Мишура, куранты, снег и ты

      Преддверие рождества – великолепное время. Обстановка вокруг заставляла выходить на улицу всё чаще, а снег, заваливший едва не весь город сугробами, забавлял не только детей, но и некоторых взрослых. Казалось бы, вот оно, то самое время, которому хочется отдаться по полной, временно забывая о своих нынешних проблемах. Однако как бы не так.       Натаниэлю никогда не пестрила мысль о рождестве. Точнее сказать: она никогда не наводила на то настроение, что витало вокруг остальных. Он всегда относился к любым праздникам безразлично, будто и не обращая внимания на местную суету. Казалось, будто люди ведут себя так только из-за стечений обстоятельств, однако кто-то однажды сказал, что им нравится проводить время беззаботно и поверить на краткий миг в новогоднее чудо. Возможно, так оно и было.       Да вот только Веснински не нужно всё это. Для него что декабрь, что март – одно и то же, не считая разве что смену климата. Ранее парень вообще не мог позволить себе и думать о праздниках, будучи окружённым совсем не праздничной атмосферой в доме своего отца. Сейчас же, когда он успешно переехал в Нью-Йорк, с этим стало проще. С обычной жизнью. Хотя его жизнь как таковой нельзя назвать – Нат всё ещё руководил синдикатом семьи Веснински, что передался ему по наследству, просто занимаясь своими грязными делами в штатах. Здесь, по крайней мере, не было всех тех воспоминаний, что кружили в Балтиморе.       Немного раздражённо расталкивая людей, собравшихся в кучку и явно суетящихся, Натаниэль проходит по главной улице, в центре которой стоит поразительно большая искусственная ёлка, что украшена многочисленными гирляндами, шариками и мишурой, явно хорошо подобранными по цветовой гамме. Даже на главной площади стояла ёлка, когда как у него в доме разве что гирлянда висит, украшающая балкон что летом, что зимой.       На самом деле, не так давно Натаниэль мог позволить себе такую роскошь, как отпраздновать Новый год. Так, как делали это простые смертные – с ёлкой, украшенным домом, закупкой подарками и всем тем многим, чем занимаются обычные люди. Однако лишь тогда, когда ему было с кем праздновать. А если сейчас Натаниэль один, то смысл тогда вообще обращать внимание на праздничную суету, не говоря уже о самом праздновании? Вот и он не знал.       Ловко обходя очередную парочку, что радостно шла с полными пакетами в руках, Веснински утыкается себе под ноги, как-то неосознанно погружаясь в себя, дабы хоть на краткий миг отделиться ото всей этой чересчур радостной обстановки. Она казалась ему слишком неуместной, несмотря на то, что рождество было уже на носу.       Отдалённо слушая новогодние песни из магазинов и громкие голоса людей, Натаниэль вдруг ощущает неожиданное столкновение, тихо зашипев от удара. Подняв голову, Веснински явно настроен на абсолютно гневную тираду, а-ля: «надо смотреть, куда прёшь», однако неожиданно замирает в оцепенении, выглядя не наигранно поражённым. Его он явно не думал увидеть. Точно не здесь и не при таких обстоятельствах.       Кажется, день испортился окончательно едва успев начаться. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — тянет Натаниэль спустя несколько минут тишины, сталкиваясь взглядами с серебряными глазами. «Времена проходят, а он всё так же одет по-весеннему при минусовой температуре», – пролетает в голове Натаниэля, когда глаза внимательно оценивают внешний вид молодого человека. На Ичиро, как обычно, было кашемировое пальто чёрного цвета, которое наверняка прикрывало очередную лёгкую рубашку. Тот был явно стильно одет, но очень непрактично для мороза, что стоял на улице. — Я здесь живу, — просто говорит Ичиро, когда сзади него вдруг вырастают двое рослых мужчин, что явно значились телохранителями. — Ты никогда ранее не выходил на главную площадь, — подмечает Натаниэль, будто не обращая внимания на людей, что старательно обходят их. — Почему же? Выходил, — не соглашается Ичиро, спрятав руки в карманы своих дорогущих брюк. Поразительно тонких, но это не то, на что Нат должен обращать внимание. — С тобой. Разве не помнишь?       Веснински рвано выдыхает, отходя от бывшего босса на шаг. Он явно не горит желанием ворошить прошлое. Удивительно, что прошлый Новый год он праздновал в компании Ичиро, когда как сейчас их ничего не связывает. Во всех смыслах. Ещё давно они порвали контракт, что объединял их организации и делал совместную работу взаимовыгодной, не говоря уже о личном. На личном у них уже давно всё перечеркнуто красным крестом. — Как же о таком не помнить? — выходит немного сквозь зубы, но Натаниэль не пытается это исправить. — Как хорошо, что сейчас я не с тобой.       Веснински кивает головой, грубо расталкивая головорезов, дабы наконец пройти мимо и оставить позади себя человека, которого он хотел бы не встречать. После их расставания прошло чуть больше полугода – довольно таки не мало – и, подумать только, что стоило вновь столкнуться лицом к лицу с Ичиро, как сердце вновь болезненно сжалось под напором накативших воспоминаний.        Хоть в чём-то Ичиро был всё же прав – они часто посещали центральную площадь в преддверии Рождества. А если быть ещё точнее, Натаниэль тащил Морияму едва ли не насильно, в конечном итоге всё-таки добиваясь своего. То, как они ходили по всем возможным бутикам, красиво украшенным разновидными украшениями, то, как ступали по заснеженной дороге снега, что приятно похрустывал под ногами и много чего ещё – всё это можно было назвать хорошими воспоминаниями, которых у Веснински в наличии безумно мало. Можно пересчитать по пальцам.       Ностальгия улетучивается вместе с очередным промозглым ветром, что посылает в лицо крупицы снега. Поглубже укутавшись в свою куртку, Нат думает, что стоит прибавить шагу, если он не хочет завтра лежать с воспалением.

