Чёрный кот и бутылка виски

Внезапная груда снега, обрушившаяся на голову, изгнала из неё все неприятные воспоминания. Скарамучча застыл с тупым взглядом, всё ещё сидя на ледяном асфальте. — Ой! — Кадзуха ойкнул и отпрыгнул назад, тоже не ожидавший подобного развития событий. Обернувшись, практически погребённый под снежными хлопьями Скарамучча обнаружил перед собой группу детей дошкольного возраста, которые активно дурачились, поочерёдно дёргая ветки хвойного дерева. Теперь причина внезапной лавины сразу стала понятна. Он высунул язык, выплёвывая хлопья снега, случайно попавшие в рот, и параллельно размышляя о возможном убийстве парочки малолеток. Вновь встав на ноги, Скарамучча первым делом направился к резвившейся неподалёку компашке. — Слышь, мелюзга, ещё раз что-то подобное учудите, будете друг друга по кусочкам собирать! Самый активный ребёнок, который больше всех носился, сначала вздрогнул от настигнувшего его грозного крика, но как только повернулся на голос, тут же свалился в сугроб, громко хохоча. Кадзуха тоже подошёл, взволнованно наблюдая за происходящим. Он дёрнул знакомого за плечо. — Не горячись так, пойдём скорее. Похожий теперь на пасхальный кулич с большим количеством глазури, Скарамучча гневно отпихнул его и намеревался продолжить шумно возмущаться, как вдруг новая волна лавины грузно рухнула на голову, чуть не сбив с ног. Но на этот раз пострадали оба. Дети напоследок одарили их коллективной насмешкой и скрылись за стволами деревьев. — Отвратительно, — процедил Скарамучча, понимая, что его только что унизила толпа мелкоты. Потом он повернулся в направлении своего попутчика, который тоже стал жертвой завала, и не смог сдержать смех. Кадзуха неуклюже стоял, покрытый снегом с ног до головы. На бровях нависали крупные комки размером с монету, а волосы на макушке были присыпаны ещё более обильно и несуразно торчали из-под шапки. Ярко-красные глаза округлились в недоумении после того, как Кадзуха услышал подле себя гомерический хохот, и с каждой секундой эта его эмоция лишь усиливалась. — А-ха-ха-ха-ха, прекрати так смотреть, это невозможно просто! Когда Скарамучча вдоволь нахохотался, он наконец заметил любопытствующий взгляд, внимательно изучавший его лицо, и, к своему удивлению, ощутил неловкость от его пронзительности. — Чего пялишься? Кадзуха спокойно и абсолютно искренне проговорил: — Просто подумал, что тебе идёт улыбка. Кажется, холодный ветер повторно опалил лицо, заставив щёки полыхать. Скарамучча отряхнулся, поднял с земли погребённый под снегом коричневый рюкзак, натянул на всё ещё мокрую голову капюшон и вернулся на асфальтированную дорожку. Кадзуха пошёл следом. К концу длинной тропы ряды из деревьев начали редеть, и вскоре из-за крон выглянуло солнце. Теперь, несмотря на всеобщую зябкость, тело немного ощущало тепло. Хотя, возможно, дело было не только в утренних лучах. Задумчивый взгляд вскоре снова остановился на румяном лице. Сейчас оно выглядело особенно мило, наполовину скрываясь под лохматой светлой чёлкой и украшенное длинными полосками ресниц, на которых всё ещё маленькими искорками сияли снежинки. Возникло спонтанное желание протянуть руку и аккуратно смахнуть их, но Скарамучча с усилием сдержался, всё ещё храня уже изрядно замёрзшие ладони в карманах. А ведь они познакомились только месяц назад. Однако с момента последующих встреч в кофейне и в университете он каждый раз чувствовал, как его сердце предательски клокотало и выскакивало из груди от радости, когда рядом звучал этот ровный голос, несущий в себе добродушие и свет. Как назло, Скарамучча не мог сохранять ясность ума в такие моменты, и часто вёл себя необычайно глупо, что никогда раньше за собой не замечал. По правде говоря, это напоминало какую-то странную неизученную болезнь, но истинная причина была куда прозаичнее. «И как я на такого болвана залип?» Он действительно не понимал, как так получилось. Они всего лишь пару раз успели встретиться и поболтать о всякой ерунде. Всё! Ну и разок попили у него дома кофе. Но не могло