С культурными реликвиями шутки плохи

Этот гром действительно может убить нас?!

      — С-с… Забыл спросить, ты всё умоляешь и умоляешь найти сына, где его кости? — машина проехала уже порядочно километров, и только сейчас Лун Я проворчал, словно сквозь зубную боль.       Ци Чэнь молчал. У тебя даже места назначения нет, так откуда, в конце концов, рвение вести так, точно спешишь домой на похороны родственника?       Впрочем, подумав ещё раз, он признал, что, вероятней всего, не было особой разницы, спросил он или нет.       Лун Я, очевидно, размышлял почти как он и едва задал вопрос, сразу качнул головой:       — Забудь, считай, я не спрашивал, если бы ты знала, то не стала бы…       Он ещё не договорил, как сжавшаяся на заднем сиденье старушка перебила его:       — В резиденции Яо Чжоу, в резиденции Яо Чжоу в уезде Цяньян…       — … — Лун Я, казалось, секунду не находил слов, а затем ударил по тормозам и с полным раздражения лицом обернулся к старушке: — Ты знаешь, где кости?! Ты знаешь, и ты всё равно потратила четыреста с лишним лет и не набрела на нужное место, ты, мать его, издеваешься надо мной, что ли?! Что за черепаха, за четыреста лет весь Цяньян вспахать можно, а ты единственный скелет не нашла?       Инерция от торможения повалила Ци Чэня вперёд, а ремень безопасности притянул обратно; жёстко ударившись о спинку сиденья, он едва не выплюнул внутренности мальчишке-клинку в лицо.       Мальчишку-клинка же броском звучно впечатало в лобовое стекло, а стеклом отшвырнуло назад; он упал прямо Ци Чэню в объятия и, в прострации от удара, трупом лежал у Ци Чэня на коленях, недвижимый.       Бабушка на заднем сиденье, похоже, становилась всё слабее; с тех пор как села в машину, она постепенно поблекла ещё больше, и сейчас из-за внезапного торможения половина её тела увязла внутри сиденья, уже утратив материальность.       Она вытащила себя из сиденья в смятении, а когда увидела выражение Лун Я, снова поджала впалый рот и тихо забилась в угол:       — Этой старухе не продержаться долго, несколько десятков лет совершенствования с помощью нефритового браслета можно обменять всего на полдня времени, да и то с трудом. Но я находила, я находила кости сына, только не смогла забрать, он раздроблен на множество кусочков, я не смогла забрать… — пока говорила, мутные глаза её снова залились старческими слезами.       Лун Я дёрнул уголком рта, тон его немного смягчился:       — Говоришь так говори, рыдать-то зачем?! Не можешь удержать, потеряв материальность, так нашла бы кого-то помочь! Я видел, ты завладевала несколькими с лёгким бацзы, прочего сделать не выйдет, но помочь тебе забрать что-то не должно быть проблемой, тц, что ты дрожишь-то?!       — Я пыталась — ничего не получается. Я, старуха, всякий раз, как пробуждаюсь в нефритовом браслете, первым делом иду искать уезд Цяньян, но всякий раз не могу ничего узнать; я тёмная женщина, мне не угнаться. Насилу разыскав, я хотела руками живого человека собрать кости и душу сына, но не знаю отчего, ничего не выходит. Хоть мертвец, хоть живой, я даже находила занимающегося колдовством даоса, едва не кончив тем, что душа рассеялась от страха, но никто не способен забрать останки на родину…       Услышав, Лун Я нахмурился с задумчивым видом.       — И так бывает? — Ци Чэнь какое-то время приходил в себя, опираясь на спинку сиденья, прежде чем подавил приступ тошноты. Он склонил голову набок, глядя на Лун Я: — В чём дело? Встречал такое?       — Вроде того. Очень много лет назад такого было ещё немало, тогда всем этим занимался специальный человек, нас это затрагивало мало, поэтому особенно не вмешивались, — подумав мгновение, лениво ответил Лун Я.       Ци Чэнь ощутил, что это действительно в его характере:       — Тогда занимался специальный человек — ты имеешь в виду, что сейчас его больше нет?       