Покажи мне любовь

В небольшом ресторане в центре города стоит почти идеальная тишина. У входа, переминаясь с ноги на ногу, скучает хостес — красивая девушка в чёрном обтягивающем платье на идеальной фигуре не глядя рисует витиеватые узоры в лежащем перед ней блокноте. На её лице едва заметная смущённая улыбка, а кокетливый взгляд устремлён на единственного этим субботним утром гостя. Хван Хёнджин лениво постукивает длинными пальцами по белоснежной скатерти, на которой стоит стакан с виски и двумя крупными кубиками льда. Уже который год он приходит именно в это место, когда приезжает погостить в июне к родителям в Тэгу — тут его знают, уважают и принимают как знаменитость, коей он, несмотря на публичную жизнь, вовсе не является. Тем не менее, такое отношение его устраивает, и он не отказывает себе в удовольствии насладиться хорошим обслуживанием. Играя во вполне однозначные гляделки с девушкой, Хёнджин отпивает крепкий напиток, делая едва заметное движение головой, подзывая её подойти. Общение хостес с посетителями всегда было под строгим запретом, но ранним утром, да ещё и в выходной день, правила никого не волнуют, поэтому та делает небольшой шаг в сторону гостя и тут же с очевидным сожалением во взгляде поворачивается к только что открывшейся двери. Внутрь входит симпатичный молодой человек — вежливо улыбается, кивая в сторону Хёнджина, и, не дожидаясь реакции, направляется прямо к единственному занятому столику. — Привет, друг, — Минхо останавливается рядом с лучшим другом и крепко обнимает его, когда тот неспешно поднимается на ноги. — Давно не виделись, — быстро окидывает взглядом совершенно не изменившегося за последний год парня, после чего присаживается за стол. Сам же Минхо заметно сдал — держать бизнес, которым прежде заправляли родители, оказалось весьма трудозатратно и нервно, особенно, если ты до последнего мечтал свернуть с намеченного другими людьми пути. Заказав себе английский завтрак, Хо расслабленно устраивается, откидываясь на спинку мягкого кресла. — Ох, Джинни, никогда не привыкну к этому роскошному месту. Тебе вовсе не нужно так за мной ухаживать, я и в макдональдсе могу кофе попить, — Минхо смеётся, когда парень напротив морщит нос от одного упоминания фастфуда. — Ещё скажи, что там начали подавать твой любимый завтрак, — непроницаемое, даже немного высокомерное выражение лица наконец-то смягчается. Хёнджин расслабляется в компании лучшего друга и снимает невидимую маску, за которой он привык прятаться ещё со школьных времён. — Тогда ноги моей тут не было бы, даже ради тебя, — Хо пожимает плечами, широко улыбаясь. — Ты надолго в Тэгу? — Завтра возвращаюсь в Сеул. Не могу позволить себе надолго уезжать — работа не терпит моего отсутствия, — деловито тянет Хёнджин, слегка щуря взгляд, и обеспокоено смотрит на друга. — А ты так и погряз в этом аптечном бизнесе? Может, пора наконец-то свалить и заняться чем-то… Современным? — Говорит человек, который целыми днями возится с разным старьём… — несмотря на то, что Минхо в целом согласен, парень отшучивается и быстро переводит тему, не желая обсуждать свои проблемы. — Зато вот Ноэль переезжает в Сеул ближе к осени, — он гордо улыбается. — Поступила на бюджет в Сеульский национальный университет, представляешь? Сейчас вот ждём распределения в общагу, но, говорят, в этом году сильно урезали места… Не скрывая удивления, Хёнджин делает небольшой глоток виски, несколько секунд смакует пряный вкус на кончике языка, после чего возвращает внимание другу. Ноэль — младшая дочка в семействе Ли. Между братом и сестрой разница почти десять лет, и Джин уже и вовсе не помнит, когда в последний раз видел девчонку. Щёки Минхо залились краской, а это верный признак того, что он что-то не договаривает. Джин знает, что его семья не располагает лишними средствами и съём квартиры для дочери сильно ударит по их карману, если та не получит койку в одном из общежитий. Хочет предложить помощь, но боится задеть чувства Хо — невысокий достаток всегда