же это стать источником неожиданно возникших чувств? Неужели, чтобы украсть его сердце, достаточно лишь одного крепкого эспрессо и вырезанной из бумаги снежинки? Скарамучча погружался во всё более бессвязные мысли, непрерывно буравя глазами объект своей симпатии. Его разум разрывался от количества неутешительных для его эго выводов, растаптывающих в нём последнее здравое зерно. И продолжалось это, пока Кадзуха неожиданно не остановил шаг. Скарамучча мысленно перекрестился в момент, когда в паре сантиметров от его носа застыл ствол очередной сосны. — Ты чего так резко затормозил? Впереди же дорога ещё, — он пытался не подать виду, что эта внезапная остановка застраховала его лицо от становления кровавой кашей. Кадзуха посмотрел на него и махнул рукой в сторону какого-то продуктового, расположенного у края дороги. Совсем около выхода из парка. — Слушай, мне тут надо в магазин быстро забежать, — он слегка замялся, — как ты на это смотришь? — Да вообще плевать, забегай куда хочешь, — Скарамучча ответил расслабленно, — вот только я с тобой не пойду. — А? Почему? Ты не замёрзнешь? «Почему тебя это вообще волнует?» Скарамучча скрестил руки на груди, спрятав ладони в подмышках. — Не люблю кучу народа, особенно в душных помещениях. А холод переживу как-нибудь, — насчёт последнего он не был так уверен, но считал это всё равно лучшим из возможных вариантов. — Может, хоть внутрь зайдёшь и в уголке постоишь? «Ага, чтобы совсем сгореть нахуй от нахождения рядом с тобой! На улице я хоть свалить легко могу». — Нет. Да и вообще, тебе стоит меньше беспокоиться о посторонних людях. Кадзуха мгновенно притих и оставил уговоры. — Ладно, — ответ прозвучал как-то безрадостно, — тогда, надеюсь, что тебе не придётся долго ждать. Он слегка потоптался на месте, а потом развернулся и пошёл к магазину. «Да и с чего ты взял, что я настолько хилый, что и пары минут на улице не простою?!» Оставшись один, Скарамучча после непродолжительных мысленных ворчаний решил расположиться у ограждения крохотного мостика, который являлся продолжением аллейной дороги. Облокотившись на металлическую трубу сомнительной прочности, он глянул вперёд. Внизу под мостом пролегала маленькая речка, выведенная искусственно. Сейчас она представляла собой лишь неглубокий замёрзший овраг. Хоть Скарамучча и не любил часто покидать дом, он подумал, что хорошим решением будет прийти сюда летом. Природа точно преобразится ближе к июлю-августу и станет выглядеть приятнее, когда солнце растопит бесцветное покрывало, накрывшее землю. Ещё по-особенному завораживал вид хвойного леса, простирающегося вдаль от пешей тропы. Подняв голову, можно было увидеть густую полосу из многочисленных колючих деревьев, постепенно становившуюся всё гуще с каждым метром. Скрюченные ветки выглядели зловеще, напоминая искорёженные костлявые лапы неизвестных зверей, а сама чаща вдалеке высилась мрачной и загадочной. Интересно, если там заблудиться, получится найти выход самостоятельно? Вдруг картинка в голове резко переменилась. Заснеженные крючковатые палки, спрятанные под белой простынёй, превратились в вяло свисающие веники с пучками разноцветных листьев. Импровизированные тропки с глубокими следами от сапог обрели вид грязных дорожек с яркими контрастными пятнами из остатков недавнего листопада, а также множеством неглубоких луж. Дождь лишь начинал постепенно накрапывать, оставляя на асфальте характерные расползающиеся круги. Запахло сыростью. Но возник и ещё один запах, едва уловимый. Он смешался с рыхлой землёй, застыл ненадолго в воздухе, а потом тут же был смыт новым потоком падающих капель. Яркий с металлическим привкусом. Скарамучча нервно сглотнул подступившую к горлу тошноту. Через пару секунд за спиной послышался негромкий хруст снега и доброжелательный голос: — Ой, кажется, у тебя снег на затылке остался. Не двигайся, я сейчас стряхну. Ладонь прикоснулась к взъерошенной голове, намереваясь убрать с неё снежную пудру, но, к неожиданности, лишь ощутив касание, Скарамучча рефлекторно дёрнулся, грубо