Их было семь(я)

Поначалу никто толком не понимает, что именно произошло: вот они были в эпицентре инициированных ими же самими разрушений, а вот — в совершенно новом для себя месте, и, что пугает наиболее сильно — отсутствие малейшего представления о том, что делать дальше. Все отряхивают с себя налетевшую от бесконечных взрывов и падающих обломков пыль, после чего оглядываются по сторонам и понимают, что сорвали джекпот. — Я один это вижу? — мечтательно тянет Хосок. Перед ними простирается прекрасный оазис, полный живой растительности, ручейков и безобидных ярких птичек, перелетающих с ветки на ветку. После агрессивных собак и тёмных красок пустого города, подобные картины — бальзам на душу уставшим от серых развалин путникам. — Как тут… зелено… — поражённо отзывается Чимин, рефлекторно прижимаясь поближе к стоящему рядом Юнги. Тот приобнимает его за плечи, механически целуя в макушку и в то же время не переставая внимательно сканировать местность на предмет потенциальных угроз. Ему и Чонгуку, пожалуй, единственным из группы цветущий рай пришёлся не по душе. То ли дело в опыте, то ли — во взглядах на жизнь, но они оба синхронно переглядываются и понятливо кивают, без слов понимая друг друга и сходясь на одной-единственной мысли: слишком тихо и безмятежно тут, а стало быть, жди беды. — Держитесь кучнее, — мрачно предостерегает Чонгук, поудобнее перехватывая автомат, как по мановению волшебной палочки возникший в его руках. — Зачем? — фыркает Сокджин. — Чтобы снайперам было проще попасть по цели, ты, чокнутый параноик? — Если хочешь, можешь повести группу вперёд, — в тон ему предлагает Чонгук. — Ну так, чтобы у выдуманных снайперов уж точно не осталось вопросов, в кого стрелять первым. — Хватит лаяться, голова от вас двоих болит, — неожиданно перебивает их Тэхён, демонстративно потирая виски. — Предосторожность не помешает, а вот склоки на пустом месте — более чем. — Неожиданный нравственный камертон, — тихо проговаривает Намджун согласно угукнувшему Чимину. — Полностью поддерживаю Тэхёна! Кто спорит — тот мудак, — в своём духе выдаёт Юнги, разражаясь гоготом и спокойно вставая где-то в авангарде их группки. — Пойду первым, вы только не ссорьтесь, девочки, — и, подмигивая ошалевшим спорщикам, мужчина действительно проходит вперёд, как ни в чём не бывало протягивая руку Чимину и бережно ведя его за собой под локоток. — Ну, это как раз-таки вполне себе вписывается в рамки, — пожимает плечами Намджун и идёт следом. За ним, вздохнув, плетутся и остальные. С каждым шагом цветущая утопия кажется всё более пугающей хотя бы от того, что, в отличие от разрушенной цивилизации, но с магазинами и крышей над головой, в ней нет ни намёка на строение, ни малейших признаков человеческой руки, что, с одной стороны, внушает благоговение, но с другой — вполне рациональный страх остаться спать в траве на открытой местности, пребывая в блаженном неведении касательно местной фауны и её нравов. — Не замечаете нечто странное? — в какой-то момент неспешного исследования зелёных нерукотворных садов спрашивает Чонгук. — Что именно? — послушно заглатывает удочку Хосок. — Сейчас день. — Ну да, — кивают все остальные. — А когда мы подрывали всё и вся, была ночь, ну максимум — очень ранее утро. — Тебя удивляет, что в разных симуляциях время может течь по-разному? — хмыкает Юнги. — Я, конечно, не сильно разбираюсь в вопросе, ибо до недавних пор вообще не верил, что такое возможно, но в теории в любой симуляции, даже направленной на реальных людей, всё