❄️❄️❄️

      Нервно оглядываясь по кругу, Натаниэль со всей силы, собирая всю агрессию, стучит кулаком по капоту своей Теслы. Та в свою очередь совсем не обращает внимание на столь грубое обращение к себе и уж тем более не заводится ни с десятой, ни с двадцатой попытки. Веснински словно какой-то кретин стоит на бордюре подле своей машины, которая упрямо не хотела трогаться с места уже на протяжении полу часа. Ему срочно нужно в офис, если он не хочет потерять своего поставщика, которых и без того осталось до одурения мало. Натаниэль не имеет право даже опоздать.       Переведя взгляд вперёд, он с каким-то удручением замечает, как тянучка из автомобилей стоит на месте, сдвигаясь с места едва ли раз в семь минут. Пробка его бы всё равно задержала не на малый час, если повезёт, так что особо не имело значения, едет он или стоит на бордюре с поломанной машиной. Пятая авеню как всегда забита. Чёртов час-пик и город-муравейник.       Натаниэль уже почти отчаялся, облокачиваясь руками о лакированную красную поверхность, когда чья-то машина неожиданно подъехала прямо впритык к нему, мигнув фарами. Победная ухмылка успела поразить прежде бесстрастное лицо, перед тем как Натаниэль, явно поняв намёк от водителя, открывает дверь довольно дорогой машины и проскальзывает во внутрь. Его собственное авто, на счастье, припарковано прямо под жилым комплексом, а оттуда Нат, возможно, чуть позже вызовет эвакуатор.       Как только дверь закрывается, в нос сразу ударяет приятный аромат, витавший в опрятном салоне; почему-то тот казался знакомым, но Нат не обращает на это внимание. Всё же человек он не простой, так что опрометчиво с его стороны прыгать в первую попавшуюся машину, даже если это единственный вариант. Внимание теперь приковано к водителю. — Что ты здесь делаешь? — Натаниэль тупо смотрит на человека за рулём, что выглядел за ним чересчур... ладно, пожалуй, это будет не совсем уместно. — Это моя машина, — снисходительно фыркает.       Веснински ощетинивается. Глупый вопрос, но он действительно удивлён, что Ичиро решил его подобрать. Это уже их вторая встреча за неделю, что больше, чем за весь прошедший год. Такие совпадения нагоняют на навязчивые мысли, что Морияма просто устроил за ним слежку по непонятной причине – тоже глупейшее предположение, но Нат правда не знает, что думать. Слишком много совпадений, в которые он не верит. — Зачем ты меня подобрал? — решает с другой стороны подойти Натаниэль, уже держась за ручку, в любой момент готовый вылететь из этой треклятой машины. Как же он сразу не опознал? — Ты никогда не впускаешь в свою машину чужаков. — Ты выглядел слишком отчаянно, — сдержанно улыбается Ичиро, смотря в зеркало. Он всегда так делает, когда хочет убедить кого-то в своей правоте. — Да и ты не чужак. — Я выхожу. Мне от тебя ничего не нужно, — Натаниэль не хотел бы вылезать из приятного тёплого салона вновь на мороз, да ещё и к поломанной машине, но гордость была слишком сильна, чтобы воспользоваться "предложением". — Не выйдешь, — просто качает головой тот, и Натаниэль в этом убеждается, ибо ручка не подаётся – заперто. — Какого хера ты делаешь? — Веснински встречается раздражённым взглядом с Ичиро, желая разглядеть в глазах мотивы такого поведения со стороны бывшего молодого человека. — Я отвезу тебя куда требуется, — пожимает плечами Морияма, выглядя совершенно спокойным. — И мы будем стоять и терять время столько, сколько тебе понадобится для преодоления своего упрямства.       Веснински не знает, что делать в такой ситуации. Он не может ему пригрозить, приставив нож к горлу, и не может выйти, ведь не выпустит, так что же остаётся делать? Натаниэль, конечно, признаёт, что поедь он сейчас наедине с Ичиро, то придётся испытать неминуемую неловкость. Да и дорога была не близка, не считая пробки, которая увеличит время в несколько раз. — Пусть будет так. Мне же лучше, — Нат перешагивает своё упрямство только потому, что дело действительно неотложное.       Веснински быстро тараторит адрес офиса, прекрасно зная, что Ичиро помнит местонахождение, перед тем как уткнуться взглядом в лобовое стекло. И вопреки всем мыслям, ожиданиям, едут они в поразительной тишине. Морияма лишь негромко включает радио, из которого только и слышно, что о рождественских акциях, а на линиях играют одни песни на повторе. Можно сказать, полное умиротворение. Но стоит только выехать на главную улицу, как они становятся в длиннющую пробку, что тянется не один квартал.       