оттолкнул от себя приблизившуюся ладонь и заслонил затылок руками. На лице Кадзухи, которое обычно не выражало отрицательных эмоций, в этот раз отразилась смесь ужаса и недоумения. — Ты... Скар, что с тобой? Грудь резко вздымалась и опускалась, а частый пульс отдавал в висках. Скарамучча сглотнул нервный комок и повернулся к Кадзухе лицом. Страх моментально сменился яростью. — К чёрту тебя! Прекрати, блять, так делать! — голос звучал более низко, чем обычно. — Можно было голосом окликнуть, если подошёл! — Так я ведь окликнул... Кадзуха казался до жути встревоженным и напуганным не меньше его самого. Увидев виноватые метания в коралловых глазах, Скарамучча немного пришёл в себя. Долгий выдох помог собраться и звучать сдержаннее. — Я... Эх, прости. Я немного погорячился. — Не думаю, что тебе стоит просить прощения. Ты уверен, что ничего страшного не произошло? Если что-то не так, я могу помочь... Скарамуччу передёрнуло. Он захотел поскорее отвязаться от деланой заботы, которая совсем была сейчас ни к месту. — Нормально всё, блин, закрыли тему! — сквозь интонацию опять прорезался гнев. — Бесит твоё вечное псевдо беспокойство. Кадзуха замолк и застыл на месте, затем постоял немного и также тихо отступил в сторону на пару шагов. Скарамучча понял, что явно сказанул лишнего, но не нашёл слов для оправданий. — Давай, пошли уже, а то лекции свои пропустишь или чё там у тебя? — холодно добавил он и отошёл от ограждения с чётким намерением продолжить путь. Долго идти, к счастью, не пришлось — лицевой фасад университета встретил их сразу на выходе из парка. Проскочив первым за стеклянную дверь главного входа, Скарамучча остановился на несколько секунд, потирая окоченевшие ладони. — Ух, как же достал холод. Наконец-то согреться можно, — обработав жалобу, Кадзуха тут же начал снимать перчатки со своих рук, чтобы вернуть. — Не-не-не-не, их ты себе оставь, домой ещё возвращаться будешь. — Но ты ведь... — Завались. И не стой столбом, иди пока куртки в гардероб сдай. Скарамучча вручил ему в руки свой пуховик и отошёл в сторону, чтобы откопать в рюкзаке студенческий. Разобравшись с турникетом и одеждой, они оба зашагали к лестнице, сопровождаемые непонимающим взглядом гардеробщицы, которой внезапно передали две насквозь мокрые куртки. Двигаясь вверх по ступеням, Скарамучча заметил, что Кадзуха казался каким-то расстроенным и держался от него на умеренном расстоянии. Это выглядело странно, но напрямую спрашивать о подобном, наверное, было ещё страннее, поэтому никаких уточнений не прозвучало. Чуть позже они разминулись: Кадзуха направился выше — к кабинету истории, а Скарамучча спустился вниз, чтобы самоотверженно прогулять физкультуру, сидя в библиотеке. После повторного попадания на первый этаж пессимистичные домыслы начали с новой силой терроризировать мозг. Они по факту были друг другу никем. Просто два студента, которые учились в одном университете и несколько раз встречались вне учёбы при случайных обстоятельствах. Скарамучча видел, что Кадзуха со всеми довольно приветлив и мил, поэтому считал его отношение просто проявлением банальной вежливости. ...Но, когда они зашли в здание, возникло чувство, что Кадзуха чем-то огорчён или даже разочарован. Он так вломился в амбицию из-за его резкости? Или за это время успело случиться что-то ещё, что Скарамучча умудрился проморгать? «Видимо, я так и не научился общаться с людьми». Время идёт, а он исправно продолжает своим поведением отталкивать от себя окружающих. Добравшись до конца коридора, Скарамучча повернул в библиотеку. Сейчас там и так находилось много народу, поэтому его появление не привлекало к себе особого внимания. Он привык там отдыхать во время некоторых нудных пар, а ещё почти сразу же смог найти общий язык с работниками, когда помог однажды им с сортировкой книг, поэтому, можно сказать, он был здесь желанным гостем. Да и почитать брал довольно часто несмотря на то, что поступил сюда всего полгода назад. Миновав густое столпотворение студентов, Скарамучча заныкался в самом дальнем