у революции будут твои глаза

«Тут нам споют про пять минут, словно Фараон. Целые сутки можно не думать своей головой. Всего раз в году все недуги смоет алкоголь. Держимся за руки, только когда водим хоровод. Праздник к нам приходит, хэй!»

— Я не думаю, что устраивать шоу на Новый год — хорошая идея, — упрямо настаивает Антон, игнорируя недовольство на лице Позова. — У нас, блядь, национальная идея в Новый год — потерять человеческое лицо. Тебе не кажется, что устраивать политический движ в этот день — хуёвый план? Кому это нахер нужно, когда можно пожрать и бухнуть, забыв обо всём дерьме, что произошло за год? — Тебе, Антох, — заявляет Дима, поджав губы. Тут он, конечно, прав. Антон отмечать Новый год ненавидит, и именно по вышеуказанной причине. Он не считает, что есть какой-то смысл притворяться, что всё хорошо, только потому, что в мире сменится точка отсчёта. Так что провести этот вечер на сцене под маской клоуна — отличный вариант, чтобы отпраздновать хоть как-то. Разговоры о серьёзных вещах вопреки всеобщему праздничному настрою — то, что может действительно взбодрить Антона, потому что у него рекуррентная депрессия и пессимистичный взгляд на мир. Радоваться в целом не слишком его тема. Дима, разумеется, это знает. — А тут уже никого не ебёт, что нужно мне, понимаешь? — ухмыляется Антон. — Важно чувствовать свою аудиторию. И моей будет точно не до клоунов. — Ладно, — вздыхает Позов. — Хуй с тобой. И что ты тогда намерен делать в новогоднюю ночь? Антон мог бы разозлиться на такую навязчивость со стороны друга. Но в прошлом году он, мягко говоря, натворил хуйни. А в этом вежливо отказывается от предложения Димы завалиться тридцать первого к нему, и Позов закономерно встревожен. — Ничего из того, что делал в прошлую, — хмуро признаётся Антон. — Не парься. Денис предложил выступить. И я буду полным ебланом, если откажусь. Ну и в каком-то смысле под присмотром буду находиться. Это звучит как компромисс, на который Дима всё же согласится. Работать в праздничный день, возможно, не самая полезная идея. Но намного лучше того, до чего Антон может дойти, если в одиночестве забаррикадируется в квартире с бутылкой вискаря. Он вообще-то не пьёт, но не уверен, что его благоразумия хватит под гнётом всей этой новогодней суеты. — Слушай, Шаст, ты не мелкий пацан, чо я, в самом деле, — сдаётся Позов. — Но я ж без говна. Правда, будь осторожнее. Это просто нужно пережить. Строго говоря, Дима, кажется, затеял эту идею с выступлением κλόουν для того, чтобы минимизировать возможные риски. А ещё он прекрасно понимает, что люди бы на это выступление действительно пришли. Таких потерянных ребят, как Антон, по сути, очень много. А сам Антон и на аудиторию из пары десятков человек в Новый год выступил бы с удовольствием. Но оба понимают, что реализация этой идеи — смерть для тихой семейной посиделки, которую Дима запланировал с Катей. А Антон и в прошлом году им всё испортил, ещё раз этого он не допустит. — Всё в порядке, Поз. Честно, — Антон старается звучать как можно более убедительно. — Верю. Ладно, тогда на какую дату планируемся? Ты же понимаешь, что на январских организовать выступление всё-таки нужно? Удачное время для того, чтобы попасть смогли почти все желающие. Антон пожимает плечами. Он не любит, когда выступления начинают превращаться в обязаловку. В том виде, в котором существует его проект, никаких обязательств у него ни перед кем нет. И этот вариант его полностью устраивает. — Давай седьмого. Почему нет? Рождество, «скрепненько», все дела. Это ещё одна маленькая дурацкая привычка Антона: он просто обожает впихивать дополнительный символизм в свои выступления. Иногда люди его выкупают, иногда — нет, но его забавляет сам факт существования таких мелочей. Дима вздыхает. — Ладно, значит, в Рождество, — соглашается он. — Бебур классный бар предложил, там есть сцена, неон такой киберпанковский. Они только открылись, ещё даже на карте заведение не отмечено, и расположены в какой-то промзоне. Совсем уж мрачную хтонь не хочется устраивать, праздник всё-таки. Антон