Неожиданный поворот

Гону двенадцать с половиной, у него жёсткие на вид и мягкие на ощупь чёрные волосы с зелёным отливом, лицензия хантера и непонятное светлое будущее. Гон в свои двенадцать с половиной очень добрый, смышленый и чертовски милый. Маленький и светлый пучок энергии, не поколебимый, не рушимый. Вот такой, сгусток лучезарного счастья. Он расстаётся с Киллуа на неделю, что бы отдохнуть, развеяться, и прикупить новых вещей в дорогу до Китового острова. Погода хорошая, но обещает к вечеру ухудшиться. Гон вдыхает поглубже, чувствует сырость в воздухе. Будет дождь, нужно успеть снять номер, мелькает мысль, и Гон сворачивает за угол к магазинчику сладостей, последнему важному месту на сегодня. На душе спокойно и весело, солнце припекает, хочется спать и чего-то ещё, лёгкого и непонятного пока что. Гон шагает неспеша, подпинывая мелкую гальку на дороге. Магазинчик показывается совсем скоро, сияет и выглядит так приторно сладко, что аж зубы сводит. Кажется, розовый крем, так изящно изображённый на крыше двухэтажного здания, вот вот потечёт, растает от горячих лучей солнца, и окажется под ботинками. Гон участи крема разделять не хочет, поэтому быстро просклальзывает внутрь, в спасительную прохладу. — Добро пожаловать! — Слышится где-то в глубине. Гон хотел посетить это место перед отъездом, не зря ведь все в интернете его расхваливают. Четыре с половиной звезды из пяти это не шутки. Магазинчик носит название погибшего хантера-пирата, охотившегося на диковинные сладости со всего мира. «Розовый Билли», так было написано в статье из интернета и вывеске перед входом. Забавно, но на ум пришёл никак не связанный со сладостями образ. Да, Хисоку, всплывшего в памяти, как только Гон увидел название, сладким или приятным назвать язык не повернётся. Хисока стоит на почетном месте «Не понятно что, не знамо от куда, не известно что с этим делать». Клоун в розовом пах кровью и больше ничем. Только ей, кровавой бойней без выживших. Но видимо в тот день Гон слишком устал, и яркий клоунский костюм был первым, что связалось с розовыми сладостями. Он идёт дальше, к большим бочкам, в два раза выше него, заваленным конфетами. Вдоль стен стоят шкафы с множеством ящиков разных размеров и форм. Подписаны они на многих языках, в том числе и на общем. Гон в языках силён никогда не был, только общий и знал. В отличии от него, все его друзья говорят как минимум на трёх языках. Да даже на его родном острове большинство знакомых не меньше двух знает. И он не сомневается, что даже Хисока успел изучить несколько языков. А зная его желание поболтать во время боя, да и приплюсовав сюда опыт и талант, по другому быть не может. Наверняка говорит на нескольких языках, может на пяти, а то и больше. Ноги Гона начинают заплятаться где-то здесь, между мыслью о Хисоке, говорящем на другом языке, который Фрикс не понимает, и красной карамелью со вкусом ириса. Мысль так и обрывается, остаётся незаконченной. Гон не успевает ни услышать до конца фразу Хисоки в своей голове, ни решить, хочет ли он купить эту карамель, как спотыкается, падая на доски. Мир в один момент меняется до неузнаваемости, становится резким, через чур ярким, одновременно и колюче острым и тягучим. Вроде бы кто-то что-то говорит, наверное кассир прибежал, увидев, что ему плохо. Запахи ударяют в голову, звуки становятся громче, в ушах звенит. Он приходит в себя через десять секунд, и нет, он не понимает этого. К нему никто не подбегал. И никто с ним не говорил, его даже видно из-за роста не было, так что продавец и не понял, что кто-то зашёл, лишь на автомате сказал фразу, услышав звон колокольчика. Гон не понимает, что с ним произошло. Может быть