Ким пять с плюсом

      

***

             — Пак! — раздаётся крик на весь класс. — Я тебе скоро, как своей собаке начну кричать «место»! Сколько можно заглядывать в тетрадку к Сону? Рассажу! Закатывая глаза, Сонхун откидывается обратно на стуле и упирается ленивым взглядом в потолок. Не то, чтобы в тетради Сону действительно было что-то интересное и полезное. Для Сонхуна там совершенно непонятный ему набор цифр и знаков — математика, на которую ему всё равно. Важно лишь то, что это тетрадь Сону. И всё. И точка. Он не сдерживается и всё-таки поднимает любопытный взгляд сквозь чёрную чёлку, усмехаясь довольно тут же. Уши Сону огнём полыхают. Ему неловко каждый раз, что его имя произносится в одном предложении с Сонхуном. Ему неловко каждый раз, когда он осознаёт, что за ним наблюдали лишь тогда, когда учитель кричит, привлекая всеобщее внимание. Сонхун надеется, что ему неловко, но приятно всё-таки тоже. Он не пристаёт к Сону на переменах, не подбрасывает письма, конфеты и дохлых мышей (а то есть у них в школе и такие индивиды). Всё, что он делает — смущает до краснеющих ушей и шеи, когда, катаясь на стуле, начинает заглядывать через плечо, изучая кривоватый широкий почерк. При всей своей наглости и пофигизме — смущается признаться потому что тоже.       — Однажды, ты дождёшься, и тебя выгонят к чертям, — бубнит сосед по парте. Сонхун на это лишь ухмыляется, обнажая острые зубы, и перегоняет жвачку с одной стороны на другую, причмокивая.       — Может быть, я этого и добиваюсь? — приподнимает он бровь. Но одноклассник на провокацию не ведётся, привык. А потому, просто отворачивается к своей тетрадке, снова предоставляя Сонхуну самому себе и сотням мыслей о взъерошенном впереди тёмном затылке. Сону погружается в учёбу опять. Сонхун погружается в мечты о том, как к нему оборачиваются, улыбаясь, а не испуганно округляя бездонные глаза, цвета горького шоколада. Но он не отличник, как Сону, и оборачиваться к нему за чем-либо никому не упёрлось. А потому, Сонхун вновь начинает раскачиваться на стуле, то и дело подглядывая за тем, как появляются на белых листах синие цифры и знаки. Как зачёркиваются неправильные ответы, крутится в пальцах корректор нервно. Он не видит отчётливо, но по двигающимся щекам может догадаться, — закусываются то и дело губы. Он раскачивается ещё разок, уже готовясь рассмотреть в чужой тетрадке пару новых строк, но звонок с урока беспощадно бьёт по барабанным перепонкам и влюблённому слабому сердцу. Сонхун чертыхается, возвращаясь на место, и несёт беззастенчиво и нагло пустейший листок на стол учителя.       — Пак, исключат ведь, — вздыхают, комкая двойной листок с одной единственной чернильной подписью.       — Я в следующий раз сдам, обещаю, — хмурится Сонхун, закидывая на плечо такой же, как и контрольный лист, пустой рюкзак.       — Вместо того, чтобы мешать, брал бы с Сону пример. Глядишь хоть чему-нибудь научился бы. Оглядываясь на одноклассника через плечо и усмехаясь со вновь вспыхнувших щёк и ушей, Сонхун думает лишь о том, что с радостью поучился бы у Сону чему-нибудь. И научил бы чему-нибудь сам. Но точно бы это ни разу не касалось школьных занятий…       — Я учту ваш совет, — кивает он, слегка кланяясь. И, не дожидаясь ответа, вылетает из кабинета, чтобы окончательно Сону своим присутствием не смущать. Всему, всё-таки, мера нужна тоже.       