Всё бы ничего, если бы с вынужденной остановкой Морияма не прервал тишину своим размеренным голосом: — Чем ты занимаешься? — Смотрю в окно, — просто отвечает Натаниэль, будто не понимая суть вопроса. — Я имел в виду в общем. — Убиваю, пытаю людей. Слежу за преступным синдикатом и сейчас еду за бунтующим поставщиком наркотиков. Тебе ещё рассказать, как проходят мои будни? — Натаниэль переводит взгляд с заснеженного окна на затылок Мориямы, который даже не удосужился повернуть на него голову во время разговора. — Не стоит. Я представляю, как это происходит, — на его лице проскальзывает тень призрачной ухмылки, перед тем как автомобиль проезжает немного вперёд.       После этого наступает тишина, что заставляет Натаниэля перевести взгляд обратно в окно. Что-то неприятное в груди не даёт ему спокойно выдохнуть, а воздух в салоне заметно сгущается. Он даже решает незаметно пробежаться глазами по салону, стараясь не сильно углубляться в воспоминания, что связаны с этой машиной. Поразительно, что Натаниэль не сразу опознал её – с этим автомобилем было много связанных моментов. Вот, к примеру, Натаниэль сидел на переднем сидении, накрывая руку Ичиро своей ладонью, смотря на него столь открытым и чувственным взглядом, который был достоин лишь его. В этой машине они всегда были вдвоём, могли насладиться полным уединением без телохранителей, что вечно снуются хвостиком за боссом. Это личная машина Ичиро – в ней мог ездить только он, но, увы, редко из-за вынужденной безопасности. — Боюсь, пробка может затянуться, — говорит Ичиро, хотя в его голосе сожаления не слышится даже отдалённо. — Так что тебе придётся терпеть моё общество ещё как минимум час. — Год терпел, значит час вытерплю точно, не переживай.       Морияма на это не реагирует, что не удивляет. Возможно, было неблагодарно со стороны Натаниэля так себя вести в машине человека, который по доброте душевной, если та у него была, впустил в свой салон и довезёт куда нужно. Однако у Веснински были на то причины. Хотя, наверное, стоит прошлые обиды отпустить так же, судя по всему, как Ичиро, однако Нат отчего-то так не мог. Не мог отпустить и не ковырять старую рану по новой.       Расстались они не на доброй ноте, а разговоров «давай останемся друзьями» и в помине не было. Причина была довольно банальна, да и не такая уж скандальная – просто не сошлись характерами. Темперамент Натаниэля и темперамент Ичиро – абсолютно разные вещи, от того и было сложно найти те самые точки соприкосновения, понимания. Хотя Нат признаёт – так хорошо, как с Ичиро, ему не было никогда и ни с кем. Все меркли на фоне него, сколько бы Веснински не пытался найти замену после расставания. Кажется, где-то две недели он вообще из дома наотрез отказывался выходить. — Будешь? — неожиданно произносит Ичиро, вырывая Натаниэля из потока мыслей. — С минимальным количеством молока, одной ложкой сахара и посыпанный корицей.       Веснински словно кретин тупит взглядом картонный стаканчик с кофе в руке Ичиро, который тот протягивает ему. Его любимого кофе, стоит заметить. Натаниэль на добрую минуту застывает как вкопанный, не понимая, почему спустя год Ичиро хранит такую, казалось бы, бесполезную информацию у себя в голове. — Ты... — Нат немного задыхается, а его рука едва не тянется к стаканчику, на что он себя благополучно отдёргивает. — Ты до сих пор помнишь? — Твой любимый кофе? — уточняет Морияма, терпеливо ожидая. — Просто мне вкус понравился, потому и стал брать себе.       Ох. Ну да. О чём ты, Натаниэль Абрам Веснински, успел ещё подумать? — Я не буду, — качает головой он, неосознанно усаживаясь чуть глубже в кресло. — Оставь себе.       Ичиро не настаивает. Благо, машины, что сзади предупреждающе просигналили, вновь вернули внимание Мориямы на дорогу, и они, наконец, свернули с Пятой авеню, где дорога была уже менее заполнена. Что ж, поездка затянулась намного больше, чем ожидалось, но тем не менее прошла спокойно и без происшествий, что не могло не радовать.