углу, схватил с полки первую попавшуюся на глаза книжку и плюхнулся в мягкое кресло-мешок. Книга оказалась учебником по социологии, его профильному предмету. Забавное совпадение. Он ещё с детства любил штрудировать различный нон-фикшн и так называемую «умную» литературу. И это даже была не попытка выпендриться и показать себя всезнайкой, просто у его тёти дома находились исключительно такие книги. Поэтому, когда ему удавалось вырваться из родительского дома в гости к ней, он мог отвлечься за чтением этой «нудятины», которая со временем стала казаться ему интересной. Пролистав пару страниц, Скарамучча понял, что ничего нового в этой книге для себя не найдёт, и скоро со скукой закрыл её. Да и не сказать, что социология ему сильно нравилась. Фактически, это направление было выбрано спонтанно и даже не им самим. Ему никогда не было важно поступление. Радовало скорее то, что он мог просто жить вдали от дома, не парясь о прошлом... по крайней мере, большую часть времени. Вскоре этот учебник заменил другой, с куда более привлекательным содержанием. Поразительно. Как в их корпус вообще попало пособие по криминалистике? Может, его оставил кто-то из студентов? В конце концов, Скарамучча увяз в процессе изучения и не заметил, как провёл за чтением порядка полутора часов. Когда текст уже начал физически утомлять, он отложил книгу обратно на полку и намеревался пойти домой, но по пути вдруг заметил за столом в читальном зале знакомый силуэт. Да, этот неряшливый хвост и красную прядку на чёлке он ни с кем не мог перепутать. Скарамучча подорвался, чтобы подойти и поздороваться, но, вспомнив его сегодняшнюю отстранённость, быстро передумал. Хотя размышлять об этом, стоя посреди зала, в котором все в основном сидели, тоже было не самым умным решением. Вместо тихого побега вышло так, что знакомый первый его поприветствовал. — Привет. Не думал, что ты тут тоже будешь. «Аналогично». Скарамучча почувствовал себя неуютно, но всё равно приблизился. — Хах и правда неожиданно, — из себя получилось выдавить только коротенький смешок. Сейчас Кадзуха смотрел на него, как обычно, по-доброму, с нежной улыбкой. Понемногу нервный комок начал заменяться спокойствием. — Любишь читать? — Да, немного, — Скарамучча кивнул. — А ты сейчас решил домашкой заняться? — Не совсем, — Кадзуха накрыл пурпурным рукавом кофты тетрадку, которая всё это время лежала перед ним на столе. Действие выглядело максимально подозрительно. — Что это? — Ничего интересного, просто заметки. — Ты что-то сочиняешь? Дай посмотреть. — А... ну... Кадзуха не успел опомниться, как тетрадка была тактично стащена у него из-под носа и уже с интересом пролистывалась. — Стихи..? Удивительным открытием для Скарамуччи стало лицезрение не каких-то учебных записей, а полноценных трёхстиший, своим видом напоминавших инадзумский стиль хайку. — Да, — Кадзуха засмущался, — но там правда ничего интересного, глупости всякие. Наверняка он ожидал, что его увлечение бесстрастно втопчут в грязь вместе с самооценкой, однако перед Скарамуччей не стояло таких целей. Его реакция явилась полной противоположностью. — Мне нравится. — А? — Прикольные стихи говорю. Можно было списать это на попытку понравиться, но лжи в его словах не было. Хоть он никогда не являлся спецом в области поэзии, но строчки этих коротеньких стишков правда показались ему чувственными. Творческая сторона Кадзухи только сильнее закрепляла в сердце его возвышенный образ. — Подруга моей матери в издательстве работает, — добавил Скарамучча и вернул тетрадку владельцу. — Если захочешь когда-нибудь свою писанину напечатать, я могу с этим помочь. Он бы и не подумал, что такие связи ему однажды пригодятся, но, видимо, этот момент настал. Кадзуха всё это время просто сидел и остолбенело пялился на него. — Я... Ну... мне как-то неловко. — Да ничего такого, просто помощь по знакомству. — А... ясно, — хоть и предложение было очевидно выигрышным, вид Кадзухи был скорее понурым. Неужели он всё ещё обижался? Скарамучча отодвинул соседний стул и присел