бил по его самолюбию. К счастью, они росли в одинаковых условиях и их дружба прошла через многие изменения — резкий скачок уровня жизни Джина и его переезд в столицу Кореи никак не сказался на их отношениях, и дружба осталась крепкой и нерушимой. Выпрямив спину, Хёнджин облокачивается на стол, сцепляя руки в замок перед лицом. Его сосредоточенный взгляд устремлён вперёд, и Минхо всеми силами старается сохранить лицо и не выдать стыда, бурлящего где-то в груди. — У вас есть запасной план? — издалека начинает Джин, всматриваясь в эмоции сидящего напротив парня. Замечает, как тот поджимает губы, и понимает, что первым же вопросом попал в самое яблочко. — Ты же знаешь, я могу помочь найти недорогое, но более чем сносное жильё. И деньги тоже не проблема, Хо. Только скажи и я… Минхо крепко зажмуривается. Он всё пытается взять себя в руки и озвучить просьбу, ноющим шумом крутящуюся в глубине черепной коробки, но собственное смущение комом стоит в горле, мешая заговорить. — Дело не в этом. Точнее, не только в этом, — сделав глубокий вдох, тихо начинает Минхо. — Родители не хотят отпускать её одну. Ну, знаешь, молодая девушка, внезапная свобода, свалившаяся на ветренные мозги. Ноэль сама виновата, но родители ей не доверяют. Ещё этот парень её… Сдержать лёгкую усмешку не удаётся, и Хёнджин торопится прикрыть рот тканевой салфеткой, делая вид, что вытирает и без того безупречно чистые губы. Ноэль с подросткового возраста была занозой в заднице родителей и старшего брата, постоянно выкидывая новые сюрпризы, сводившие несчастных родственников с ума. Джин прекрасно помнит, как Минхо жаловался на тяжёлые отношения с сестрой и никогда не хотел его слушать, когда тот пытался помочь хотя бы каким-нибудь советом. Всё-таки, Ноэль — девчонка, а у Джина, кажется, с самого детства были идеально развиты навыки общения с противоположным полом. — Получается, прощай Сеульский универ? — опустив руки, Хёнджин недоверчиво склоняет голову на бок. Поступить в СНУ на бюджет не так уж и просто, и он искренне проникается сочувствием к девчонке. — Ну… Может… У тебя же есть свободная комната в твоём великолепном пентхаусе, где тебе наверняка безумно скучно жить одному? Веки Хёнджина распахиваются, и он почти срывается на смех, когда замечает на себе абсолютно серьёзный, вопрошающий взгляд. — Подожди, ты не шутишь? — голос непроизвольно холодеет, а улыбка растворяется в повисшей тишине, оставляя рот слегка приоткрытым от удивления. Он абсолютно точно не готов наниматься нянькой мелкой Ли, а тем более — впускать её в свою квартиру, лишая себя возможности комфортно провести время в одиночку или в компании очередной незнакомки. Минхо качает головой, мнётся, ищет другие слова, но ничего не выходит. Он заламывает себе пальцы и поднимает полный безнадёжности взгляд. — Ты вообще представляешь, в каком я отчаянии, раз прошу поселить её к тебе? — пытается перевести всё в шутку, но, честно говоря, ему абсолютно не до смеха. Он доверяет другу, знает, что у того есть железные принципы, но репутация Хёнджина уже давно шагает отдельно от него самого. Вся Корея, затаив дыхание, круглый год наблюдает за его жизнью — дорогие развлечения и побрякушки, сотни светских приёмов и грандиозных аукционов, которые непременно заканчиваются тянущейся толпой журналистов, желающих запечатлеть того в компании очередной красотки с обложки журнала VOGUE. Хмыкнув, Джин подносит руки к лицу и, зажмурившись, массирует виски. Где-то в груди неприятно ноет — он ненавидит, когда его ставят в положение, которое он никак не может контролировать. И, несмотря на то, что Минхо всё же спрашивает его разрешения, он уже прекрасно понимает, что не сможет отказать. Только не ему. — Какой факультет? — неожиданно спрашивает Хёнджин, подсознательно отгоняя стойкое желанию отказать лучшему другу и закончить этот нелепый разговор, внезапно свернувший совершенно в непредвиденное русло. — А? Факультет… Изобразительного искусства, кажется. Похоже, от тебя подцепила. Уж слишком