подчиняется правилам так называемого создателя. Разраба, короче говоря. Принцип, по сути, тот же, что и в компьютерных играх, вопрос только в реализации процесса. — Получается, мы просто попали в другую симуляцию? — ёжится Сокджин. Оно и понятно — никому не улыбается всю жизнь скакать всемером из одного пустого мира в другой. Даже, если в последнем растут цветочки. — Скорее всего, — кивает Юнги. — Сами мы бы вряд ли провернули подобный трюк, так что кто-то из наших наблюдателей любезно переместил нас в клетку попросторнее. — Как мило с его стороны, — бурчит Чимин. — Да нет, — поджимает губы Чонгук, приковывая к себе удивлённые взгляды сокомандников. — Как думаете, какой резон им так с нами возиться, если проще было бы просто грохнуть нас по-тихому в каком-нибудь закоулке симуляции, да и забыть? — Ну… это незаконно? — предполагает Хосок, заставляя Чонгука с Юнги страдальчески закатить глаза. — Они могут перекинуть нас из симуляции в симуляцию, но не знают, как вытащить нас с концами? — выдвигает свою версию Намджун. — Толково, — одобрительно кивает Юнги. — И всё же, что-то подсказывает мне, что дело совсем в другом, — хмурит брови Чонгук, присаживаясь на гостеприимной опушке под тенью роскошного дерева с ярко-зелёной кроной. Все остальные, кряхтя, но следуют его примеру. — Что бы вы сделали, увидь на своём супер секретном объекте каких-то рандомных людей? Вариант с убийством пролетает, так как мы ещё живы, а грохнуть нас в замкнутой симуляции, будучи её создателем, проще простого. — Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь, и мне это не нравится, — поджимает губы Юнги, мгновенно теряя свой по обыкновению расслабленный настрой. — Всё верно, Юнгс, — кивает Чонгук, сгибая одну ногу и устраивая на ней кисть правой руки, как при позе в йоге. — Они копали под нас, и это объясняет, почему в странных нападках случались перебои, а потом они и вовсе прекратились за ненадобностью. Они прекрасно знают, кто мы такие, и теперь просто выжидают время, чтобы придумать, как подороже нас продать. — Продать? Вы вообще о чём? Кому нужны подросток, два студента, два работяги и два сомнительных мужика с криминальным прошлым? — непонимающе хмурит брови Хосок. — О, моё милое, наивное дитя, — тянет Юнги, и в самом деле испытывая странную сентиментальность к этому недоразумению напротив. — Если бы только в этом мире всё было так же просто, как и у тебя в голове! — Прозвучало самую малость оскорбительно, но ладно, — жмёт плечами Хосок, готовясь слушать дальнейшие объяснения от старших. — Подумай сам: за голову Юнги, свистнувшего доки у федералов, заплатят немалую сумму в определённых организациях, за мою, поверь, отвалят не меньше, если эти херовы программисты знают, кому предлагать. И это я уже молчу про чеболя всех чеболей — да-да, Пак Чимин, я прекрасно осведомлён о том, кто ты такой, — говорит Чонгук, скрещивая руки на груди. — Что, простите?! — выпаливают остальные члены группы, не настолько погружённые в дрязги корейской элиты. — Стоило догадаться раньше, — поджимает губы Чимин. — Убийство в «Астории» — твоих рук дело? — Ты был приглашённым гостем на свадьбе Квана, не так ли? — вместо ответа задаёт встречный вопрос Чонгук. — Не исключаю, что ты даже успел увидеть труп до того, как его запаковали и увезли на джете на историческую родину. — Кван был другом семьи. — Кван был педофилом, — кажется, что эти двое ведут диалог на одном только им понятном языке. — А я тогда брал не так много, чтобы меня не мог себе позволить бизнесмен