❄️❄️❄️

      Натаниэль оглядывает несколько отрешённым взглядом небольшой паб, в котором решил остановиться, благополучно забывая о всех накативших мыслях. Здесь было не многолюдно за счёт не совсем удачного расположения и времени – сейчас людям не до пьянок в каких-то низкосортных пабах. Веснински это было как раз на руку – чем меньше людей, тем больше возможности отдохнуть спокойно, без лишних глаз и ушей.       Садясь в непримечательном дальнем углу, Натаниэль заказывает себе крепкий ром, желая полностью забыться. В этом месте он смог бы отбиться ото всей этой суеты, ибо, как ни странно, помещение не было украшено от слова «совсем». Ни одной гирлянды, соответствующей музыки и даже маленькой ели на барном столе здесь не было. Оно к лучшему.       Когда официант приносит долгожданный заказ, Натаниэль не церемонясь наливает полную рюмку, выпивая кисловатую на вкус жидкость почти сразу до дна. Её содержание приятно опустошает мозг, а тяжёлые мысли на какое-то время улетучиваются, пообещав вернуться совсем скоро. Но так было лишь с первыми глотками алкоголя – дальше, когда содержание бутылки стало с поразительной скоростью убывать, навязчивые раздумья вместе с воспоминаниями заполняют пьяный разум полностью, а от былого настроения не осталось и капли.       Конечно, о ком ему ещё в такой обстановке думать помимо него?       Если задуматься, странно, что в жизни Натаниэля стало всё настолько дерьмово после расставания с Ичиро. Не то чтобы тогда Нат об этом жалел или даже переживал, однако совсем недавно осознал. Его бизнес едва не накрылся с головой, то, что так долго, с поколения в поколение выстраивали Веснински, и Натаниэлю в последний момент получилось удержать всё в тонусе после разрыва контракта. Вклад Мориям и их участие в контакте неимоверно помогало. А клан для Натаниэля значил многое. Потому тогда его и накрыл липкий страх, что едва не заставил галопом сорваться к бывшему, вымаливая вновь подписать нужные бумаги.       Благо гордость Веснински очень часто перешагивала его чувства.       Однако никакая гордость не смогла поспособствовать всей той адской боли от разлуки, которую Натаниэль тогда ощутил на собственной шкуре. Откровенно дерьмовое состояние – легко сказано на фоне того, что с ним происходило. А сам Морияма, Нат уверен, и глазом не моргнул. От него не убыло. Ни в моральном плане, ни, так уж тем более, в физическом.       Внезапно в и без того маленьком пабе стало неистово жарко, а приглушённая обстановка уже не казалась столь привлекательной. «Нужно проветриться», – решает для себя Натаниэль и, немного покачиваясь, встаёт с места, предварительно кинув пару сотен купюр за выпитую бутылку рома. Странно. Он и не заметил, что столько выпил.       Выходя из душного помещения на морозный воздух, Нат прикрывает глаза от крупиц снега с промозглым дождём, которые бились в лицо. Погодка какую ещё сыскать. Благо хоть видимость была неплохая за счёт до сих пор горящих, несмотря на довольно позднее время, бутиков и многочисленных окон многоэтажек.       Став под навес, Натаниэль достает из пачки Мальборо последнюю сигарету, роясь в карманах в попытке найти зажигалку. Поиски, на превеликое сожаление, не увенчиваются успехом – вероятно, Нат всё же забыл кинуть такой нужный предмет в свои брюки, когда в спешке выходил из офиса. Паршиво. Веснински не курил уже около пяти часов, а накативший стресс снять мог только табачный дым, которого сейчас не было. Придётся идти в спешке домой, попадая под гвалт снега и дождя, причём даже не на машине – она до сих пор находилась в автосервисе после того случая.       Раздражённо пнув ни в чём неповинный сугроб, Веснински вдруг замечает, как перед его носом неожиданно появляется огонёк пламени, что исходит из откидной зажигалки. Нат даже не смотрит на его спасителя, поднося кончик сигареты к огню, который загорается за считанные секунды. — Благодарю, — кивает Натаниэль с папиросой меж губами, так и не удосуживаясь повернуться в сторону человека. — Не стоит.       Лёгкий голос с хрипотцой кажется отдалённо знакомым, однако голова Натаниэля под сильным влиянием высокого градуса, потому он не обращает на это внимание. Его даже не смущает, что человек так и продолжает стоять подле него, смотря в подсвеченную темноту. — Что ты делаешь в таком богом забытом месте? — вновь подаёт голос незнакомец, чем вызывает у Натаниэля тихий смешок. — Мы на «ты», — Веснински делает глубокую затяжку, выдыхая сигаретный дым вместе с паром от морозного климата в пространство. — Иногда люди хотят отдалиться от мегаполисного движения и отдохнуть в «богом забытом месте».       Натаниэль переступает с ноги на ногу, едва заметно покачиваясь – никотин ударяет в голову сильнее, и оттого алкогольное опьянение не спешит уходить. — Тебе есть, от чего отдыхать? — Всем есть, от чего отдыхать, — методично пожимает плечами парень и, осмотрев постепенно тлеющую сигарету в пальцах, неожиданно для себя протягивает первому встречному. Возможно, даже лучше, что он не видел его лица. — Я не курю Мальборо. — Прямо как мой бывший, — вырывается у Веснински, пока тень догадки пробегает в голове слишком быстро, чтобы уловить её.       