Новый опыт

      Уже несколько минут он бесцельно перебирает в руках карандаш. Перед ним большая тетрадь на спирали, а глаза видят лишь белый и пустой лист. У него никогда не возникало проблем с написанием работ или вдохновением, но сейчас… То, над чем Каэдэхара ломает голову уже на протяжении получаса, можно назвать в каком-то роде необычным опытом. Скорее проблема в том, что Кадзуха никак не мог писать про то, чего не чувствует. И речь про более глубинные чувства и состояния, нежели про то, что можно по одному нажатию найти в интернете. Ну, например, как насчёт «подчинения другому человеку»?       Светловолосому далеко не впервой писать сцены, несущие в себе эротический характер. Наоборот, он часто практиковался в этом, желая развивать свой навык во все отрасли. Да, иногда даже чересчур смущающие. По большому секрету, такие эпизоды были вдохновлены жизнью самого автора. Правда, тут действительно немного иная ситуация… Дело в том, что во всех плотских утехах доминирующую роль занимал именно он сам. И сейчас существует один вопрос, что его интересует: «каково это - быть ведомым?».       Казалось - просто подойди к партнёру и все занавесы будут открыты, но нет. Лучший опыт для Кадзухи - опыт на себе. И ведь никто не мешает ему провернуть подобное и в этот раз.       Ха-ха, что уж взять с романтичной натуры.       Он откладывает тетрадь и простой карандаш, отрывая тело от поверхности кровати, на которой был всё это время. Выходит из комнаты, а остальная квартира встречает его тишиной. Только оттуда, более дальней части коридора, слышны ритмичные постукивания по клавиатуре. Кадзуха чуть ухмыляется, в голове уже проворачивая план действий.       Сначала парень движется в ванную комнату, тщательно помыв руки и захватив с собой пачку влажных салфеток, он прячет её в кармане просторных шорт. Каэдэхара прерывает поток воды, поднимая взгляд на отражение в зеркале. Взгляд кажется чуть затуманенным от собственных мыслей, и отнюдь далеко не невинных. Скрывать смысла нет - он уже представляет, как прекрасно Скарамучча будет смотреться сверху, нависающий над ним, но старается держать себя в руках, ведь пока не получил никакого согласия.       Блондин выходит из помещения, тщательно пытаясь не издавать лишних звуков. И это получается очень даже неплохо, хотя вероятно, что темноволосый просто слишком погружён в работу, ведь никак не реагирует на Кадзуху даже тогда, когда тот стоит в дверном проёме кабинета и уже приближается.       Когда светловолосый оказался позади, Скарамучча кинул в ту сторону боковой взгляд, тут же вновь уперев в, кажется, уже бесконечные бумаги. Проходит некоторое время, прежде чем он складывает их в две аккуратные стопки и откладывает в сторону. Темноволосый тянется к ноутбуку, желая пододвинуть ближе к себе и продолжить заполнять какую-то таблицу, что прямо сейчас красовалась на экране, но чужая рука оказывается быстрее, плавно закрывая технику.       Скарамучча изогнул бровь, поднимая глаза, в коих читалось негодование, на возлюбленного. В голове не проскальзывала мысль, что Каэдэхаре было что-то необходимо, ведь на деле светловолосый не раз приходил до этого в остальные дни. И с его слов - просто так. Наблюдал какое-то время за работой брюнета и уходил. А если действительно в чём-то была потребность, то Кадзуха всегда говорил это сразу, но уж точно не молчал, совершая какие-то странные действия.       На вопрос в глазах ему не отвечают. Блондин лишь тянется к чужой кружке кофе, что был ещё тёплым. Он берётся за ручку и подтягивает кружку к себе, нагло отпивая небольшое количество чужого напитка, тут же ставя чашку поодаль, чтобы она не мешала. Скарамучча хочет что-то сказать, но ловкие пальцы быстро перехватывают его подбородок, сближая их лица. Кадзуха напористо соприкасается своими губами с другими, вечно обкусанными. Большим пальцем он надавливает на нижнюю губу, заставляя Скарамуччу раскрыть рот, а после заливает чуть горькую жидкость в пассию. Кофе не обжигает в силу своей температуры, но отдаёт приятным теплом, что смешалось с горячим дыханием и чем-то дурманящим.       Он стекает по горлу и брюнет еле сдерживается, чтобы не поперхнуться, чувствуя, как его язык по-собственнически сплетают со своим, но быстро отстраняются, устанавливая зрительный контакт, который никто не хотел прерывать.       — С моих губ кофе вкуснее, верно? — он улыбается, на что приходится сладкая для слуха усмешка.       — Ты закончил? Мне работать надо, — говорит без злобы, оставаясь в приятном шоке после произошедшего.       Но в ответ ему как-то раздражённо хмыкают. Каэдэхара выкатывает рабочий стул, направляя чуть дальше, а затем перекладывает вещи с рабочего стола на стеллаж, что стоял рядом, освобождая себе место, чтобы присесть прямо на поверхность. Лицо Скарамуччи нахмурилось, но он молчит. Слишком уж это «представление» было интересным.       Кадзуха до невозможности медленно коснулся домашнего кардигана, стягивая с плеч. Он быстро оказался где-то в стороне, но ни один из парней не проследил за ним взглядом. Каэдэхара смотрел куда-то в пол, пока Скарамучча уже, конечно, догадывался о планах светловолосого, если честно, до конца не зная, как реагировать. Кожа, точно новое полотно, немного передавала оттенок свечения единственной напольной лампы, освещающей дорого убранный кабинет. Взору брюнета, пусть и издалека, открылся чарующий вид на изящную шею, перед которой он каждый раз оставался бессильным. Но сейчас он сидел. Сидел и наблюдал за этим, совершенно не желая мешать. Каэдэхара коснулся подбородка, стал вести пальцами линии, проходя вдоль шеи. Ладони остановились на ключицах, доступ к которым был перекрыт рубашкой. Светловолосый неспеша расстегнул две верхние пуговицы, стараясь через открывшееся пространство показать как можно больше. Рука наконец достигает обнажённой кожи, поглаживая, как делала это ранее. Каэдэхара, стараясь сделать этот жест максимально незаметным для брюнета, находит его взгляд. Голубые глаза, кажется, не смыкались ни на секунду, а под таким опьянённым и одновременно леденящим взглядом блондин действительно мог растаять первым снегом.       