не спорит. Позов каждый раз честно озвучивает ему выбранную локацию до утверждения, но Антон никогда не отвергает предложения. Ему, откровенно говоря, всё равно. Он бы и на заброшенных заводах выступал. Но людям нужен алкоголь, а выступления необходимо как-то отбивать финансово. По крайней мере аренду, сопутствующие расходы и «благодарность» ребятам, участвующим в организации, за проделанную работу. Это было решением самого Антона. Вообще-то все соглашались помогать добровольно и безвозмездно. Но для Антона было принципиально важно, чтобы их труд (а это колоссальный заёб) обязательно был оплачен. Так что они сошлись на том, что всем причастным Позов раздаёт по 10% от суммы, оставшейся после оплаты всех расходов. Себе же Антон не берёт ничего, за исключением каких-то форс-мажоров. Вырученные деньги он донатит правозащитным организациям. Собственно, эта система и приносит им какую-то выручку. Вход на вечеринки всегда бесплатный, но все желающие могут оставить любую комфортную для себя сумму в специальном ящике у стойки охраны. Да, способ сбора донатов устаревший и топорный. Но это обеспечивает анонимность присутствующим, позволяя не оставлять цифровой след. Антон скрупулёзно ведёт отчётность. Вернее, ведёт её всё тот же Бебур, как и все в их небольшой команде, играющий роль «человека-оркестра». Но Антон, единолично администрирующий Telegram-канал клоуна, предоставляет отчётность после каждого выступления. Аудитория доверяет. И суммы выходят достаточными, чтобы их не стыдно было передавать в различные организации. Первое время всех удивляло, что загадочный κλόουν ничего не берёт себе. Это логично, в современных Робин Гудов люди верить не привыкли. Но Антону всё же удалось донести адекватно мысль о том, что он получает от этих выступлений нечто более важное, чем деньги. В результате система заработала. И это было тем, что давало Антону силы жить. — Бля, Антох, — начинает Позов, и выглядит он при этом очень виновато. Так, словно то, о чём он хочет заговорить, Антону точно не понравится. Примерно с таким видом он завалился к нему в тот ублюдский день, когда Антона сбил глубоко неуважаемый босс Димы. — Раз ты уже слил кусок демки в истории с Арсением Сергеевичем, может, ну, ещё что-нибудь вкинем? Людей эта тема пиздец завела. И много новых лиц появилось. Хорошо бы как-то подогреть интерес. Антон вздыхает. Он ждал этого разговора, хотя и не особо понимает, о чём вообще тут можно говорить. Свою позицию он озвучивал неоднократно и менять её не собирается. — Во-первых, — начинает Антон, потянувшись за айкосом. — Не называй своего мудоёба при мне по имени-отчеству, много чести. А во-вторых, Поз, ну ты всё и сам знаешь. Я один раз бомбанул, но это не повод нарушать правила, мне эти новые лица никуда не упёрлись. Проект задумывался камерным и должен таким оставаться. Только неадекватных долбоёбов мне на выступлениях не хватало, вот честно. И мы с тобой прекрасно знаем — нет песен, нет и «поклонников», которые будут крепить треки под свои посты и пересылать друзьям. Если в свободном доступе будут записи треков, то ситуация станет неуправляемой, их будут пихать под видосы с митингов, делать нарезки со всякими уебанами. С твоим, кстати, сделали уже несколько. — Видел, — мрачно признаётся Дима. — Он, кстати, тоже видел. — Да? — Антон чувствует лёгкий отголосок интереса. — И что он? — Заинтригован. И мне не нравится это, — Позов устало трёт переносицу, пытаясь поправить фантомные очки, хотя сегодня он в линзах. — Понимаешь, я ожидал, что ему будет похуй. Потом, что он бомбанёт. Но он... я хуй знает. Ему вроде бы очень хочется узнать, кто за этим стоит. Но не для того, чтобы устроить показательную порку. Такое ощущение, что ему просто любопытно. Это не совсем тот ответ, которого ожидал Антон. Не похож Попов на человека, которому вся эта тема может быть интересна. Антон ожидал равнодушия. Он на досуге ознакомился подробнее с биографией политика и пришёл к выводу, что равнодушие — любимая эмоция в арсенале Арсения Попова. Вообще, если говорить совсем уж откровенно, то биография