Натаниэль мучительно медленно поворачивает голову на человека, чьё лицо в полумраке едва можно разглядеть. До пьяного Ната далеко не сразу доходит осознание, кто перед ним, и только лишь когда человек проходит ближе, выходя из темноты, он опознаёт его. Сердце Веснински пропускает удар, а ноги предательски слабеют от полного понимания.       Он чувствует себя тринадцатилетним пьяным сопляком, что первый раз пошёл на свидание с девушкой, потому что Натаниэль не знает, что сказать добрые три минуты. Однако, как ни странно, благодаря тому, что это далеко не первая встреча с Мориямой, Нат вовремя успевает взять себя в руки, не посмотрев на не трезвое состояние. Алкоголь в крови никак не мешает ему взяться за лацканы пальто Ичиро, сжимая приятную ткань в стальной хватке. — С какой целью ты преследуешь меня? — рычит Веснински, не понимая, почему Ичиро как ни в чём не бывало продолжал стоять с бесстрастным выражением лица, будто и не его сейчас держат в хватке. — С чего ты решил, что я тебя преследую? — Морияма действительно выглядит так, будто даже не думал об этом. — Мы за год ни разу не пересеклись. А за эту неделю уже третий раз, и ты думаешь, что это не подозрительно? — Веснински сжимает пальцы, овладевая желанием оглянуться и проверить, пришёл Ичиро один или с неразлучными ручными псами. — Судьба, в которую ты не веришь, — в его голосе проскальзывает доля насмешки, а в почти чёрных глазах виднеются огоньки азарта, когда он невозмутимо толкает Натаниэля в грудь, заставляя второго больно столкнуться спиной о бетонную стену. — Ты, кажется, тоже в неё не веришь. — Конечно.       Натаниэль даже не пытается отпихнуть от себя Ичиро, будучи слишком слабым и уязвимым. Он сто раз успел проклясть себя за безалаберность в совсем не походящее время, однако деланное не воротишь – придётся мириться и смиренно ждать своей участи. — Ты хочешь вернуть контракт? — в лоб спрашивает Веснински, хмурясь на то, как Морияма ставит руки по обе стороны от его головы. Будто отрезает любые пути побега. — Зачем мне твой контракт? — Ичиро выглядит совсем не впечатлённым сей догадкой. — Если...       Фраза остаётся недосказанной. Натаниэль уже хочет самолично попросить продолжение, однако и рта не успевает раскрыть, когда горячие, на фоне холода, губы накрывают его собственные. Веснински не может сделать лишнего движения, он столбенеет на добрые несколько секунд, не понимая, что происходит. Здравый рассудок кричит срочно отпихнуть от себя мужчину, но вторая сторона едва ли не трепещет от знакомого вкуса этого человека. Он бездумно подаётся искушению, пропуская в свои уста чужой язык, который в последствии плавно сплетается с его собственным.       Натаниэль не чувствует уже ничего. Ни алкоголя в крови, ни противного холода; он полностью отдается в руки этому мужчине, игнорируя крик здравого рассудка.       Его у него нет – это аргумент.       Ичиро отрывается от губ первым, жадно хватая ртом морозный воздух, давая и себе, и ему время прийти в себя. Но Натаниэль приходить в себя не хочет – знает, что мозг сможет преобладать все разгоревшиеся между ними чувства. Ему хотелось бо́льшего.       Именно это желание, страстное и сильное, заставляет Натаниэля настойчиво потянуть Морияму за обе стороны пальто, дабы поспешным шагом выйти из тёмного проспекта и пойти в сторону своего жилого комплекса. Благо отсюда было идти не долго. Даже не идти, а практически бежать, причём ещё и молча, минуя всех людей, оказавшихся на их дороге. — Ты всё такой же нетерпеливый, — шепчет Морияма ему на ухо, когда они поспешно входят в фойе, вскоре доходя до лифтового холла. — Ты всё такой же занудный, — монотонно проранивает Веснински, нажимая на кнопку вызова, буквально молясь, чтобы лифт приехал как можно скорее. — Что-то не меняется никогда.       Он по какой-то причине не хочет смотреть на лицо Ичиро, даже не кидает лишнего взгляда в его сторону, перед тем как они заходят внутрь. В кабинке Нат позволяет Морияме нажать на кнопку пятидесятого этажа, ведь тот прекрасно помнил о том, где Веснински жил. Он предпочитает в который раз не заострять внимание на память этого человека.       Сексуальное напряжение между ними можно разрезать лезвием ножа, а лифт будто нарочно едет до умопомрачения долго. Веснински никогда не славился терпением, что уж тут говорить о таких каверзных моментах, и именно поэтому его никак не волнует, что они находятся в общественном месте, когда он настойчиво прижимает Морияму к прозрачной стенке. Натаниэль почти отчаянно желает близости с ним, ведя носом под его скулой, прикусывая тонкую кожу до лёгкого покраснения. Он хочет пометить всего Ичиро своими метками. Тот ведь совсем не против, и Нат чувствует, по какой тонкой грани они ходят, готовые сорваться в любой момент. Хорошо, что кабинка лифта доехала до нужного этажа как раз вовремя.       Морияма грубовато тянет его на себя, и они следуют по полумраку холла в абсолютной тишине, прежде чем Натаниэль наспех отпирает дверь в свою квартиру ключом-картой. Ещё немного.       Уже в прихожей Ичиро властно притягивает Веснински к себе за талию, гулко захлопывая дверь, ведёт дальше по тёмному коридору, по пути скидывая с себя верхнюю одежду. Натаниэль думал, что тот уже успел позабыть о расстановке всех комнат, потому спешит напомнить: — Спальня... — Прямо по коридору, первая дверь справа, — выпаливает мужчина так, будто бы учил это словно стих, готовый рассказать его в любой момент. — Умничка.        