Он ведёт ладонь дальше, проходя по груди, оказываясь на талии, а после и на бедре. Смотря на собственное тело, ведёт по рубашке снизу вверх, оголяя живот, явно подразнивая. Скарамучча тихо втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы, прикрывая губы и щёки рукой. Кадзуха отпускает ткань, что падает под собственным весом, а рука оказывается на резинке шорт. Теперь эта медлительность кажется мучительной, что брюнет сдерживается от того, чтобы не сорваться и стягивать чужую одежду самостоятельно.       Ткань всё меньше держится на теле, сперва сильнее оголяя бёдра, а после и всё остальное. Через секунд тридцать шорты спадают с аккуратных ног, кои Кадзуха несильно поджимает. И сейчас на теле остаются только боксеры и слегка помятая от манипуляций рубашка. Чёрт, ещё бы волосы разлохматить и тогда вид точно останется незабываемым. Скарамучча уже начинает слегка плыть от этого.       Если бы Каэдэхара сейчас затормозил, то Скарамучча точно бы всё ещё не сидел на месте, но, к счастью, он поднимается со стола, уверенно приближаясь к брюнету. Кадзуха перекидывает одну ногу через возлюбленного, руками оглаживая чуть румяное лицо напротив. Он придвигается слишком близко, так что их тела плотно соприкасаются. Ускоряющийся темп сердец; два узла, что стремительно завязывались; приливающее тепло, что особо хорошо видно через тонкую ткань боксеров у блондина. Это всё сливалось воедино. Это всё прекрасно чувствовалось.       Кадзуха чуть елозит на чужих ногах, будто пытаясь устроиться поудобней, что, если и не доставляет брюнету особого физического удовольствия, то точно заставляет смутиться посильнее. К его губам снова примыкают, но уже более нежно. С чувственностью, которая, как иногда казалось брюнету, присуща только этому человеку. Это не один глубокий поцелуй, а несколько, что давали ложную надежду, ведь Каэдэхара каждый раз отстранялся. Блондин опускается к чужому ушку, опаляя горячим дыханием из приоткрытого от нехватки кислорода рта.       — Мне нужно вдохновение.       Скарамучча пытается держаться увереннее, что пока что получается. Он ещё раз усмехается, наконец стирая серьёзность со своего лица.       — Ха-ха, вновь?       Ему улыбаются, что служит ответом. И брюнет «слышит».       Кадзуха, в чьих глазах Скарамучча будто даже видит разгорающийся огонёк, начинает отстраняться, но при этом не смеет разрывать зрительный контакт. Он крепко держит запястье темноволосого, так что тот без особого выбора поддаётся.       — Не думаю, что стул на колёсиках слишком удобен для этого.       Хочется уточнить для чего именно, но парень не успевает, ведь его аккуратно, но при этом не забывая выдерживать нужного напора, заваливают на диван, что стоял в кабинете. Кадзуха тянет руки к футболке любовника, сначала слегка поддевая, оглаживая впалый живот, а потом и вовсе стягивая полностью. Футболка полетела к остальным забытым элементам одежды. Скарамучча уже ждёт чужие бёдра на своих, но Кадзуха лишь медленно опускается вниз, продолжая заглядывать в отдающие синим переливом глаза. Пальцами он развязывает лёгкий узел на домашних штанах и начинает спускать их вниз.       — Стой. Прекрати, — темноволосый накрывает чужую ладонь, сжимая, а второй рукой закрывая собственное лицо, что, кажется, стремительно заливается румянцем.       — Почему же? — он склоняет голову вбок, строя самый невинный взгляд. — Смущаешься?       Скарамучча не отвечает, продолжая недовольно хмурить брови. Кадзуха приближается к паху, что всё ещё прикрыт слоями одежды, и этот взгляд, будто и вовсе ничего не происходит, заставляет краснеть ещё сильнее, что скоро станет нездоровым.       — Позволь, — говорит Каэдэхара и пользуется состоянием партнёра, стягивая штаны полностью.       И темноволосый тяжело переводит дыхание, убирая руку от своего лица, а вторую, какая ранее держала возлюбленного, опирает о поверхность дивана. Кадзуха воспринимает это как согласие, поэтому перекладывает ладошку на чужое бельё, начиная круговыми движениями несильно поглаживать выпирающий бугор. Скарамучча пресекает в себе желание прерывисто выдохнуть и закрывает глаза, всё-таки не выдерживая этого долгого зрительного контакта более. Каэдэхара тоже опускает взгляд вниз, без всякого стеснения избавляясь от ненужной одежды. Он провёл пальцем по чужому возбуждению, прикасаясь к головке, что отразилось лёгким вздрагиваем тела возлюбленного. Другую, свободную ладонь, Кадзуха протянул к брюнету.       — Дай руку, — он вновь заглянул в чужие глаза. Темноволосый действительно подвёл ближе подрагивающую ладонь, сплетая их пальцы в своеобразный замок. — Не бойся крепко сжимать.       Он опускается ниже, обхватывая основание. В головку приходится лёгкий поцелуй. Кадзуха проходит языком сверху вниз, повторяя движения несколько раз, то замедляясь, то наоборот ускоряясь. Наконец он обхватывает верхушку губами, слегка лаская уретру. Парень неспешно начинает двигать головой, стараясь держать зубы как можно дальше, дабы не причинить нежелательную боль.       