его оказалась удивительно приличной. Антон не совсем разобрался в истории с тем, как тот смог занять настолько высокую должность в столь молодом возрасте, но в остальном... Если бы Антон был чуть более наивен, он бы мог, чего доброго, решить, что в России остались адекватные политики. Но наивность Антона осталась в камере отдела МВД России по Басманному району города Москвы, так что покупаться на образцово-показательную биографию Арсения Попова он не собирается. Тем более, одному богу известно, сколько таких вот историй вроде его собственной есть за спиной у политика. Цена вопроса, как оказалось, пятьдесят тысяч рублей и один почти сдеанонивший себя оппозиционный музыкант. Хуйня, а не цена. К слову, история с деаноном вышла неприятная. Антон, устраивая этот всратый перфоманс, думал нихуя не головой. И поэтому все риски не просчитал. А их оказалось много. Во-первых, ему прилетела пара вопросов от ребят, связанных с более легальной концертной деятельностью Антона. Узнали голос. А всё потому, что на выступлениях в качестве клоуна Антон работает в жанре рэпа, меняя голос. Под своим же именем в клубах он поёт всё, что просят. И, собственно, чаще поёт, чем читает. На этом он чуть не попался, потому что в злополучной демке тоже пел. Но это оказалось не самой страшной проблемой. Куда хуже было то, что пост завирусился и фанаты узнали голос рокера, с которым был записан трек. Обосрались в этот момент все, кто так или иначе связан с проектом κλόουν. В особенности Позов. И Антону, хотя он максимально не в восторге от того, кто является работодателем Димы, было стыдно. Лишних проблем другу он точно не желает, и дешёвая бравада с песней того не стоила. К счастью, музыкант, которого, как выяснилось, зовут Михаил, оказался адекватным. Аудитории он честно рассказал свою часть истории. Мол, бухал на одной звукозаписывающей студии, познакомился с типом, по приколу записали этот трек. А дальше Михаил заявил, что был в дупель пьяным и не помнит, с кем именно пил, так что раскрыть тайну не может. Антон предполагает, что вот это уже была ложь, поскольку при желании выйти на его след Михаилу было бы несложно. Достаточно спросить у Диденка, с кем они тогда зависали. И Антон в жизни не поверит, что он этого не сделал. Но информацию сливать не стал, за что ему большое человеческое, как говорится. Так или иначе, стресс тогда был довольно сильным, и Антон в очередной раз убедился в правильности своего решения. Известным музыкантом с таким подходом никогда не стать, но у него с самого начала не было шансов. Людям хорошо заходят песни о любви, дешёвые понты рэперов, кичащихся своим богатством, что-нибудь мрачное и депрессивное. Ну и политика, как оказалось. Мрачного и депрессивного у Антона и в жизни хватает, выражать это в творчестве отчего-то не хочется. Богатым рэпером он не является, да и хвастовство высоким достатком в нищей стране считает неприемлемым по морально-этическим соображениям. А любовь... Возможно, Антон мог бы писать красивые песни о любви. Но с небольшим нюансом: в его жизни не было опыта любви к женщине. Соответственно, искренние и цепляющие за душу песни, которые мог бы написать Антон, в России просто не выпустить. По крайней мере, до тех пор, пока парламент страны состоит из таких вот товарищей, как Попов. Вот и осталась Антону политика. Но «лицом революции» он не мог стать по целому ряду причин. Так что знаменитостью Антону быть, пожалуй, никогда и не светило. Глупо гнаться за этим сейчас. — Ладно, хуй с ним, с Поповым, — отмахивается Антон. — Выпускать песни я не буду, и ты меня не заставишь. Продолжаем работать по старой схеме. И Дима сдаётся. Собственно, у него не так уж много выбора. Он может не разделять позицию Антона, но диктовать свои условия права не имеет. Точно так же, как Антон может всей душой не одобрять его новую работу, но не предъявлять что-то по этому поводу. У каждого свой путь, выбор и «болевой порог» допустимого. Кто Антон такой, чтобы осуждать Позова за желание прокормить семью? — Значит, по старой схеме планируемся на Рождество. Забились.