Фразу, что была кинута явно с целью издёвки, Ичиро стойко игнорирует, буквально пропихивая Натаниэля в спальню, которая совсем не изменилась после его последнего посещения. Такая же расстановка довольно светлой мебели, которая была подобрана со вкусом, а посередине стояла обширная кровать на небольшом возвышении, что хорошо вписывалась в интерьер комнаты. Натаниэль мысленно выдыхает – она оказалась застеленной. От открытого балкона исходил холод, однако ни одного из присутствующих он не смущал – внутри было настолько горячо, что даже зимний ветер не был способен их остудить.       Ловко разворачиваясь в руках мужчины, на этот раз Натаниэль первый впивается в его губы более развязным, требовательным поцелуем, чувствуя, как чужие руки скользят по талии всё ниже, переходя к пояснице. Мягко оглаживая упругие ягодицы, Морияма настойчиво сжимает их, вызывая у Натаниэля приглушённое мычание. До одури приятно чувствовать прикосновения этого человека, признаёт Веснински. — Я заставлю тебя скулить на этой кровати, — шепчет Морияма таким голосом, что заставляет Натаниэля в это поверить. Подумать только.       Веснински одобрительно стонет, когда Морияма резковатым движением опрокидывает его на кровать, попутно сбрасывая с него всю оставшуюся одежду туда же, где была разбросана его собственная. Это ложе хранит в себе бесчисленное количество воспоминаний. То, как Веснински изгибался от умопомрачительного удовольствия, когда Морияма заставлял его стонать в голос, контролируя каждое движение самовластно, ведя процесс с отточенной доминантностью.       Из похабных воспоминаний его вырывает неожиданное давление на пах – ладонь Мориямы настойчиво стимулирует налитый кровью член через ткань боксеров, в которых он остался. Его хотелось как никого другого, ещё больше, ещё сильнее. Натаниэль никогда не мог насытиться этим человеком сполна, от того даже сейчас настойчиво тянет Морияму за волосы, дабы тот склонился над ним. Втягивая его в очередной одурманивающий разум поцелуй, Натаниэль нетерпеливо подаётся навстречу ладони, и Ичиро быстро понимает намёк, стаскивая мешающее бельё и откидывая его в сторону.       Взгляд Мориямы совсем как тогда, раньше; он жаждущий и голодный, такой, будто Ичиро никого в жизни не хотел так сильно, как его. Только его и никого больше. Желание плескается в серебряных глазах, будто и не было всего того раздора между ними, а уходящий год они не провели на расстоянии друг от друга.       Натаниэлю хотелось бы в это верить.       Но, увы, не всё так мечтательно и прекрасно.       Неприятные раздумья не успевают до конца вникнуть в подсознание из-за ладони Ичиро, что проходится по всем выступающим шрамам на его изувеченной гладкой коже, а пальцы другой руки обхватывают в кольцо напряжённый орган. Так правильно и хорошо, что Натаниэль просто не может сдержать в себе тихого стона, что приходится точно в ухо мужчины. — Я уже начал забывать, насколько прекрасен твой голос, — Морияма приподнимает уголок губ, пока его руки немного раздвигают ноги Натаниэля, а смазанные смазкой пальцы легко гладят сфинктер. — Странно, что за год ты не забыл, — просто говорит Натаниэль, испустив мягкий стон после того, как пальцы плавно вошли во внутрь.       Фраза остаётся не прокомментированной, ибо Ичиро кажется слишком сосредоточенным, тщательно разрабатывая парня под собой. Что не могло не радовать и одновременно поражать, так это то, что Морияма заботился не только о своём удовлетворении, но и своего партнёра, особенно гарантией практически безболезненного акта. Казалось, такая отличительная черта не должна входить в арсенал Ичиро Мориямы, однако и о ней он не распространялся направо и налево.       Пальцев быстро начало не хватать, а бёдра уже самостоятельно насаживались на них, в желании получить большее. Благо Ичиро ещё не долго двигает фалангами, дабы окончательно убедиться в качественной растяжки, нарочно оглаживая выступающий бугорок внутри. Из горла вновь вырывается сдавленный звук.       Натаниэль с замиранием сердца наблюдает из-под полуоткрытых век за тем, как Ичиро раскатывает по своему перенапряжённому члену презерватив. Одним толчком войдя наполовину, он крадёт у Натаниэля очередной полустон полувскрик. Стоит ли говорить, насколько давно у него не было секса в принимающей позиции? Очень давно. Знакомое ощущение наполненности настолько будоражит, как Ната, так и Ичиро, судя по тому, как тот рвано выдыхает сквозь стиснутые зубы, что им обоим нужно время отдышаться. — Заставь меня скулить, — фраза кинута явно с завуалированным вызовом, который чётко слышен Ичиро. Он усмехается, плотоядно и явно самоуверенно – это оправдано – перед тем как подхватить Натаниэля под бёдра.       Сколько он помнил, их секс всегда был настолько хорош, жарок и страстен, что после него оба партнёра отходили ещё очень и очень много времени. Он был разнообразен, с широким спектром возможностей и действий, которые чаще всего доводили до сорванного голоса и горящих бёдер.       Как оказалось, со временем ничего не поменялось.       