Скарамучча сжимает его руку чуть сильнее, когда блондин начинает заглатывать глубже. Под напором чужих ласк получается расплыться в блаженстве, глупо улыбаясь то ли своим мыслям, то ли настолько внезапно возникшим обстоятельствам. Каэдэхара старательно давит рвотный рефлекс, вовсе не желая останавливаться сейчас.       Из уст темноволосого, что всё это время не издавал почти ни звука, удаётся выбить тихий и протяжный стон, когда Кадзуха старается максимально расслабить горло, пока берёт до основания. В уголках глаз проступили слезинки, но он не двигает головой, оставаясь в таком положении.       — Кадзу… — было слышно, что его попытки говорить даются с трудом.       И всё-таки… Да, он действительно не хочет прекращать этот процесс, но в голову приходит неожиданная мысль, которую хочется реализовать.       Раскрыв прикрытые ранее глаза, Каэдэхара начинает отстраняться, вытаскивая член изо рта. Он снова смотрит на Скарамуччу, из чьих уст слышится разочарованное и рваное поскуливание. Губы расплываются в ласковой улыбке, и блондин нежно и кратко вновь целует головку.       — Продолжай. Почему ты остановился? — брови нахмурились, и брюнет явно хотел звучать более грозно.       Кадзуха отстраняет лицо от чужого возбуждения, но рука остаётся на прежнем месте, и светловолосый невесомо водит пальцами вверх-вниз, еле касаясь. И эта невинность во взгляде уже который раз заставляет стушеваться.       — Попроси.       Голубые глаза чуть расширяются от подобных слов, что заметно веселит юношу снизу.       — Ты… Я не буду этого делать, просто продолжи, чёрт возьми, — Скарамучча вновь напрягается, что не уходит от взора блондина.       И Каэдэхара нарочито разочарованно вздыхает, отстраняясь полностью. Он ослабляет хватку их сплетённых ладоней и убирает свою, теперь вовсе не прикасаясь к чужому телу.       — Нет, верни! Сука, верни руку, вернись, — между словами есть паузы, что он не контролирует. Парень опускает своё лицо вниз, попросту до конца не понимая что делать, путаясь в собственных мыслях.       — Какую именно? — светловолосый подпирал свою голову кулачком, а в голосе слышится явная усмешка, но абсолютно добрая.       Скарамучча будто не слышит, продолжая.       — Чем тебе сейчас не моя мольба? Просто продолжи, Кадзуха.       — Думаю, ты прекрасно знаешь, что именно я имею в виду.       Темноволосый нахмурился. Он действительно понимал. И мысль того, что сейчас от него требуют буквально одно-два слова для продолжения, режет, потому что контекст крайне конфузящий. Парень продолжает прятать лицо, не желая в этот момент видеть чужое. Скарамучча открывает рот, но ничего не говорит. Скорее всего, движимый каким-то неконтролируемым порывом, он тянется рукой ниже, желая коснуться себя самостоятельно, но его опережают, перехватывая запястье.       — Руки.       Брюнет тяжело дышит, на пару секунд переводя глаза на всю эту картину. Он продолжает смущаться, теряя последние частички гордости, за что потом ему будет неимоверно стыдно.       — Пожалуйста…       Проходит несколько секунд, но ничего не происходит. Никаких действий. Он сжимает свободную ладонь в кулак, пытаясь успокоить учащённое дыхание хоть немного.       — Прошу.       Кадзуха мотает головой. Его взгляд отражал многие эмоции, что сменялись одна другой, но сейчас это была исключительно дурманящая спокойность. Не спрашивайте что это, если не поняли. Ответ знают лишь они, но сейчас вам не ответят.       — Посмотри мне в глаза, Зуши.       Теперь уже протестует Скарамучча. Ну не может он, будучи полностью нагим и возбуждённым, смотреть на полуобнажённого возлюбленного, что сидел у него в ногах! Ещё и, о великий Вельзевул, чуть ли не молить о желанных ласках. Разврат.       Каэдэхара вдруг слабо улыбается, не сдерживая беззлобного смешка, находя промелькнувшую в голове мысль касательно брюнета действительно забавной. Он аккуратно опускает чужую руку, что всё ещё держал за запястье, спускаясь пониже. Блондин трепетно обхватывает бледную ладонь и легко сжимает, начиная поглаживать большим пальцем.       — Не эту руку, идиот, — прыснул темноволосый, но этим лишь заставил возлюбленного смеяться больше.       — Давай, — он крепче сжимает ладонь, подбадривая, — я жду.       Вроде бы такой милый жест, что они, как можно было догадаться, часто использовали, но это вовсе не отменяет факта того, что Скарамучча продолжает сильно смущаться. Дыхание удаётся привести в относительную норму и парень сглатывает вязкую слюну, прежде чем наконец поднять голову на блондина. И тот даже застыл от этого вида, откровенно восхищаясь. Он действительно давно не видел темноволосого таким смущённым.       — Пожалуйста, Кадзуха, — Скарамучча чуть ли не шепчет, не отрывая взгляда от алых глаз.       И Кадзуха расплывается в желании сказать «что именно ты просишь?», но вероятность ответа столь мала, что и привести пример остаётся трудной задачей. Он приближает их соединённые руки к своим тёплым губам, оставляя лёгкий поцелуй.       — Умница.       И он снова, не раскрывая замка из рук, тянется лицом к члену темноволосого, сразу начиная потихоньку и вновь принимать его в рот. В этот раз стон оказывается громче, пока дыхание, что брюнет старательно пытался успокоить, вновь бесповоротно сбивается.       Движения ускоряются, отчего ноги начинает неприятно потряхивать. Скарамучча усиливает хватку рук, забываясь в этих ощущениях. Он плотно сжимает губы, а прочие звуки превращаются в мычания. И как бы не хотелось это признавать, темноволосый действительно каждый раз смущался того фактора, что такое слышит он.       