His war

Огни светофора переменились с красного на зеленый, оповещая одинокие машины на перекрестке. Поворотник мигал с приглушенным тиканьем пока чёрный мерседес поворачивал направо, следуя голубой стрелочке на карте гугла. Дворники со скользящим звуком прошлись по поверхности лобового стекла, от чего Рейнира машинально потерла уставшие глаза. Время стремительно приближалось к глубокой ночи, сопровождаемое примерзким моросящим дождем от чего желание выходить из теплого дома было минимальным. Но звонок Алисенты не дал женщине закончить эту тяжелую пятницу спокойно. Взволнованный голос и дрожащие руки, которые Рейнира могла почувствовать даже через телефон были причиной того, что сейчас она сидела за рулем своей машины и подавляла предательские зевки. Приложение оповестило о приближении к цели через сто пятьдесят метров. Машина затормозила и Рейнира обреченно выругалась под нос, увидев куда ее привел сигнал геолокации. Голова сама собой прислонилась к рулю и как назло вспомнились слова Деймона, когда она вылазила из его объятий после звонка Алисенты и шла в гардеробную одеваться. «Самой еще не надоело.» Надоело, надоело настолько что она раздраженно постучала черными ноготками по коже руля и все равно вышла из машины. Стоило почувствовать прохладные капли на коже, как она натянула капюшон спортивного костюма и спрятала руки в глубокие карманы пальто. В темных лужах отражались огни уличных фонарей и гирлянд, пока Рейнира пыталась обходить их в попытках не замочить кроссовки. И вновь это оказывается бар. При том задрипанный настолько, что запах разбавленного пива и блевотины доносится аж с улицы. Желание вновь сесть в машину и поехать домой заиграло с новой силой. Но предательское чувство ответственности и картина содранных в кровь от волнения пальцев Алисенты задавило это желание на корню. Но стоило ей сделать шаг вперед, как двери заведения с грохотом распахнулись. - Чтоб больше твоей морды я здесь не видел. - проревел вышибала явно не правопорядочной наружности с запартачеными наколками руками, буквально выбрасывая, ими же, полуживое тело прямо на мокрый асфальт. Картина могла бы вызвать смешок если бы не знакомые серебристые волосы на том самом полуживом теле, которое сейчас корчилось под ногами Рейниры с нечленораздельными звуками. Несмотря на ситуацию, старшая Таргариен была благодарна стечению судьбы, что ей не пришлось заходить внутрь и боги преподнесли ей такой подарок прямо в ее руки. Пару мгновений понадобилось телу, чтобы дрожащие руки приподняли мужчину с земли и он смог поднять голову к верху, сфокусиров взгляд лиловых глаз на женщине. Узнавание в его глазах немного облегчило состояние Рейниры, благо сегодня обойдется без драк. - Сестра... - осипшим голосом промурлыкал старший из сыновей Таргариенов, смотря в такие же лиловые глаза, как у него, игнорируя злые огоньки направленные в его сторону. - Я та-ак ра-ад теб-х ... бх... - Эйгон, блять. - выругалась Рейнира, в то время как его стошнило прямо ей под ноги. Рейнире Таргариен было почти сорок, она была директором компании основанной еще ее прадедом, имела пятерых сыновей и двух приемных дочерей своего мужа и при этом она знала местоположение всех круглосуточных закусочных города, не говоря уже о всех подпольных притонах, и знала все способы борьбы с алкогольной интоксикацией. - Список. - твердо потребовала Таргариен, смотря на пустую дорогу. Полусознательный Эйгон потянулся в карман куртки, вытаскивая помятый листок. На часах было пол первого ночи, когда она выдавливала все необходимые таблетки из специальной аптечки и размешивала шипучий порошок в стакане с теплой водой. Первые строчек пять писались уверенно, но дальше буквы все больше расплывались по бумаге и скакали по строчкам, а в конце так вообще писались чужим почерком, видимо Эйгон попросил бармена записывать все, что он в себя вливал последние сутки. Спасибо еще, что там не было ничего тяжелее алкоголя и не придется снова ехать к знакомому врачу, чтобы выжечь всю эту дрянь из организма. Сидящий напротив нее Эйгон с самым кислым видом, будто его заставляли есть дерьмо, запихивал в себя ложку куриного бульона, заедая его сухими тостами. Хотя судя по запаху из его рта, Рейнира бы не удивилась что дерьмо там тоже побывало. На такой случай в аптечке был и освежитель дыхания. - Я не могу это есть. - капризно проныл Эйгон, как будто ему было не двадцать с хвостом лет, а все пять. - Мне плевать, если не хочешь в придачу к головной боли еще и язву желудка то съешь все. - не допуская возражений, отрезала старшая, не отрывая взгляда от телефона. В момент, когда нерадивый братец извергал содержимое своего желудка, она