среднего звена, чья дочь однажды не вернулась из садика со своей перекупленной няней. — О, Боже. Чимин резко бледнеет и пулей несётся в ближайшие кусты. Юнги спешно следует за ним, бросая на Чонгука укоризненный взгляд и получая равнодушное пожимание плеч в ответ. … Чимина долго и мучительно рвёт прямо на цветущие магнолии, невесть откуда взявшиеся поблизости, пока остальные сидят под облюбованным ими деревом и не знают, каким диалогом разбавить жуткую какофонию звуков из соседних зарослей. — Итак, вы — важные шишки, которых выгодно обменять или перепродать, — тянет Сокджин, болтая свешенными с бревна ногами и пытаясь хоть как-то отвлечь народ. — А мы-то им на кой? — За компанию, — усмехается Тэ, обмениваясь с Чонгуком странными взглядами. Они в очередной раз сделали это в кладовке того самого магазина, куда Юнги сослал их за материалами для самопальной бомбы, и, когда Чонгук по Тэхёна же просьбе брал его максимально жёстко и быстро, при этом удерживая без малого шестьдесят с чем-то килограмм парня на весу у стены, Тэ показалось, что он познал истину, ложь, а заодно рай и ад в одном флаконе. После этого перепиха (иначе сиё действие и не назвать, ибо не было в нём места ни поцелуям, ни нежности — только животному удовлетворению и жажде обладания друг другом) они особо не говорили, но в этом молчании больше не было боли, неловкости и нездоровой недосказанности. Как будто по щелчку выключателя они оба резко всё поняли друг про друга, и, пока Чонгук упорно отказывался размышлять на тему появления странного комка счастья в своей жизни, Тэхён задался вполне конкретной целью показать, насколько яркой может быть чужая личность, если дать ей возможность раскрыться перед кем-то… вроде него, например. «В конце концов, Сеул когда-то тоже был просто деревней», — думается Тэ, и от этих мыслей становится неуловимо грустно. Сколько ещё времени они проведут вот так: скитаясь из угла в угол и ища пристанища в очередной симуляции, прежде чем им снова доведётся увидеть родной, неидеальный и шумный, но всё-таки такой понятный и привычный мир? Вернутся ли они вообще, и если да, то что будут делать потом? Что ждёт конкретно их с Чонгуком, суждено ли их путям разойтись на веки вечные, или судьба уготовила их отношениям какой-то другой исход? Тэхён старается уйти от этих воистину обманчивых размышлений, ибо прекрасно понимает одну простую, как мир, и горькую, как правда, вещь: их отношения обречены на разрыв, и, стоит только им переступить эту зыбкую грань нереальности, как Чонгук тотчас забудет о его существовании, как и обо всём том, что происходило с ними на мокрой плитке бассейна, а после — в удушливой тесноте чулана. Не надо строить иллюзий — это кредо Тэхён, видит Бог, когда-нибудь набьёт себе на пояснице. Не надо строить иллюзий, потому что, как бы ложно приятно они ни обволакивали сознание, неизбежный удар о реальность потом будет принимать в разы обиднее и больнее. Кому, как не Тэхёну, об этом знать? — Чимин выблевал половину своего организма, но скоро, кажется, будет готов продолжать путь, — флегматично отчитывается появившийся из-за кустов Юнги. — Это хорошо, — отстранённо отзывается Сокджин, мысли которого бороздят совсем другие плоскости и заботы. Например: где именно они проведут ночь? Как, в случае чего, отобьются от диких зверей? И, принципиально важный момент: чем они будут питаться, как жить или, правильнее сказать, выживать?… На фоне открывающихся перспектив нового мира старый резко перестал казаться таким уж плохим вариантом.