***

             — Пак! Кроме его ненавязчивых, но таких очевидных, подглядываний.       — Если к концу урока твой листок снова будет пустым, отсажу! — хлопает по столу рукой учитель. — Что иначе ты пытаешься рассмотреть у Сону в тетрадке? Сонхун сказал бы «ответное признание», но для этого он должен признаться первым, а не делать все эти глупые намёки, в который раз раскачиваясь на стуле с хлипкими ножками. У Сону в этот раз чуть ровнее получается почерк. Потому, что корейская литература. Потому, что сочинение. А ещё, сегодня у него не так сильно краснеют уши. Потому, что он головой на собственное имя не дёрнул даже. Потому, что занят видимо до ужаса. Сонхуну это, к слову, тоже безумно нравится. Как зачёсываются тонкими пальчиками назад беспрерывно волосы в угольной чёлке. Как стучит по столу кончик ручки, зажатый в крепком кулаке. Как с предыханием бросается Сону к написанию новых строк. Он, перегибаясь и раскачиваясь на стуле вновь, их даже не видит, не вчитывается в то, что написано, но уверен — там мило. Красиво и на пять с плюсом, потому что только такие оценки Сону получает всегда. Только такие Сонхун бы сам ставил ему всегда.       — Тебе помочь? — вздыхает опять одноклассник по правую руку. Сонхун хмурится, оборачиваясь на мешающего ему наблюдать. Головой качает.       — Справлюсь.       — До конца урока пятнадцать минут. Ты бы поторопился. И он безусловно за помощь эту благодарен. Но не от того она, к сожалению, поступает. А потому, Сонхун отмахивается только, возвращаясь к неизменному. Ожидая со стороны учителя новые негодующие крики. Забывая об этом уже через пару секунд, прилипая глазами к бесконечным буквам, растянутым по строчкам. И зря. Потому, что вместо крика, учитель молча к нему решается подойти. Пугает до чёртиков, из-за чего Сонхун едва со стула не валится. Привлекает, наконец, этим внимание Сону, обернувшегося уже не в удивлении или ужасе. С немым осуждением и недовольством в суженных красивых глазах. Сочувствием одновременно, потому что пустой листок Сонхуна попадает в руки учителя, а сам он прямиком в кабинет директора с выговором за неподобающее поведение и отказ учиться. Но час нравоучений вовсе ничто, когда перед глазами — два шоколадных омута, с отражением флуорисцентных ламп классной комнаты. Директор, наверное, думает, что у Сонхуна просто не все дома. Сонхун думает, что от нескончаемой улыбки у него к вечеру онемеют щёки.       

***

             — Пак! Сонхун клянётся, что при возможности, сменит фамилию лишь бы больше не слышать криков учителя. Но пока…       — Я даже закрою глаза на твои выкрутасы, если итогом станет заполненный уравнениями лист, — сдаётся учитель. Итогом, Сонхун надеется, станет сжалившийся над ним Сону. Обернувшийся со смущённой улыбкой и говорящий первым «привет». Но всё, что он слышит рядом с собой, это:       — И всё же допрыгаешься, — качает головой одноклассник. В эту голову Сонхуну очень хочется постучать, но он слишком оказывается занят тем, что учитель отвлекается, выходя из класса вовсе. Тем, что на Сону сегодня очаровательного вида блузка с кружевным воротничком. Тем, что Сону, глядя куда-то себе под тетрадь, над чем-то очаровательно тихо хихикает. Над чем-то, что не шутки и не сообщения Сонхуна. Он раскачивается на стуле раз, и ещё. Чтобы податься чуть больше вперёд и разглядеть, наконец, хотя бы имя отправителя в диалоге…       — А я говорил. Грохот, раздающийся перед этой тихой насмешкой, раздаётся по углам класса и особенно громко в голове Сонхуна. Грохот, с которым он падает со стула со скошенной ножкой, оказываясь прямиком у ног и парты Сону, глупо растягивая губы в улыбке и подпирая ладонью голову. Вглядываясь с молчаливой надеждой в распахнутые сияющие глаза, смотрящие на него сверху вниз.       — Привет? — говорит ему Сону первым, как Сонхун и мечтал. Немного испугано, всё также до красных щёк смущённо, но с явной спрятанной по краям шоколадной радужки улыбкой. — Тебе помочь?       — Привет, дашь списать? — брякает Сонхун. Слыша, как скрипят ножки стульев и хихикают над ним уже одноклассники, лежащим в проходе меж рядов и флиртующим так глупо, но наконец открыто. Сону на это не сдерживает всё же улыбки, тут же сжимая в линию пухлые губы. Кивает пару раз, отворачивая всё сильнее краснеющее личико. Пишет что-то бегло, вырывая затем спешно лист из тетрадки, пока Сонхун нехотя уползает к своему месту. Под смешливый взгляд одноклассника усаживаясь на стул и отряхивая пыльные чёрные брюки.       — Что? — шипит он, косясь на спину Сону, всё ещё что-то дописывающего на листке.       — Вовсе ничего, — поводит одноклассник плечами. И Сонхун, потирая взмокшие вдруг ладони о брюки на бёдрах, согласиться уже с ним может. Потому что не «ничего». Потому, что Сону. Потому, что…       — Держи. И листок, вырванный кособоко и сложенный вдвое, оказывается на его парте, а Сону, пестрея полыхающими щеками, отворачивается молниеносно.       — До конца урока десять минут, — напоминают ему слегка нараспев, возвращаясь к своей тетрадке и оставляя один на один с листком. Один на один с новой глупой улыбкой, расцветающей на лице. Потому, что:       «Не обязательно было снова привлекать внимание всех, если тебе нужно было только моё. Уравнения можешь найти в гугле, время ещё есть. А вот это idххххх можешь найти в какаоток. Но только после занятия.» И, возможно, Сонхун пожалеет об этом позже, но десять минут до конца урока он тратит не на гугл, а на подбор самых милейших стикеров, чтобы слышать приглушённые, нежные смешки с парты впереди.       — Пак! — кричат ему в спину, когда со звонком он выбегает из класса. И да, он совершенно точно пожалеет об этом позже, но он видит улыбку до солнечных переливов в шоколадных глазах Сону на расстоянии вытянутой руки. И она расцветает ярче из-за его шуток.