часто ты мелькаешь в её информационном поле, раз она тоже выбрала это направление. — Надейся, что это последнее, что она от меня подцепит, Хо, — в шутку бросает Хёнджин, но, заметив смятение на лице друга, быстро добавляет: — Хорошо, она может пожить у меня. Но только в первый месяц учёбы, не дольше. И без неё проблем достаточно. — Поверь, если бы не крайняя необходимость — и ноги её не было бы в твоём доме, — Минхо притягивает к себе тарелку с яичницей, ломтиками поджаренного бекона и фасолью в остром соусе, но всё же с благодарностью улыбается, едва заметно кивнув. — Да-да, я понял, нечего невинной Ноэль делать в моей тёмной пещере, — осушив стакан, Джин обводит глазами зал, задерживаясь взглядом на всё ещё рассматривающей его хостес. Его губы растягиваются в обольстительной улыбке, стоит девушке достать из-под меню небольшой стикер и быстрым движением нацарапать свой номер подточенным карандашом. Всё это время Минхо наблюдает за другом. Закатывает глаза, когда Хёнджин вальяжно поднимается на ноги и, проходя в сторону уборной, поддевает лежащий на краю стойки листок и прячет его в задний карман светло-голубых джинсов. — Ты неисправим, — мотая головой, едва слышно произносит Минхо, и, оставив приборы лежать на тарелке, достаёт кошелёк и кладёт несколько крупных купюр на стол. Хёнджин пожимает плечами и растягивает губы в хищной улыбке, не подтверждая, но и не опровергая брошенное утверждение. — Уверен, она будет в восторге от твоей комнаты в доме родителей, — ухмыляется Минхо, когда они проходят мимо девушки к выходу на улицу. — Люкс в Марриотте мне больше по вкусу, — кивая в сторону отеля на противоположной стороне улицы, Хёнджин надевает солнцезащитные очки с логотипом GUCCI и, повернувшись к Хо, протягивает ему стильную чёрную визитку. — Оставь Ноэль мой номер, пусть напишет, когда будет знать точные даты. Я отправлю за ней водителя в аэропорт. — Спасибо, Джин. Я у тебя в долгу, друг, — Минхо крепко обнимает парня, похлопывая того по плечу. Отчего-то это движение кажется слишком нелепым, чересчур взрослым, и он, неловко улыбнувшись, делает шаг назад, размыкая объятие. Выражение лица Хёнджина вновь сменяется с приветливого и расслабленного на непроницаемо холодное, и он, рукой откинув непослушную чёлку назад, разворачивается на невысоких каблуках и, подмигнув на прощание, удаляется прочь.

*****

Долгий день понедельника пролетает в одно мгновение, смазывая все рабочие встречи в одно размытое пятно. Хёнджин сидит перед открытыми страницами еженедельника, пытаясь сосредоточиться на выполненных задачах. Две встречи провалились с треском — молодой парень, почти подросток, гордо именующий себя светилом современного искусства, просто впустую потратил его время, а женщина, по телефону заявившая, что является владелицей огромной коллекции женских портретов двадцатого века — оказалась всего лишь сумасшедшей старушкой, что на чёрно-белом принтере печатала работы великих художников. К вечеру остаётся всего одна запланированная встреча — интервью для GQ, мысли о котором уже несколько месяцев приятно щекочат самолюбие. Стоя перед зеркалом в полный рост, Хван оценивающе пробегается взглядом от макушки до острого носа лакированных туфель и обратно, поправляет ворот идеально выглаженной белоснежной рубашки — расстёгивает две верхние пуговки, открывая острые ключицы и длинную шею. Прикрывает веки, давая глазам немного отдохнуть, в то время как длинные ресницы подрагивают от волнения, щекочущего нервы. Рука тянется к флакону с парфюмом, и парень наносит его на запястья, медленно, с наслаждением растирает, после чего одним нажатием распыляет аромат на оголённом участке кожи под тонкой тканью рубашки. В последний раз поправив волосы, Хёнджин закидывает на сгиб локтя тонкий пиджак, сшитый специально на заказ, и выходит к дверям лифта. Взгляд падает на наручные часы, и он удовлетворённо улыбается — у него есть время на то, чтобы насладиться поездкой в любимой машине по центральным улицам города. Вождение — лучший анти-стресс, которым парень пользуется всякий раз, когда чувствует себя на пределе. В конечном счёте, только его малышка, его любимый Porsche никогда не подведёт. Спустившись на подземную парковку, Джин расслабленным шагом двигается между рядов дорогих тачек. Бегло осматривает их — выбирает, какую бы подарить себе на тридцатилетие. Брелок ключей монотонно позвякивает в руке, эхом разлетаясь по пустынной парковке, пока парень крутит его на длинном пальце. Жёлтый автомобиль выглядит безупречно — идеальная глянцевая поверхность ярко бликует под светом холодных ламп, растянутых вдоль потолка. Нежно погладив капот машины тыльной стороной ладони, Хван садится в салон и делает глубокий вдох — запах натуральный кожи бьёт в нос дороговизной и заставляет губы растянуться в довольной улыбке. Пока Хёнджин собирался на встречу, на улице успело стемнеть. Температура воздуха резко опустилась, неприятными мурашками рассыпаясь по телу, и парень мысленно благодарит себя за лежащий на пассажирском сидении пиджак. Сквозь открытое окно в лицо ударяет вечерняя прохлада. Стоя на светофоре, взгляд Джина бесцельно блуждает по наполненной людьми улице, пока не спотыкается о направленный на него объектив камеры. Он закатывает глаза и спешит поднять затемнённое окно, но вспышка успевает ослепить его и он жмурится — внутри вскипает кровь, а желание выйти и разнести к чертям камеру очередного папарацци подкатывает комом к горлу. Вместо этого Хёнджин сильнее сжимает пальцы на руле автомобиля и, как только загорается зелёный свет, вдавливает педаль газа в пол. Не то, чтобы он до сих пор не привык к вниманию, которое всё время сопровождает его, стоит выйти на улицу. Пожалуй, он единственный коллекционер, чьё имя регулярно мелькает в блогах, журналах или специальных сюжетах, посвящённых теме искусства. Тем не менее, после сорвавшихся встреч он не готов давить улыбку и играть на камеру — вместо этого Хёнджин быстро доезжает до обусловленного места, передаёт ключи парковщику и спешит пройти в распахнутые перед ним двери ресторана. Столик, забронированный на имя журналистки Чон, пустует, поэтому Хван садится первый и заказывает виски со льдом, который уже через несколько мгновений обжигает пересохшее горло. Чон Наён приходит вовремя — это не проходит мимо внимания Хёнджина, и он благодарит её за пунктуальность. Предлагает девушке заказать себе выпить, а сам не сводит глаз с изящного кулона, так соблазнительно лежащего в ложбинке между грудей журналистки. Платье, выбранное ей для деловой встречи, заставляет сердце ускориться, но Хван не торопится делать выводов — возможно, ему просто кажется, и в глубоком декольте, застывшем прямо перед его глазами, нет никакого скрытого умысла. — Господин Хван… — начинает девушка, доставая из небольшого клатча диктофон. — Зовите меня Хёнджин. Журналистка мягко улыбается, разглядывая сидящего перед ней парня из-под длинных, пышных ресниц. Заправляет прядь волос, выбившуюся из нарочно неопрятной причёски, и оставляет руку у лица, указательным пальцем задумчиво поглаживая нижнюю губу. Джин пристально смотрит. Не сводит глаз, открыто наслаждаясь безмолвным, но таким кричащим флиртом. — Хорошо, Хёнджин. Я нажму кнопку записи, и мы начнём интервью. Если на какой-то вопрос вы не захотите отвечать или вам потребуется пауза — дайте мне знать, сделаем небольшой перерыв. Договорились? — Конечно, давайте начнём, — парень кивает, принимая расслабленную позу, и тянется к стакану, чтобы сделать ещё один глоток. Разговор двигается медленно. Помимо пунктуальности, Джин отмечает в журналистке дотошность к деталям, поэтому с неприкрытым удовольствием ведёт беседу, подробно отвечая на каждый вопрос. Наён интересуется, кто привил Хвану любовь к искусству, с любопытством расспрашивает о коллекции картин, что хранится у него дома, а когда она, совсем забыв о записывающем устройстве, говорит, что хотела бы сама посмотреть их — её щёки заливает алый румянец, и она спешит сменить тему. Когда девушка, ловко