Лун Я согласно хмыкнул и ответил просто:       — Давно нет.       Когда договорил, неизвестно, не захотелось ему поднимать события прошлого или было лень вдаваться в объяснения, но он снова фыркнул раздражённо:       — Столько пустой болтовни…       Он настроил зеркало заднего вида, а после достал телефон, коснулся экрана несколько раз, набрал номер и, включив «хендс-фри», бросил рядом.       Ци Чэнь только услышал два гудка, как вызов подключился; на экране возникло искрящееся улыбкой лицо заведующего Дуна, он заговорил:       — В чём дело?       Лун Я наступил на педаль газа, и машина опять помчалась, будто домой на похороны родственника; он одновременно вёл, крутя руль, и говорил заведующему Дуну:       — Дело с кражей нефритового браслета из музея можно передавать, один нарушитель спокойствия здесь у меня, другой сбежал, не знаю куда, пусть Хун Мин прекращает возиться со своим лицом и выйдет размяться, будет только есть и не двигаться — растолстеет…       — Лун Я, чтоб тебя, я ем и не толстею, твоё какое дело! — ворвался вдруг голос Хун Мин, и, выругавшись, она ушла, стуча туфлями на высоком каблуке.       — Она ещё даже не вышла из моего кабинета, а ты уже спровоцировал её… Говори дальше, я слушаю, — среди кучи вспыльчивых нравом заведующий Дун, этот флегматик, был попросту что беленький лотос на воде.       Лун Я полностью проигнорировал приветствия Хун Мин и исключительно невозмутимо продолжил:       — Ещё дай мне полномочия покинуть провинцию, кроме того, пусть спецотдел проверит прямой путь в город Юнь, я скоро доеду до переправы Лунхуай, это всё, кладу трубку…       — Что?! Подожди! — беленький лотос, кому всё лицо залепили различными требованиями, мгновение был несколько не в состоянии отреагировать. — Ты скажи, как далеко тебе ещё до переправы Лунхуай?!       У Ци Чэня на пассажирском сиденье от услышанного затуманилось в голове; прожив в городе Цзян столько лет, он никогда не слышал о таком месте, как переправа Лунхуай, и совершенно не мог разобраться, куда собирается ехать Лун Я.       Пока слушал телефонный разговор, он наклонил голову посмотреть в окно, и в итоге в тот самый миг, как заведующий Дун закончил спрашивать, машину яростно тряхнуло, заставив Ци Чэня подпрыгнуть от испуга; он непроизвольно ахнул и не успел ещё спросить Лун Я, в чём дело, как был потрясён картиной за окном автомобиля.       Изначально обычная дорога резко изменилась: уличные фонари по обе стороны исчезли без следа, а занявшими их место оказались костлявые плакучие софоры, расположившиеся одна за другой; перед каждой плакучей софорой стояла тень с неотчётливым лицом, они поклонились и опустили головы в приветствии, в руках держали по фонарю из белой бумаги; в такую холодную ночь они застыли там, будто ветер не достигал их вовсе, и единственным, что двигалось, были только лишь трепещущие тусклые огоньки свечей в фонарях.       — Это…       Едва Ци Чэнь заговорил, сразу услышал, как Лун Я сказал заведующему Дуну с исключительной уверенностью в собственной правоте:       — О, я только что въехал на дорогу призраков Лунхуай, полагаю, небесный гром обгонит уже меньше чем через минуту. Пока нас не разразило в золу, обязательно предоставь мне полномочия.       Беленький лотос заведующий Дун:       — …Как мне предоставить тебе полномочия за несколько секунд? Ты не знаешь, что телефон у спецотдела постоянно занят?!       Ци Чэню показалось, что заведующему Дуну, пожалуй, стоило немалых усилий суметь проглотить добрые пожелания в духе «Лун Я, чтоб тебя».       Заведующий Дун без малейших колебаний бросил трубку, наверное, не желая больше разговаривать с таким раздражающим подчинённым.       