится тот рыжий дядя, который нас забирает, когда ты выпьешь. — Нет, пить мы не будем, — поспешил ответить Брюс, также делая пометку. Только бы опекун парня Ацуши не был таким же, как... Эта мысль сменилась другой: может, этот рыжий друг помогает не доводить до края? — Мы тихонько посидим и обсудим кое-какие родительские дела, — добавил он, сделав акцент на предпоследнем слове и пристально посмотрев на Дазая. Казалось, от него можно было ждать любого подвоха. Может быть, он агент очередной тайной организации? Или сотрудничает с местными правоохранителями? В любом случае злиться — себе дороже. Дазай едва заметно усмехнулся, гладя сына по голове. — Иди, Ёдзо. Иди. Если что-то будет не так, я обязательно тебя позову и ты глянешь, как всё будет, хорошо? Мальчишка кивнул, чуть улыбаясь, а после пристально посмотрел на Брюса. — Если ты папе больно сделаешь, я пожалуюсь сестрице Йосано! — предупредил он, по-детски серьёзный "Нет, больно я не сделаю", — подумал он, смотря вслед бегущему мальчику. И перевёл взгляд на его, по всей видимости, непутёвого родителя. — Значит, вы опекун Рюноскэ? И давно? Он на меня произвеёл хорошее впечатление. Он умный, может поддержать разговор... — усмехнулся, вспоминая то чаепитие. — Без словаря и Интернета понял содержание одной из моих недавних статей, она была посвящена мосту Эйнштейна-Розена. Чёрт, нагородил. Кто ж так его поймёт? Осаму слегка сощурил шоколадные глаза. — Я воспитывал его и его младшую сестру, Гин, с его 14 лет. За его начитанность нужно благодарить не меня, — он слегка улыбнулся, — а моих коллег, которые приняли его воспитание в свои руки после некоторых... Травмирующих обстоятельств, — он был уж очень бледным и заметно худым. Пальто и рубашка в полной мере не закрывали грязные бинты, а те, в свою очередь, норовили соскользнуть. — Вот как? Могу предположить, что это за обстоятельства, сам в свое время оказался в похожих. Возможно, это причина, по которой мы легко нашли с ним общий язык. В эту игру — "скажи правду, но не прямо" — можно играть вдвоём. Наловчился, пока был в бегах. Дазай слегка наклонил голову с улыбкой, приклеевшейся к его лицу. — О, мне кажется, вы не особо поймёте. Но после тех событий я был вынужден полностью пересмотреть свою жизнь, а после в ней появился Ёдзо. — он почти незаметно вытащил из кармана портсигар. — Вы не против, если я закурю? — Будет лучше, если вы уберёте портсигар. В парке курить запрещено. Внутри зашевелилось. Не здесь. Не сейчас. Брюс отвернулся, чтобы его собеседник точно не заметил лёгкий зелёный налет на глазах. — Не заметно, что вы сменили приоритеты, если позволяете себе курить прямо под камерами и рядом со знаком. Дазай усмехнулся, пряча портсигар. — Меня не особо волнуют проблемы с законом. Со стражами правопорядка мы довольно близко связаны по работе. — пальцы у него тоже оказались в шрамах. Где-то на предплечье из-под бинтов проглядывали следы от иглы. — Так я и думал... Зная моё имя, вы можете легко натравить стражей правопорядка на меня. Только не советую. Я не понравлюсь вам, если буду зол. Сильно не понравлюсь. — О, это пока явно не в моих интересах! — он засмеялся. Сломанно, как смеётся только человек, находящийся в глубокой депрессии. — Даже так... Интересы, всё упирается в них. Что же тогда в интересах этого человека? Благополучие влюбленных мальчишек? С трудом верилось. Брюс провел пальцем по запястью — по месту, где мог бы находиться один из многих шрамов, оставшихся от вечных попыток сбежать от мира, которому он мог принести только вред. — Что касается моих интересов, я хочу, чтобы Ацуши был счастлив с любимым человеком. И пока я жив, я сокрушу любые препятствия для этого. "Пока жив" Опрометчивые слова для того, кто выплюнул пулю. — О, в этом мы неожиданно схожи. Что Рюноскэ, что ваш мальчик натерпелись за жизнь слишком многого. И никто не знает, когда жизнь оборвётся внезапно. Но одно я могу сказать точно — мой ученик костьми ляжет, чтобы защитить Ацуши. Проходили и не раз...— последнюю фразу он проговорил шёпотом, машинально колупая бинт на своей шее, прячущий странгуляционную борозду. — Что значит "не раз проходили"? Вспышка. Рука на чужой шее. Достаточно всего на мгновение сбросить с себя оковы, и он будет мёртв. — Чем вы вообще занимаетесь, раз приходится даже совсем молодым ребятам умирать? Я даже не позеленею, могу легко свернуть вам шею и всю вашу контору с землёй сравнять. Хотя вряд ли ваши масштабы сопоставимы с ЩИТом... — Вооруженное Детективное Агентство, преступления расследуем, — хмыкнул Осаму, кажется, совсем не чувствуя опасности, — вы аккуратнее, у меня ребёнок маленький, да девочке старшей только 18 стукнуло, нехорошо сиротами оставлять. Сколько бы раз я не перебирал вероятности, в