***

В гримерку залетает Эд. Антон устало прикрывает глаза. Нельзя сказать, что он как-то не рад видеть Выграновского, нет. Просто Эд всегда шумный, активный и очень общительный. Вне депрессивных эпизодов Антона это не слишком напрягает, но сейчас зима, и это не лучшее время для общения с людьми вроде Эда. — О, Шаст, выступаешь? — одобрительно качает головой Эд. — Заебись. Хотя бы точно могу быть уверен, что за программу сегодня не будет стыдно. Антон принимает комплимент с лёгкой улыбкой. Вообще-то они с Эдом фактически конкуренты: тот тоже выступает по приглашению Дениса, иногда презентуя собственный материал. Но жанры, в которых они работают, довольно сильно отличаются, так что в глобальном смысле делить им особо нечего. — А ты серьёзно решил в новогоднюю ночь торчать в клубе, в котором подрабатываешь? — удивляется Антон. Он слабо представляет, как обычно отмечают Новый год другие люди, но что-то ему подсказывает, что не на работе. — Ну, — Эд пожимает плечами. — Место приличное, персонал знакомый, достаточно уединения, живой звук. Плюс, вечеринка закрытая, но для меня место нашлось. Антон добродушно улыбается. — Зная тебя, ты ещё и «плюс один» себе выбил, — поддевает он, но понимает по выражению лица Выграновского, что попал в цель. И Эд явно пришёл не с другом. — О, да ладно? У тебя прям кто-то серьёзно появился? Вообще-то это не его дело. Но почему-то, притом что Антон является живым воплощением Гринча, ему внезапно хочется, чтобы хоть у кого-то в этот день всё было хорошо. — Ну, — Эд выглядит слегка смущённым. — Я бы не сказал, что это «серьёзно». Вернее... Смотря чо под этим подразумевать. Я не долбоёб, чтобы играть с таким типом в любовь. Но трахается он хорошо, пьёт нормальный алкоголь и не заёбывает. Настоящее гейское счастье, хуле. С этим Антон может поспорить, но не собирается. В конечном итоге, если для Выграновского счастье выглядит так, то это его право. Хотя за «гейское» можно и доебаться. Сам-то Эд нихуя не гей, а скорее пансексуал, судя по его свободным взглядам. Но Антон не уверен, что Эд когда-либо вообще задумывался о своей ориентации. — А у тебя как на «личном фронте»? — интересуется Эд, поигрывая бровями. По правде говоря, пару лет назад он к Антону даже пытался подкатить. Но дальше флирта ничего не зашло, потому что оба быстро поняли, что тесное общение в их случае грозит полной катастрофой, слишком критично отличались их взгляды на жизнь. Антон мрачно поджимает губы. На личном фронте у него, блядь, прошлась вражеская армия, применившая тактику «выжженого поля». Нихуя не осталось, короче. — Я сплю по пять часов в сутки, Эд. Какой, к хуям, «личный фронт»? — М, — Эд задумчиво закусывает губу. — Зря ты так, на секс всегда должно быть время. Иначе жизнь в этой параше будет совсем уж печальной. То нельзя, это нельзя. Если ещё и не трахаться, то можно ёбнуться. — А я-то думаю, в чём дело, — ехидничает Антон. У Выграновского звонит телефон, он смотрит на дисплей и слегка меняется в лице. Антон невольно вспоминает его слова про «игру в любовь» и приходит к выводу, что Эд всё же больший долбоёб, чем думает. Что ж, у всех свои трудности. — Ладно, я погнал, — Эд, вопреки обыкновению, целомудренно хлопает Антона по плечу и уходит. Антон выступает не один, что логично. Они тут не концерты дают, а скрашивают людям досуг. Сейчас толпу разогревает какой-то незнакомый Антону диджей. Можно, конечно, выйти в зал и послушать, но Антон не хочет раньше времени посадить социальную батарейку, да и шататься трезвым среди кучи пьяных людей — не самая удачная затея. В итоге он бездумно листает ленту в соцсетях до тех пор, пока не приходит Денис. — Шаст, через пять минут ты идёшь, — заявляет он, просунувшись наполовину через дверь. — Ага, — мычит Антон в знак того, что услышал и принял информацию. Репертуар ему, если честно, не особо интересен. Денис за неделю до Нового года выдал целый список того, из чего Антон может выбирать. Антон прослушал, не впечатлился вообще ничем, но постарался отобрать что-то более или менее приличное и талантливо сделанное. В конечном итоге, это просто работа. Расставлять ценники на книгах ему тоже не дохуя нравится. Впрочем, небольшую вольность от себя Антон всё же вносит, уговорив Дениса. Первым треком он решает исполнить «Звенит январская