лавируя между искусством и творчеством, переходит к личному, Хёнджин заметно напрягается. Широкие плечи расправляются, а взгляд холодеет. Спина вытягивается натянутой струной, руки неподвижно замирают на столе. Он сдержанно рассуждает о семейных ценностях, но всем видом показывает, насколько навязанная обществом необходимость заводить семью перечит его личным взглядам. Когда журналистка делает акцент на том, что Джину уже двадцать девять — он делает паузу, просит выключить диктофон и замолкает, выжидающе разглядывая сидящую напротив девушку. Наён прищуривает глаза. Рассматривает Хвана, пытаясь докопаться до сути, но всё, что получает — это поверхностные истории о кипящей светской жизни, в которой нет места любви и верности. Тонкая рука тянется к устройству, и журналистка останавливает запись. Смотрит на собеседника — глубокий, полный загадок взгляд Хёнджина притягивает, словно магнит, пухлые губы, искривлённые в самодовольной улыбке, кажутся безупречными. Тишина между ними становится осязаемой, воздух накаляется до предела, а звук её сердцебиения почти звенит у него в ушах. И в этот самый момент Джин видит, как Наён прекращает попытки сопротивляться желанию. Профессиональные барьеры, выстроенные журналисткой перед началом интервью, рушатся, и перед ним оказывается другая Наён. Она смело тянет руку по гладкой поверхности скатерти, ноготками касаясь его руки, удерживающей стакан с виски. Хёнджин вскидывает бровь, делая вид, что всё это время не знал, чем закончится сегодняшняя встреча. Журналистка слегка поворачивается, медленно закидывая ногу на ногу. Замечает, как взгляд Хвана опускается ниже и замирает на кружевном чулке, провокационно выглядывающем из-под разреза коктейльного платья. — Моя квартира всего в двух кварталах, господин Хван, — она с томным придыханием произносит его фамилию, а на её слегка румяном лице растягивается недвусмысленная улыбка. Голос похож на приторно-сладкий сироп, и Джин закусывает губу, не скрывая желания попробовать его на вкус. — Возможно, вы найдёте там что-то новое для своей… Коллекции. — Не знал, что вам есть что предложить, Наён, — Хёнджин разглядывает девушку, напрочь забыв об истинных целях сегодняшней встречи. Его взгляд скользит по изящной шее, мысленно рисует на ней дорожку из тёмных засосов, что он оставит этой ночью. Задерживается на аккуратных, возможно, слишком тонких по его меркам, губах, представляя, как разомкнёт их грязным поцелуем, как только перешагнёт порог той самой квартиры, так случайно находившейся совсем поблизости. — Вы не разочаруетесь, — журналистка достаёт банковскую карту и подзывает официанта. — Оплата за счёт журнала. Поднявшись на ноги, Хёнджин обходит круглый столик и отодвигает стул Наён, помогая ей встать. Девушка с благодарностью принимает помощь, вкладывая маленькую ручку в крупную ладонь Хвана. Её прикосновение жарким импульсом разносится по телу, и он уверенно ведёт журналистку в сторону выхода, кивком давая сигнал парковщику пригнать машину. Приятный ветер скользит по коже, усиливая жгучее желание, что стянулось в тугой узел внизу живота. Рука Хёнджина обвивает талию Наён, привлекая её ближе, на что девушка незамедлительно отвечает раскованным взглядом, устремлённым ему в глаза. Даже на высокой шпильке ей приходится привстать на носочки, чтобы губами найти его губы. В мгновение, когда расстояние сокращается до жалких миллиметров, в кармане брюк вибрирует телефон, и Джин, раздражённо выдыхая, пробегается глазами по незнакомому номеру. В любой другой день он бы не ответил на этот звонок. Выключил бы уведомления и вернул телефон обратно в карман, забывая о нём до самого утра. В лучшем случае, проверил бы голосовую почту на следующий день. Но палец на автомате проводит линию слева направо, и Хёнджин подносит телефон к уху, хмуря брови. — Хёнджин… — сквозь всхлипы и рыдания звучит тихий женский голос, который он совершенно точно уже слышал, но никак не может идентифицировать. — Хёнджин… Это Ноэль. Забери меня, умоляю…