Блондин же размыкает крепкий замок из их пальцев, перенося освободившуюся руку к основанию члена, но в этот раз не просто чуть поглаживая, а неплохо сжимая.       — Кадзуха, прекрати! Хуесос конченный, — он выдаёт на эмоциях, сразу коря себя за сказанное, но Каэдэхара только ускорился, усмехаясь у себя в голове.       «Хах, хуесос? Это звучит слишком буквально».       Но всё же он убирает руку.       Ещё пара мучительно прекрасных секунд и по телу будто проходит ток, всё же выбивая из уст темноволосого горловой стон. Блондин успевает оставить во рту только головку, сам крепко сжимая горло, чтобы избежать попадания семени туда. Он принимает всё, не смея отстраняться, и продолжает легонько поглаживать чужую ладонь в своей.       Тело Скарамуччи обмякает, расслабляясь. Он прерывисто дышит, одной рукой пряча взгляд, а другой в ответ сжимает бледные пальцы. Парень хочет что-то сказать, но слова не лезут. Кадзуха отстраняется раньше, чем юноша успевает озвучить мысли. Он придерживает собственные губы, но не глотает жидкость. Светловолосый поднимается на ноги, подходит к стеллажу и берёт оттуда салфетку, какая всегда находилась в кабинете его возлюбленного из-за частого насморка в холодное время года. Он выплёвывает всё в салфетку, вытирая рот и складывая бумажный платок, кидая в мусорку под столом.       — Прости, но глотать не буду, — логичней было бы сказать это раньше, но возможности не было, так что звучит это немного запоздало.       И он кивает, ведь только рад такому исходу событий. В ином случае, честно, Скарамучча бы попросту сошёл с ума, ещё долго ругая Кадзуху за то, что он это сделал.       Прежде чем подойти обратно к темноволосому, юноша наклоняется к своим шортам, что лежали на полу. Он достаёт пачку влажных салфеток и в движении достаёт одну из них. Парень садится на диван рядом, одним концом вытирая свои руки, а после другим аккуратно касается члена Скарамуччи, вытирая небольшое количества оставшейся спермы. Брюнет напрягается, сдерживая протестующий тихий стон внутри. Он мог бы сказать что-то в этот момент, если бы не опасался, что вместо связанной речи выйдут лишь совершенно непристойные по его мнению звуки. К слову, такое относится только к нему самому. И Каэдэхара прекрасно понимает обострённую чувствительность партнёра в этот момент времени, но кто сказал, что он не может этим немного воспользоваться?       Инициатива сейчас, впрочем как и всегда, в его руках, что нравится не сильно. И блондин честно удивлялся, что Скарамучча сам никогда не претендовал на доминирующую роль. Пару раз он, не стесняясь, спрашивал об этом в лоб, но получал один и тот же ответ: ему просто нравится видеть любовника таким. И всё же отступать он не собирается.       Парень откладывает салфетку на тумбу рядом, нежно припадая к чужой шее. Мимолётные поцелуи один за другим отражались невидимым отпечатком на коже, успокаивая, даря возможность прийти в себя. Дыхание темноволосого вернулось в норму через какое-то время. Грудь мерно опускалась и поднималась.       — Ты в порядке? — он берёт чужой подбородок и поворачивает на себя, заглядывая в глаза. И в этот раз брюнет взгляда не отводит.       Скарамучча ещё раз слабо кивнул, поддаваясь чуть вперёд. Он накрыл припухлые от поцелуев губы, тепло сминая, и отстранился.       — Спасибо, — он впервые за долгое время слабо улыбается. — Но ты всё ещё мелкий засранец.       Каэдэхара ухмыляется, вновь опускаясь ниже, на этот раз к ключицам. Чуть покусывает, стараясь сразу зализывать красные видимые следы. Губами ведёт дорожку выше, заставляя легко вздрогнуть от щекотных чувств, создаваемых мягкими прядями волос. Кадзуха оказывается около уха, отчего темноволосый только сейчас услышал и понял, как учащено чужое дыхание и сердцебиение в том числе. Он тихо причмокивает, после начиная шептать дурманящим сознание голосом.       — Ты можешь связать меня?       Глаза расширяются от этой просьбы. Слишком неожиданно, что заставляет на время впасть в ступор. Видя смятение на любимом лице, светловолосый отстраняется. Он кладёт запястья на чужие плечи и, Скарамучче кажется, будто впервые за этот вечер бледная кожа, как мраморное изваяние, стала потихоньку заливаться розовым цветом.       — Я давно хотел попробовать, честно. И… Прошу, будь сверху, — он замялся, а брюнету вспомнился тот самый «Кадзуха», какого он встретил впервые. Скромный и слегка застенчивый, на деле имеющий очень красивую и приятно поставленную речь, кою можно было лицезреть в теме о любимом деле, куда он отдавал частичку себя - писательстве.       Блондин ещё раз окидывает взглядом тело возлюбленного оценивая физическое состояние.       — Ты ведь сможешь ещё?       Скарамучча задумался, впервые за сегодня отводя взгляд не от распирающего изнутри смущения. Связать? Каэдэхара, должно быть, готовился заранее, иначе откуда взяться этим верёвкам.       И на самом деле ему нравится. Всегда нравилось, когда речь доходила до роли в постели, но в этих отношениях они ни разу не пробовали меняться местами. Во-первых, никто особо и не предлагал, ведь Кадзуха лишь интересовался, надеясь, что возлюбленный поймёт эти слабые намёки. Во-вторых, Скарамучче безумно нравилось место принимающего, а сводить с ума своим напором Каэдэхара точно умеет, так что это чувство усиливалось вдвойне.       Но что, если действительно попробовать?       Беловолосый ещё раз заглядывает в чужие глаза, пытаясь выискать ответ, и, желательно, только положительный. И брюнет чуть хитро улыбается, так же возвращая взгляд.       — Хорошо, я согласен.       