показалось, а может кто-то напал и он не заметил этого. Кто-то очень сильный, быстрый и скрытный. Фрикс оглядывает помещение, не замечая ничего подозрительного, покупает сладости и решает, что ему стало плохо от приторного запаха конфет, из-за которого обоняние дает сбой. На свежем воздухе становится лучше, примерно на пол часа, именно столько занимает дорога пешком до отеля. Потом же ноги снова подкашиваются, и Гон оседает около кирпичного дома, так и не войдя в здание. *** Хисоке двадцать восемь, он не ждёт от жизни ничего, не строит долгосрочных планов, не заводит длительных отношений. Миг — вот его суть, сейчас здесь, завтра там, известен везде, но нигде его не найти. Никого не держит подле себя, никому не принадлежит. Магия, чудо, волшебство, вот что он такое. Он не ищет противника после Звёздной Арены. Тем более не планирует следить за этим Милахой. Но его запах, яркий, резкий, быстрый, подстать обладателю, заполняет всё вокруг. Хисока думает, что ему показалось, мало ли что привидится, когда тебя ежедневно бьют по голове. Однако сущность его не подводит, милый, чертовски милый Гон входит в магазин, и резко становится трудно дышать. Обычному альфе учуять такое будет сложно, но он так близко, и он не обычный альфа. Он помнит, как пахнет этот мальчишка, и он помнит, что ему двенадцать. Хисока до последнего не верит своим догадкам, поэтому принимается ждать. Всё происходит очень сумбурно и непонятно, вот Гон падает и его запах усиливается, но проходят секунды и всё встаёт на свои места, словно и не было ничего. Словно запах травы и ветра не заполнял помещение, вытесняя кислород. Хисока ждёт, наблюдая со стороны. Гон оборачивается, но Моро не замечает. Догадки подтверждаются, оказывается, смириться с подобным достаточно легко. Если уж он в тринадцать лет хантером стал, то подобная реакция организма — лишь вопрос времени. Моро идёт за ним, в первые десять минут не то, что бы скрываясь, но и открыто не показывая себя. Гон остаётся равнодушным, и Хисока прибавляет шагу, идя в пяти метрах от Чуда. Он наблюдает, как Гон замедляется, как учащается его дыхание и путаются ноги. Он смотрит сверху вниз на крошечное тельце, оседающее на пыльную дорогу. Запах бьёт снова, снова пахнет травой и ветром, свободой. Резко, быстро. Хисока не подходит, стоит в шаге от Гона, лишь смотрит, пока внутри всё скручивается в тугой узел возбуждения. — Что это у нас тут… — тянет проходящий мимо мужчина. Хисока не поворачивает голову, лишь отпускает себя на секунду, давая сущности выйти и похозяйничать. Пусть чужак поймёт, что ему здесь не рады. Этого хватает, что бы альфа сбежал без лишних вопросов и действий. Запах Гона слабеет не скоро — проходит не меньше минуты, и Хисока всё-таки решается взять его на руки. Подобные задержки не предвещают ничего хорошего. И если уж он решил остаться, то пусть всё произойдёт на его территории. *** Гону сложно понять где он, что делал и что делает сейчас. Он лишь безвольным грузом лежит в тёплых объятиях, убаюканный мерным покачиванием. На душе спокойно, но не так как утром, совсем иначе. Тогда было спокойствие лёгкое, свежее, солнечное. Сейчас же оно более тяжелое, от него хочется спать, лежать и откисать на кровати. Разум проясняется, как только Гон открывает глаза и поворачивает голову. — Что… — Он вырывается, тщетно пытаясь высвободиться, на что Хисока только ухмыляется, не предпринимая ничего в ответ, продолжая идти. Тело и разум не подчиняются, желание вырваться подавляется чем-то другим, воздействием со стороны, не давая панике захлестнуть Фрикса. Пусть эмоции на лице сменяются, внутри все так же спокойно. — Тише-тише. Не беспокойся, почти ничего делать с тобой