Ичиро всё так же держит прекрасный, точный ритм, а головка его члена почти всё время беспощадно попадает по простате, заставляя Ната издавать смущающие и далеко не сдержанные звуки. Руки Натаниэля беспорядочно исследуют влажное от пота тело Ичиро, что приятно холодит ветер из открытого балкона, а его ноги прибиваются к бёдрам Мориямы, будто силясь удержать его там навсегда. — Сильнее, — рычит Натаниэль из последних сил, ощущая сильное придыхание из-за которого его речь едва разборчива. — Что «сильнее»? — якобы не понимает Морияма, останавливая движения бёдер совсем. — Сучёнок, — хрипло ухмыляется Натаниэль, перед тем как притянуть мужчину к себе за мягкие локоны волос, отчётливо шепча: — Трахни меня сильнее.       Ичиро издаёт тихий одобрительный звук, срываясь на беспорядочный темп, от которого кожа его бёдер нещадно горит, а шлепки влажных тел настолько оглушают, что кроме них было слышно разве что слабое скрипение кровати. Натаниэлю хочется стонать в голос, несмотря на то, что такое поведение для него не присуще, и он сдерживает себя до последнего, пока рука Ичиро плавно не обхватывает его горло, сжимая пальцами до побелевших костяшек. И без того сбитое дыхание отрезается полностью, а Веснински только и может, что протяжно скулить, когда член в который раз попадает простату, делая этот рывок окончательным.       Морияма доходит до экстаза следом, с едва слышным стоном, который порождает в Натаниэле кучу приятных мурашек, выглядя в этот момент настолько заманчиво и сексуально, что Веснински передать словами не может. Его вид как никогда открытый, Нат даже на краткий миг чувствует, будто у них всё на самом деле нормально. — Спи, — спустя время кидает Ичиро, и Натаниэль хочет что-то добавить, но вымотанный организм идёт против.       Его веки словно налиты свинцом, потому усталость берёт вверх, и последнее, что Натаниэль помнит перед полным погружением в сон, – нечёткое очертания заострённых черт Ичиро.

❄️❄️❄️

      Увы, Натаниэлю не суждено проснуться от «ярких лучей солнца, пробирающихся сквозь закрытые шторы» или, уж тем более, от ощущения родного тепла рядом. Голова нещадно болит, а музыка, исходящая явно с соседней квартиры настолько громкая, что спать не хочется и вовсе. И как Натаниэль вообще мог надеяться на то, что купив квартиру в центре Манхэттена, здесь будет тихо и спокойно? Особенно, когда на календаре тридцать первое декабря. Оно всё же настало.       В холодной кровати, без такого нужного человека рядом с собой, с рокочущей музыкой соседей, что заблаговременно решили отпраздновать новый год, можно разве что убиться. И так уже второй год. А вспомнив события прошлой ночи, так вообще не хочется вставать с кровати целый день. — Гандон, — грубо кидает Натаниэль, когда решается проверить свой телефон, в котором, конечно же, нет не единого сообщения от Ичиро. И след пропал. Веснински чувствует себя использованной шлюхой для его целей и утех.       Наверное, для Мориямы он таким как раз-таки считался. Сейчас, тогда и, в общем-то, всегда.       Натаниэль запрещает себе отчаиваться, начав день с приготовления омлета, который благополучно превращается в кусок угля, что пригоден разве что для мусорного ведра. Пока за панорамными стёклами кружат снежинки, а мокрые дороги буквально забиты не только машинами, но и людьми, Веснински благополучно завтракает вчерашней пастой, думая, как проведёт старый год.       Конечно же, не в тишине – соседи, судя по всему, успокаиваться даже не намерены. И почему в этой до ужаса дорогостоящей квартире настолько тонкие стены и столь неприличные жильцы? Тем не менее Натаниэль не готов покупать себе в качестве новогоднего подарка новое жильё, только не сейчас. Он ведь только недавно переехал.       Конечно же, не в праздничной обстановке – у Веснински в доме и не пахнет свежей елью или ароматом свежеиспечённого печенья с пряниками.       Значит, оставалось одно - провести новый год сидя дома (потому что больше негде, хватило паба) и попивая бутылку шампанского, что у него как раз застоялась на такой случай. Одиноко и не празднично.       На том и порешил.       Удачно пропускает несколько звонков от своего подопечного, ибо у босса официальный выходной, наверное, впервые за год, а он сейчас точно не намерен идти в офис. Пусть хоть обвалится и останется одна штукатурка – Веснински наплевать, несмотря на то, что он говорил, насколько важен ему синдикат. Он может и потерпеть абсолютно так же, как и подопечные, что ни секунды не могут без него продержаться. Пора становиться взрослыми мальчиками.       Уже предвкушая сладкий вкус игристого напитка, Натаниэль дефилирует к своему мини-бару. — Вот же... — Веснински без смущения выливает всю груду проклятий, кажется, перекрикивая даже неугомонных соседей.       Сегодня день развернулся к нему точно задним местом, совсем не хорошим. Потому как долгожданного шампанского в баре не оказалось, и теперь Натаниэль думает, с кем он успел, а главное кого, обмыть этой бутылкой алкоголя. Но это явно уже не столь важно – шампанского нет, а что-то большее организм Ната навряд ли потянет после вчерашнего. Самым оптимальным, единственным, вариантом будет выйти из своей берлоги и зайти в ближайший магазин.       Метания накрывают Натаниэля по новой.       