рядом. Некоторое время он смерял удивлённого студента оценивающим взглядом, а затем озвучил: — Выглядишь, как классический отличник из подростковой комедии. Ты случайно не староста? — Нет, но в будущем планирую им быть. Пока только помогаю младшекурсникам с конспектами иногда. — Понятно, — прозвучало задумчиво. — Именно по этой причине ты сегодня разговаривал с тем рыжеволосым клоуном? Скарамучча не хотел поднимать тему услышанного диалога, но не поинтересоваться их связью не мог. Богатенький утырок из его группы явно с корыстной целью к Кадзухе привязался. Если разговор не нёс выгоды, Чайльд не стал бы его заводить или принимать активное участие. По крайней мере, именно такое мнение у него сложилось за то недолгое время знакомства с ним. — С Аяксом? Да, ему нужны были материалы, чтобы подготовиться к пересдаче. «Вот как? Любопытно». — Это его настоящее имя, я угадал? За неуклюжим смешком Кадзуха постарался скрыть неловкость. — Ой, да. Походу, я проговорился, ха-ха. «Так и знал, что то, которое он использует — просто псевдоним. Звучит слишком уж неестественно. И безвкусно». — Как ты его узнал вообще? — Он изначально так представился, а потом сказал, что ошибся, потому что не привык к новому имени. Сказал ещё, что не хочет, чтобы другие называли его Аяксом. Хотя мне всё равно разрешил в виде исключения. Сразу после замены паспорта Скарамучча тоже пару раз ошибочно представлялся по-старому, но привык к изменениям уже через пару дней, задвинув своё прошлое этим ещё дальше в тёмный ящик. Однако с начала учёбы прошло целых пять месяцев. Неужто Чайльд и правда был настолько тупым недотёпой, что не смог за это время нормально адаптироваться? Скарамучча не сдержался и расхохотался в голос. — Ха-ха-ха, идиота кусок, как можно было так глупо облажаться? Кадзуха вопросительно склонил голову набок. — Ты так о нём говоришь... Вы разве не друзья? Это заставило рассмеяться ещё громче. — Пф, мне компания подобных олухов неинтересна. — А чья компания тебе интересна? — с любопытством спросил Кадзуха. — Ничья. Мне и одному хорошо. Так они проговорили ещё пару минут. В диалоге то и время всплывала тема учёбы или, в случае Скарамуччи, бесячих одногруппников и преподавателей. Он откровенно и без стыда хвастался, что мог бы уже сто раз изучить всю программу самостоятельно, а скучные лекторы лишь усложняли ему эту задачу. Кадзуха слушал его внимательно, временами посмеивался, но всё равно возникало чувство, что ему некомфортно находиться рядом. Скарамучча старался гнать от себя эту мысль, но с каждой секундой лишь всё больше начинал сомневаться в себе. Ещё через несколько минут к ним подошла одна из работниц библиотеки и вежливо попросила Скарамуччу перетащить коробку с учебниками в соседний корпус. Он, как мужчина, конечно же, согласился, хоть и без особого энтузиазма. Кадзуха вызвался его сопровождать. Немного погодя студенты, первокурсник с коробкой и второкурсник с двумя рюкзаками, преодолели зал библиотеки и снова вернулись к ходьбе по лестницам. В этот раз ступеньки вели к коридору, который соединял разные корпуса. На середине пути нелицензированный грузчик стянул свою олимпийку и накинул на плечо, сам оставшись в кофте потоньше, чтобы проще было держать книги. Кадзуха хотел предложить свою помощь, но был вежливо послан куда подальше, потому что пункт «сваливать свою работу на других» сегодня в принципах Скарамуччи отсутствовал. Так они и начали спускаться по лестнице вниз. Идя в полутьме, Скарамучча чувствовал нарастающее внутри напряжение. Вроде светловолосый попутчик сам к нему присоединился, но мина его выглядела настолько кисло, что смотреть было невозможно без жалости. Намеренно избегаемые мозгом мысли начали снова наседать на разум, постепенно сводя с ума. Он сейчас здесь, один, рядом с объектом своей симпатии, но чувствует себя так, словно ведёт их обоих на каторгу. Невыносимо. Чуть позже лестница сменилась длинным витиеватым коридором, а потом снова возникла, но уже пошла вверх. Поднятие по ней даже налегке иногда вызывало трудности, а