не собираюсь. Слова клоуна доверия Гону не внушают. Однако и ничего плохого не происходит, так что Фрикс послушно замирает. Хисока лишь улыбается сильнее, изредка бросая взгляд полный безумного интереса в его сторону. Их взгляды пересекаются, но Гон глаз не отводит, стараясь оставаться на чеку. Ему интересно куда его несут, что с ним хотят сделать. Как вообще так получилось, что он не дошёл до гостиницы и встретился с Хисокой. — Помнишь что-нибудь? — Спрашивает Моро, буд-то читая мысли. В ответ Фрикс мотает головой. — Нет, помню только «Розовый Билли» и… Конфеты, — Гон забывет о какой-либо опасности, которая по идее должна исходить от Хисоки, и недоверии, начиная вертеться, осматривать Клоуна, буд-то сможет что то найти на его костюме, — конфеты! Я покупал конфеты, где они? В его речи столько пыла и нетерпения, Хисока не может не рассмеяться. Совсем ещё ребёнок, прямой и честный, верящий в добро и справедливость. Его несут непойми куда, а он вспоминает о конфетах. Моро отмечает про себя, что сделал правильный выбор. — Всё здесь, — он перехватывается поудобнее, освобождая одну руку, замахивается ей, и в ладони появляется лямка рюкзака. — Не стоит так переживать, милый Гончик, ничего не забыл, — мальчишка запоздало кивает в ответ. — А куда мы… — опять начинает Гон, оглядываясь по сторонам. Идут они по лесу, вокруг одни деревья и небольшая вытоптанная тропинка под ногами. — Увидишь, почти пришли. Ты лучше расскажи мне о другом. Слышал когда-нибудь о течке? Пожалуй, ещё пара лет и Фрикс бы смутился, как делают все. Хотя, зная прямолинейность этого Чуда, может и нет. Гон задумывается, мигом забывая и о рюкзаке и о том, что хотел быть осторожнее рядом с Хисокой. Он мило хмурится, смотрит в одну точку, почесывает подбородок и спустя пару минут громче чем следовало бы отвечает: — Нет, — на его лбу всё ещё лежит складочка, а глаза полны решимости разузнать о новом понятии побольше. Хисока умиляется, по своему, изгибая губы в улыбке больше похожей на издёвку, но всё же это умиление. — Ты знаешь, что ты омега? — задает Хисока второй вопрос, прощупывая почву. — Да, а ты альфа, — спокойно отвечает Гон, продолжая смотреть прямо в глаза Клоуну, пусть тот и не смотрит в ответ, следя за дорогой. — Ты прав. И нас, конечно же, кое что отличает, не так ли? — Моро пересекается с Фриском взглядом. Когда молчание затягивается, Гон понимает, что от него ждут ответа. — Течка и есть это отличие? — предполагает Гон. — Да, одно из многих, но, пожалуй, основное. С шестнадцати лет у омег начинается течка. Раз в месяц их настигнет ужасный голод, — улыбка становится шире на лице Моро, а глаза смотрят с ещё большей хитрецой, — их охватывает возбуждение. Желание, растекается по всему телу. Вот, что с ними происходит, Гон, им неистово хочется найти альфу, который удовлетворит их голод. Понимаешь о чем я говорю? Гон, почти расслабившийся, снова хмурится. О каком голоде может идти речь? Омеги хотят есть? В этом есть что-то плохое? И как же альфа помогает им наесться? Фрикс озвучивает свою мысль, чем вызывает лишь смех. — Нет, Гончик, я говорю о другом голоде, который охватывает тебя сейчас. — Меня? — И что же такого его охватывает, думает Гон. Вроде бы ничего странного с ним не происходит. — Ну, мне немного жарко, и дышать труднее обычного, ты об этом? Но мне ведь нет шестнадцать. — Кажется, из ушей его вот-вот пойдёт пар, настолько нелогичным казалось происходящее в его голове. — Да, тебе не шестнадцать, и всё же, у тебя течка, Гон. Хисока отодвигает ветки рукой, открывая обзор на небольшой деревянный домик скрытый за деревьями от чужих глаз. И они начинают спускаться к нему. — Во время течки омегам жарко, хочется