Подарок

– Я знаю, что ты любишь свою девчонку, Люциус, но она была просто невыносимой выскочкой, – сказал Северус. Гермиона услышала неодобрительное цыканье у себя между ног и увидела, как Люциус покачал головой. Этого было достаточно, чтобы выдернуть ее из состояния блаженства. – Это правда, моя сладкая? Ты доставляла неудобства учителям? Если бы Гермиона не была прикована заклинаниями к сундуку и если бы ее не отвлекали действия Люциуса, она наверняка сказала бы что-нибудь, чтобы оспорить абсурдное заявление Снейпа. Вместо этого она глубоко и размеренно дышала полной грудью, а пальцы Люциуса двигались внутри нее длинными неспешными толчками. – Нет, папочка, я бы не сказала… Ох! – она выгнулась, а затем рухнула на твердую поверхность, когда Люциус накрыл губами нежную кожу на внутренней части бедра, а затем прикусил. – Ай, пожалуйста! Я не доставляла никому неудобств! – Не лгите, – сказал Северус, выделяя голосом каждый согласный звук, пока Гермиона извивалась и хныкала от острой боли после укуса Люциуса. Он отпустил ее и скользнул языком по коже, где вот-вот должен был проступить синяк, а затем вверх, к промежности. – Скажи правду, – прорычал Люциус, и его дыхание коснулось ее бедер. – Клянусь! Северус наклонился вперед на диване. В последний раз погладив ладонью выпуклость на брюках, он потянулся вперед и провел длинными пальцами по телу Гермионы. Он излучал спокойствие и сосредоточенность, ведя извилистую линию от пупка вверх по ребрам. Кончики его пальцев поднялись по округлости груди и остановились, достигнув вершины. Северус, не торопясь, коснулся большим пальцем соска, наблюдая, как тот твердеет под прозрачной тканью. Его нежное прикосновение резко контрастировало с язвительным тоном и обвинениями, которыми он бросил в нее. К удивлению Гермионы, этот контраст сработал. – Вы делали всё, что могли, чтобы привлечь к себе внимание, – сказал Северус низким голосом, упиваясь ее беспомощностью. – Вам нравится внимание, что вы получаете сейчас? Его голос казался медом для ее ушей, наполняющим ее душу умиротворением, и этого оказалось достаточно, чтобы заставить ее позабыть о скромности о стыде. Конечно, этому поспособствовало еще и то, что Люциус накрыл губами клитор и достаточно сильно пососал, так что с ее губ сорвался изумленный стон. Люциус играл на ее теле, словно на музыкальном инструменте. Он посасывал, вылизывал и прикусывал, заставляя ее издавать страстные звуки. – Ты слишком мягок с ней, Люциус, – сказал Снейп, и его голос внезапно резко нарушил блаженную негу Гермионы. Ей захотелось взбрыкнуть ногами в знак протеста, когда Люциус перестал ее касаться. Она нахмурилась и раздраженно фыркнула, злобно покосившись на своего бывшего преподавателя зельеварения. Он наблюдал за ее недовольством, и его взгляд был нечитаемым, но едва заметно напрягшиеся губы выдавали тщательно скрываемую улыбку. – Возможно, ты прав, – отозвался Люциус. Не успела Гермиона запротестовать и начать умолять, как Люциус изогнул, – но не убрал – пальцы, жестко вбиваясь ими в нее и задевая чувствительное местечко, отчего ее тело задрожало от беспомощности и удовольствия. Он агрессивно тер ее точку G, и звуки, что она издавала, эхом разносились по кабинету. Гермиона не могла понять, чего ей больше хочется, – кричать или стонать. Ее глаза закатились, когда внутри стало нарастать удовольствие, и ей уже было абсолютно все равно, какое зрелище она представляла собой для Северуса. – О черт! Папочка! – выдохнула она, задыхаясь и окончательно обезумев. Она закрыла глаза, когда вспышки удовольствия пробежали по коже, а напряжение, подвластное пальцам Люциуса, стало расти между ног. Как вдруг всё прекратилось. Он вытащил пальцы, оставив ее в отчаянии жаждать ощущения наполненности. Желание было сильным, почти до боли. Оно заставляло Гермиону беспомощно извиваться на сундуке, безуспешно