Скарамучча даже удивился, когда от его слов в глазах блондина сверкнула радостная искра. Он быстро оповестил, что удаляется за верёвками, скрываясь за пределами комнаты. Темноволосый, не желая терять драгоценного времени, быстро удостоверяется в наличии лубриканта и презерватива. Эти незаменимые вещи, без которых не происходило ни одно соитие, оказываются на тумбе рядом, чтобы быть под рукой. Подхватив брошенную ранее футболку с пола, он натягивает её посильнее, пытаясь скрыть снова подступающее возбуждение за тканью, когда Каэдэхара вернулся, держа в руках мотки фиолетовых верёвок.       — Наверное бесполезно спрашивать какой судьбой это оказалось у тебя? — он кивает на принесённые в руках вещи, на что блондин лишь тихо посмеивается.       Кадзуха двигается ближе, передавая мотки в чужие руки, пока сам стоит рядом, следя за эмоциями на лице, где румянец стал менее заметным, чем за десяток минут до этого.       — Признаться, недавно я изучал статьи по шибари, — говорит Скарамучча, продолжая перебирать верёвки между пальцами. Приятные на ощупь.       Каэдэхара удивлённо приподнимает брови, не ожидая подобного ответа.       — Шибари? И когда тебя потянуло на подобное искусство? Можно было остановиться на бондаже.       — А ты, оказывается, скрытый мазохист, — усмехается темноволосый, видя расплывающуюся хитрую улыбку на чужом лице. — Я многого про тебя не знал.       — Как и я.       Скарамучча опускает взгляд ниже, начиная рассматривать блондина более подробно.       Кадзуха всё ещё оставался в боксерах и рубашке, которая предоставляла обзор на тело только через эти чёртовы две пуговицы. И это сильно не нравилось. Рассматривать тело возлюбленного, просто легко ведя пальцами по коже, являлось одним из самых любимых занятий брюнета в повседневной жизни, когда они перед сном поудобнее устраивались на кровати, посвящая время только себе и партнёру, не отвлекаясь ни на что другое. Такими касаниями он вовсе не изучал, нет. Он прекрасно знал чуть ли не каждый сантиметр этого тела, постоянно упиваясь видом без малейшего оттенка вожделения в глазах. Люди умеют восхищаться искусством, так чем человеческое тело не искусство? Да нет, очень даже.       Брюнет кидает верёвки в сторону, на диван, и обходит блондина сбоку. Тот внимательно следит за его действиями, но при этом не двигается. Парень легонько начинает подталкивать того в спину, чтобы он двигался вперёд. Каэдэхара, очевидно, не сопротивляется, потому что вскоре уже он оказывается на диване. Ровно на том месте, где был Скарамучча.       Парень склоняется над сидящей фигурой, напористо впиваясь в губы. Они чуть агрессивно сливаются в этом поцелуе, пока одной рукой Скарамучча ведёт по стройному телу через рубашку. Более трепетные ласки оставляет на чуть позже, ведь касания «кожа к коже» кажутся намного более приятными.       Он отрывается от чужих губ, позволяя блондину опереться лбом о его плечо и продолжить лёгкие поцелуи в шею, в то время торопливо избавляясь от белоснежной рубашки на чужом теле. Когда преграда из пуговиц была преодолена, темноволосый коснулся двумя ладонями груди, как бы случайно задевая затвердевшие соски, начиная вести выше. Достиг выразительных ключиц, трепетно касаясь пальцами, ведя вдоль, так что руки оказались на чужих плечах. Он начинает следовать по рукам, стягивая с плеч рубашку, что после падает окончательно. Юноша замирает всего на несколько секунд, хотя кажется, будто прошли и вовсе часы. Этим прекрасным видом он готов наслаждаться хоть ежедневно, но, увы, выходит это далеко не всегда.       Темноволосый тянется за верёвкой, находя самый меньший моток.       — Занеси руки за спину и повернись, — он разматывает верёвку и быстро создаёт некий узел, пока человек рядом безоговорочно выполняет сказанное.       Скарамучча продевает руки партнёра через отверстия, берясь за два конца и утягивая петлю, регулируя. Кадзуха не видел действий брюнета полностью, так что почувствовав, как от него отстранились, пытался активно шевельнуть руками, но верёвка надёжно сцепляла запястья, не давая этой свободы. Несмотря на столь крепкий узел, подобное не доставляет дискомфорта. Шибари попросту не должно приносить боль, а если бы такое и было, то вряд ли темноволосому понравился бы такой исход.       Скарамучча мягко разворачивает блондина, так что он вновь оказывается лицом к нему. Брюнет начинает плавно опускаться ниже, «исследуя» кожу губами и пальцами с лёгким нажимом. Ласкает чувствительную грудь, чуть покусывая и явно поддразнивая. Ведёт носом по впалому животу, вдыхая запах молочной кожи, который он не забудет уже никогда. Подбирается к бёдрам и как же хотелось коснуться их в это же мгновение, но такому желанию помешало нижнее бельё - единственная вещь, что была сейчас надета на светловолосого. Не желая больше лицезреть это, он аккуратно, но без какого-либо смятения стягивает светлые боксеры, зато смятение точно появляется на другом лице, заставляя обладателя покрываться бóльшим румянцем.       Перед глазами возникает, откровенно, ещё более прекрасный вид, способный, как и тогда свести с ума, но брюнет будто игнорирует чужое возбуждение, не пытаясь прикоснуться, и даже особо не сверля взглядом, задержавшись всего на пару секунд. Парень хватает ещё одну, в этот раз более длинную верёвку, и начинает обматывать ей голень, формируя несколько своеобразных узоров по всей длине. Он не хотел ограничивать в движениях эту часть тела, отчего ориентировался исключительно на эстетическое удовольствие, пару раз целуя кожу меж верёвки на теле по завершении.       