много обниматься, хочется, что бы их трогали, — он толкает дверь, впуская свежий воздух внутрь, переступает порог, — особенно здесь, — тонкий палец протискивается между ног Гона, оглаживая пах. Фрикс дёргается, но внутри понимает — всё, что описал Хисока, и вправду происходит с ним. Действия Клоуна смущают, но они не неприятны, и даже наоборот. — Ты слишком рано созрел, вот твой организм и даёт сбой. От сюда так много скачков, тело лишь пытается приспособиться. Не беспокойся, в итоге всё будет хорошо, — ухо обжигает горячим шёпотом. И когда он успел так близко прижаться к нему? Гон сжимается, не ожидая подобного. Резко становится некомфортно. Он вспоминает обрывки разговоров взрослых, о течке, гоне и всяких других тогда ещё не понятных вещах. Кусочки пазла соединяются друг с другом. Уши мигом становятся красными. Хисока опускает его на кровать, стоящую недалеко от входа, и Фрикс моментально реагирует, отползая к дальнему краю, подобно напуганному зверьку. Моро оставляет рюкзак и проходит дальше, к импровизированной кухне. Гон не спускает с него глаз. — Пологаю, ты меня понял. Не волнуйся, ничего плохого делать не буду, — говорит клоун. Он берет в руки чайник и, как ни в чем не бывало, наливает в него воду, ставит на огонь, достаёт крупы из нижнего ящика шкафа. — Зачем тогда привёл сюда? — Фрикс быстро хватает рюкзак, прижимая его к себе так, словно сейчас его отбирут. — Буду честен с тобой, — он поворачивается, смотря прямо в глаза, — не хочу, что бы кто-то другой сломал моё Чудо. Гон сглатывает. — Не беспокойся, ломать сегодня я тебя не собираюсь. И завтра тоже, — Хисока отворачивается, возвращаясь обратно к своим делам, — если ты сломаешься сейчас, то как же мы повеселимся потом. Согласен? Его взгляд пугает. Фрикс не понимает, над ним смеются? Его хотят обмануть? Это всё уловка, трюк или же чему-то из его слов можно верить. Одно известно точно — про течку Хисока не соврал, отступивший жар начинает усиливаться, между ног разливается что-то тёплое и неприятное. Гон посильнее прижимает колени друг к другу и стискивает в руках рюкзак с такой силой, что тот вот-вот порвется. — Не паникуй, — слышится приятный голос над головой. Гон поднимает взгляд, не смея двинуться. — Идем сюда. Хисока садится рядом, притягивая мальчишку за плечи. Приятный сладковатый запах заполняет лёгкие. Рядом с Хисокой тепло. Сердце замедляет свой темп, успокаивается, даже в паху не так сильно жжёт, Гон постепенно расслабляется. Вдыхает поглубже, привыкая к запаху, позволяет феромонам выполнять свою работу. А потом выдыхает всем телом, чувствуя спокойствие, разливающееся, как внутри, так и снаружи. Прижимается поближе к боку Моро, словно кот. — Как ты это делаешь? — спрашивает Гон. Его глаза прекрыты, голос тих. — Что именно? — Ну, так вот. Обнимаешь и всё, становится как-то… спокойнее что ли. Приятнее. Словно я в безопасности, — поясняет он свою мысль. — Это называется феромонами. Они могут как успокоить, так и вызвать абсолютно противоположную реакцию. Но, думаю, последнее нам не нужно, — Хисока улыбается краешками губ и уже не выглядит таким пугающим, как пару минут назад. — Ты пахнешь сладостями, прямо как в том магазинчике, — тянет Гон, покрепче сжимая рюкзак. Тело начинает приходить в себя после небольшой релаксации, и он поспешно отстраняется от Хисоки за ненадобностью. — Ха… Приму за комплимент. А ты пахнешь ветром, если тебе интересно, — Моро смотрит сверху вниз, из-под пышных ресниц еле видны зрачки, — Спрошу лишь раз, ты точно понимаешь что я собираюсь сделать с тобой? — Хисока наклоняется, его лицо напротив лица Гона. Он смотрит прямо в глаза, без улыбки и даже намёка на шутку. Тепло не