Там наверняка сейчас людей больше, чем машин на сегодняшней дороге, алкоголь же остался только один из самых недешёвых. Это не могло не парить. Ладно, второе его действительно не парило. А вот первое очень даже! Веснински всё же решает, что сидеть в одиночестве, да ещё и без алкоголя совсем не хорошо, потому лучше дождаться позднего вечера, когда люди будут потихоньку заходить в дома или идти в рестораны, дабы подготовиться в грядущему празднику.       Так что весь оставшийся день Натаниэль проводит в своих совсем не утешительных раздумьях и с пачкой чипсов под рукой, забивая на то, что он долго выстраивал правильный рацион питания. "Сегодня можно" – аргумент, что Веснински использует почти всегда. Сегодня точно можно.       Это даже заставило забыться и провалиться в неглубокую дрёму, проснувшись от нещадной боли в голове. На улице за окнами горят сумерки, многочисленные яркие вывески виднеются даже с пятидесятого этажа небоскрёба, так и крича о том, что совсем скоро старый год уйдёт, а на его место ступит новый. Кстати, если расценивать с этой высоты, людей на улице стало едва ли меньше. Что ж, возможно, ему всё-таки стоило ответить на звонок подчинённого, может, поди, сегодня он смог бы провести день в привычной для себя обстановке; сырое помещение, слякоть, кровь и крики. Явно не смахивает на рождественские желания.       Заставив себя подняться с удобного дивана, Натаниэль быстро закидывает в рот таблетку от головной боли и идёт в сторону шкафа, дабы быстро надеть на себя рубашку с брюками, явно не демисезонными. «Какая разница, если магазин всё равно рядом?» — думает про себя Натаниэль, накидывая пальто из приятного материала на свои плечи.       Он не планировал находиться на улице долго – погода не располагает, да и в общем вся атмосфера там. Слишком много людей, слишком много радостных лиц и парочек. Всё это неминуемо выводит из себя, потому Веснински не оглядываясь идёт прямо, лавируя между людьми так же, как и вчера вместе с Ичиро. Сейчас тот наверняка пропадёт на год как минимум, Нат отчего-то уверен, как бы не хотелось это принимать внутри.       Уже почти доходя до своей цели, Натаниэль вдруг обращает внимание, как люди одной толпой следуют в сторону внушающих в размерах часам, стрелка которых почти добралась до отметки «12». Люди всё ещё раздражают, а снег неприятно морозит лицо, однако Веснински позволяет себе немного пройтись вперёд, становясь там, где меньше всего народу, если, конечно, так можно было выразиться. Пожалуй, здесь было на что посмотреть.       За этим предвкушающим, хотя он бы так не выразился, зрелищем, Натаниэль чувствует, как чья-то рука мягко ложится на его плечо, заставляя повернуться. Он до последнего надеется, что его посмел тронуть незнакомец, который хотел бы пройти, однако вид до боли знакомого лица в тусклом полумраке ночи кричит об обратном. — Ты... — Тише, — шепчет одними губами Ичиро, придвигаясь немного поближе, так, что теперь они находились на жалком расстоянии вытянутой руки.       Приглушённо Натаниэль слышит, как люди отчитывают, судя по всему, обратный отсчёт.       Двенадцать, одиннадцать, десять. — Что нужно? Опять "неожиданная встреча"? — язвит Натаниэль, будто не слыша людей позади них, что словно отдалились и были обычным фоном. — Боюсь, теперь мне стоит признать, что не такая уж неожиданная, — приподнимает уголок губ Морияма, так и не отпуская руку с его плеча.       Девять, восемь, семь. — Ты ушёл, — констатирует факт Натаниэль, почему-то не делая попыток отпрянуть. Он ведь только недавно проклинал этого человека всеми возможными словами, так почему же сейчас позволяет вот так вот стоять и ухмыляться? — Я ушёл, — кивает головой он, даже не пытаясь себя оправдать, как минимум потому, что это было бы глупо, — но не навсегда.       Шесть, пять, четыре. — Всё-таки нужен контракт? — как-то совсем не радушно улыбается Веснински, уже готовый скинуть руку мужчины. — Зачем мне твой контракт? — повторяет вчерашнюю фразу Ичиро, вдруг склоняясь совсем близко, чтобы прошептать в лицо: — Если мне нужен ты.       Он заканчивает фразу, от которой Натаниэль едва удерживает себя в вертикальном положении.       Три, два, один. — Поцелуй меня, тормоз. — Тормоз-то газанёт, и ты улетишь, — огрызается Веснински, но захватывает губы Мориямы ровно в тот момент, как бьют куранты.       Они не слышат восторженных криков людей, не обращают внимание вовсе. Натаниэля уже не раздражает пробирающий холод, его согревают губы человека, который так бесцеремонно ворвался в жизнь Веснински уже во второй раз. На этот раз, далеко не на один год. — Больше я не уйду, — говорит между поцелуями Ичиро, смотря на парня перед собой через приспущенные ресницы. — Больше я не отпущу, — фыркает Натаниэль, думая, что это абсолютная правда. Больше он не отпустит.       Этот Новый год Веснински проводит без бутылки шампанского и упаковкой чипсов; вместо этого он делает этот день для Ичиро и себя одним из самых особенных, такого, которого у них не было никогда. Натаниэль пропитывается этой атмосферой сполна, позволяя себе искренне улыбнуться, когда Ичиро пытается выбрать правильный сорт мандарин и заставляет его купить домой ёлку, вместо очередной пачки Мальборо.       Он думает, что это лучший новый год, который у него когда-либо был.