вьюга» в версии Vanilla Sky. И поэтому на сцене он ритмично покачивается в такт гитарным рифам, не глядя на публику. Антон отлично умеет владеть вниманием людей, но для этого ему необходимо настроиться. В общем-то, потому ему и нужна нетленная классика, сочетающаяся с весёлым современным вайбом. — С любовью встретиться — проблема трудная. Планета вертится круглая, круглая. Летит планета вдаль, сквозь суматоху дней. Нелегко, нелегко полюбить на ней, — начинает Антон, открыв глаза. Он пользуется классическим приёмом и стоит в центре сцены, охватывая взглядом посадочную часть зала под углом в девяносто градусов. Он смотрит в лица людей, хотя абсолютно их не различает. Но зато таким способом удаётся привлечь внимание. Антона слушают. Даже во время исполнения песен, которые ему самому совершенно не нравятся. И он чувствует неподдельный восторг от осознания, что его слушают. Больше это, конечно, проявляется во время выступлений проекта κλόουν, но и в обычных клубах вот это щемящее чувство счастья, почти забытое в обычной жизни, нет-нет да появляется. В итоге Антону удаётся настроиться с аудиторией на общую волну, и он расслабляется. Оказывается, зря. В какой-то момент, улыбнувшись во время проигрыша девушке, сидящей недалеко от сцены, Антон чувствует на себе чей-то пристальный взгляд. Он непроизвольно смотрит в эту сторону и... видит Арсения Попова. Сначала Антон чувствует иррациональную тревогу и даже на секунду меняется в лице. Затем усилием воли берёт мимику под контроль и убеждает себя в том, что ему просто показалось. Поверить в то, что в зале сейчас действительно находится депутат, сбивший его пару недель назад, не выходит. Дело в том, что гипотетический Арсений Попов сидит в ярко-синем деловом костюме. Вернее, костюм мог бы считаться деловым, если бы не был от самого воротника пиджака до кончиков штанин усыпан принтами эмблемы Супермена. Ебучий сюр. Проигрыш заканчивается, и Антон почти верит в то, что ему просто почудилось, продолжает устанавливать зрительный контакт с аудиторией и поёт: — Звенит январская вьюга, и ливни хлещут упруго, И звёзды мчатся по кругу, и шумят города. Не видят люди друг друга, проходят мимо друг друга, Теряют люди друг друга, а потом не найдут никогда. Ему почти удаётся взять ситуацию под контроль, а затем он, забывшись, вновь смотрит в сторону возможного Арсения Попова. И зависает. Потому что, во-первых, это точно депутат Попов, наряженный в костюм с принтами эмблемы Супермена. Во-вторых, рядом с ним сидит Выграновский. И Антон с ужасом сращивает в голове недавний разговор с Эдом с этой ситуацией. Нет, ну не может такого быть. Не мог Эд так вляпаться. И, в-третьих, что, пожалуй, ужаснее всего, Попов продолжает смотреть на Антона. И в этом взгляде, помимо ожидаемого равнодушия, читается какая-то странная эмоция. Её значение Антон никак не может понять. Но это отдалённо похоже на интерес. Разумеется, все эти душевные метания остаются неочевидными для публики. Антон, несмотря на скудное музыкальное образование в виде воронежской музыкальной школы, имеющееся за плечами, всё-таки профессионал. Поэтому, как настоящий профессионал, он усилием воли отводит взгляд, твёрдо решив, что до самого конца своего выступления смотреть в эту часть зала не будет. Закончив исполнять «январскую вьюгу», Антон подходит к дальнему краю сцены и берёт бутылку с водой. Делает пару глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Он продолжит выступать и сделает это хорошо, до последней копейки отработав свой гонорар. И никакие самодовольные сволочи ему не помешают. И, собственно говоря, справляется с этой задачей Антон блестяще. Он буквально кожей чувствует на себе чужой взгляд. Понимает, что это абсолютная глупость и игра воображения, поэтому решает быть сильнее подсознания и не поддаваться. Выступление наконец заканчивается. И Антон даже чувствует себя не так, словно его переехал грузовик (а вернее, дорогой премиальный «Мерседес» одного конкретного депутата). Нет, Антону удаётся достичь определённой эмоциональной стабильности и завершить свой блок с весёлым настроением, которое так нужно публике. Разве что о счастье, получаемом на сцене, в этот раз говорить не приходится. Но в остальном всё почти хорошо. Антон возвращается в гримёрку и устало падает в кресло. Рядом