ища развязки. – Вставай, котенок. Гермиона ошеломленно застыла. Она даже не заметила, как исчезли ее путы, пока не почувствовала, как Люциус сдвигает ее колени и подтягивает наверх трусики. – Боюсь, что твой профессор прав, моя дорогая. Тебя стоит наказать за то, какой невыносимой нахалкой ты была в школе. Встань и сейчас же извинись перед ним за все неудобства, что ты причинила. Гермиона неуверенно поднялась на ноги и встала перед бывшим профессором, ощущая, как горит ее кожа. – Простите, – пробормотала она, отведя взгляд. – Простите – что? – сказал Люциус. – П-простите, сэр. – И за что же ты просишь прощения, дорогая? Гермиона бросила настороженный взгляд на Люциуса, который стоял, скрестив руки на груди. Несмотря на то, что его подбородок блестел от ее смазки, глаза были строгими, а весь его вид – холодным, пока он наблюдал за актом ее раскаянья. Ей захотелось броситься к нему в объятия и молить о прощении, хотя она сама не знала точно, за что извиняется. – За то, что я была… э-э… нахалкой. – Ну-ну, разве так я учил тебя извиняться? – вкрадчиво произнес Люциус, направляясь к ней. Он провел кончиками пальцев по ее щеке, откинув волосы назад через плечо. – Покажи, как тебе жаль. – Как? – в голосе Гермионы прозвучало огорчение, и она потянулась к его руке. Прикосновение было мягким и успокаивающим, пальцы двинулись от плеча вниз по руке. Она почувствовала, как он зарылся лицом в ее волосы, вдыхая ее аромат. – Поцелуй его, моя дорогая, – выдохнул он ей в макушку. – Я не шучу. Гермиона попыталась не обращать внимания на холодные мурашки, пробежавшие по телу при взгляде на Снейпа, который смотрел на нее с молчаливым интересом, словно она играла главную роль, а он заплатил, чтобы посмотреть ее шоу. Один его вид приводил Гермиону в трепет. Снейп редко обращал на нее внимание. И теперь не было никаких сомнений, что он видел только ее, и это заставило Гермиону сжать бедра. Она непроизвольно облизала губы, пересохшие из-за того, что она тяжело дышала весь вечер. Она не стала сопротивляться, когда Люциус надавил ладонями на ее плечи и заставил согнуться в талии. После чего, запустив руку ей в волосы, направил ее голову к Северусу. Гермиона вдохнула опьяняющий аромат Северуса Снейпа. Его запах, которые источали кожа и волосы, был настолько выразительным, что внутри нее все сжалось, а сама она изо всех сил пыталась расслабиться и не напрягаться от близости этого уверенного, сильного мужчины. Снейп наклонился вперед, задержав спокойный взгляд на приоткрытых губах Гермионы. Кончиками пальцев он провел по ее шее вверх, ущипнул за подбородок и привлек к себе, поцеловав со смесью бурлящей страсти и чуткости. Если бы нечто подобное произошло при других обстоятельствах, это можно было бы счесть проявлением нежности. Он обнял ее за шею и притянул поближе, приоткрыв рот. Он был так терпелив. Не было ни давления, ни принуждения – лишь обоюдное желание. Его язык коснулся ее языка, а большой палец погладил шею. – М-м-м! – простонала Гермиона ему в рот, когда Люциус надавил костяшками пальцев ей между ног и сильно потер. Именно в этот миг Снейп схватил ее за горло. Все его терпение моментально испарилось, и он жадно вторгся языком ей в рот. Сжав пальцами ее подбородок, он начал исследовать языком ее горячий рот, мало заботясь о ней самой. Ей стоило бы разозлиться или даже счесть, что ее одурачили, когда маска джентльменства слетела с этого ненасытного кровопийцы, который вцепился в нее упивался ею. Однако с каждым движением его языка ее пронзало удовольствие. – Боже, она восхитительна, – простонал Северус, отстранившись от нее, и начал усыпать короткими жадными поцелуями ее шею и грудь. – Иди сюда, девочка. Снейп схватил ее за бедра, притягивая к себе на колени, но Гермионе не нужно было повторять дважды: она сама хотела этого. Она приземлилась на выпуклость у него