отправляла безутешной матери короткое сообщение «Он со мной», на что получила уже привычное «Слава Семерым!», закрывая переписку. Она сделала глоток своего американо с амаретто и перевела взгляд на нахохлившегося Эйгона, мысленно проклиная, что из-за него никак не может избавиться от привычки пить кофе на ночь, за что позволила себе перекусить зажаренной картошкой фри с кетчупом прямо перед его пресным супом, которым он удрученно давился. - Завтр... то есть, уже сегодня у тебя прием с доктором Лювином на... - На 17.30. - сказал Эйгон уверенно, даже не задумавшись. Он с отвращением отодвинул подальше пустую тарелку. - Я помню. Рейнира слегка удивленно взглянула на мужчину и на календарь в телефоне, после чего подвинула к нему стакан с лекарством. Эйгон беспрекословно, но не без кислого лица, взялся за таблетки, так любезно подготовленные женщиной. В своем календаре Рейнира сделала новую пометку, после которой она задумчиво нахмурилась. - 24 дня, Эйгон, новый рекорд. - заключила старшая Таргариен. 24 дня во время которых Эйгон Таргариен не уходил в очередной запой. - Так говоришь, будто это повод для гордости. - с удрученным смешком произнёс младший. Горькая ухмылка растянулась на его подавленном лице. Лиловые глаза Рейниры безукоризненно осматривали Эйгона. Бледное лицо с впалыми щеками и синяками под уставшими глазами, явно дорогая, но потрепанная одежда в пятнах от спиртного и взлохмаченные волосы, потерявшие свой серебристый блеск и больше напоминающие солому. Рейнира смотрела на Эйгона, а Эйгон уставился в стол. Сколько бы она не пыталась понять своего младшего брата, столько же раз она упиралась в тупик. Три года. Три гребаных года Рейнира участвует в войне Эйгона с его зависимостью. Хотя насколько ей известно из уст Эймонда, началось это еще со средней школы, когда родители уже не могли контролировать всех его «друзей» с которыми он тусил после уроков. Она не особо знает, что было во времена раскола в их семье, но то, что Эймонду приходилось частенько искать Эйгона по подворотням не возвышало его в глазах сестры. Возможно он так бы и остался в ее сознании пьяницей оборванцем если бы не смерть их общего отца от продолжительной болезни. Она все еще хорошо помнит момент, когда им с Деймоном сообщили об этом. Как муж отправился в одиночку переживать свое горе об утрате брата, а она помчалась в отчий дом, где ее встретила заплаканная Алисента. Общая утрата, на удивление всех, объединила двух бывших когда-то подруг и открыло новую страницу истории их семьи. Во многом этому поспособствовала их любовь к своим детям. Алисента любила своих детей безоговорочной любовью, также как Рейнира своих, но даже любящая мать не всегда может уследить за тьмой, поглощающей одного из них. Алисента была молода, и забота о младших детях не дала ей уловить тот момент, когда Эйгон уже влез в это болото по колено. Рейнира была гордостью отца, настоящая преемница, на ее фоне Эйгон выглядел полным отбросом. Так любили говорить за их спинами, думая, что Таргариены глухи и слепы. На фоне других членов их семьи Эйгон тоже не выглядел выигрышно. Джейхейрис был одним из лучших в своем университете, стремясь когда-нибудь занять место матери. Их сестра Хелейна, несмотря на диагноз аутизма, да и благодаря заботе матери и брата занималась творчеством и изучением насекомых. Эймонд же, закончил колледж с отличием и продолжил учебу в том же универе, в который после школы поступил Люцерис. Рейнира старательно делала вид, что не понимает почему эти двое решили улизнуть от их семьи на другой конец страны. Даже их самый младший брат Дейрон преуспевал в престижном лицее интернате. Что уж тут говорить о Бейле, которой пророчили золото на олимпийских играх и Рейну, мечтающую защитить диссертацию по лингвистике. Эйгон, которого поперли из академии уже на втором семестре за прогулы и пьяные дебоши был той еще белой вороной в их звездной семье. Именно поэтому, когда единственной головной болью Алисенты стал непутевый старший сын, этот же самый сын первым позвонил Рейнире с просьбой забрать его из дыры в которой он застрял и не помнил как оказался. Воспоминания того первого раза, когда она прямо из офиса, в костюме от Dior и на каблуках, ехала доставать малознакомого тогда брата из подвала полностью пропахшего марихуаной и плесенью, всплывали в ее памяти каждый раз, когда она снова садилась в машину и ехала на его поиски. Но даже не это запомнилось ей больше всего, а отчаяние в его обдолбаных глазах, когда он умолял ее не везти его домой. Домой, где его ждут Алисента и Хелейна. Тогда то Рейнира и поняла, что не все потеряно и Эйгон еще не пропил все свое чувство