исчезло, но теперь оно стало осязаемым, словно Хисока придал ему нужную плотность. Таким серьёзным Фрикс его ещё не видел. Гон сглатывает, чувствуя, как кончики ушей и щеки предательски краснеют. Но, видимо, такой реакции в качестве ответа для Хисоки не достаточно, поэтому он решает пояснить: — Секс, у нас с тобо… — Понял! Я понял! — Кричит Гон, закрывая рот Клоуна ладошками. Он только через минуту молчания, разбавляемую собственным тяжёлым дыханием, осознаёт, что наделал. — Прости! Я не специально, я просто, оно, оно само, как бы… Маленькие ладошки окутывает тепло. Хисока берет их в свои, большие, подносит к губам, оставляет лёгкий поцелуй, едва уловимое касание кожи к коже. — Ты чертовски милый, Гон, — Моро хищно улыбается, — ты можешь уйти, или попытаться связаться с кем-то, не запрещаю, но ни связи, ни людей в ближайщих десяти километрах нет, а судя по твоему состоянию любой встречный альфа отымеет тебя, как последнюю шлюху, — Хисока не стесняется своих выражений, чего нельзя сказать о Гоне. Он проводит острым коготком вдоль линии челюсти, очерчивая угловатую форму лица с особой грацией, — а я, напоминаю, не хочу что бы мои игрушки ломали. Не смотря на его взгляд, тон, то, что он говорит, Хисока не пугает больше, но доверие не спешит появляться. Тупое спокойствие заполняет все внутренности Гона, позволяя хоть немного, но мыслить здраво. Однако действия его здравыми не назовёшь. Он тянется вперёд, почти наклоняясь к чужим губам, зажмуривается, притягивая к себе лицо Хисоки. Портфель падает на пол. Фрикс хочет поцеловать в губы, ощутить их вкус, настолько же они теплые как и их обладатель? Мимолётный порыв, не контролируемый, лишь течка, ударившая с новой силой. Хочется немедленно действовать. Но попадает он по острому носу, который был явно выше, насколько Гон помнит. Хисока смеётся. — Не так быстро, Гончик. Давай лучше сделаем вот как, — Клоун сидит близко, даже через чур, но всё равно чувство личного пространства остаётся. — Судя по запаху, полноценная течка начнётся не скоро, может даже не сегодня. Так что иди в душ, а я пока приготовлю ужин, идёт? Хисока улыбается по-доброму. Насколько это возвоможно в его случае. Гон соглашается. — Хорошо, но только я не ем печёные яблоки, — предупреждает мальчишка, начиная раздеваться. Его настроение меняется по щелчку пальцев, а мысли не задерживаются в голове на долго. — И не ешь мои конфеты. Да и вообще, не трогай мои вещи! — серьёзно говорит он, скидывая одежду на край кровати. Хисока улыбается, отворачиваясь. — Хорошо, как скажешь, полотенце найдёшь сам. Давно тут не был, ничем помочь не смогу, — он указывает пальцем на дверь, ведущую в ванну. Гон моментально скрывается за ней. Ванна небольшая, обычная, почти такая же как у него дома. Гону здесь нравится, тут всё просто. Он видел камин в спальной комнате, наверное топить дом надо вручную. Прямо, как на Китовом Острове, думает Гон. Вода тёплая, нагрел ли воду Хисока заранее, или здесь есть нагреватель и его догадка об отоплении неверна, Фрикс без понятия. Всё липкое, что скопилось между ног, уходит, смывается водой. Вместе с водой уходят пыль и грязь, скопившиеся за день, дурные мысли. Остается только чистое тело и легкость в голове. Полотенце он не находит, его нигде нет, ни на полках в ванной, ни в шкафу. Гон убирает, а потом складывает баночки и склянки на место. Достает все странные штуки из ящичков, но все равно ничего не находит. Идти голым не хочется, но и одежды чистой нет. Единственная одежда, которая была с собой, осталась на кровати. Но она в пыли, а нижнее белье испачкано вязкой субстанцией. Гона передёргивает от мысли, что ему нужно будет надеть грязные вещи. Не смотря