***

— Ты сделал что?! — кипятится босс, разбрасывая в стороны попадающиеся под руки предметы и неумолимо приближая свой кабинет к состоянию лежачей катастрофы. Богом инстинктивно вжимает голову в плечи, впервые за всю свою недолгую карьеру видя босса в такой беспробудной ярости. — … Из всех возможных объектов ты как будто нарочно отправил их на самый новый, так ещё и без установленной системы слежения!!! Вот что они там сейчас делают?! Ты знаешь? Конечно, ты не знаешь, там нет ни камер, ни прослушки, НИ-ЧЕ-ГО!!! — Может, сигару?… — предпринимает робкую попытку спастись Богом, слегка дрожащей рукой протягивая гневно выхватывающему из чужой хватки боссу его любимую кубинскую гадость. — Засранец, — уже на порядок спокойнее констатирует босс после двух или трёх истеричных затяжек. «Боже, храни табак и его зависимость», — думает Богом, который, несмотря на тысячу и одну претензию к своей работе, увольняться всё-таки пока не спешит. — Как это вообще вышло? — наконец выражает готовность к конструктивному диалогу босс. — Ну, было четыре утра… — послушно начинает отчитываться Богом. — Я заснул на работе, прям за своим местом, и проснулся от череды странных звуков со стороны динамиков. Когда я понял, что наша семёрка планомерно расфигачивает объект, состояние симуляции было на грани критического. — Как семеро мужчин при всём желании могли разнести целый город?… — Самодельная бомба, вагон упорства и достойное восхищения несгибаемое желание выбраться наружу. — Бомба? — босс от удивления едва ли не заглатывает свою сигару, в ту же секунду скрипуче закашливаясь и бросая на Богома неодобрительный взгляд. — Ты надо мной прикалываешься, что ли? — Ну, а что вы хотели? — разводит руками тот. — Вы заперли в весьма шатком пока пространстве, не прошедшем даже тестов на млекопитающих, ораву из безумных мужиков, хакера в федеральном розыске и киллера с многолетним стажем. Наверное, нам стоит быть благодарными, что от объекта вообще осталось хоть что-то. — Ага, — фыркает босс, — обязательно выпишу им благодарственную грамоту при случае. — … А я говорил, что это всё плохо закончится, — против воли ляпает Богом уже собирающемуся уходить боссу. — Надо было сразу же их оттуда доставать. И что вы будете делать сейчас?… — Не знаю, — на лице у босса внезапно отражается ядовитая ухмылка. — Но я знаю точно, что тебя это больше не касается. Так как наши гаврики сбежали в слепую зону, а от твоего прежнего объекта не осталось почти ничего, ты отстраняешься от этой работы, и далее не будешь нужен компании в качестве специалиста по объекту. Спасибо за работу, Богом. Ты был бы неплохим сотрудником, имей хоть чуточку больше мозгов. — Что вы… — начинает Богом, но осекается на полуслове, чувствуя мягкий укол в затылок, после которого тело непроизвольно клонится к земле, а весь мир накрывает плотное покрывало из темноты.

***

Сокджин тяжело вздыхает, помешивая суп в переносном котелке, который они, слава Намджуну, не забыли упихнуть вместе с остальными вещами первой необходимости в походные рюкзаки. Главной составляющей сего шедевра стала утка, подстреленная Чонгуком и им же разделанная (стальные нервы Джина распространяются на всё, кроме кромсания туши с глазами, оперением и лапками), и Сокджину с прочими остаётся только надеяться на экологически чистый статус этой новой, уже не очень привлекательной симуляции. Прошатавшись по ней весь день, они, к сожалению или счастью, не встретили никого страшнее парочки белок, птичек и прочих безвредных обитателей этого неумелого закоса под джунгли. К счастью — потому что никто не горел желанием истреблять гепардов, львов и прочих гордых представителей местной фауны, — к сожалению — потому что то, что они на них не набрели, совсем не означает, что их тут нет. Неизвестность напрягала похлеще Юнги, которого все коллективно заткнули ещё на стадии рассуждений про то, что в симуляции время может течь по-другому, и