с тяжёлой коробкой на руках задача рисовалась совсем невыполнимой. Но, увы, другого выбора не было. На пересечении первого пролёта Скарамучча понял, что олимпийка начала соскальзывать с его плеча, поэтому нехотя окликнул рядом идущего Кадзуху: — Эй, поправь мне кофту, а то сейчас на пол грохнется. Тот кивнул и потянулся рукой к его плечам, но в последний момент отдёрнул её и шагнул назад. — Извини, я... Не успел он договорить, как ткань окончательно сползла со спины и упала на грязный бетонный пол. Оба парня тупо уставились на неё. Скарамучча сердито хмыкнул, поставил коробку на пол, а потом самостоятельно поднял вещь, после чего повесил её себе на предплечье. «Значит, вот в чём дело? Мог хоть тогда не притворяться, что тебе интересно со мной разговаривать». Кадзуха не обижался. Он просто был лицемером. Таким же, как и другие. — Я и не знал, что настолько тебе противен, что ты даже касаться меня стремаешься. Кадзуха хотел что-то ответить, но не успел, так как младший студент просто молча подхватил коробку, развернулся и ушёл дальше один, не оборачиваясь. Разобравшись с навязанной работой, Скарамучча сразу же направился домой. На душе было мерзко. Не только от того, что он вызвал неприязнь у ещё одного человека, но и потому, что этот человек стал дорог его сердцу. Открыв дверь, он, не думая, сбросил в угол куртку с обувью и побрёл на кухню. Потом схватил пачку сигарет с холодильника, вытащил одну и закурил сразу, прямо сидя за столом. Тошнотворный никотиновый привкус и горячий дым, выдыхаемый из глотки, казалось, не убавляли тревогу, а только усиливали её. — Я снова всё испортил. Пиздец, — Скарамучча стряхнул лишний пепел прямо на гладкую столешницу из-за нежелания искать давно утерянную где-то пепельницу. Спустя время, затянувшись последний раз, он взял в зубы догорающую сигарету и засучил длинный рукав своей чёрной водолазки. Взгляду открылась ужасающая картина: множество тёмных ожоговых рубцов, которые наслаивались друг на друга, заполняя собой всю поверхность предплечья. Они расползались по коже омерзительными пятнами, из коих некоторые были покрыты волдырями и ещё недавно кровоточили. Скарамучча раздражённо цокнул, выдохнул последний клуб серого дыма и резким движением потушил сигарету о свободный участок кожи. Несмотря на то, что во многих местах она почти полностью потеряла чувствительность, действие отозвалось резкой болью, что чуть не вынудила вскрикнуть. Крепко стиснув зубы, он отбросил окурок на пол, а затем просто застыл, гипнотизируя поражённое место, которое почти мгновенно стало ярко-красным. Ему оставалось только молиться, чтобы кожа опять не отслоилась. Неожиданно по щеке прокатилось нечто влажное. Поднеся ладонь к лицу, Скарамучча изумился. — Ах-ха-ха-ха, я уже и забыл каково это… Слёзы. Казалось, после ухода из дома он больше не был способен выдавить их из себя. И тот факт, что у него получилось это сделать именно сейчас, был по-абсурдному забавным и одновременно удручающим. В пустой квартире раздался приглушённый смех. Он не мог сказать, что почувствовал себя лучше, но ощущение раскалённой иглы, пронзающей кожу, ненадолго отвлекло от надоедливых переживаний. Возможно, именно по этой причине он начал вредить себе. Да и отсутствие всяких чувств явно намного хуже физической боли, ему не на что было жаловаться. Вдруг в дверь постучали. Скарамучча вернулся в реальность и, в спешке опустив пониже край рукава, вытер им лицо и направился к выходу. «Кто же это может быть?» Почему-то в голову опять лезло лицо одного конкретного гостя. Ещё недавно эта мысль заставляла сердце радостно трепетать, но сейчас оно лишь болезненно сжималось. Пройдя в полной темноте вдоль по коридору, он с усталым видом повернул замок. На пороге стояла пожилая женщина. В руках она держала большой пухлый пакет и приветливо улыбалась. — А… здравствуйте, — такого визита он сейчас не ожидал. — Здравствуй, здравствуй, — старушка радушно закивала и прошла в квартиру, — Я же предупреждала, что зайду сегодня счётчики проверить. Почему ты смотришь