на брюках, чувствуя одновременное облегчение и новую вспышку желания, которое все возрастало с каждым толчком его бедер об ее. – Довольно приятное наказание, не так ли, малышка? – спросил Люциус. Если бы Гермиона уже не напряглась от его насмешливых слов, то точно забеспокоилась бы, услышав скрип закрывшегося сундука. Она повернула голову, чтобы взглянуть, что за игрушку достал Люциус, но крепкая хватка Снейпа не дала ей подсмотреть. Схватив ее за подбородок, он снова потянулся к ее губам. – Ты думала, что так легко отделаешься? – сказал Люциус, и его голос неожиданно прозвучал ближе. От резкого рывка ткань трусиков болезненно впилась ей в ягодицы, а по бедрам пополз холодок заклинания, от которого белье разошлось по швам. Еще одним быстрым рывком он полностью избавил ее от трусиков – вернее, от того, что от них осталось – и бросил на диван рядом с ней. Гермиона даже и не подумала пожалеть о гибели изящного нижнего белья – оно все равно так или иначе было бы уничтожено рукой Люциуса. Но она поёрзала, когда он ухватился за бретельки ее бюстгалтера и быстро стянул их на плечи. Малфой мгновенно расправился и с этим предметом ее гардероба, так что ее грудь, прижимающаяся к груди Снейпа, осталась обнаженной. Не помедлив ни секунды, Северус отстранился, чтобы полюбоваться видом. Его глаза были темными и казались опьяненными. Положив руку ей на грудь, он сжал ее. С особенным удовольствием он разглядывал следы на нежной коже, оставленные его пальцами, а затем переключился на соски. – Хочешь оставить это, котенок? – спросил Люциус, касаясь пальцами застежки корсета. – Да, пожалуйста, папочка, – выдохнула Гермиона. – Северус? – Снять, – губы Снейпа искривились в коварной ухмылке, когда он увидел, как она надула губы от его слов. – Но… – Но? – переспросил Северус, глядя на нее и будто не веря, что она вообще осмелилась подать голос. Она едва не вскрикнула, когда он грубо ущипнул ее сосок, выкрутив нежную плоть и наблюдая, как она хнычет и пытается отстраниться. – Люциус, ты позволяешь ей пререкаться с тобой? – Как правило, она довольно послушная, – задумчиво отозвался Люциус. Их разговор разжег в Гермионе огонь. Она выпятила обнаженную грудь, чувствуя искушение вмешаться в разговор, который мужчины вели так, словно ее там не было. Ее действия были восприняты как приглашение: Снейп захватил ее второй сосок, заставив Гермиону вскрикнуть от резкой боли. Она вздрогнула, когда холодный металл ножниц скользнул вниз по ее спине, с легкостью разрезая тонкую ткань, словно бумагу. И тогда ей стало грустно. То, как корсет облегал изгибы ее тела и приподнимал грудь, заставляло ее чувствовать себя красивой. – О, она хмурится, – насмешливо произнес Северус, скользнув взглядом по ее теперь уже полностью обнаженному телу. И это задело ее чуть больше, чем Гермиона ожидала, поэтому она раздраженно уставилась на него. А он не обращал на нее внимания, скользя пальцами по ее обнаженной талии и дальше по женственным округлостям бедер. – Ты расстроена, принцесса? – спросил Люциус, поглаживая ее косички, чтобы утешить ее. – Нет, я не расстроена, – пробормотала она, хотя тон ее голоса выдавал истинные чувства. – Не лги, моя дорогая, – Люциус поцеловал ее в висок. – Ты ведь не хочешь, чтобы тебя сегодня наказали дважды? Гермиона прикусила язык, хотя, честно говоря, думать становилось все сложнее, потому что Северус дрязняще обводил ее соски, словно тоже пытался утешить ее. – Северус, моя девочка достаточно загладила свою вину, чтобы заслужить прощение? Северус с минуту сидел молча, хотя его пальцы не останавливались ни на мгновение. – Нет. Полагаю, что нет. Гермиона фыркнула. Это вырвалось у нее случайно, как и всегда бывало в случае с дерзостями. Тем не менее этого было достаточно, чтобы привлечь внимание обоих мужчин – что стало ясно, когда Люциус приподнял ее подбородок, заставив