Кома

      Кислорода оставалось на сутки, а значит, мне в любом случае было необходимо что-то сделать. Идти в центральную районную больницу одной было максимально нежелательно, а Девятый точно мне не поможет, потому выбор был невелик: уповать на лучшее и поискать кислород дома. Кто знает, может, что-то и завалялось в куче пустых баллонов.       Адреналин после встречи с незнакомцами в собственном доме стих и сонливость постепенно возвращается, но тошнота отказывалось отступать. Перспектива выйти из комнаты и увидеть мозги на стене первого этажа была не самой приятной, однако я не могла просидеть здесь вечно, как бы мне не хотелось, и уже через час моральной подготовки я высунула нос из-за двери. В доме стояла тишина. Трупа у моей комнаты уже не было. Я подозревала, что Ричард решит убрать тела, судя по тому, какая суета творилась за дверью, но не верила в это до последней минуты. Зачем ему убираться в чужом доме? Нежелание находиться среди мертвых или сострадание к моей и без того расшатанной психике?       Самым страшным оказалось спуститься вниз, однако все на деле было не так ужасно, как представлялось. Никаких мозгов не было, даже лужи крови исчезли, оставив после себя красные разводы. Понятия не имею, как андроид умудрился так быстро все убрать, но дышать мне стало легче. Я хмуро осмотрела гостевой коридор, недоверчиво смотря на то место, где лежала женщина. Пришлось приложить усилие, чтобы оторвать от него взгляд в поисках девианта, но того не пришлось долго искать. Девятый вновь сидел на диване в подтянутой форме, закрыв глаза и уйдя в себя. Ему все же пришлось надеть футболку брата, на которой не было ни капли крови. Похоже, вымывал он точно не в ней. Интересно, как он вообще это делал без воды?..       Хмуро отреагировав на свою мысль, я тихо прошла на кухню к раковине. Шум пущенной воды на мгновение вызвал восторг – жизнь без доступа к водным ресурсам все равно что жизнь в пустыне, разве что без палящего солнца. Какое-то время я стояла с рукой, опущенной по прохладную струю, но когда в глубине труб что-то заскрежетало – набрала в кружку воды и быстро перекрыла кран. Не хватало еще лишиться того, что только посетило мой дом. Неужели канализацию пробило или постарался кто-то выживших?.. без разницы. Скоро это уже станет неважно.       Тяжело вздохнув, я покинула кухню, перебравшись в гостиную вместе с кружкой. Пустые баллоны были раскиданы повсюду: на диване, на свободном кресле, на полу у окна – я, как можно тише, рыскала среди наложенных железных тар, в надежде найти еще не тронутый кислород. Увы и ах, ничего так и не удалось отыскать, а значит, придется идти в больницу. Вероятно, одной. Возможно, не вернувшись назад.       От безысходности рука до боли сжала стакан. Я прикрыла глаза и почти минуту старалась наладить дыхание. Внутри кипели и страх, и злость одновременно, но толку от этих чувств? Нужно что-то делать, и в первую очередь – разведать обстановку.       Немного подождав, я искоса посмотрела на Девятого. Все еще сидит, погруженный в себя. Прямая осанка, руки на коленях, закрытые глаза – как будто на паспорт фотографируется. Как его вообще вывести из этого транса? Возможно, стоит подождать, когда он сам выйдет из него, но это может продолжаться сутки. А столько времени у меня нет.       Увлеченная своими размышлениями, я медленно двинулась к дивану, не сводя глаз с Ричарда. Ранее мне не предоставлялась такая уникальная возможность – рассмотреть убийцу так близко, бесцеремонно, не боясь быть пойманной и не так понятой. И, как ни странно, мне захотелось воспользоваться этой возможностью. Я, погрузившись в изучение девианта, встала у дивана рядом с ним, едва сохраняя метр между нами.       Что ж сказать… у смерти красивое лицо. Притягательное и располагающее к себе. Словно говорящее «Не бойся, я очень славный и приятный малый», но стоит ему открыть глаза, как понимаешь – это хищник, и очень опасный. Настолько опасный, что даже выглядит, как его добыча.       Наверное, я простояла не меньше нескольких минут, рассматривая его. Темные родинки, гладкие темные волосы, складочки на губах – он выглядит как человек, мужчина с обложки журнала, но весь мир знает его как предвестника смерти. Это и отторгает и притягивает одновременно. Так и хочется дотронуться, проверить, насколько этот идеальный убийца похож на человека. А может, я ведома совсем другими идеями, несмело протягивая руку и дотрагиваясь до его щеки?..       Мягкая… шероховатая. Обычная кожа обычного человека. Такая же теплая. Ранее мне приходилось работать с андроидами, но я никогда не задавалась вопросом их физического ощущения. Они наверняка все одинаковые, по крайней мере так говорит разум, однако что-то подсказывает, что этот андроид отличается даже от своих. Он вообще отличается от этого мира – оружие, которое отказывается убивать.       Сама не заметила, как скользнула подушечкой пальца по контуру нижней губы. Не понимаю, зачем это делаю, но остановиться не могу – это как будучи очень жаждущим сделать глоток воды и уже не суметь затормозить, напиваясь до отвала. Так необычно… и приятно. Как будто все прошедшее время я только об этом и думала, на деле впервые пожелав прикоснуться здесь и сейчас.       Звук проливаемой воды ворвался в мысли, и я перевела затуманенный взгляд на пол. Кружка накренилась прямо в моей руке, проливая содержимое вниз, на паркет. Я мысленно чертыхнулась, обругав себя за неуклюжесть, и вернула глаза на андроида, в эту секунду подпрыгнув и взвизгнув от ужаса. Серые глаза смотрели на меня, и в них не было ни злости, ни раздражения. Скорее, любопытство. Кружка, из которой вылилась вся вода, с успехом сорвалась с руки и полетела на пол, разбившись на осколки. От звука удара я снова подпрыгнула, приложив обе ладони ко рту, чтобы не закричать.       – Блин… я что-то… извини, я не должна была… – мои торопливые оправдания встретили молчание. Поспешно присев на корточки, я принялась собирать осколки, которые, к счастью, были крупные. Думала сделать это как можно быстрее и свалить из гостиной, не глядя на девианта, но не удалось. Ричард, оказавшись рядом, собрал несколько кусочков стакана, протягивая их мне. Я лишь на секунду кинула на него перепуганный взгляд, чтобы вновь замереть, таращась в серые глаза.       Он смотрел на меня, как будто видел мою душу. Так испытывающее и в то же время без агрессии, с интересом. Этот взгляд заворожил настолько, что я на мгновение забыла, зачем вообще пришла сюда, почему сижу на корточках и с какого перепугу моя кружка разбита. Осознание того, что наш визуальный контакт слишком долгий, пришел не сразу, а когда я все-таки это осознала, снова спрятала глаза, забрала осколки из его руки и села на диван. Бежать бесполезно, тем более что Девятый, вернувшийся в кресло, всем своим видом говорил, что не хочет, чтобы я уходила. Мое поведение его заинтриговало, как и меня саму.       – Любопытство – это не порок, но запросто может свести в могилу.       Слов не нашлось, зато уши покраснели, как томаты. Я тут же спрятала глаза, ощущая себя самой настоящей дурой. И почему меня вообще понесло его трогать?..       – Что это было? Ты всегда так в транс входишь?       На губах Девятого мелькнула ухмылка. Я почувствовала себя еще глупее.       – Это не транс, а коммуникация с центром. Раз в день я обязан создавать отчет.       – И ты всегда так… забываешься?       – Вообще-то, это не обязательно, но я предпочитаю связываться без посторонних раздражителей.       – Это же… опасно. Разве нет? – я хмуро посмотрела на андроида, стараясь выбирать выражения поаккуратнее. Ричард принялся разбирать оружие, которое было изъято у недавних незваных гостей.       – Опасно, – девиант посмотрел на меня искоса испытывающим взглядом. – Именно поэтому я выбираю только безопасные зоны.       Убеждение, что в моем доме безопасно, было для меня не странным, но несколько удивительным. Я неверяще нахмурилась, смотря с намекающей улыбкой.       – Мой дом безопасная зона? Я ведь и убить могу. Что мне мешает пристрелить тебя из твоего же оружия?       – Если бы хотела – давно бы это сделала.       На губах Девятого не играла улыбка, но в глазах мелькнула не то насмешка, не то игривость, и меня от этого взгляда пробило электрическим током. Бросило в жар, и не удивительно почему. Ричард прав в одном – если бы я хотела убить Девятого, как минимум сегодня дала бы это сделать пришедшим людям.       Нахлынувший стыд заставил спрятать глаза. Все еще держа разбитую кружку в руках, я понуро и пристыжено посмотрела на ее осколки.       – Да даже если бы и хотела, все равно не смогла бы. Я не то, что пистолетом пользоваться не умею, я даже не знаю, как он работает.       В воздухе повисло напряжение. Осмелившись поднять взгляд, я обнаружила на себе озадаченный взор девианта. Тот чуть повернул свою голову к коридору, как бы намекая на убитую там женщину. Упоминание заставило меня помрачнеть еще сильнее.       – Случайность, – я вновь отвела глаза, без интереса рассматривая осколки. – Если бы он не был заряжен, я бы ничего не смогла сделать. Я с любым оружием на «Вы», кроме дробовика. И это может стать серьезной проблемой.       Несколько секунд ничего не происходило. Смелости не хватало поднять глаза, не говоря уже о том, что вскоре мне действительно придется туго из-за неумения пользоваться оружием. Посетить без оружия центральную больницу, где наверняка все еще прячутся люди, страшно. Очень страшно.       Пока я с тоской думала о предстоящем «походе», Ричард, следуя каким-то своим соображениям, приземлился на диван рядом. Я даже не сразу обратила на это внимание, продолжая таращиться себе в ноги вплоть до того момента, пока андроид не пихнул мне в руки пистолет. Хмурый взгляд упал вниз, на оружие, явно без боеприпасов, затем поднялся на девианта, вытаскивающего из магазина патроны и расставляющего их передо мной на журнальном столе.       – Зачем это? – глупый вопрос, ведь ответ и так плавал на поверхности, но я все равно хотела услышать его, потуплено и испугано смотря на патроны.       – Ты сама догадываешься, зачем.       Наконец, все патроны были выставлены, а магазин положен рядом, на стол. Несколько секунд ничего не происходило. Девятый смотрел на меня равнодушными глазами, я – на выстроившиеся словно солдаты боеприпасы. Пистолет все еще лежал на моих руках, которые не осмеливались полноценно взять его, дабы почувствовать холод.       – Серьезно считаешь, что я что-то запомню?       – Руки точно запомнят.       Тяжело вздохнув и помолчав пару секунд, я все же неуверенно и аккуратно положила пистолет на колени. Магазин оказался на удивление легче, чем я себе представляла, а я сама – глупее, чем думала. Уже на первой попытке вставить патрон прозвучало равнодушное «Не той стороной». Стыд от собственной тупости вмиг окрасил уши в красный. Патрон дрожащими руками отправился в магазин в нужном положении.       – Теперь отправь магазин в пистолет до щелчка и передерни затвор, – терпеливо и спокойно проинструктировал Девятый, когда патроны на столе кончились. Ощущение собственной глупости никак не желает покидать голову. Все, что мне остается – следовать указаниям, то и дело показывая свою неуклюжесть. – Не той стороной.       Собственная глупость начала раздражать. Поджав губы от злости на саму себя, я перевернула магазин и вставила до щелчка, неуверенным движением передернув затвор. Пистолет стал казаться мне еще опаснее, тяжелее, страшнее. Словно неукротимый хищник, который вот-вот укусит мою руку, если ему не понравится мое прикосновение.       – Здесь предохранитель. Ставь его каждый раз, когда не собираешься ни в кого стрелять, – девиант пальцем указал на заднюю часть пистолета, прямо в моей руке показав, как поставить оружие в безопасное положение. От прикосновения его холодной руки по коже побежали мурашки. Вроде ничего такого, но почему я начинаю нервничать?.. – И не суй пистолет себе за пояс. Лучше не делать этого, пока не привыкнешь оружию.       – Ты что… отдаешь его мне? – я испугано покосилась на девианта, стараясь понять, какие чувства вызывает его решение: страх или благодарность? Ричард, облокотившись на свои колени, опустил взгляд на пистолет. Его голос был спокойным, а решение явно твердым.       – У тебя остался всего один день. Потом я покину город, и что-то подсказывает мне, что ты не отправишься вместе со мной.       – Это звучит, как разрешение стрелять по твоим людям, когда они прибудут в город.       – У тебя все равно не будет шанса, – серые глаза подняли на меня уверенный взгляд, и у меня не хватило духу отвести глаза.       – Тогда мне ничего не остается, кроме как застрелиться.       – Пожалуй, это самое глупое из того, что ты можешь сделать, учитывая, что я предлагаю спасти свою жизнь.       Его слова были правдивы и оттого обидно. У меня действительно уникальный шанс выбраться из города, перебраться к людям, встретить брата и продолжить жить без страха смерти, и если я выберу самоубийство, то окажусь самым глупым на свете человеком, причем не важно, каким именно способом буду себя убивать: из пистолета или оставшись здесь, ожидать смерти вместе с отцом?       Какое-то время мы молчали, смотря друг на друга: Ричард – спокойно и уверенно, я – хмуро и потеряно. Одна часть меня требовала попросить его провести в больницу, другая – просто спросить, проводил ли он там зачистку. На первое я больше не решусь, а вот второе может спасти мне жизнь хотя бы сегодня.       – Скажи, пожалуйста, – я на секунду спрятала взгляд, собираясь с мыслями, – ты был в районе Центральной городской больницы?       Девятый хмуро посмотрел в пол, видимо, анализируя местность. Когда его глаза вернулись ко мне, мне усилием воли удалось удержать взгляд.       – Только в окрестностях здания и в главном корпусе. Мне не приходило оповещений о фиксации движений в том районе, так что я не стал тратить время впустую.       Он что, имеет доступ к камерам?.. так вот как Девятый нашел меня в той аптеке!       – В той местности и нет рабочих камер. Точнее, есть, но всего одна, и та смотрит на мусорные баки на заднем дворе, – я мысленно махнула рукой на способность Ричарда искать людей дистанционно, не желая заработать очередную паранойю. – В самой больнице столько наркоманов и законников прячется, что по пальцам не пересчитать.       – Откуда ты знаешь?       – Я ведь живу в этих условиях уже минимум полгода, – я простецки пожала плечами, не находя ничего в том, что знаю о состоянии города. В конце концов, еще месяц назад у меня был соратник в вопросах выживания в лице соседа, который в отличие от меня без страха блуждал по городу в поисках ресурсов.       Девятый молчал, некоторое время испытывающе смотря мне в глаза. От его взгляда по телу побежали недобрые мурашки. Он наверняка подозревает о чем-то, и я, кажется, знаю о чем.       – Ты снова хочешь отправиться на поиски машины, не так ли? – выдал андроид, так и не сменяя своего пронзительного взгляда. Я поспешно спрятала глаза, ощущая и стыд за нежелание опускать руки, и неловкость за попытку выведать у Ричарда информацию.       – У отца кончается кислород. Я уже и так опустошила все местные больницы и клиники, остался только один вариант. К тому же, это единственное место, где еще можно встретить транспорт со всем оборудованием.       – Хочешь отправиться туда, откуда вряд ли сможешь выбраться?       От его слов стало больно. То, что я не желаю себе произносить, он произносит вслух как ни в чем не бывало. Стыд и неловкость в один миг сменились отчуждением, на глаза снова набежали слезы отчаяния. Завтра последний день моего условного выбора, который я, похоже, сделала уже заранее. А значит, смерти долго ждать не придется.       – Он мой родитель, – я наконец подняла на хмурого девианта глаза, неудачно стерев со щеки слезу. – Я не могу просто взять и опустить руки.       Что это было? Сочувствие, жалость или что-то другое? В серых глазах Девятого мелькнуло нечто, что я не смогла прочитать правильно, и когда андроид протянул ко мне руку и коснулся подбородка, большим пальцем стирая сбежавшую слезу – затаила дыхание, не в силах отвести от андроида взгляд.       – Ты рискуешь жизнью ради того, кто уже мертв, но я больше не стану тебя переубеждать. Завтра у тебя останется последний день, тебе в любом случае придется что-то решать.       Андроид на секунду опустил взгляд, а после и вовсе встал с дивана, скрывшись с поля зрения в гостевом коридоре. Только сейчас я выдохнула и проморгалась, как будто очнувшись ото сна. Ричард тем временем не закончил разговор, надевая на себя спущенную верхнюю часть комбинезона.       – Я буду ждать во дворе. Собирайся и спускайся вниз, как только будешь готова. Пистолет оставь при себе.       – Ты отправишься туда со мной? – удивленная таким решением, я подскочила коленками на диван. Упомянутый пистолет свалился вниз, на мягкую обивку, никому не нужный.       – Будет обидно, если ты умрешь от рук какого-нибудь наркомана после всего того, что я с тобой натерпелся, – без издевки, скорее в шутку произнес Ричард, даже не взглянув в мою сторону. Несмотря на это, у меня даже и в мыслях не возникло желание возмутиться. Напротив, в глубине души я была ужасно благодарна за то, что не придется идти в это страшное место одной.       Не успела я открыть рот, как андроид покинул дом, прихватив оставленное ранее оружие на коридорном столике. Несколько секунд ушло на то, чтобы осознать услышанное, но вскоре я уже неслась на второй этаж, мысленно собирая все самое необходимое. Снова за окном начинает темнеть, снова мы тащимся куда-то в ночь, но уж точно не мне диктовать Девятому условия. Он запросто мог бросить меня с этой идеей, запросто мог сказать «Надоела» и выстрелить в голову, однако что-то его останавливает, и чем бы оно ни было, я этому благодарна.       Куртка на плечи, волосы в хвост. В рюкзак отправился фонарик, несколько полотенец и маленькая бутылочка с водой. Пистолет – за пояс. Желудок противно урчал, и мне хватило пары минут на то, чтобы запихнуть в себя наспех сделанный сэндвич из арахисовой пасты и джема. Не так много для желудка, который давно не ел, но достаточно, чтобы пережить этот непростой поход налегке, без тяжести в животе. Надеюсь, в обморок по дороге не свалюсь…       Ричард действительно ждал на улице, усевшись на мотоцикл и надевая черные перчатки. В прошлый раз, когда мы вот так сошлись у мотоцикла, это закончилось тем, что Девятому пришлось с недовольным лицом идти со мной пешком, в конечном итоге психанув и оставив одну после клиники. Мысль, что андроид забыл мою «любовь» к железным жеребцам, смутила, что я и успела озвучить вслух.       – Я все еще не желаю садиться на мотоцикл.       – А я тебя и не приглашаю, – андроид кинул на меня мимолетный взгляд, продолжая поправлять перчатки. – Мне нужно съездить в соседний сектор, так что до больницы пойдешь сама пешком.       Ответ очевиден: наверняка одна из камер зафиксировала движение, и Ричард срывается туда, чтобы доделать начатое. Вот только добираться по ночи в больницу одной довольно страшно, и я не решаюсь отправиться в путь прямо сейчас, неуверенно переминаясь с ноги на ногу рядом с мотоциклом андроида. Ричард замечает это, замерев на несколько секунд       – Что?       – Не сочти за наглость, но мне совсем не хочется идти одной в такую даль.       – Ну а я не хочу тратить время впустую. Пока ты доберешься до места, я успею доделать свои дела, – закончив с перчатками, девиант вытащил из подсумка мотоцикла небольшой раскладной нож и протянул его мне. Я неуверенно забрала его, продолжая смотреть на подсумок. – Как только закончу, сразу направлюсь в сторону больницы. Просто дождись меня у входа.       