В тусклом свете бумажных фонарей по обе стороны Ци Чэнь увидел смутно, что дорога заканчивается недалеко впереди, навстречу — трёхэтажное здание по типу постоялого двора; внутри него тоже светились такие же тусклые, что и в фонарях, огни свечей, снаружи под карнизом был закреплён флаг, на нём — в стиле, идентичном использованному на молитвенной бирке, написано: «Переправа».       Здание это выступало рубежом, и за ним простиралась глубокая чернота, которую неспособно было осветить даже пламя свечей.       Когда автомобиль уже подъезжал к пределу, горизонт позади взорвался приглушённым громом; сначала смутно грохотавший издали, он, подобно громадному колесу, нёсся в этом направлении, и пурпурные молнии, словно жилки листа, тянулись наискось к ним.       Старушка на заднем сиденье тряслась так, что вот-вот бы обернулась решетом; дрожа, она смотрела через заднее окно на небо.       У Ци Чэня, кто впервые испробовал вкус того, как догоняют удары молнии, следуя вплотную за самой задницей, онемела кожа на голове, он не выдержал наконец и повернулся лицом к Лун Я, спрашивая:       — Ты не шутил?! Этот гром действительно может убить нас?!       Лун Я, взглянув в зеркало заднего обзора, был совершенно невозмутим:       — Заведующий даст полномочия, и гром сразу отступит.       Едва его речь стихла, передняя часть машины как раз только-только миновала то трёхэтажное здание — и позади загрохотал гром, ударив в землю аккурат за авто со звуком, потрясающим небеса.       Ци Чэнь содрогнулся, сердце его поднялось в самое горло; в итоге же он увидел, как подобная туману непроглядная тьма расступилась будто занавес и открыла дорогу впереди с двумя рядами зажжённых огней.       Весь автомобиль промчался, словно пролетел, и чёрный занавес снова закрылся со свистом, блокируя преследующие пурпурные молнии позади.       В то же время оставленный под рукой телефон Лун Я зазвонил, Лун Я потянулся провести по экрану, и изнутри тотчас раздался голос заведующего Дуна, кажущегося крайне слабым:       — Предоставил, проехали, так? Только… Лун Я, Лун-дае! В следующий раз предупреждай на десять минут заранее, ладно? Я с тобой так инсульт получу.       Лун Я:       — Десять минут назад я сам не знал, что буду проезжать здесь.       Заведующий Дун несколько секунд сокрушённо молчал и ещё раз без колебаний повесил трубку.       Ци Чэнь с неизжитым страхом в сердце посмотрел в зеркало заднего вида; едва он оправился от шока, как ощутил, что машину вновь резко и сильно тряхнуло, а после плакучие софоры и бумажные фонари по обе стороны дороги превратились обратно в обычные уличные фонари.       В свете уличных фонарей можно было разглядеть дорожный указатель неподалёку, отметка на нём дала Ци Чэню знать, что они уже въехали в город Юнь, расположенный на расстоянии двух провинций.       — Уже… на месте? — изумлённо произнёс Ци Чэнь.       Лун Я приподнял подбородок к дорожному указателю:       — Тут разве не написано? До Цяньяна ещё тринадцать километров.       Бабушка на заднем сиденье всё время держалась за сердце обеими руками, выглядя так, будто от страха скоро попросту вырвет его; услышав же сейчас два слога «Цяньян», она тотчас ожила.       Она сжалась у автомобильного окна и с дрожащими губами в надежде и нетерпении смотрела на уже не знакомые ей улицы снаружи; её растрёпанные седые волосы, озарённые светом ламп, укрывал тепло-жёлтый блеск; она вытерла выступившие на глазах слёзы, тихо вздохнула, а затем обратилась к Ци Чэню на пассажирском сиденье:       — Ещё немного, и действие того зелья рассеется… Старуха виновата перед тобой. Если сможешь возвратить моего сына, старуха будет работать и за вола, и за лошадь, что бы ты ни поручил.       Лун Я покосился на неё через зеркало заднего вида и как будто хотел съязвить, однако точно вспомнил о чём-то и отвёл взгляд, не заговорив.