посмотреть на него. – Могло бы показаться, что Северус довольно резок в своих суждениях на твой счет, малышка, но твое поведение, – он сжал пальцами ее щеки, отчего губы беспомощно выпятились, – совершенно недопустимо. Держи ее крепче. Гермиона взвизгнула, когда Северус обхватил ее рукой за талию и прижал к себе. – Выпяти задницу, принцесса, или я попрошу Северуса заставить тебя, – прошипел Люциус внезапно резким тоном, от которого тело Гермионы словно покрылось корочкой льда. Она прекрасно знала этот тон. Это был тон воспитателя, который появлялся тогда, когда маленькой девочке нужно было напомнить, как себя вести. И она тут же испугалась. Она закусила свою дрожащую губу, расстроившись больше из-за того, что огорчила Люциуса, чем из-за обещанного им наказания. Она наклонилась, выгнув спину и выпятила задницу, как и приказал ее папочка. Она стояла на коленях по обе стороны от бедер Северуса, и ее груди нависали прямо над его лицом. Гермиона подавила в себе желание застонать, когда Снейп поймал ртом ее чувствительный сосок, начав умело его посасывать и вылизывать. Все это казалось таким неправильным. Щеки Снейпа втянулись, когда он сильно всосал ее грудь, а вторая его рука безжалостно поигрывала с другим соском. Гермиона боролась с чувством вины из-за возникшего желания опуститься бедрами на выпуклость у него на брюках, потереться о член и унять все то напряжение, что скопилось между ног. Но она не должна была наслаждаться наказанием. Ей хотелось уткнуться лицом в грудь Северуса и молить его о прощении, страшась того, что будет, если папочка догадается, как сильно ее это все на самом деле возбуждает. Поэтому она почти обрадовалась, когда ладонь Люциуса тяжело опустилась на ее подставленный зад, вырвав у нее из груди крик, сменивший стоны. Не делая паузы, он продолжил осыпать ее ударами. Гермиона беспомощно захныкала, крики срывались с ее губ до тех пор, пока кое-что не помешало им. Пальцы Северуса скользнули вверх и проникли в ее жаркий рот. Указательный и средний пальцы надавили ей на язык, удерживая подбородок на месте и заглушая крики. Она чувствовала вкус соли на его коже и привкус своего пота. Снейп скользнул по языку глубже и явно был недоволен, когда она дернулась всем телом от рвотного рефлекса. Громкий стон, который должен был раздаться в комнате, заглушили пальцы Снейпа, а его вторая рука проникла между ног и надавила на средоточие нервных окончаний, где скопилось напряжение. Глаза Гермионы расширились, но еще один стон так и не прозвучал. Пальцы Снейпа принялись дразняще кружить, заставив ее сжать кулаки у него на плечах. Она опустила взгляд и увидела, что он наблюдал за ней своими черными глазами, откровенно ухмыляясь, пока сам играл с клитором, сводя ее с ума. Несомненно, он был искусен в этом, и у нее подгибались колени, однако он по-прежнему удерживал ее по просьбе Люциуса. Ее сосок был у него во рту, его пальцы – во рту у нее, клитор пульсировал от его умелых ласк, а задница была все так же выпячена для наказания Люциуса. – Так себя не ведут, малышка, – прошипел Люциус между ударами. – Я не этому тебя учил. Казалось, он пытался вырвать из нее крики, – которые теперь были полностью заглушены рукой Северуса, – потому что каждый новый шлепок по ее пухлой покрасневшей заднице становился все жестче и жестче. Больше боли, больше раскаяния, больше мольбы, что была усладой для ушей ее строгого папочки. Боль и жар разлились по коже вместе в тот момент, когда удары Люциуса прекратились и кровь прилила к ягодицам. В комнате на секунду воцарилась тишина. Переводя дыхание, Люциус провел рукой по волосам. Это был ужасный момент, когда Снейп надавил на клитор и глубоко втянул в рот сосок. И тогда в этой тишине его пальцы выскользнули изо рта Гермионы, и она издала громкий стон неподдельного наслаждения, заполнивший комнату. Ее глаза наполнились