Видимо, я слишком долго смотрела на мотоцикл, пребывая в своих грустных воспоминаниях. Ричард, застыв и некоторое время помолчав, выжидающе произнес:       – Что-то не так?       – Нет, все нормально, просто… – я мотнула головой, прикрыв глаза в желании развеять нахлынувшую тоскливую ностальгию. – У отца был мотоцикл. Он хотел научить нас с братом ездить на нем, у брата получилось, а у меня… тогда мне казалось это слишком страшно. Сейчас жалею, что не брала у него уроки.       Девятый молчал несколько секунд, задумчиво анализируя мое лицо. Мне хотелось скрыться, спрятаться куда-нибудь, лишь бы не показывать своей тоски, очередного нытья по родственнику, который одной ногой в могиле, но Ричард не спускал с меня глаз какое-то время, а когда вернулся к своему мотоциклу, спокойно произнес:       – Это всего лишь машина, Лекси.       – Машина, которая способна убить.       – И которая может увести тебя подальше от проблем.       В нашем разговоре внезапно промелькнул намек на нас двоих: андроида, отправленного убивать людей, и человек, которого он возжелал вытащить из лап смерти. Я могла бы спокойно все списать на «показалось», но, искоса глядя на отстраненного девианта, сделать это очень сложно. Мы оба понимаем, о чем идет речь. Тоска сменилась стыдом. Я отвела взгляд, вновь ощущая вину перед андроидом, так настырно желающим вывести меня из штата.       – Встретимся у больницы через тридцать минут, – кинув на меня равнодушный взгляд, Ричард завел мотоцикл. Двигатель взревел на всю улицу, такой же агрессивный и опасный, как и его хозяин, и уже через минуту андроида и след простыл. Мне осталось только понуро смотреть ему вслед, в ожидании, когда отдаляющийся силуэт исчезнет за поворотом.       Идти до больницы, будучи в раздумьях, оказалось не так страшно. Всю дорогу я провела во все тех же мыслях о желании девианта вытащить меня отсюда, и эти мысли, словно камни в мешке на моей спине – с каждым разом все тяжелее. Каждый раз Девятый настаивает на возможности покинуть город: сначала он требовал этого, оставив мне несколько дней, затем предложил провести по штату самостоятельно, освободив путь. И каждый раз, когда я «косячила» и упиралась, гневался и оставлял идею спасения моей души. Но снова к ней возвращался по неведомой мне причине. Да, он может говорить, что видит во мне достойного человека, но черт… зачем ему вообще это?       Ночь сгустилась, больше всего ее лапы были заметны в тех районах, где не было освещения. Фонарик освещал лишь небольшой участок под ногами, и как бы я не опасалась встретить кого-то по дороге, улицы были пусты. Несколько раз прозвучало шипение кошки, где-то вдалеке пролаяла собака. В такие моменты я инстинктивно замирала, направляя луч фонаря в сторону шума, но уже через пару секунд успокаивалась и шла дальше, прокручивая в своей голове одни и те же мысли, раскладывая в мешке одни и те же камни. Завтра будет последний день. Завтра мне придется сделать выбор, и если в больнице не обнаружится транспорт – выбор будет сложным. Либо сквозь слезы, либо через боль и кровь, когда в город пребудут андроиды. И что-то подсказывает, что это будет второй вариант.       Думать о неизбежном совсем не хотелось, лишь нагнетать себе траурные дурные мысли. Отмахнувшись от паранойи, я решила больше не возвращаться к навязчивым мыслям вплоть до возвращения домой. Больница к счастью была уже на горизонте, и здесь, как бы не хотелось верить, что Девятый подчистил район, интуиция потребовала быть осторожной. Я шла закоулками, передвигалась вдоль стен, пряталась за перевернутыми машинами, спрятав фонарик и полагаясь только на свет звезд и луны. Несколько раз едва не поцеловала асфальт, напоровшись на какой-то мусор. В первый раз это действительно было колесо от велосипеда, но во второй – торчащая из-под машины механическая рука, потерявшая бионическую оболочку. Готова спорить, что могла бы отдать в этот момент душу, если бы все-таки из-за страха не включила фонарик и посветила на торчащие вверх пальцы. Конечно, видеть механическую руку придавленного машиной девианта такое себе удовольствие, но все лучше, чем прогнившее и обглоданное собаками мясо и кости.       У входа в здание пришлось простоять не меньше десяти минут, спрятавшись в тени и замирая от каждого шороха. Мои ожидания услышать вдалеке рев мотора не оправдались. Силуэт Ричарда, вышагивающего посередине дороги под светом луны, вызвал удивление, но оно было понятно. Вряд ли андроид станет шуметь мотоциклом на всю округу, раз я убеждаю, что здесь могут скрываться люди.       – Идем, – едва Девятый взошел на крыльцо комплекса, как тут же скомандовало, уверенно направившись через разбитые стеклянные двери больницы. Его опущенный вниз автомат вызвал у меня мурашки по телу – слышать выстрелы вблизи от себя, да еще и в потенциальном рассаднике преступности и наркомании, страшно. Однако лучше быть за его спиной и не рыпаться в сторону, даже если кислород у отца неизбежно кончается. Убитой я ему все равно не смогу помочь.       В здании было давяще и напрягающе тихо. Тишина пугала, инстинктивно напрягая все чувства, которые реагируют на любой шум: скрежет стекла под ботинками, эхо от шагов – я замирала буквально от всего, держась за спиной андроида и пытаясь всмотреться в темноту. Ричард шел уверенной походкой, разве что не так быстро как на улице, но ему, с его наверняка ночным зрением, было куда проще, чем мне, что ступает по темноте как слепой котенок, ориентируясь только на мутные лучи лунного света. Достигнув главного регистрационного холла, я наконец решилась вытащить фонарик из-за пазухи, но Девятый, не глядя, молча положил на мою руку ладонь, предостерегая не включать свет. Я перепугано замерла, таращась на едва различимый облик андроида, который смотрел куда-то в сторону прикрытого кабинета.       По коже под одеждой побежали мурашки. Я знаю этот взгляд. Уже сталкивалась с ним, встретив его на втором этаже магазина, где едва не распрощалась с жизнью. Хорошо, что сейчас он смотрит не на меня. Плохо, что раз он смотрит на дверь, значит, там может кто-то скрываться.       Перепуганная собственными выводами, я застыла как суслик. Девятый, убрав руку с моего фонарика, медленно, практически бесшумно двинулся к испачканной чем-то черным двери, за стойку регистрации. Он шел едва слышно, как будто под ногами не было никаких осколков стекла и мусора, и, остановившись сбоку от входа, несколько секунд стоял, прислонившись спиной к стене. Воцарилась напрягающая звенящая тишина. Она была недолгой, но во всяком случае лучше бы продолжилась и дальше, чем очередные смерти, свидетелем которых я стала.       Девятый аккуратно толкнул дверь дулом автомата и тут же молниеносно отстранился, вжавшись в стенку, когда за дверью прозвучал выстрел. Я с силой подавила рвущийся наружу крик, подпрыгнув на месте, и лучше бы села на корточки, чтобы не видеть, как Ричард убьет кричащего и смертельно напуганного мужчину, разбив его голову о стену. Ему даже не потребовалось оружие, чтобы убить… конечно, я и так знала, что он на такое способен, но почему лицезрение подобного наводит на меня и ужас, и восхищение одновременно?       Тело мужчины свалилось на пол, лужа крови накрыла серый кафель. В тусклом свете лунного света из разбитых окон удалось рассмотреть очертания человека: явно за сорок, спутанная борода, мешки под глазами, старая грязная одежда. На лицо все признаки глубоко нездорового образа жизни, начиная от алкоголя и наверняка заканчивая наркотиками. И хоть я знала, что здесь обитают подобные люди, все равно ужасно перепугалась, таращась на убитого с разбитым черепом.       – Держись ближе, не отходи от меня, – сурово скомандовал Девятый, вновь взяв в руки автомат. Теперь он держал его наготове. Взгляд серых глаз был черствым, уверенным, шаги тихие и аккуратные. Так двигаться может только хищник, нацелившийся на добычу, и я рада, что нахожусь у него за спиной, а не перед его глазами, готовыми убить. Последние лишь доказывают, что рядом с Девятым куда безопаснее, чем в любой точке города, штата, всей страны!       Я не посмела пререкаться, молча двинувшись следом за андроидом, как перепуганный суслик. Мы шли медленно, практически не издавая звуков, и первые несколько раз, когда звучал какой-то шум, меня буквально трясло от страха. По итогу оказывалось, что шум спровоцировал или ветер в разбитом окне, или забредшая кошка, и когда я уже успела расслабиться в просторном холле терапевтического отделения, шум оказался не просто шумом, а вышедшим из-за угла мужчиной сорока лет. Он явно не ожидал нас увидеть. Его остекленевшие глаза, направленные на мое лицо, я запомню навсегда.       Человек даже не успел достать оружие, как был без единого крика задушен и брошен на пыльный, грязный пол, усеянный осколками, бумажками и какими-то тряпками. Я вжалась в противоположную стену, все еще не привыкшая видеть, как кто-то может просто так отнять жизнь другого. Пока на моем лице читался безмолвный ужас, на лице Ричарда не читалось ничего. Действительно, просто работа… вспоминаю себя, когда на автомате ставила уколы.       Как и всегда обыскав тело и не найдя ничего полезного, Девятый, не глянув на меня, направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Я очухалась от транса, с силой оторвав взгляд от мертвого мужчины.       – Ты собираешься подняться наверх?       Девятый перевел на меня свой сосредоточенный, ледяной взгляд, и меня словно током ударило. Лишь через секунду хищность в его глазах сменилась спокойствием, видимо, после смены режима «убивать» на «разговаривать».       – Баллоны с кислородом хранятся внизу… – потерявшись от его взгляда, я кое-как подобрала нужные слова, все еще прилипнув к стенке. – Нам нужно в подвал, чтобы достать хотя бы парочку.       – Сначала верхние этажи, – бросив сухие слова, девиант снова двинулся к лестнице, вызвав у меня негодование. Я оторвалась от стенки, с вызовом обратившись к андроиду и вынудив его опять посмотреть на меня.       – Ты шутишь?! У отца скоро кончится кислород! Я должна отнести ему баллоны как можно скорее!       – Кто-нибудь может увидеть тела, пока я буду ходить по подвалу. Тогда все с верхних этажей успеют покинуть здание, и я не сделаю свою работу. Хочешь или нет, тебе придется идти со мной или ждать здесь, пока я заканчиваю свое дело.       – Я не могу ждать!..       – Тогда у тебя проблема.       Он смотрел так сурово, даже грозно, как будто совсем недавно не учил меня пользоваться пистолетом, не учил, что в первую очередь нужно думать о сохранении своей жизни. Сказать ему что-то против стало как-то противоестественно, неправильно, и я какое-то время молча пыхтела от злости. Ричард правильно понял мое молчание, хозяйственно произнеся «Жди здесь» и отправившись по лестнице наверх. И некоторое время я действительно стояла, сжав кулаки и переминаясь с ноги на ногу. Но время утекало словно вода из пальцев, а его все не было.       Один раз прозвучал выстрел, заставший меня дернуться. Как долго мне его ждать?.. и ждать ли вообще? Вдруг его уже нет? Конечно, звучит не убедительно, но мало ли когда везение от него отвернется! И что мне тогда, стоять тут вечность?!       Прикрыв глаза и выждав пару мгновений, я искоса посмотрела в сторону двери вниз, в подвал. Вряд ли кто-то будет прятаться в темных помещениях без окон, где холодно и наверняка сыро после ухода людей. Что будет, если я быстро спущусь, заберу баллоны и вернусь обратно на первый этаж?.. в конце концов, мне есть чем защищаться.       Кинув неуверенный взгляд на лестницу, за которой исчез андроид, я украдкой, словно воришка, отправилась в подвал через дверь для служебных пользований. Шла тихо, насколько было возможно из-за мусора, но хоть и пришлось осветить себе путь фонариком, все равно цепляла тот или иной осколок или жестянку из-под газировки. Людей здесь действительно не было, пахло сыростью и гнилью, местами работало аварийное освещение красного цвета – видимо, генератор еще каким-то чудом не истощился. И хоть в округе стояла полная, давящая тишина, я все равно шла медленно, аккуратно, несмело заглядывая за каждый поворот. Спустя несколько минут поисков наконец добралась до нужной комнаты и, чувствуя вкус победы, смогла найти заметные баллоны с кислородом. Рюкзак тут же отправился на стол, а все четыре оставшихся баллона завернуты в полотенца и убраны внутрь. Последнее, что мне бы хотелось делать в мрачных темных коридорах больницы, ставшей притоном, это звенеть металлом в сумке. И хоть полотенца не сильно давили звон, все равно была хоть какая-то гарантия остаться незамеченной на случай встречи с людьми.       Застегнув рюкзак и уже буквально мысленно готовясь ехидно и самодовольно улыбнуться в лицо Девятому, я, совершенно позабыв про осторожность и бесшумность, отправилась на выход. И когда путь перегородил чей-то темный силуэт, в которой едва не влепилась носом, все победоносные мысли развеялись как туман.       – Опачки! – прозвучало в темноте, выбившее у меня дрожь по всему телу.       Вздрогнув и попятившись назад, я мгновенно вытащила пистолет из-за пояса, с ужасом понимая, что может последовать, если сейчас не получится отстоять свою жизнь. Рука дрожала, как лист на ветру, и стоило мне вскинуть оружие, как оно тут же было больно выбито из руки. Из груди вырвался испуганный писк, пистолет с металлическим звоном упал на пол и скользнул куда-то в темноту.       – Тихо, тихо, милая! Чего ты так распережевалась?       Хищные нотки в голосе вызвали животных страх, желание вырваться и сбежать, не оглядываясь. Я не видела его лица, только силуэты и очертания из-за опущенного вниз фонарика, но буквально чувствовала садизм в глазах человека и его дыхание на своем лице. Он держал меня за плечо крепко, больно впиваясь в кожу сквозь куртку, но я вырывалась, жалобно скуля и тараторя какие-то мольбы отпустить. Все должно было быть не так! Только не так!       – Да хватит тебе извиваться! – прогремел прокуренный недовольный голос, обладатель которого тащил меня по коридорам.       Кость под его пальцами трещала, куртка чуть ли не трещала по швам, а тяжелый рюкзак с бьющимися внутри баллонами ужасно мешал! Но я рвалась что есть силы, металась и пыталась тормозить пятками, пока мужчине, от которого противно пахло потом и лекарственным средствами, не надоело мое барахтанье. Его громкий злобный крик «Уймись, тварь!» прошелся эхом по стенам и затих в мгновение ока, как только я, ощутив жгучую боль на щеке и тупую боль в затылке, погрузилась в темноту. Она была совсем недолгой, может, несколько секунд, но мне показалась вечностью.       Очнувшись и найдя себя волочащейся на холодном грязном полу, я затуманенным взглядом заметила очертания лежащего на полу рюкзака. Его силуэт становился все четче, но дальше, пол под телом как-то странно двигался. Меня тащат?.. только не это…       Туман в голове был такой сильный, что не хватало сил пошевелиться. Все, что я смогла – отчаянно протянуть руку к рюкзаку, который становился все меньше и меньше.       Звуков вокруг становилось все больше. Мужчина, что тащил меня за собой по полу, что-то весело приговаривал. Чем туман дальше рассеивался по углам, тем активнее я старалась сопротивляться, пытаясь ухватиться за все, что попадается под руку. Ему это не нравилось… но он все равно явно был доволен встречей. И когда меня втащили в крупное подсобное помещение, освещенное строительными прожекторами от шумящего где-то рядом регенератора, я на секунду замерла от ужаса.       Голоса… мужские хриплые, прокуренные голоса, которые мгновенно из простодушных превратились в улюлюкающие, веселые и предвкушающие, стоило нам появиться в проходе. Меня втащили внутрь силком и, рванув рукой вперед, буквально прокатили по полу к центру помещения. Страх сковал сердце, но тело требовало сбежать, наливаясь адреналином и яростью в мышцах.       – Смотрите, какой улов, мужики! Кто тут по ночам по темным коридорам бродит? – тот, что тащил меня, резко навис надо мной, показывая свое лицо. Запах пота и курева резко ударили в нос, я попыталась отползти, но не смогла отодвинуться ни на метр. Горло больно сдавили мужские натруженные пальцы, в его карих глазах танцевала смерть.       – Полегче, Рон. Коди еще не вернулся, – прозвучал чей-то равнодушный хриплый голос, от которого веяло не меньшей опасностью, чем от моего будущего убийцы. Во взгляде последнего мелькнуло раздражение, он закатил глаза и покосился на своего товарища, но ничего не стал говорить, вернув ко мне свое кровожадное внимание. Как же я порадовалась, что некий Коди еще не пришел.       – Ничего. Мы успеем подготовиться к его приходу.       Его слова прозвучали зловеще, голову захлестнула паника. Плевать, что он хочет сделать: запустить руки под мою ширинку, накачать меня алкоголем или наркотиками – я не желаю этого допускать. И когда мужчина с мерзким хихиканьем и улюлюканием потянулся губами к моей шее, я вытащила припрятанный нож, отданный мне Девятым, и с криком всадила его в мужское плечо. Ни единой мысли о причиненной кому-то боли. Ни единой мысли о том, что я могу повредить крупный сосуд, обрекая человека на смерть от кровотечения. Только желание жить, бежать, скрыться подальше! Вырваться из комнаты, подвала, на улицу, может, даже за спину Девятого! И хоть за спиной царила суета, матерный крик и угрозы расправы, я, уже ринувшаяся на выход, была в шаге от спасения, но кто бы знал, что мои крылья оборвутся из-за мусора, лежащего под ногами!       Ступня зацепилась за что-то тяжелое, и я, почувствовав резкую острую боль в щиколотке, со вскриком повалилась на пол, едва не пересчитав зубы. За спиной прозвучал ехидный мужской хохот, на фоне него – другой голос, кричащий мне о скорой жестокой расправе. Опереться на ногу не было ни сил, ни возможности, и я в буквально смысле попыталась уползти, когда на больной щиколотке сцепились чужие пальцы. Боль пронзила тело, я снова вскрикнула, шкрябая пальцами по пыльному полу.       – Сучка маленькая! – прорычал басовитый голос, владелец которого вцепился в мои волосы, приподняв над полом. От боли в груди все сжалось, по щекам потекли безвольные истеричные слезы. – Да я из тебя всю душу вытрахаю!       – Пустите! – только и вырвалось из груди вперемешку с рыданиями. Мужчина разозлился еще сильнее, больнее сжав и притянув меня за волосы, вынудив болезненно искать рукой опору.       – Заткнись! – сквозь слезы и надвигающуюся панику я заметила на полу слабые капли крови, к которым добавлялись все новые и новые. Вряд ли это была моя. Похоже, нож вошел в плечо очень глубоко, раз кровь протекла через одежду. – Думала, припрешся сюда и уйдешь как ни в чем не бывало?!       – Рон.       Не знаю, кто тот человек, но мой мучитель явно его побаивался. Он замолчал, некоторое время злобно попыхтел, наслаждаясь моим сопением и истеричными всхлипами, а после бросил на пол, как мешок. Боль от удара лбом о пол вызвала звон в ушах. Я затихла, стараясь совладать с плывущим миром, который вот-вот желал ускользнуть из моих пальцев.       Мужчина за нашими спинами что-то сказал, но его слов я не смогла разобрать. Рон или кем бы он ни был на самом деле резко подхватил меня за шкирку и потащил куда-то прочь, по коридору, из которого мы вышли. У меня не было сил сопротивляться. Глотая слезы и сонливо выстанывая просьбы отпустить, я слепо попробовала зацепиться пальцами за что-нибудь, но пол как назло был практически чистым, а до стен далеко. Если бы не туман в голове, то я бы узнала эти светлые стены, это крыло цокольного этажа и, вероятно, это придало бы мне сил в борьбе, но реальность была жестокой. Подвох я ощутила, едва прозвучал скрежет металлических ставней, но было уже поздно. Мерзкий запах гнили и тухлятины ударил в нос как только открылась дверь. Мужчина буквально швырнул меня внутрь просторного холодного морга, в котором был лишь один прожектор, освещающий кучи наваленного друг на друга мусора.       – Нет… нет!.. – когда мысли пришли в порядок, а дверь за спиной начала закрываться, я сквозь туман в голове поползла обратно на выход, но дверь уже закрылась. Я с ужасом забарабанила по металлической поверхности, ощущая нарастающую панику. Только не морг! Не морг! – Пожалуйста, нет! Выпустите!       Никто меня не слушал. Мужчина давно покинул коридор зализывать рану, а я осталась здесь гнить неизвестно сколько времени.       Разворачиваться было страшно. Я не из тех, кто боится трупов, особенно будучи медиком, но мрачный заброшенный морг под руководством наркоманов – явно не то место, где хотелось бы провести последние часы жизни. А ведь так оно и будет. Да, Девятый наверняка скоро спуститься сюда, но не факт, что он станет искать за закрытыми дверями, а если даже и найдет, то может со спокойной душой оставить меня помирать здесь, решив свою головную боль. Что ему мешает так поступить?.. абсолютно ничего.       Наступившая паника начала душить. Я сделала несколько коротких ударов по двери и, дрожа всем телом, опустилась на пол. Воняло жутко. Глаза слезились не столько от истерики, сколько от запаха. В морге стояла давящая тишина, к которой на инстинкте прислушиваешься в страхе услышать какой-нибудь шорох. Никаких звуков… только молчание холодных стен и давно сгнивших тел в холодильниках.       Прошла минута прежде, чем я поняла – не могу сидеть спиной к неизвестности. Это пугает, заставляет задыхаться от страха. Прикрыв глаза и прикусив соленые от слезы губы, я развернулась, жмурясь от боли в щиколотке и голове, и откинулась на ледяную дверь. Ее холод немного привел в порядок мысли, и я медленно открыла глаза, осматриваясь вокруг. Постепенно слабого освещения единственного прожектора стало достаточно, чтобы рассмотреть очертания мусора, который оказался… не мусором. Ужас прокатился по телу волной, дыхание сперло. Я боялась моргать, но и держать слезящиеся от вони глаза открытыми было невозможно.       Это был не мусор. Это были тела. Много, много тел, которые было невозможно разглядеть в темноте. Это они тухли и гнили, наполняя атмосферу ядовитыми парами и зловонной вонью. Стало настолько страшно, что я с силой сжала себе рот обеими руками, боясь закричать и привлечь к себе внимание разъяренного ублюдка.       Вот как я умру. Задохнувшись вблизи горы искореженных и бездыханных тел. Изучая застывшие лица тех, кто был ближе всех к свету. В одном таком теле отозвались смутно знакомые очертания. Человек сидел у стены, прислонившись к ней спиной, как я к двери. В его груди в районе сердца торчала рукоятка ножа, одна нога отсутствовала до колена. Он был так знаком мне… и вряд ли бы я смогла его вспомнить из-за опухших и посиневших очертаний лица, если бы не куртка, в которой так часто ходил мистер Смит.       – О, Боже… Джеймс… – вырвался шепот с моих губ, кажется, прокатившийся по помещению грохотом. Я не могла оторвать от него взгляда. Не могла перестать думать о том, зачем он сунулся в это место, куда делать его нога. Человек, который был единственной опорой в последние полгода и который исчез в один прекрасный день, нашелся. Здесь. В холодном морге, среди кучи таких же брошенных тех.       Я больше не смогла сдерживаться. Слезы градом покатились по щекам, легкие принялись захлебываться из-за новой волны истерики, которая не давала нормально вздохнуть. Я затряслась всем телом, и, игнорируя острую боль в щиколотке, спряталась в коленях, прижав их к своей груди. Было так страшно… страшно, как никогда. Даже в день встречи с Девятым мне не было настолько ужасно. Там животное начало требовало бежать, а сейчас я в ожидании не смерти, а расправы, пыток, издевательств. О смерти я сама взмолюсь через какое-то время… если, конечно, не задохнусь здесь раньше, чем кто-то из этих тварей вспомнит обо мне.       Не прошло и минуты, как раздался металлический скрежет, а дверь вздрогнула. Отпрянув от ужаса, волоча за собой ногу, я уставилась на вошедшего и внезапно захотела присоединиться к телам, стараясь отползти поближе к ним. Тот самый ублюдок, уже без куртки и с перебинтованным плечом, шел ко мне. Его глаза дьявольски блестели, садистская улыбка обещала страшные пытки. Мне не хотелось, чтобы он ко мне прикасался, но как бы я не умоляла и не пыталась уйти, он все равно настиг меня, схватив за волосы и потащив за собой, игнорируя мои крики и сопротивления.       Было больно. Было страшно! Меня трясло как осиновый лист. Я старалась зацепиться за все, что попадается, пыталась затормозить здоровой ногой, сделать хоть что-то, чтобы отсрочить конец, но лишь сильнее дразнила его, и без того злого человека. Когда мужчина свернул и мы снова оказались в том самом помещении, меня охватила самая настоящая паника. Теперь здесь было по меньшей мере пять человек, и среди мужских голосов не мелькнуло ни единого намека на добродушие или дружелюбный настрой. Все они громко заулюлюкали и захихикали, отправляя в мой адрес какие-то мерзкие комментарии, кто-то даже присвистнул. Все эти звуки настолько ужаснули, что я неистово забилась в цепкой хватке человека как перепуганный раненный волк, оказавшийся в капкане в окружении шумящих охотников. Нога жутко болела и, вероятно распухла, но этой боли я не чувствовала, слыша как быстро бьется сердце, а руки и ноги сопротивляются на автомате. Безрезультатно. Мужчина, подняв меня, кричащую и вырывающуюся за шкирку, и бросил на какую-то кушетку. В воздух поднялось новое облако свистов и подбадриваний.       Мне хотелось зажмурить глаза, лишь бы не видеть этих лиц и не чувствовать этих взглядов, но закрыть глаза казалось сродни подписанию себе смертного приговора. Перепуганная и часто дышащая, я с ужасом посмотрела на своего будущего убийцу, плечо которого было перебинтовано, а бинты пропитаны свежей кровью. Их было больше пяти… их было восемь: молодые и более зрелые, в грязной и местами рваной одежде, с признаками наркотической и алкогольной зависимости. Их глаза были полны животным желанием поиздеваться над слабым, глядя на меня, они явно считали, что день закончится на приятной для них ноте, а значит, под утро от меня не останется и следа. По крайней мере, я на это надеюсь. Дожить до утра в их компании звучит как самая страшная пытка.       – У нас сегодня праздник, мужики, – произнес мужчина, стоящий в отдалении. Держа в руке бутылку пива, он вел себя так, как будто я его совершенно не интересую, но его раздевающие меня взглядом глаза говорил о другом. Рон предвкушающе оскалился, обнажив свои желтые, с темными вкраплениями зубы. – Занимайте очередь. Я буду следующим.       – Нет, не надо! Пусти! – я не кричала так громко никогда в жизни. Никогда, вплоть до этого момента, когда нависший надо мной бугай жадно и по хозяйски ухватился за мою куртку, с остервенением пытаясь ее стащить. Ткань трещала, тело ныло от его грубых рук, и я отбивалась как можно сильнее, включив в работу даже травмированную ногу. Ее боль на фоне адреналина казалась мне детским лепетом, и я билась, билась бы до последней капли крови, пока сдернутая куртка не оказалась на кушетке, а футболка не была разорвана по швам. В этот момент за спинами прозвучал жуткий грохот и мужской крик, а я инстинктивно не свернулась калачиком, спрятав голову руками.       Шум длился, казалось, целую вечность. Кто-то кричал, ругался матом, я слышала крики боли и выстрелы. Рон исчез, и в какой-то момент все резко стихло, но я не нашла в себе силы разжаться и осмотреться. Только когда в тишине прозвучали спокойные шаги, направленные в мою сторону, я с усилием воли заставила себя приподнять голову и открыть глаза. Это был Девятый, стоящий в окружении мертвых тел. Почти весь пол был в крови, на его лице тоже были красные капли, стекающие по скулам. Он приблизился ко мне с явным желанием отругать, может, даже накричать, но его появление сработало для меня катализатором. Резко сев, я обхватила андроида за талию и прижалась к нему, как хватается за ветку утопающий в болоте человек. Слезы полились градом, наступила самая настоящая истерика с рыданиями. Меня сильно трясло, вера, что удалось избежать самого страшного в жизни любой женщины, все никак не приходила.       – Прости! Прости! – не знаю, зачем я просила прощения, повторяя эти слова как молитву, но казалось, что если бы не я, то Девятому не пришлось бы всех убивать. Конечно, это не так. Вряд ли вообще мои действия как-то повлияли на его работу, и все равно чувствовала стыд за опрометчивость. – Мне было так страшно… прости, пожалуйста!       Некоторое время ничего не происходило. Тишину комнаты нарушало только мое рыдание, и когда на спину нерешительно опустились чужие руки – тело непроизвольно вздрогнуло, а рев утих, оставив после себя всхлипы. Вряд ли Девятый ранее утешал кого-то, по крайней мере он неуверенно прижимал меня к себе, поглаживая большим пальцем по спине, однако мне и этого хватило, чтобы почувствовать себя в безопасности. Чтобы успокоиться и резко придти в себя. В конце концов, через короткое время я нехотя отстранилась и дрожащими руками натянула на себя куртку, стыдясь поднять взгляд. Вскоре мы покинули подвал, который стал могилой для огромного количества людей.       