Хрусталь

Дин тоскливо вглядывается в его лицо. Сэм знает, о чём он думает. Что недостаточно хороший брат, что этого не заслуживает… Он вздыхает. Берёт осторожно его мёрзлые пальцы в свои и целует костяшки. Тихо, с почти беззвучным придыхом. Дин неуловимо краснеет и чуть дёргается. Но не вырывает руки. Просто смотрит так, будто Сэм — это самое хрупкое, что может быть. Сэму хочется сожрать его всего. Зацеловать розовые губы, потянуть за волосы. Но не сейчас. Сейчас боязно даже шевельнуться, хотя обычно в их дуэте он робким не был. Дин трепещет ресницами. Сэм вспоминает, как впервые поцеловал его — как брат цеплялся за плечи котёнком и так искренне судорожно хватал губами воздух, что что-то заворочалось внутри. Что-то, что очень хотело Дина Винчестера себе. Любой ценой. Что-то, чему Сэм противостоять не в силах.       А сейчас — сейчас тишину колышет лишь звук их дыхания. Сэм смотрит на Дина и поражается тому, какой же он красивый. Сам Сэм в сравнении с ним не модель, но кого это волнует? Ресницы у Дина влажные от слёз. Сэм слизывал их, пытаясь подавить растущую жадность внутри. Пытаясь уберечь, будто не он — младший, а наоборот. Дин сглатывает. Сэм зачарованно следит за кадыком. Колени слабнут. Боже, братец его когда-нибудь убьёт. Он очень, очень хочет спать. Шутка ли — без крови Руби уже пару недель, да ещё и лёг поздно. Сэм держится, честно. Ради Дина. И для Дина. Это нечто, что желает крови, убийств и безумия, желает брата… Себе. Привязать никогда и никуда не отпускать. Остервенело трахать — сознание услужливо подкидывает фантазий, и он давит дрожь. Кидает взгляд на его порнографическое лицо, несмело выягивает руку — и, не встречая сопротивления, гладит его по щеке. Дин прикрывает глаза. Блаженно льнёт к ладони, и Сэм гладит его по волосам, нечто внутри поднимается, урчит восхищённо «ну какой же хороший мальчик».       Дин смотрит на него глазами — ясными-ясными, за которые Сэм продал бы душу. Такими светлыми, как из гребаного родника, такими лишающими Сэма воли и собирающими ее в кулак. В кулак из пальцев, что открыто лежат на одеяле, в кулак из тех пальцев, куда касался Сэмов поцелуй. Он не привык к такому. Но это — Дин. Это особенное, никто другой не поймёт. А Дин — так точно поймёт. И позволит. Позволит слизывать вкус сидра с губ, позволит осыпать засосами шею.       Специально оденет Сэмову футболку, балансируя по опасному краю, футболку, которая будет на него велика и будет оголять помеченные ключицы и сводить Сэма с ума. Но Сэм будет держаться. Ради Дина. Ради того, чтобы сберечь Дина чистым незапятнанным хрусталём. Будет пытаться слезть с иглы демонической крови и каждый раз давиться ей. Но он сможет. Он выдержит. Спасёт Дина от самого себя. А пока он целует братовы костяшки ещё раз, и любуется тем, как его уши краснеют.