ужасом, когда она опустила взгляд на Северуса. Тот ухмылялся. – Не говори мне, – прошипел Люциус, – что тебе это понравилось. Трижды ботинки Люциуса стукнули по мраморному полу, и Гермиона резко втянула воздух и выпрямилась, ощутив, как его пальцы легко проникли между влажными половыми губами. Она гадала, ощутит ли он то, как бешено колотилось ее сердце под ребрами, отдаваясь прямо там, где он касался ее. – Встань! – рявкнул Люциус. Снейп отпустил ее синхронно с командой друга, и Гермиона, пошатываясь, встала. Она пыталась не обращать внимания на насмешливую и самодовольную ухмылку своего бывшего профессора, окинувшего ее обнаженное тело взглядом. Его глаза задержались у нее на груди, вероятно, гадая, какие участки там завтра станут фиолетовыми от его жестких прикосновений. Мужская рука дернула ее за волосы и заставила посмотреть вниз. Перед глазами оказались три пальца. И они блестели сильнее, чем кольца, украшавшие руки Люциуса. – Посмотри, как сильно ты промокла, девочка. Ты считаешь, что это подобающее поведение во время наказания? Гермиона сглотнула комок в горле. – Нет, папочка. – Действительно, нет, – сказал Люциус, и его тон смягчился при виде ее явного раскаяния. Он поднес пальцы к ее рту и вытер все следы ее возбуждения об губы и подбородок. – Оближи губы, девочка. Приведи себя в порядок. Недрогнувшим взглядом глядя на него, Гермиона высунула язык и послушно провела им по губам. В ее действиях была уверенность, хотя она понимала, что это было сделано для того, чтобы унизить ее. Она медленно провела языком по губам, оставляя влажный след, и пососала нижнюю губу. Судя по тому, что Люциус не отрывал от ее лица пристального взгляда, она поняла, что его заворожило это зрелище. Его тяжелое дыхание сорвалось с губ, когда он скользнул глазами по ее фигуре. Она жила ради этих взглядов, ради того, как он смотрел на нее – словно она была спасением для его грешной души. Северус молчал, и Гермионе стало любопытно, смотрел ли он на нее с таким же интересом. Когда она закончила, Люциус коротко кивнул с одобрением и встал позади нее. Его горячее дыхание коснулось ее шеи, а руки помяли горячую недавно выпоротую задницу. – Я знаю, что ты вовсе не плохая девочка, моя сладкая. И я действительно пытался быть с тобой помягче, – прошептал он ей в шею, нежно целуя после каждого слова. – Ты знаешь, как я не люблю наказывать свою малышку, но нельзя ведь так возбуждаться от порки. Ну и ну, какая же ты грязная маленькая шлюшка. Тебе есть что сказать в свое оправдание? Поразмыслив, Гермиона решила, что могла бы сказать в свое оправдание многое. Больше всего ей хотелось указать Северусу на его жестокость и объяснить, в чем он был не прав. – Пожалуй, нет. Не думаю, что прямо сейчас тебе могут помочь слова. Лучше найти твоему ротику другое применение. Ты будешь ублажать им своего профессора, моя дорогая. За каждую секунду, что твой рот не будет находиться на его члене, ты получишь десять дополнительных ударов, ты поняла меня? Вини в этом только себя и не смей меня больше разочаровывать. Тебе всё ясно? Гермиона что-то согласно пропищала в ответ, хотя сделала это на автомате. – Очень хорошо. Продемонстрируй ему, как хорошо папочка вышколил свою смышленую и усердную маленькую девочку. Гермиона просияла от его похвалы, которая прозвучала музыкой для ее ушей. Музыкой, которая, к сожалению, затихла по мере того, как до нее дошел смысл его слов. Ее глаза сузились. Она повернулась к своему бывшему профессору и с удивлением обнаружила, что он уже приспустил брюки, высвободив пульсирующий член, и гладил себя в ожидании ее наказания и оральных ласк. Гермиона перевела взгляд с жестких темных волосков у основания к головке, на которой уже блестело предсемя. Член оказался длиннее, чем она представляла себе, хоть и не таким толстым, как у Люциуса. Хотя, если быть честной, член Люциуса