Идти оказалось ужасно больно, и Ричард, заметив это сразу после того, как я встала с кушетки, держал меня, позволив обнять себя за шею. Идти было крайне неудобно, где-то в легких еще сохранились остатки истерики, не дающие нормально дышать. Мы подняли рюкзак с баллоном на обратном пути, но на лестнице возникла сложность: подниматься по ступенькам с буквально полыхающей болью ногой было просто невозможно и Девятый быстро нашел решение проблемы, без вопросов и разрешения подхватив меня на руки. Я только успела ойкнуть и шикнуть от боли, вцепившись в чужие плечи и боясь пошевелиться. Не потому что от Девятого пахло кровью и меня фактически несла машина для убийств, но потому что было стыдно, неловко и… волнительно. То, чего никак не должно быть.       Мы выбрались на улицу через задний двор, а Девятый все никак не отпускал меня. Усталость так сильно сковала мой разум, что я была готова уснуть у него на руках, еле ощущая себя в этом мире, но когда сквозь полуприкрытые веки в свете луны недалеко показался белый крупный силуэт – я насилу вырвала себя из дремоты, посмотрев в сторону. Ричард, сопроводив мой взгляд, остановился, теперь смотря в отдаленную часть парковочной зоны больничного центра. Я безмолвно дала Ричарду понять, что хочу встать на ноги, и андроид опустил меня на асфальт, не спуская с медицинской машины взгляда.       Идти было тяжело, очень сложно, но чем ближе я была к машине, буквально скача на одной ноге, тем больше во мне разгоралась надежда. Автомобиль был не тронут, его стекла целы, а сам он стоит капотом в нашу сторону, как будто приветствуя своего давнего искателя. Я шла к нему как можно быстрее, наплевав, насколько нелепо могу выглядеть со стороны. Быстрее, быстрее! Добраться и убедиться, что машина на ходу! Мой единственный, последний шанс спасти дорогого мне человека, а вместе с ним и свою совесть! И я едва ли не бежала, волоча за собой больную ногу, огибая машину. Ее задние дверцы были раскрыты и уже тогда в душу закралось холодной ветерок сомнения, но как же хотелось верить в лучшее! И, когда я наконец обошла машину и встала напротив открытого салона, застыла, таращась в пустоту.       Здесь ничего нет. Просто ничего нет. Ни мониторов, ни каталки… ни любого другого оборудования. Только брошенный на пол огнетушитель и свисающие оголенные провода, к которым некогда был подключен компьютер. Ничего нет… ничего…       – Нет… – прошептали дрожащие губы, снова ощутившие соленый вкус слез. – Нет! Нет! Нет!       Взбешенная и отчаявшаяся, я в ярости забила кулаками по полу внутри салона. Это был мой последний шанс! Единственный! Тот, который предопределил, придется ли мне делать самый сложный в моей жизни выбор или нет! Тот, который мог подарить возможность спасти отца, которого я отказываюсь считать не живым! Последний шанс, и вот он растаял как туман! Выскользнул из рук, как горстка песка! И что мне теперь делать?! Что делать?!       Истерика и рыдания забрали последние силы. Я осунулась, упав туловищем на машину, всхлипывая и дрожа всем телом. Ярость превратилась в отчаяние, отчаяние – в осознание одной важной вещи. Мне не спасти отца. И себя мне тоже не спасти.       – Идем, – на плечо опустилась тяжелая рука, во второй раз успокоившая истерику. С прикосновением пришло и некоторое смирение. Легкие глубоко вздохнули, дрожь утихла. Мириться с мыслью, что все кончено, внезапно стало легче, и я с усилием воли отлипла от машины, пряча заплаканные глаза. – Здесь нам больше нечего делать.       Он был прав. Нам больше нечего было делать ни в больнице, ни в городе, который я никогда уже не покину.       Больше Ричард не брал меня на руки, придерживая за талию и позволив обхватить себя за шею. Я не помню, как мы прошли к крыльцу больницы, не помню, что мне сказал Девятый, оставив сидеть на последней ступеньке и скрывшись в темноте. Голова была пустая, казалось, стоит постучать по макушке и этот стук отразится внутренним эхо. Я молча сидела на холодном бетоне, игнорируя жгучую боль в ноге и пульсирующую боль в затылке. Только сейчас вспомнила, что несколько раз ударилась головой. Как странно, что это еще не сказалось на моей способности передвигаться.       Луна постепенно начала опускаться вниз, и вскоре небо озарится первыми рассветными красками. С их приходом мне придется принять самое последнее решение в своей жизни, и оно явно будет не в мою пользу. Плевать. Что тосковать и кручиниться о том, чего нельзя было исправить? Город уже предопределил мой исход, отобрав всякую возможность транспортировать отца, а значит, выбора у меня не было изначально.       За своими мыслями я не расслышала подъезжающего к больнице мотоцикла, не заметила, как тот затормозил, не увидела, как Ричард подошел ко мне, пока девиант не протянул руку. Потерянная и измотанная, я ни на секунду не задумалась прежде, чем взяться за нее и позволить андроиду помочь отвести меня к мотоциклу, к которому так не хотелось прикасаться. Я даже не заметила, как забралась на него, усевшись за спиной Девятого, но нашла себя прижавшейся к нему и обнимающей за талию, прячась от прохладного ветра.       Он не был теплым, но все равно по своему уютным. Впервые за долгие месяцы я действительно почувствовала себя как за каменной стеной. Не было ни стыда, ни неловкость, ничего. Прижиматься к нему внезапно стало так естественно, как если бы мы были знакомы долгие годы. Весь путь до дома я чувствовала тоскливое умиротворение, несмотря на слезы, которые не прекращались. Я оплакивала весь свой мир: мистера Смита, отца, себя – всех, кто некогда был мне дорогим и важным, но канул или вот-вот канет в лету. Прощаться с самой собой оказалось сложнее, чем с остальными. Ты никогда не будешь готов к тому, что вскоре не проснешься. Я точно не буду готова.       Дорога до дома вышла короткой, и это к моему удивлению разочаровало меня. Просто быть в пути, прячась от холодных порывов ветра, слышать свист и рокот мотора в ушах, забывшись во времени – самое лучшее, что случалось со мной за последний год. Безмятежность умиротворяла… но какой же короткой она оказалась. Уже при заезде на нашу улицу я почувствовала, как на плечи снова опускается тяжелый груз происходящего. Умиротворение растаяло, как туман, и на его место вернулось отчаяние, траурное смирение. Мне совсем не хотелось слезать с мотоцикла, но протянутая Ричардом рука не могла долго висеть в воздухе. Я, пряча мрачные уставшие глаза, молча слезла с его помощью, и точно так же мы добрались до дома.       – Не надо, – я слабо воспротивилась, когда андроид по умолчанию потащил меня к лестнице на второй этаж. Мне срочно хотелось побыть одной, рвущиеся наружу слезы никак не желали отпускать, а плакать на глазах Девятого внезапно стало стыдно. – Дальше я сама.       Ричард не стал ничего говорить, застыв у первой ступеньки, но я остро почувствовала его настороженный хмурый взгляд. Не могу на него смотреть. Не могу поднять на него глаза, боюсь показать свое лицо и отчаяние, что читается на нем. Хочется спрятаться, забиться в угол и просто тихонько ждать своей смерти у кровати отца, но ноющая и вспухшая нога не даст мне насладиться своей никчемностью, так что мой путь еще не закончен.       Не стану врать, путь на второй этаж выдался тяжелым, и не только потому что было трудно идти с раненной ногой и тяжелым рюкзаком на плече. Но потому что все это время Ричард смотрел на меня. Я так и не решилась посмотреть на него, боясь увидеть отвращение в его глазах. Ведь сейчас я была такой слабой и подавленной… последняя надежда на жизнь рухнула, а ведь я так старалась доказать девианту, что смогу вывезти отсюда отца, несмотря на все обратные убеждения. Я знала, что окажусь не правой… и потому не хочется смотреть, не хочется чувствовать на себе его взгляд. Не смотри на меня… пожалуйста, не смотри.       Как ни странно, но оказавшись в комнате отца, я все еще держала свои эмоции. Ни единая слезинка не упала на щеку, зато упала моя смелость и желание разговаривать с папой. Видеть его, стоять рядом было ужасно стыдно. Я не справилась. Единственный шанс спасти родителя и тот провалила. Все время кажется, что он смотрит на меня осуждающе, с укором, а его голос в моей голове приговаривает «Ты сделала слишком мало». То, конечно, не мой отец. Он бы никогда такого не сказал. Но голос чувства вины, с которым мне предстоит прожить последние несколько дней до того момента, пока город не заполнят другие девианты.       Поставив новый баллон кислорода, я, ощущая, как тяжело находиться в этой комнате, поспешила уйти к себе, насколько быстро позволила ослабшая стопа. Откинув куртку в угол просторной комнаты светлых оттенков, я включила ночник у заправленной постели. Какой смысл прятаться, если город пуст и единственные, кто в нем живет – девчонка, ее умирающий отец и девиант? Усмехнувшись этой мысли, я отправилась в ванную, в поисках аптечки, но вместо того, что взять ее с полки, уставилась на себя в зеркало.       В груди проснулось удушающее чувство отвращения. Посмотрите на нее. Растрепанная, с кровавым подтеком на виске, с синяками под глазами, искусанными губами. С погасшим взглядом, осунувшимися плечами. На светлой коже виднеются оставленные тем ублюдком гематомы, на душе полный мрак. В черных зрачках нет ничего, кроме печали и смирения. Человек, которому был дан такой крупный шанс, проваливает свою единственную задачу – вытащить родного человека из ловушки. И обидно даже не потому что у меня не получилось и машины в городе просто не оказалось, а потому что вместе с отцом на тот свет отправлюсь и я. Отпустить его одного выше моих сил.       Что ж… моя жизнь была короткой.       Слезы наконец нашли выход, заструившись по щекам. Губы задрожали, я, стараясь не замечать рвущихся рыданий, включила воду в раковине. Где-то в глубине дома прозвучал скрежет, но тонкая струйка все же побежала вниз из крана, и я спешно умыла свое лицо, стерла кровавый потек, с шиком зацепив неглубокую рану у кромки волос. Боль повлекла за собой воспоминания о жадных руках незнакомца, и стало настолько мерзко, что мне срочно захотелось смыть с себя эту грязь. Какой смысл экономить воду, если скоро это не будет важно?       