на меня так, словно я с луны свалилась? — Извините, я просто забыл, — Скарамучча виновато потупился. Это была его арендодательница. Добрая женщина, которая согласилась сдавать ему квартиру за полцены. Причиной стал его внешний вид, что удивительно. Она говорила: «Ты, внучек, выглядишь, как сто лет голодавши. Не хочется тебя последних денег лишать. Не мучай себя и кушай хорошо». Ему было поначалу неудобно соглашаться, но денег на тот момент у него водилось крайне мало даже с учётом помощи Яэ Мико и тёти. Тем более, до университета отсюда рукой подать. Гордость можно и проглотить, если на кону стоит тёплое и комфортное жильё за нормальные деньги. Скарамучча пропустил старушку в ванную, а сам быстро прошмыгнул на кухню и смахнул под стол улики после своего членовредительства. Потом вернулся обратно и с интересом оглядел огромный непрозрачный пакет. Старушка вскоре вернулась и обратила внимание на его любопытствующий взгляд. — А, это моей внученьки игрушка, — она достала из пакета огромного бежевого медведя, — вот иду выкидывать, — она опечаленно вздохнула. — А почему выкидывать? Скарамучча искренне не понимал. Вроде обычный медведь, не грязный даже. — Да это ей отец её подарил на день рождения, а моя дочь очень принципиальная, выгнала прихвостня своего и запретила приближаться к ребёнку, подарки даже дарить. Эх, как же мне не хотелось у неё мишку забирать, она плакала так, но спорить с дочерью я не могу. — Понятно, очень жаль, что так вышло, — с сочувствием сказал Скарамучча. — А у тебя, может, сестричка маленькая есть? А то совсем уж не хочется выбрасывать. От подобного вопроса он на мгновение выпал в осадок. Внутри словно что-то оборвалось. — …Нет, у меня нет сестры, извините. Женщина выглядела крайне раздосадованной. Её стало по-человечески жалко, поэтому он решил соврать. — ...Но у моего знакомого есть дочка пяти лет. Я думаю, ей бы очень понравился этот мишка, — он постарался по-искреннему улыбнуться. Женщина сразу же приободрилась. — Ох, радость-то какая! Теперь хотя бы другой ребенок счастлив будет. Спасибо тебе, дорогуша. Она ещё раз выразила благодарность и напомнила ему о том, что стоит плотно питаться, чтобы быть здоровым, после чего покинула квартиру, оставив у входа пакет с огромным плюшевым медведем. — И нахуя мне этот пылесборник? Скарамучча потёр переносицу, чувствуя огромный упадок сил. Взяв медведя за лапу, он поволок его в сторону своей спальни, чтобы на проходе не валялся. Завтра он обязательно придумает, куда его деть. На пороге комнаты его встретило маленькое чернильное пятнышко, которое выпучило свои янтарные глазёнки и вопросительно глядело на хозяина, который зачем-то пришёл сюда с огромной непонятной пушистой штукой. — Ох, блин, я опять забыл про тебя, — Скарамучча ударил лоб ладонью. — Непутёвый из меня хозяин. Котёнок, которому он так и не смог придумать имя, только издал звонкое мяуканье, больше похожее на писк, и спрятался за ножкой кровати, когда Скарамучча со вздохом протащил игрушку дальше. Сжалившись над искусственным бедолагой, он посадил его в дальний угол спального места, чтобы тот перестал собирать грязь с пола, а сам, даже не переодеваясь, свалился на подушку. Мысли все слились в одну сплошную кашу, обволакивая разум. Скарамучча прикрыл глаза и постарался заснуть. Далёкие, уже давно забытые ностальгические образы смешивались с туманом и неопределённостью, превращаясь в один беспорядочный клубок. В темноте возник холод, а за ним и жжение. Маленькое, острое, кусачее оно вцепилось в плоть и не желало отпускать. Одна небольшая крупинка по ощущениям была сравнима с температурой кратера действующего вулкана. В полудрёме он пытался нащупать опору, за которую можно было ухватиться. Которая смогла бы уберечь от этой боли, но не найдя, продолжал обеспокоенно вертеться на кровати. Вдруг его руки схватились за нечто мягкое и зацепились за него так крепко, как только могли. Сначала тело согнулось в напряжении, но вскоре бушующий огонь успокоился и окончательно потух. Его заменила лёгкая прохлада.