был для нее идеалом. Гермиона наклонилась вперед и запечатлела пару поцелуев на стволе. На удивление, он оказался весьма отзывчивым даже на ее невинное прикосновение. Она скользнула по члену губами, а затем вобрала головку в рот. Он был и впрямь отзывчивым. После нескольких посасываний член дернулся, а дыхание Северуса стало глубже и зазвучало в такт с медленными движениями губ Гермионы. Казалось, Снейп вовсе не опасался того, что столь важная часть его тела оказалась во рту девушки, которую он так успешно провоцировал. Но тем не менее, когда его стоны достигли ушей Гермионы, желание отомстить исчезло, сменившись предвкушением удовольствия. Она сжала бедра, вспоминая его умелые ласки. Гермиона раньше никогда не имела дело с таким длинным членом, хотя Северусу, похоже, было все равно: он надавливал на ее голову все сильнее, вынуждая ее брать его все глубже и глубже в горло. Уголки ее глаз защипало сразу же, едва он перехватил контроль. Он толкался до тех пор, пока член не уперся в заднюю стенку горла – и даже тогда не остановился. И именно от этого – от того, как ей приходилось беспомощно давиться, от безжалостного траха в горло в сочетании с внезапным громким шлепком и ощущением жжения на коже – от всего этого Гермиона вскрикнула. И от крика горло раскрылось, позволяя Снейпу войти глубже. Она ощутила его тазовые косточки у себя на губах. Казалось, она тонула в собственной слюне, пытаясь снова вскрикнуть. И в этот момент ощутила еще один шлепок. – Чер-р-рт! Громкий первобытный рык достиг ее ушей, в которых стучала кровь. Она ощутила резкий рывок за волосы – ее дернули вверх, и струйки слюны потекли по припухшим губам. А слезы катились по щекам. – Хорошая девочка, – проворковал Люциус. – Настоящая шлюха, жадная до членов, – прорычал Снейп, прерывисто дыша. Его глаза были дикими. Услышав их слова и увидев удовлетворенную ухмылку Снейпа, Гермиона вдруг вместо дискомфорта ощутила гордость. Откинув ее волосы назад, Люциус покрыл медленными поцелуями ее плечо и чувствительную шею. Это вызвало мурашки по спине и заставило ее выгнуться назад и прижаться к его теплому телу. Его прикосновение было таким нежным – идеальным лекарством от любых недугов. Он осторожно притянул ее лицо к себе и нашел губы. Они припухли и болели от действий Северуса, но ласковые прикосновения Люциуса, казалось, облегчали боль. Напряжение в плечах ослабло, и все тело будто вздохнуло с облегчением. Люциус схватил Гермиону за запястье, и ей показалось, что это просто собственнический жест, однако он потянул ее руку к себе, и она ощутила под пальцами шелковистую кожу твердого члена. И почувствовала вспышку возбуждения, охватившую низ живота и трансформировавшуюся во влагу, выступившую на половых губах. – Посмотри, что ты делаешь с папочкой, – выдохнул Люциус. Она обхватила ствол пальцами и провела по нему. Это произошло инстинктивно. Все, чего ей хотелось, это доставить ему удовольствие. Он снова прижался поцелуем к ее губам – голодным и страстным. Когда поцелуй прервался, Гермиона упала на колени, подняв свои широко раскрытые карие глаза на папочку, и открыла рот, демонстрируя розовый влажный язык. – Могу я доставить тебе удовольствие, папочка? – прошептала она соблазнительным голосом. От улыбки, появившейся у него на губах, ее сердце затрепетало, словно крылья снитча. Гермиона стояла на коленях перед ним, готовая сделать все, что он пожелает, и он скользнул рукой ей в волосы и мягко потянул. – Не сейчас, дорогая, – сказал он, поднимая ее и целуя в подбородок. Рукой он успокаивающе погладил ее бок и покрытую розовыми следами задницу. Было сладостно ощущать, как губы Люциуса обхватили мочку ее уха. Горячее дыхание коснулось кожи, и удовольствие волнами прошло по ее телу. А от его слов сердце Гермионы забилось быстрее, а влагалище сжалось. – Твое наказание еще не завершено, малышка.