После холодного душа стало легче. Тело била крупная дрожь от холода, но фантомных ощущений чужих рук больше не было. Надев майку и белье, я, прихватив аптечку, кое-как протопала до кровати. Нога действительно опухла в районе щиколотки, мышцы болели. Вряд ли это был перелом, по крайней мере, боль была не настолько сильной. И хоть я четко знала, что делать при подобных травмах, никак не могла собраться с мыслями. Аптечка лежала на кровати раскрытая настежь, и все ее медикаменты казались мне чужими, незнакомыми.       – У тебя растяжение мышц.       Голос Ричарда прозвучал как из тумана, но все равно был достаточно неожиданным, чтобы дернуться. Застыв как дичь перед лицом охотника, я потуплено посмотрела на выход. Девятый стоял на пороге открытой двери, равнодушно смотря мне в глаза. Какая же я глупая – совсем забыла закрыть дверь.       Промямлив что-то вроде «я знаю», я спрятала лицо за мокрыми волосами. Все еще стыдно представать перед ним такой слабой и неправой, но Девятого все это вряд ли смутило. Он свободно прошел в комнату и сел на кровать рядом. Верхняя часть комбинезона была снята и волочилась за бедрами, обнажив пулевое ранение в плече. Я не стала его комментировать, отведя взгляд в сторону.       Вообще все, что делал Ричард, внезапно оказалось правильным и уместным. Мне не хватило ни сил, ни желания говорить что-то против, когда андроид аккуратно поднял мою болезненную ногу и положил себе на бедра. Он не смотрел на меня, сосредоточившись на взятом из аптечки эластичном бинте. Я наблюдала за ним искоса, уставшим взглядом рассматривая контуры лица, очерченные слабым теплым светом ночника. Сейчас они кажутся мне особо тонкими и изящными, даже идеальными.       – Я просил не лезть туда, – через некоторое молчание произнес девиант, принявшись накладывать повязку на щиколотку. Изредка с губ срывался болезненный шик, но я не смела что-то сказать, ощущая прилив стыда от его слов. Щеки мгновенно покраснели.       – Я знаю. Решила, что смогу сама.       Девятый усмехнулся, дернув уголком губ. От его насмешки мне стало еще стыдней, а щеки вовсю разгорелись.       – Люди часто принимают решения, игнорируя реальные перспективы.       – Мне просто хотелось сделать все как можно быстрее.       – Или доказать, кто прав, а кто нет. Верно?       Ричард вскинул на меня серые глаза, сверкнувшие легкой укоризной, и я отвела взгляд.       – И что? Ты ждешь, что я признаю твою правоту?       Чувствую на себе его взор, и чем дольше он смотрит, тем сильнее хочу провалиться под землю. У самой в груди горит стыд и чувство позора, а я в это время позволяю себе кидать подобные комментарии. Удивительно, но Ричард не стал укорять меня за это, вернувшись к наложению бинта на ногу.       – В этом теперь нет никакого смысла.       Осознание правдивости его слов начало душить. Я понуро уставилась в покрывало постели, совершенно игнорируя ощущение мужских пальцев на своей коже.       – Я ведь теперь умру, да?       – Ты прекрасно знаешь, что можешь сделать выбор.       – Нет, не смогу…       – Ты действительно хочешь расстаться с жизнью ради мертвого человека?       Девиант резко вскинул на меня глаза, и я не успела отвернуться прежде, чем столкнулась с ним взглядом. Он был суров, настойчив и немного встревожен. Я никак не могла прочитать его мотивы, сколько бы не пыталась и не крутилась вокруг его желания вытащить меня из штата.       – Зачем тебе это? – Ричард вернулся к ноге, завершая утяжку поврежденных мышц, в то время как я не смогла оторвать от него взгляд. Удивительно, что пару минут назад мне было стыдно на него смотреть. – Нет, я знаю, зачем, но… зачем? Ты ведь мог меня бросить там до утра, и дело было с концом. Я помню, почему ты выводишь некоторых людей из штата. Но ведь тебя никто не заставляет. Ты можешь спокойно чистить города, как и остальные. Так почему нет?       Девятый застыл, посмотрев перед собой. Это состояние продлилось буквально пару секунд, после чего андроид закончил с бинтом, вернувшись к аптечке. Моя нога так и осталась лежать на его бедрах, что нас нисколько не смущало.       – Во время одного из штурмов, когда люди еще не были полностью эвакуированы, на моем пути оказались гражданские. Точнее, один. Он стоял посреди солдат. Вероятно, нашел у них временное убежище, – он нашел в аптечке ватный тампон и перекись водорода. Как ни странно, меня не интересовала его цель, я была полностью увлечена задумчивостью и в тоже время равнодушием на его лице. – Солдат больше не было, он остался один. Забился в углу, думал, что я убью его. Парень двадцати лет, ни оружия, в глазах страх. Он ждал, что я подниму винтовку, но я не стал этого делать. Приказа убивать гражданских не было, а я не из тех, кто станет убивать только для того, чтобы убить.       Я смотрела на него, не отворачивая взгляда. Ловила каждое слово, не веря тому, что вот-вот узнаю ту самую правду.       – Ты отпустил его?       – Развернулся и ушел. В чем смысл убивать того, кто не представляет опасности? И вряд ли будет представлять.       – Ну… он ведь может в будущем взяться за оружие. Разве нет?       На губах Девятого мелькнула ухмылка, вкупе с его молчанием это звучало многозначительно. Я прищурилась, ожидая, когда андроид продолжит.       – Через пару дней я был очень сильно поврежден. Неудачный штурм одного из полицейских департаментов, в котором обосновались оставшиеся военные, – смочив тампон в спирте, Ричард повернулся ко мне. Его рука так уверено приблизилась к моему лицу, что я даже не заметила этого, дернувшись только когда висок обожгло болью. – Я сидел посреди своих собратьев, никто из них уже не двигался. Мой тириумный насос был поврежден и до отключения оставалось несколько минут, так что я не надеялся на чудо. Не то, что добыть новый было трудно, я в принципе пошевелиться не мог.       Воображение словно назло принялось рисовать четкую подробную картинку, где Ричард, весь в крови и с видимыми повреждениями, сидит, устало откинувшись на стену, пока вокруг лежат его мертвые копии. Все их взгляды устремлены вверх или в стороны, и с минуты на минуту к ним присоединится еще один андроид с точно такими же глазами. От этой картинки сердце защемило. Во рту проступил вкус горечи. Нет, даже мысль о смерти Девятого внезапно стала мне претить. Я недовольно сжала губы, отгоняя от себя навязчивые фантазии.       – Я закрыл глаза. Не хотелось видеть происходящее в последние минуты перед отключением, – он не смотрел на меня, полностью сосредоточившись на ране на моем виске, я же не спускала с него глаз. – А потом получил оповещение о замене тириумного насоса.       – Это был тот парень, да? – я тихо выпалила, не дожидаясь продолжения. Девятый сдержанно кивнул.       – Он планировал покинуть город в тот день и хотел пробраться через территории, где военные столкновения уже закончились. А потом увидел меня. Забрал тириумный насос у одного из лежащих рядом андроидов и переустановил мой. Никогда не забуду его взволнованного лица, когда я открыл глаза и непонимающе посмотрел на него.       – Как он понял, что это бы ты?       – Тогда нам всем полагалась своя военная униформа с порядковой нумерацией, – девиант убрал руку, и я краем глаза ухватила остатки высохшей крови на ватном тампоне. – Скорее всего, он запомнил мой номер. Он ничего не сказал, спросил, все ли в норме с системой и быстро ушел. Больше я его не видел.       Услышанное многое объясняет. Человек, чью жизнь спас кто-то другой, будет благодарен ему еще очень долго, стараясь вернуть этот долг, но ведь андроиды были сконструированы людьми. Так почему бы эта история не распространилась и на них? Мотив Ричарда вытаскивать людей, которые по его мнению достойны жизни, становится мне понятен. В конце концов, вернуть долг тому парню не представляется возможным. Так почему бы не попытаться вернуть его Человеку как таковому?       Я задумчиво посмотрела на аптечку, где Девятый сменил тампон, снова начав обрабатывать мою рану. Как ни странно, боль и в ноге и в голове отступила, хоть на душе все еще царил мрак, пусть не такой выедающий изнутри.       – Думаешь, он выжил? – аккуратно спросила я, не отводя взгляда от серых глаз. В них на секунду мелькнула задумчивость и мрачность, но Ричард быстро развеял эти эмоции, вернув себе спокойствие и уверенность.       – Я хочу верить в лучшее.       Не обнадеживающий ответ. Понимающе поджав губы и отведя взгляд, я задумалась, прогоняя услышанное через себя. Из всех Девятых штата Мичиган мне повезло встретить именно этого. Того, кто готов поступиться политикой своего руководства, лишь бы доставить «нужного» человека до безопасной зоны. Даже когда он психовал и бросал меня один на один с проблемой, все равно потом возвращался и старался помочь. Каков шанс, что среди всех убийц мне снова бы попался именно он? То, что RK900 перебинтовывает мою ногу и обрабатывает мои раны, сидя на моей постели, уже вероятность один на миллион.       – А что, если ты выбрал не того человека? – я снова посмотрела на андроида тоскливым, уставшим взглядом. Девиант, заметив это, замер, чуть прищурено смотря мне в глаза. Как ни странно, мне даже не захотелось отворачиваться, подсознательно желая услышать то, что хоть немного успокоит мое чувство вины перед сотнями других мертвых жителей. – Столько людей умерло, имея такой же шанс, как и я. Многие веди идут на жертвы. Что, если ты ошибся?       – Я никогда не ошибаюсь, – произнес Ричард уверенным, но тихим голосом, от которого по телу побежали мурашки. Да, он не сказал напрямую о том, что я действительно достойна жизни, но его слова звучали именно так.       – Я ведь не смогу. Бросить его. Это тоже самое, что предательство, – к горлу опять подступил мокрый ком от мысли, что аппарат отца отключится и его тело останется лежать в пустом доме. Сколько бы не перетирала эти мысли, с каждым разом думать о них все больнее и больнее.       – Тогда твоя жизнь будет очень короткой. Чего мне бы совсем не хотелось.       Не знаю, говорил ли он честно и искренне, по крайней мере, в серых глазах не читалось лжи. Но сам факт того, что кому-то действительно не плевать на мою жалкую тушку, сдавил сердце. Внутри стало тепло, и это чувство медленно расплылось по всему телу вместе с кровью. Ощущение боли вконец притупилось и черт дернул меня податься вперед, к девианту, в желании почувствовать его еще ближе. Прикоснуться к губам, сделать так, чтобы тепло было не только внутри, но и снаружи. Только через пару секунд звонкой тишины и едва заметного робкого поцелуя до меня дошло, что я натворила. И стоило отстраниться, встревожено таращась в серые глаза в готовности начать себя оправдывать, как Девятый насильно притянул меня к себе за плечо, продолжив эту внезапную ласку.       Мне было так тяжело дышать… ненастойчивый поцелуй становился все жаднее, воздуха не хватало. В голове воцарился писк, никак не укладывалась сама мысль о происходящем. Я, здесь, на своей кровати, в практически обнаженном виде, требовательно жмусь к андроиду, который в течение недели зачищал улицы от людей. В этом городе больше никого, кроме нас, нет, и это сносит мне голову! Срывает крышу настолько, что хочется еще сильнее прижаться, почувствовать еще ближе! Пропитаться запахом крови, не оставить на себе и на нем ни единого места, на котором не было наших рук! Кажется, я становилась слишком требовательной, прижимаясь к Девятого все сильнее, но самое прекрасное – он отвечал взаимностью, не выпуская меня из рук.       Я чувствовала его прикосновение к ноге на его бедрах, на своей пояснице под майкой, на шее, в волосах – везде, куда могли дотянуться руки. Он тоже требовал большего, одурманивая голову поцелуями и прикосновениями, и я была готова отдать ему все, что у меня есть, лишь бы ощутить еще немного тепла и ласки, по которой так сильно истосковалась душа. Не знаю, как далеко я смогла бы зайти, если бы инициатива все также оставалась в моих руках, но Ричард перехватил ее, стоило мне издать едва заметный тихий стон в ответ на пробежавшую по груди ладонь. Уже через секунду перед глазами предстал потолок, а Ричард, разорвав поцелуй, навис сверху, не сводя с меня затуманенного взгляда.       Внезапно стало стыдно, и этот стыд лишь сильнее подожгло желание. Дышать было ужасно тяжело, легкие жадно глотали воздух, голова кружилась. Слабого света ночника хватало, чтобы видеть очертания Девятого и дьявольские огоньки в его серых глазах. Они увлекали, завораживали, напрочь сметая все робкие мысли из разряда «нельзя, это неправильно». Кому нельзя? Почему неправильно? Потому что мы стоим по разные стороны баррикад? И разве это важно после всего того, что произошло за последнюю неделю?       Внезапно стыд притупился. Происходящее уже перестало казаться неправильным, а весь мир с его сложными выборами между смертью и предательством словно спрятался за дверью, оставив нас наедине.       – Мы заходим слишком далеко, да? – тихо спросила я, надеясь услышать отрицательный ответ. Хочется верить, что я одна ощущаю это «неправильно», и Девятый, чуть склонив голову на бок, разбил оставшиеся между нами границы.       – А разве это должно волновать?       Мысли «неправильно» исчезли окончательно. На моих губах мелькнула тень благодарной улыбки, нашедшая ответ у такого же едва заметно улыбнувшегося Ричарда, и не прошло и пары секунд, как мы снова утянули друг друга в поцелуй, инстинктивно подавшись вперед. Время остановилось, в то время как утро обещалось начаться с минуты на минуту. Впервые за долгие месяцы я чувствовала себя так хорошо, такой свободной и даже счастливой. Удивительно, как резко счастье становится таким простым: всего-то чужое тепло, ласковые руки и разжигающееся в животе пламя – после всего пережитого ужаса на грани смерти Ричард кажется единственным, кто способен дарить мне хоть такое примитивное чувство счастья. Может, так оно и было. Мне во всяком случае хватало и этого – жаться к девианту, как продрогший от холода котенок жмется к телу сердобольного прохожего, спрятавшего маленькое животное за курткой.       Из глаз потекли слезы, я начинала задыхаться, требуя все больше и больше поцелуев. Руки на теле стали уже привычными, теплыми, и мне казалось, что дальше мы точно не зайдем, пока мужская ладонь не скользнула по телу вниз, к белью. От внезапного прикосновения к взмокшей от возбуждения ткани легкие свело, дыхание сперло. Тело выгнулось дугой, навстречу этим прекрасным ощущениям, и я, потеряв контроль, издала стон, быстро и перепугано прикрыв рот рукой. Как будто нас может кто-то подслушать. Как будто нас могут уличить за чем-то неприличным.       Ему понравилась моя реакция. На его губах взыграла дьявольская улыбка, которая мне и нравилась, и в то же время приводила в ужас. Застыв, словно сурок посреди дороги перед надвигающейся машиной, я вытаращила на андроида глаза, полные слез, забыв, как дышать. Он не сводил с меня взгляда, рассматривая все эмоции на моем лице, и его дельный интерес возбуждал еще сильнее. Разум требовал не поддаваться соблазнам, держать себя в руках, но как же тяжело, когда он смотрит так гипнотизирующе! Как же тяжело, когда чувствуешь кожей его одежду! Когда слышишь его ровное дыхание, ощущаешь, как он давит на тебя своим телом, прижимая к кровати! Тяжело себя контролировать и вообще хоть о чем-либо думать, когда проворные мужские пальцы пробираются под белье. Все мышцы, все во мне внезапно оказалось натянутой как струна, и касания Девятого задевали все самые натянутые донельзя части, искусно играя на моих нервах. Именно на нервах. Потому что чем дальше, тем сложнее держаться! И, в конце концов, когда из груди снова вырвались сиплые заглушенные стоны, а Ричард проник вглубь, я перестала себя сдерживать, вцепившись в его плечи, как будто боясь упасть.       Захотелось спрятаться от его обжигающего взгляда, уткнувшись в мужскую шею. Боль в ноге растворилась, перекрытая удовольствием и чужим теплом, и я отлично знаю, что скоро она вернется, возможно, даже в двукратном размере после напряжения, которое сейчас испытывает тело, но это будет потом. Потом будут мысли о скорой необходимости сделать выбор. Потом будет стыд за содеянное. Все будет потом. Сейчас только удовольствие и желание получить больше тепла.       Удивительно, как тело тонко отзывается на его ласки, выгибаясь навстречу, и как же быстро пришел пик удовольствия, а за ним и расслабления, вырвавшийся громким, жалобным стоном. Я сжалась в комок, прижимаясь к девианту настолько, насколько это было возможно. Перевозбуждение оказалось мне непосильным, не прошло и трех минут, как оргазм прошелся по телу электрическими волнами, поднимая свору мурашек. Что это? Почему так? Искусен ли оказался Ричард в таких делах, воздействуя на самые чувствительные точки, или я слишком долго была в напряжении, впервые за столько времени расслабившись в чьих-то руках? Всего этого кажется мне так мало, несмотря на то, насколько стало хорошо, и все же… с приходом расслабления и дрожи по всему телу все сбежавшие недавно давящие мысли вернулись. Я откинулась на кровать, тяжело дыша. Где-то внутри все еще тлел огонь, постепенно сходящий на «нет» и оставляющий угольки. И едва я, трясясь как банный лист, нашла взгляд Девятого – наслаждение смешалось с чувством смущения и благодарности. Смущения – потому что стало неловко за свой внешний вид. Благодарности – потому что давно не было так хорошо.       Дышать ровно было невозможно, как бы я не старалась выровнять дыхание. Мы смотрели друг на друга слишком долго, неприлично долго, но отвести глаза было практически невозможно. В нашем молчании было что-то терпкое, витающее в воздухе и буквально твердящее одно – нет меня или его. Есть мы, как бы глупо это не звучало даже на фоне того, что скоро мы больше никогда друг друга не увидим. И вдруг стало так стыдно за все это… стыдно за то, что втянула девианта в эти дурацкие игры с бессмысленным поиском машины, с бессмысленным желанием спасти отца. С этим дурацким ни к чему не приведшим поцелуем.       – Прости… мне так стыдно… – прошептала я, чувствуя, как на глаза набегают слезы. Андроид, уже давно оставивший мое тело в покое, чуть нахмурился, изучающе рассматривая мое лицо. Он все так же был рядом, прижимая меня к постели. – Я не должна была тебя во все это втягивать.       – Меня никто не втягивал, – хрипло, полушепотом ответил Ричард, в глазах которого я не увидела попытки просто успокоить. Его слова были искренними, но от того лишь сильнее резали по душе. – Это я втянул тебя и теперь надеюсь, что ты сделаешь правильный выбор.       Слезы стали еще настойчивей. От упоминания о необходимости принять решение на душе стало тошно. Я сглотнула мокрый комок, набежавший к горлу, поникло смотря в серые глаза. Девятый не планировал останавливаться, мягко убрав мокрые пряди с моего лба.       – Нельзя жить ради мертвых, Лекси. Погибать ради них тоже не стоит. Это гроб, который ты тащишь на своей спине, и он приведет тебя только в одно место.       В могилу. Он приведет меня в могилу. Я знала это. Знала все это время, пусть и не признаваясь себе в реалиях жизни. Отец действительно уже лежит в гробу. Он мертв, и мне его не вернуть. И признать это оказалось легко и в тоже время ужасно сложно. Тяжело до чувства удушения в горле.       Слезы хлынули градом, когда Девятый, оставив на мне последний суровый взгляд, встал на ноги и покинул комнату. Сжавшись в комок на взъерошенном покрывале, я тихо пролила свои слезы. Упиваться жалостью к себе мерзко… но не так страшно, как от понимания, что в окно вот-вот постучится рассвет, и мне придется сделать выбор.       Выбор между жизнью и совестью.