в реальности они могли пропасть на целые месяцы, если не годы. — А что в этом плохого? — спросил он тогда, с неописуемым наслаждением созерцая чужие шокированные физиономии. — Действительно, ничего, если ты находишься в федеральном розыске, — фыркнул Тэхён. — Глядишь, и срок преследования закончится, а ты всё такой же молодой и красивый. — Улавливаешь мысль, — улыбнулся ему Юнги. Остальных подобная перспектива не обрадовала: никого, включая Сокджина, кашеварившего им ужин и думающего о тщетности бытия. Развод дался тяжело: бывшая выпила из него все соки, дали о себе знать доселе некритичные проблемы с алкоголем, а теперь, вот, ещё и это недоразумение с мульти Вселенными, приплюсованное к общей горе проблем, и шесть вечных детей впридачу. Размышляя о горькой судьбе, Джин против воли бросает быстрый взгляд на Намджуна, о чём-то разговаривающего с Хосоком. За время их пребывания здесь первый фактически усыновил подростка, выслушивая его мало заботящие других взрослых рассуждения и очень чутко воспринимая его, как полноценную часть коллектива. Да, из Намджуна бы вышел прекрасный отец, но с какой стати одни только мысли об этом наполняют Сокджина странным, необъяснимым теплом? Не его же собирается усыновлять Намджун, в самом деле. Будто почувствовав на себе чужой взгляд, Джун кидает в его сторону ответный, полувопросительный, и, извинившись перед Хосоком, направляется под раскидистую иву (в джунглях-оазисе? Странно, но мысли о нереальности окружающей среды как-то объясняют подобные несостыковки), где готовит самый старший из их группы. — Чем-то помочь? — учтиво отзывается он, и Сокджин в очередной раз удивляется странному чувству, подкатившему к гортани, но не имеющему ничего общего с какой-нибудь тошнотой, например. Да, он почти сразу понял, что Намджун — потрясающий товарищ и друг, но с чего бы вдруг осознание этого приносило такое удовольствие спустя несколько недель очень плотного общения? — Прогуляемся? Супу всё равно ещё вариться целую вечность, — неожиданно для самого себя предлагает Джин. Намджун тоже кажется удивлённым, но согласно кивает, подхватывая мужчину под локоть и аргументируя это тем, что тот может запнуться о многочисленные выступы и ветки, путающиеся под ногами. Остальные члены команды не проявляют к этим метаморфозам особого интереса: уже привыкли, что эта парочка неразлучников вечно куда-то ломится вдвоём. Только Чонгук для проформы спрашивает, куда это они намылились, и так же дежурно просит быть осторожными и не уходить от группы далеко. — Не будем, — заверяет его Джун, и какое-то время двоица просто слоняется вокруг их временного лагеря, наслаждаясь свежим воздухом и буйной растительностью. Плюсы симуляции над настоящей природой неоспоримы как минимум в том, что её создатели намеренно убрали из природного ландшафта такие неприятные составляющие, как жучков и комаров всех мастей, а также червяков, пауков и прочую неугодную живность. У дотошного Намджуна возник вопрос, как в таком случае выживают и питаются всё те же птички, чирикающие на деревьях, на что ему напомнили про то, что разработчики симуляции в теории могли задать здесь свои, далёкие от биологии параметры и правила игры. — Расскажи о себе, — неожиданно просит Сокджин. Джун в ответ лишь удивлённо приподнимает брови: — Обо мне? Но что именно? — Не знаю… Любимый цвет, блюдо, как дела на личном? Просто как-то странно, что ты знаешь почти всё и обо всех, а я могу лишь догадываться о некоторых частях твоей личности. — Уверяю тебя, хён, моя личность не настолько интересная, как ты о том подумал, — смеётся Намджун. — Я никого не убивал и не грабил государство, так что эпичного рассказа не вышло скорее потому, что рассказывать-то особо и нечего. Но если ты правда хочешь узнать обо мне что-то… — Я хочу, — решительно обрывает его Сокджин, заставляя младшего в очередной раз за вечер посмотреть на себя со смесью недоумения… и интереса.