Скарамучча, уже достаточно давно находившийся на коленях, взял с тумбочки тюбик смазки, полностью принимая сидячее положение. Одной рукой он огладил чужую ногу от колена до бедра, чуть сжимая.       — Соизволь расставить ноги, уважаемый, — он улыбается, пока они, кажется, теперь полностью поменялись местами.       Каэдэхара давно не смущался так от каких-либо и чьих-либо слов. Это было попросту непривычно. Он не раз наблюдал, как это делал Скарамучча, и чаще всего это происходило без такого бурного смущения, какое могло бы быть. Юноша пытается собраться с мыслями и успокоиться, понимая, что брюнет и так всё прекрасно видел уже далеко не единожды, всё же раздвигая ноги по разные стороны, опираясь ими же о диван.       — Хороший мальчик, — он чуть склоняется, не сдерживая усмешки от собственных слов и кусая внутреннее бедро, оставляя след от зубов, на что Кадзуха пока лишь тихо промычал.       Наконец выдавив содержимое из тюбика, что сейчас начало греться на тёплых руках, он перебирает этой ладонью, слегка размывая лубрикант по пальцам. Скарамучча вновь «вернулся» к Каэдэхаре и огладил анальное отверстие, медленно проникая одним пальцем внутрь. Стенки крепко сжимаются, ограничивая в действиях, пока светловолосый почти шипит от неприятных ощущений. Думая, как можно отвлечь блондина хоть немного, при этом не используя уже проверенный метод - держать за руки, — он мягко укладывает ладонь на бедро и начинает поглаживать, пока губами периодически касается остальной кожи ног, зацеловывая каждый участок, что оказался под горячими устами.       — Максимально расслабься и доверься мне, Кадзу. Я рядом, всё хорошо.       Через какое-то время движениям одного пальца ничего не препятствует, отчего он добавляет уже второй. Каэдэхара прерывисто простонал, не желая больше сдерживаться, в отличие от брюнета, что пытался молчать до последнего, когда Кадзуха ещё сам доминировал над ним. Лубрикант приятно отзывается на коже и внутри, а пальцы немного раскрываются в манере ножниц, проникая на две фаланги. Действия опять стали более свободными, теоретически позволяя проникать глубже или добавлять ещё один палец, наконец заканчивая с подготовкой, но только сейчас внимание брюнета привлёк чужой орган, который слегка подрагивал, оставленный без должного внимания к себе. Хитро улыбнувшись, Скарамучча убирает другую руку от светлого бедра, касаясь головки, пока блондин ничего не видит из-за прикрытых глаз. Но повышенная чувствительность явно не позволила бы не заметить новые и столь ощутимые манипуляции, отчего Кадзуха быстро переводит удивлённый взгляд на любовника, пытаясь сдерживать слишком громкие стоны, что, как казалось самому светловолосому, уже готовы были вылететь из его уст.       Скарамучча обводит головку, собирая каплю предэякулята, размазывая её по всей верхушке. И, вроде, всё только началось, и две руки были заняты, как он неожиданно отстраняется, наслаждаясь непониманием, что читается в красных глазах. Но брюнет лишь выдавливает на пальцы одной руки чуть меньше лубриканта, так как на ней он уже присутствовал в неком количестве, а на другую, в свою очередь, не жалеет. И в начале он вновь проникает пальцами внутрь, но глубже, чем ранее, двигаясь во все три фаланги. Ненадолго задерживается в таком состоянии, начиная нарочито медленно водить внутри ануса, заставляя грудь светловолосого немного судорожно подниматься. Спустя этот промежуток времени, он снова касается члена рукой, тоже медленно оглаживая, кажется, даже заставляя блондина тихо всхлипнуть.       — Быстрее… Не мучай, прошу.       Всё складывается идеально, а значит именно по плану Скарамуччи, отчего он не противится и следует чужой просьбе. Ладонь начинает двигаться более активно, распространяя смазку во всю длину, а пальцы стали умело подстраиваться под этот темп. Каэдэхара чуть ли не выгибался, закидывая голову назад от слишком дурманящих чувств, уже даже не контролируя ранее застрявшие терпимым комом стоны, позволяя им быть поглощёнными мнимой тишиной. Рука на члене замедляется, но не прекращает двигаться, пока Скарамучча начинает сгибать пальцы внутри возлюбленного, намереваясь начать проникать внутрь ещё быстрее и чаще с каждым толчком.       — По-моему, ты увлёкся, Скара, — он пытается говорить складно, что даже получается. — Это не похоже на обычную подготовку.       — Ох, — голубоглазый тянет первый слог, выгибая губы небольшой трубочкой, — тебе кажется, милый.       Скарамучча, будто специально подтверждая свои слова, окончательно вынимает пальцы под недовольство Каэдэхары из-за нестерпимого сейчас чувства пустоты, но словно пытаясь компенсировать это, темноволосый начинает ещё более активно, чем вообще за этот вечер, двигаться рукой на чужом возбуждении, намерено игнорируя яички, не давая полной стимуляции. Движения размашисты и заставляют тихо похрипывать под ними, пока столь прекрасные звуки ласкают слух брюнета.       Поймав ещё одну каплю предэякулята, параллельно замечая, как напряглось тело светловолосого, совсем не сложно сделать выводы того, что он находится на грани. И сделав ещё пару быстрых движений, Скарамучча резко отстраняется, отчего блондин даже вздрагивает.       — Скара-а, нет, пожалуйста. Я–       Но ему не дают договорить, быстро поднимаясь и просто затыкая кратким поцелуем в губы, наспех вытерев руки влажной салфеткой и начиная беспорядочно водить по телу Кадзухи, затрагивая абсолютно всё, кроме половых органов, несмотря на такие зачаровывающие звуки, что издаёт беловолосый в его губы.       