сидит незнакомая девушка, которой предстоит петь в оставшиеся полчаса до Нового года. Антон может поехать домой прямо сейчас, но тогда весь его план провалится. Очень хочется остаться наконец одному, но в его ситуации делать этого категорически нельзя. Нужно пережить праздничный движ, заглушив фоновым шумом веселящейся толпы собственные мрачные мысли, и измотать себя настолько, чтобы на дальнейшие мрачные мысли не осталось сил. В гримёрку вновь заглядывает Денис. Он приглашает девушку на сцену, а затем смотрит на Антона: — Шаст, пойдём к нам, чего ты тут сидишь, — предлагает он. — Да мне норм, — искренне признаётся Антон. — И ты сам знаешь, я не пью, чо я там буду делать. — Хуйню не неси, — одёргивает Денис. — Как будто люди друг с другом общаются только из-за бухла. Мы тебе заебатое безалкогольное вино организуем. Антон соглашается. Большого желания участвовать в этом у него всё ещё нет, но в обществе, к сожалению, существуют определённые социальные протоколы. И когда босс зовёт тебя выпить, то лучше согласиться. — Ладно, — вздыхает Антон. — Сейчас, только немного в себя приду. Денис довольно улыбается и уходит, а Антон думает, что всё это полная чушь. Когда-то, наверное, он был совершенно другим. Давно, ещё в Воронеже. Тогда Антону, пожалуй, даже нравился Новый год. Он вспоминает, сколько восторга было от первого Нового года, который он отметил в компании друзей, а не дома. Ему было, пожалуй, лет шестнадцать. В небольшую съёмную однушку единственного совершеннолетнего в компании парня набились человек десять. Бегали на балкон, чтобы покурить, прости господи, «Континент», и пили какую-то невообразимую гадость — непонятное пойло, стоящее около четырёхсот рублей за бутылку, гордо именовавшееся виски. Разумеется, потом Антона позорно рвало этим же дешёвым виски. Но даже этот момент не испортил ему ощущение полной и всепоглощающей свободы. А потом Антон вырос. И таким же свободным больше не чувствовал себя никогда. Антон просачивается в зал, стараясь не поворачивать голову в ту сторону, где сидят Эд и Арсений, блядь, Попов. Эта ситуация у Антона всё ещё не укладывается в голове. Какого чёрта? И если сначала Антон был озабочен тем фактом, что неплохой, в сущности, Эд связался с таким мерзким типом, то сейчас до него дошло нечто совершенно другое. В памяти всплывает фраза Попова о том, что «сексуальные девиации — не то, что нужно выставлять напоказ», так выбесившая Антона. Новые факты, открывшиеся сегодня, делают сказанное ещё хуже. Если раньше Антон думал, что обычному гетеросексуальному депутатишке просто плевать на проблемы тех, кого не одобряет государство, и он говорит то, что от него хотят услышать люди наверху и электорат, то теперь всё выглядит куда ужаснее. Как вообще можно сказать такое, когда ты сам квир? Вопросов у Антона много, но разбираться во всём этом совершенно не хочется. Разве что Выграновского жалко. В зале девушка — Антон слышит от коллег, что её зовут Маша — поёт красивую новогоднюю песню про веру в чудо. Пьяные гости местами громко смеются, местами ведут разговоры на повышенных тонах. Всё это сливается в монотонный гул и пошлый безобразный кутёж. Антон садится за столик по правую руку от Дениса и фальшиво улыбается. Минут за пять до полуночи Маша уходит со сцены, и публику начинает распалять ведущий. Он несёт какую-то банальщину о том, что вся хуйня остаётся в уходящем году, а впереди собравшихся ждёт только удача и беззаботное веселье. Ага, Антон прямо чувствует, как разглаживаются морщины, исцеляется его больная голова и свергается правительство только потому, что на календаре появилась новая цифра. На огромном проекторе врубают куранты. Публика пьяными голосами (но хотя бы синхронно) отсчитывает секунды до Нового года. Денис вручает Антону в руки бокал с безалкогольным шампанским. За спиной раздаётся звон битого стекла, возможно, кто-то из перебравших гостей неловко смахнул посуду. Антон инстинктивно оборачивается на звук, потом машинально осматривает зал и вновь сталкивается взглядом с Поповым. Такое ощущение, что тот зачем-то смотрел не на куранты, а ему в спину. От этого делается неуютно, и Антон, поспешно отвернувшись, под бой курантов впервые за много лет загадывает желание. Совершенно по-идиотски и наивно, как в песне у Цоя, он просит перемен.