стыда. Алисента любила своих детей, но и дети любили ее не меньше. И откровением для Рейниры стало то, что Эйгон знал о том, как беспокоится за него мать. И поэтому не хотел чтоб она и Хелейна когда-либо видели его в таком состоянии. Состоянии отброса которым он себя ощущал. С этого проблеска надежды и начался их долгий путь реабилитации. Регулярные посещения лучшего нарколога города, самые дорогие препараты, поиски новых хобби, чтобы сместить внимание на другие занятия досуга. Все это она делала для Эйгона, но ничего из этого не было панацеей от зависимости. И врач сразу сказал об этом Рейнире, что лишь желание самого Эйгона вытащит его из этого болота. И он пытался. Но даже с большим желанием на пути можно оступиться. Для таких случаев телефон Эйгона всегда должен  быть заряжен и с включенной геолокацией, чтобы Рейнира могла найти его по IP. Это их согласованное правило, как и список, что если Эйгон решает пить, то он всегда должен понимать что и сколько он употребляет. Море встретило ее соленым ветром и красочным рассветом. Одинокие облака все еще проплывали по небу, единственным, что напоминало о дожде был мокрый асфальт и влажный воздух от коротого хотелось чихать. Рейнире почти сорок, она директор крупной компании, мать семерых детей и она встречает свое утро, облокотившись о машину, на чьем заднем сидении с подушкой и пледом ютился ее младший брат алкоголик. Откусывая кусок карамельного пончика и запивая его, теперь уже, утренним кофе она думала об их отце. Несмотря на его мягкотелость, в ее сознании он всегда был примером дипломатичного подхода ко всему. Он любил ее также сильно как и первую жену, и несмотря на долгие годы ссоры оставил своей преемницей. И для нее большим удивлением было узнать от Эймонда каким отцом он был для их с Алисентой детей. Но если Эймонд, Хелейна и Дейрон как-то справились с тем фактом, что для Визериса они были на втором месте после обожаемой Рейниры, то на Эйгоне это сказалось более чем. Когда от пончика остался лишь маленький кусочек, задняя дверь мерседеса отворилась и оттуда с кряхтением вылез помятый Эйгон. Что ж, сон на сидении машины никому не придает хорошего вида. Сил стоять у него по прежнему не было, так что он уселся прямо на асфальт, не заботясь о промокшей заднице штанов, и облокотился затылком о машину. Закинув последний кусок пончика в рот, Рейнира взяла с капота пакет со стаканом и протянула мужчине, что никак не мог надышаться свежим прохладным воздухом, после суток проведенных в помещении воняющем блевотиной. Эйгон посмотрел на протянутый пакет и кофе своими покрасневшими воспаленными глазами и встретился взглядом с Рейнирой. Только Семеро знали, как он был благодарен ей за этот взгляд. Не такой как у матери, без жалости от которой скручивало внутренности и хотелось забиться в самый дальний угол и никогда не выходить. Не такой как у Деймона, без презрения из-за которого хотелось провалиться под землю от стыда. И не такой как у Эймонда, без разочарования от которого хотелось биться об стенку и продолжать скатываться на самое дно. Рейнира была идеалом, идеалом в глазах всех и особенно в глазах их отца, и при этом она ничего не ждала от Эйгона. Она всегда давала ему право выбора. Сестра, с которой они толком не общались большую часть своей жизни, но в чьем взгляде он всегда мог найти молчаливую поддержку. Словно она просто принимала его таким как есть. И ему хотелось верить, что только с ним она выходила из своего идеального образа, меняя брендовые шмотки на растянутые спортивки, неряшливую косу с торчащими локонами и мокрые кроссовки. Даже ее злосчастные диеты уходили на второй план из-за него. От запаха кофе его разум будто немного прояснился и он укусил свой пончик. Вишневая начинка с шоколадной глазурью. Его любимый. Соленый ветер развивал их серебристые волосы, а солнце заставляло лиловые глаза жмуриться. В этой умиротворенной тишине Эйгон обвил ноги сестры одной рукой и прижался виском к ее бедру. Дрожащие пальцы сжали ее ногу чуть выше коленки. - Спасибо, Рейнира. - глухо прошептал мужчина, зажмурив глаза от накативших эмоций. Прохладная рука зарылась в его запутанные волосы и нежно погладила по голове. В груди Эйгона словно разлилось что-то надежное и согревающее. Он слегка потерся лбом о ее бедро, на что получил легкое поглаживание за ухом. - Все будет хорошо. - твердо, но ласково сказала Рейнира, словно точно видела ближайшее будущее либо обладала непоколебимой верой. - Ты справишься, Эйгон. Таргариен чуть сильнее сжал ноги сестры в объятиях, судорожно выдыхая. Солнце полностью взошло, оглашая о начале нового дня. Эта битва была проиграна, но война продолжалась.