Необходимо время, чтобы приближающийся оргазм ушёл на второй план, ведь Скарамучча явно не хотел позволять возлюбленному достичь разрядки сейчас. И как же сильно сам светловолосый хотел бы себя коснуться, но эти чёртовы верёвки, принесённые им самим, сдавливали кожу и отрезали такую возможность, к счастью для брюнета.       И он, в свою очередь, прильнул губами к солоноватой коже, оставляя алеющее пятно, после сразу отстраняясь. Такие прикосновения наскучили, а блондин всё ещё особо чувствителен, но чувствуя небольшую боль снизу, Скарамучча понимает, что уже сам успел возбудиться вновь, чего даже не замечал, слишком сосредоточенный на чужих ощущениях. И он с хитрой улыбкой садится рядом с блондином на диван, находясь чуть поодаль. Парень следит, чтобы чужой взгляд был прикован к нему, что и происходит. Их глаза встречаются, отражая разные, но не противоположные друг другу эмоции.       Одной рукой брюнет дотрагивается до чужого живота, пока второй ладонью задирает футболку, что любезно хоть как-то прикрывала его всё это время. Он аккуратно касается головки, специально постанывая от такой незначительности. И Кадзуха действительно завидует ему, всё ещё мечтая получить желаемое, что было так близко. О Архонты, ну что может быть лучше этого взгляда, которым сейчас на него смотрят, пытаясь достичь чего-то своего, ведомого только самому Кадзухе. Все действия темноволосого невесомы - он медленно и очень поверхностно гладит головку, не касаясь ничего другого, чтобы случайно не войти во вкус без возможности остановиться. Такое длится недолго и Скарамучча останавливается сразу, как только тело Кадзухи перестаёт пребывать в столь сильном напряжении.       Брюнет вновь натягивает на себя футболку до самого конца и пододвигается к возлюбленному, начиная без какого-либо сексуального подтекста разглядывать его тело, пока взгляд отображает скорее заботу. Рука перемещается на талию, что он поглаживает большим пальцем.       — Повернись спиной.       И его вновь слушают, пока темноволосый немного помогает своему любовнику, придерживая.       — Я развяжу руки, — он оповещает о своих действиях, чтобы блондин знал, чего ему ожидать на этот раз. — Они слишком быстро затекают в подобном положении, а это не есть хорошо.       И Кадзуха кивает, потому что это действительно так, и верёвка, хоть и не стала утягивать кожу ещё сильнее, со временем создавала именно такие ощущения со всеми вытекающими. Скарамучча уже касается фиолетовых концов, вновь останавливаясь.       — Но только при условии того, что ты не прикоснёшься к себе.       И блондин сжимает губы в тонкую полоску, но так же кивает, как и несколько мгновений назад.       — Скажи вслух. Я хочу услышать тебя, — он придвигается ещё ближе, оказываясь сбоку от чужого лица       — Хорошо, я не буду прикасаться к себе.       Темноволосый оставляет лёгкий поцелуй в чужое плечо, отстраняясь, и расслабляет концы петли, стягивая верёвку с покрасневших запястий. Кадзуха сразу возвращает их к себе и осматривает. Руки неприятно ныли, но это было вполне терпимо. И блондина распирает изнутри недовольство от невозможности достигнуть конца, но сейчас он держит себя в руках, стараясь держаться более уверенно.       — Сам говорил, что не терпишь долгих прелюдий, а меня изводишь.       — Думаю, пора исправлять, — брюнет щурится, расплываясь в ухмылке.       Он поднимается на ноги, утягивая за собой и партнёра. Всё происходит слишком быстро, когда Каэдэхара оказывается прижатым к столу. Живот теперь в лежачем состоянии, пока руки с глухим звуком ударяются о деревянную поверхность, а ноги остаются на полу, чуть расставленные в разные стороны. Скарамучча приподнимает чужое тело, дабы убедиться, что ничего не доставляет юноше лишнего дискомфорта. Из лёгких светловолосого выбило воздух, пока глаза удивлённо расширялись. Он не видел того, что делал брюнет, но когда взгляд стал прежним, в нём нельзя было увидеть и намёка на страх. Кадзуха доверял. Впервые находился под любовником, позволяя «вести за собой», но вовсе не боялся, что Скарамучча намеренно доставит ему боль, попросту зная, что это не так.       В руках вновь мелькнул лубрикант, только теперь вместе с упаковкой презервативов, что он ловко взял перед тем, как зажать возлюбленного меж своим телом и столом. Перебирая ещё немного новой порции смазки, ведь старая была попросту стёрта, а лишняя безопасность и комфорт никогда не будут лишними, он толкается сразу тремя пальцами, что легко проникли внутрь с хлюпающим звуком. Такие манипуляции уже не доставляют прежнего удовольствия. Хочется больше.       — Ускорься, хватит, — он упирается лбом о руки, что лежат друг на друге, а сам пытается толкнуться назад, но пальцы быстро вынимают.       — Потерпи ещё чуть-чуть.       Он спешно стягивает с себя футболку, кидая в кучу к остальным вещам. Скарамучча распаковывает и растягивает презерватив по всей длине. Продвинувшись ещё ближе, юноша плавно толкается, снова медля, но в этот раз просто давая привыкнуть к большей заполненности. Он достигает основания, в движении проходя по чувствительному комочку нервов, и останавливается. Кадзуха немного выгибается в спине, выдавая сдавленное и сдержанное мычание. Скарамучча тянется к светлым волосам, стягивая резинку и запуская туда всю ладонь, заботливо перебирая пряди меж пальцев, иногда чуть массируя нежную кожу.       Заметив, что тело под ним уже более расслаблено, он размеренно набирает темп.       — Предупреди, — шепчет Скарамучча, склоняясь над светловолосым, пока теперь сдерживаться становится всё сложнее.       