какой бы обстановке они не встретились — они влюблялись друг в друга, бесповоротно и совершенно чисто. И в большинстве вероятностей... — он прикрыл оказавшиеся абсолютно пустыми глаза, в которых плескалась самая настоящая чёрная бездна, — Рюноскэ Акутагава закрывал Ацуши Накаджиму своим телом от смертельной опасности. — Он мне ничего не говорил... Совсем ничего... Больно узнавать вот так внезапно, что твой ребёнок спасает мир. Больно понимать, что чья-то любовь самая настоящая, как в тех историях, где один жертвует собой ради другого. — Почему... почему он ничего не говорил... Брюс отпустил шею Дазая, прислонил руку ко рту и беззвучно заплакал. Осаму слабо усмехнулся, потирая горло. — Ацуши-кун много говорил о вас. Вы прекрасный родитель и вырастили такого же прекрасного человека. Не то что я. Ну, только не надо плакать, я взрослых успокаивать не умею, — он немного развёл руками. — Он отгораживал вас от ужаса нашей работы. От того, что ему несколько раз отрывало ногу, от того, что ему приходилось биться с собственной способностью. Он просто заботился о вашем состоянии. — Заботился о моем состоянии? Зачем? Это просто не нужно. Какой в этом вообще смысл, если... Если это об Ацуши нужно было заботиться. Юноша закрывался в себе всякий раз по возвращении домой. На все вопросы отвечал: "Да в порядке я! Давай ужинать". Как он мог не замечать его постоянной усталости? Какой же он отец после этого? — Я должен был заботиться о нем, а не наоборот. — Знаете, вы прекрасный отец. Без шуток, я говорю это от чистого сердца. Когда появился Рюноскэ... Я был ребёнком. Мне едва исполнилось 16. Я был жестоким маленьким чудовищем, из-за чего его сломал. И физически, и морально. Вы замечали, что он кашляет? У него в детстве были сломаны рёбра. Мною. — он прикрыл глаза, вздыхая тихо. — Когда появился Ёдзо, я спивался. Не помогали даже попытки вытянуть меня со стороны Ацуши и остальных коллег. Я пил и кололся морфием, чтобы уменьшить боль от похмелья и того, что жрало меня изнутри. Прекрасная среда для грудного младенца, не так ли? — Это была проверка? Хотите сплавить потом Рюноскэ мне на правах свояка? — Брюс спешно вытер почти засохшие слезы. — В какой вероятности наши мальчики уже сделали друг другу предложение? Хотя и без Дазая было понятно: скорее всего они уже этим занимаются. — Ну... Как минимум в половине вероятностей, Рю до этого момента не дожил, а Ацуши начали звать "Чёрной вдовой". В ещё четверти они не успели отыграть свадьбу. Это — та, где у них всё хорошо. Несколько раз просмотрев альтернативы, я выбрал ту, где будут счастливы хотя бы те, кто меня окружают. А я, так уж и быть, проживу со своей депрессией и зависимостью, которые не пропали даже в зеркальной вероятности, — он грустно улыбнулся. Сломанно и натянуто. — Пусть хоть тут они будут счастливы. Мне осточертело видеть слёзы Ацуши из раза в раз и чужой, не по размеру, чёрный плащ у него на плечах. — Одну из моих коллег называют Чёрной вдовой... Думаю, есть смысл сотрудничать, чтобы не допустить срыва их свадьбы. Дазай едва заметно кивнул и подтянул бинты. Тут же послышался детский голосок. — Папа! Папа, он не сделал тебе больно? — Ёдзо заполз на колени к родителю, который непривычно мягко улыбнулся. — Ничуть, Сакуода. — Там этот твой мафиози приехал, рыжий, — недовольно зафыркал мальчик, под смех отца. — Ой, мой малыш Ёдзо ревнует? Ну, не надо такого, всё в порядке. Он не заберёт меня у вас, — Осаму поцеловал сына в макушку, на секунду стянув панамку-лягушку. — Где там твои братцы, м? Не видел их? — Вот мы! Ацуши подбежал к Брюсу со спины и легонько хлопнул его по плечам. — Ну как? Дазай-сан не обижал? Брюс улыбнулся: — Думаю, мы нашли с ним общий язык. И, кажется, мы думаем с ним об одном и том же... О том, чтобы вы были счастливы. "Чтобы ваши жизни не были похожи на наши". — Смотри, что мне Рюноскэ подарил! Такого же цвета, как его дар! На пальце Ацуши блестело кроваво-красное кольцо. — А я видел, как вы целовались! — Ёдзо встрял в разговор, устраиваясь поудобнее на отцовских коленях. — Да угомоните вы этого мальчишку, — взрыкнул Акутагава, старательно пряча улыбку. — Я видел, как он по кустам ныкался, весь план насмарку. — Я больше чем уверен, что половина твоей речи была импровизацией, — Ацуши хихикнул. За что едва не получил по голове. — Чтоб тебя, тигр! Хочешь снова без ноги остаться? Прямо как в нашу первую встречу, да? — Не при папе! Мысленно два родителя уже планировали свадьбу и составляли список гостей. Осаму просто усмехнулся, беря Ёдзо на руки, выхватывая взглядом невысокую фигуру в чёрном, с огнем рыжих волос. — Мы вынуждены попрощаться. До встречи. — До свидания. Надеюсь, обстоятельства следующей встречи не будут связаны с работой любого из нас.