***

Антон вываливается на улицу через чёрный ход, кутаясь в парку. Он может курить айкос прямо в зале, но, во-первых, устал от людей, а во-вторых, хочет выкурить наконец эту первую новогоднюю сигарету. На улице довольно ветрено, и Антон, спустившись по лестнице, заходит за угол здания. Без особой цели он разглядывает улицу, запрещая себе скатываться в пессимистичные рассуждения. Ни к чему всё это сейчас. Примерно через час он окончательно вымотается и начнёт чувствовать сонливость. Тогда он наконец сможет вызвать такси, притащиться домой и завалиться спать. И этот день наконец закончится. Неожиданно напротив чёрного хода тормозит «Мерседес». У Антона теперь крайне хуёвые ассоциации с «Мерседесами», и эти ассоциации его не обманывают. Дверь клуба распахивается, и из неё выходит высокий и мощный мужчина в чёрном деловом костюме. Лица его разглядеть Антон не может, да и не особо старается. Сначала он думает, что «мерин» приехал за этим мужиком. А потом на улицу выходит Арсений Попов в компании Выграновского. Ну да, блядь, куда же без него. Антону не нравится, что этот человек продолжает появляться в его жизни. Слишком много оказывается связано с ним. Сначала Позов, теперь вот Эд. Это какой-то баг вселенной, не иначе. Эд хрипло смеётся, ухватив Попова за рукав. На самом деле, если абстрагироваться от личной неприязни, то Антон Выграновского даже понимает. Арсений Попов из тех людей, кому удалось родиться с эталонной конвенционально привлекательной внешностью. Рожа у него в буквальном смысле голливудская. Ему бы с такими данными в актёры. Хотя в каком-то смысле депутаты тоже торгуют ебалом. В любом случае, отрицать привлекательность этого человека было бы глупо, даже в дурацком костюме с эмблемами Супермена, который смотрится ещё более нелепо в сочетании со строгим пальто, он выглядит... хорошо. А дальше происходит поразительная вещь. Водительская дверь автомобиля распахивается, и из неё выходит невысокий смуглый мужчина, одетый в деловой костюм с принтами эмблемы Бэтмена. На секунду Антон думает, что, возможно, это всё не по-настоящему. Может, у него окончательно свистнула фляга, и происходящее — какая-то всратая галлюцинация? Отличный повод, чтобы взять дополнительную сессию у психотерапевта. Выграновский начинает смеяться ещё громче, временами даже всхлипывая. Антон может его понять, у происходящего и правда есть какой-то комический эффект. Но самому Антону становится не до смеха. Попов приветственно жмёт руку приехавшему мужчине, а человек, оказавшийся, по всей видимости, охранником, обходит автомобиль. Антон видит его лицо и не может поверить своим глазам. Это что, Макар?! Какого хуя вообще происходит? Нет, конечно, в последние годы их разбросало, хотя Антон и знал, что Илья тоже живёт в Москве. Но как, нахуй, такое возможно? Всё это дерьмо — прямая дорожка к развитию паранойи. На человека, который вызывает у Антона глубочайшую неприязнь, работает не только лучший друг Антона, но и друг детства, а коллега с этим человеком вообще в отношениях. Для полноты картины осталось только, чтобы Антон сам устроился к Арсению Попову работать. И тогда всё, будет конечная. Всё это вызывает у Антона лёгкую панику и бессильную злость. Совпадений слишком много. Чисто теоретически, насколько велика вероятность, что после той истории с аварией и постом в Telegram Попов начал копать информацию и теперь затеял какую-то странную игру с участием Антона? Звучит как бред, но логических объяснений происходящему у Антона просто нет. Он как будто оказался в западне. И это чувство полного отсутствия контроля над ситуацией угнетает. Мужик в костюме с эмблемами Бэтмена усаживается на переднее пассажирское сидение. Макар открывает двери сначала Попову, потом Эду. И «Мерседес» срывается с места, а Антон, так никем и не замеченный, бессильно сползает по стене, усаживаясь на корточки. Ноги не держат, потому что всё это — нихуя не нормально. И у Антона появляется неприятное чувство, что проблемы с участием Арсения Попова в его жизни только начинаются. Happy New Year, блядь.