Движения становятся быстрее с каждым толчком, достигая ритмичного темпа, которому всегда следовал Каэдэхара. Скарамучча избавляется от плена прядей чуть ли не белоснежных волос, начиная тянуться к чужой руке. Аккуратно поглаживая предплечье, он дождался пока Кадзуха выдвинет руку к нему поближе, позволяя переплести пальцы в замок.       — Если не сможешь сказать, то сожми сильнее.       Ему кивнули, чуть подрагивая.       — Не томи, быстрее уже, — он вновь прячет лицо в свободной ладони, будто бы брюнет мог заметить эти снова краснеющие щёки, румянец на которых ранее отступил.       Ритм стал более сбивчивым. Скарамучча то толкался, почти не выходя, то выходил чуть ли не полностью, оставляя внутри только головку, после довольно грубым движением входя до основания, проходясь по простате и вызывая толпы мурашек, даже если их было не совсем видно. Самостоятельно устав от всей переменчивости, парень начал действовать более спокойно, при этом не сбавляя темп. От обилия новых чувств, что ранее ни один, ни другой толком не ощущали, у обоих начинает легко кружиться голова, унося куда-то в быстротечный поток, именуемый страстью. Хотелось коснуться мягких губ, ловя чужие стоны и даруя свои, тихие, в ответ, прекрасно зная, как они нравятся блондину, но их нынешнее положение позволяет лишь зацеловывать спину, покрывая касаниями веснушчатые плечи, чтобы как-то дополнительно себя занять.       Как бы сейчас хотелось видеть эти красные глаза. Заглядывать вглубь, пытаясь выведать всё, что сейчас пленило мысли Каэдэхары.       И в следующее мгновение Кадзуха стискивает руку брюнета, чуть ли не с силой впиваясь ногтями, доводя до лёгкой боли. Голосовые связки действительно подводят, не позволяя связать звуки в одно цельное слово, что являлось чужим именем. Скарамучча реагирует почти моментально. Он не отстраняется, к счастью, не пытается замедлиться. Он наоборот заставляет светловолосого раскрыть глаза в удивлении, когда чужая ладонь касается головки члена, накрывая подобно куполу.       Ещё пара толчков, что удачно попали по простате, и первым изливается Кадзуха в руку брюнета, что специально была подставлена для того, чтобы не замарать стол. Спустя ещё пару толчков тёплая волна укутывающего удовольствия накрывает и Скарамуччу, когда тот чуть падает на корпус тела Каэдэхары, всё же стараясь держаться. Блондин тяжело дышит, а ноги неконтролируемо дрожат и подкашиваются.       Скарамучча морщится от звука, с которым он выходит из податливого сейчас тела. Сняв презерватив и завязывая узелок, он выбрасывает его в мусорное ведро прямо под письменным столом.       — Пойдём на диван, — он касается чужой талии, придерживая, остерегая от случайного падения. — Нужно полностью развязать тебя.       И Кадзуха соглашается, так что вскоре они оба оказываются на диване. Брюнет очередной раз тянется за пачкой влажных салфеток, одну передавая партнёру, а другую оставляя себе. Они вытирают руки от телесных, и не только, жидкостей, а после Скарамучча спускается ниже, начиная распутывать крепкую верёвку, но благодаря не самым замысловатым узлам это удаётся без посторонней помощи каких-либо острых предметов. Фиолетовый моток летит в сторону, а темноволосый со слышимым выдохом приземляется на чужую грудь. Какое-то время проходит в тишине, пока они полностью расслабляются и отходят от недавних ласк. Каэдэхара нежно гладит чужую спину, пока сам брюнет приобнимает его. Никто не хочет прерывать затянувшуюся, но совсем не давящую тишину, но Скарамучча делает это первым.       — Всё, достаточно. Надо в душ сходить, — он отстраняется, тыкая пальцем во всё ещё малость покрасневший нос, — и ты идёшь со мной.       Кадзуха легко смеётся.       — Как насчёт ванны?       И темноволосый задумывается. А действительно. Они часто делали так в повседневной жизни, ведь размеры ванны позволяли расползтись хоть по разным углам без дискомфорта друг для друга. Иногда они ставили ноутбук на безопасное расстояние с каким-то включённым ужастиком, мирно наслаждаясь вином, пока на экране кого-то убивают. Но делали ли они что-то подобное после секса? Нет, обычно дело доходило только до душа. Что ж, пора исправлять.       Скарамучча кивает, соглашаясь, и окончательно поднимает корпус тела. Он подхватывает кофту, какая всегда находилась при нём, на случай если парень замёрзнет, а это может застать его в любой момент. Надевая её на тело, брюнет действительно рад, что из-за своей длины она закрывает и бёдра включительно. Взяв оттуда же плед, он кидает его в Каэдэхару, что выдаёт тихую благодарность. Ещё раз подходя ближе, он напоследок целует возлюбленного в лоб.       — Смотри не усни тут.       И ему улыбаются в ответ на приятное прикосновение.       — Пенку добавь, пожалуйста.       Улыбка тоже трогает губы темноволосого, а вся картина со стороны наверняка выглядит как та, которую Скарамучча тихо осудил бы себе под нос, если бы застал в общественном месте.       Он уже скрывался за пределами комнаты, когда вслед услышал короткую фразу, к которой сам до сих пор не мог привыкнуть.       — Я люблю тебя.

***

      Юноша лежит на животе и в такт в своей голове постукивает по губам карандашом, чувствуя тихое сопение сзади - Скарамучча лежал рядом, закинув голову на его плечо и спину, иногда меняя положение. Они только улеглись, возвращаясь к причине, по которой нашли занятие на этот вечер. Брюнет вновь оказывается на чужом плече, когда Кадзуха касается грифелем листка, начиная что-то мелко писать.       — Теперь то у тебя есть вдохновение?       — Да. Как и незаменимый опыт.

      И эта работа действительно вышла на славу.