на всю его выносливость и неприхотливость, сегодня ему хочется чистоты. Фрикс приоткрывает дверь, безшумно проскальзывая внутрь. По крайней мере, ему так кажется. Рядом с вещами лежит белая футболка. Гон внимательно рассматривает большой кусок ткани, прежде чем нерешительно взять в руки. — Она чистая, — Гон вздрагивает от мягкости голоса за спиной. — Можешь надеть. — С-спасибо, — голос дрожит, уши краснеют. От приятного баса, от тела альфы, находящегося прямо вот там, позади Гона, от ощущения близости. Между ног течёт, при чем неожиданно, пожалуй, ещё чуть-чуть и Фрикс позорно убежит в ванну, засмущавшись. — И-и отвер-рнись. — Не смотрю, — Гон чувствует лёгкий ветерок, скашивает глаза вправо, что бы посмотреть, как Хисока отходит к плите. Ему очень идут домашние широкие штаны и кофта, лёгкая, с большим вырезом, открывающим соблазнительный вид на тонкую, но сильную шею и острые ключицы. Пару часов назад Гон не обратил бы внимания на внешний вид Клоуна. Но сейчас вся его сущность омеги, то проявляющая себя по максимуму, заставляя чуть ли не терять сознание в экстазе, то пропадающая, словно и нет никакой течки, просит о внимании альфы. Гон понимает, пара минут и желание пройдёт, но не засмотреть на широкую спину, не может. Он опоминается, когда смазка стекающая вниз, достигая коленки. Тогда Фрикс хватает одежду и вновь убегает в ванну, смывать последствие бушующих гормонов. *** Ему приходится постоять пару минут под холодным душем, что бы успокоить, как тело, так и разум. Последнее принимать реальность хочет не особо. Постираные вещи он оставляет на дощечках в ванной комнате, ждёт, когда тело подсохнет и, натянув огромную футболку, выходит обратно. Хисока мирно лежит на кровати, прикрыв глаза. Волосы растрепались, а макияж слегка смазался, но он все равно выглядит прекрасно. Спящий ангел смерти. Гон мнётся у кровати, не зная, что делать. — Успокоился? — Не открывая глаз, говорит Хисока. — Ну, вроде бы, — лепечет Гон, прежде чем его прошибает волной возбуждения, — а-ах… Он стонет и сразу же закрывает рот рукой. Стыд охватывает его. — Идём сюда, — мягкий матрас и одеяла, нагретые телом Хисоки, ощущались на собственном теле приятно, — дай ей успокоиться. Гон удобно устраивается спиной к Моро, становится его маленькой ложечкой. Сущность и вправду успокаивается. Фрикс чувствует, впервые в своей жизни так чётко, как феромоны альфы окружают его, подавляя панику, действуют мощным транквилизатором, блокируют все вспышки внутри молодого тела. Гон не знает сколько времени он провёл в душе, но видимо достаточно, что бы Хисока успел приготовить ужин. Пахло мясом и чем-то сладким. Голод рос так же быстро, как и потребность в альфе. Фриксу не нравились подобные скачки, они порядком утомили его за день. Сейчас ты спокоен, а через минуту в тебе уже горит желание и все тело покрывается потом. Ты не в состоянии контролировать себя. Противно, не иначе. Сейчас Гону хочется есть. Но мысль о том, что Хисока отстранится, его не радует. Два желания растут быстро и вот-вот должны достичь наивысшей точки. Гон старается лежать неподвижно, задержать дыхание, зажмуриться и попытаться уйти мыслями куда-то на цветочную поляну, где хорошо и нет этих противных ощущений, сосчитать до десяти, кому то же это помогает. Но либо он плохо старается, либо все эти методы не подходят под его ситуацию. Живот предательски урчит, а внутри Гона все сжимается. Вот сейчас, думает он, вот сейчас уберёт руки, сейчас перестанет дышать в затылок, сейчас пропадет тепло. Для Фрикса это сродни концу света. Словно он маленький ребёнок, оставшийся один в торговом центре, и ему кажется, что родители никогда не найдутся. Хотя вот они, стоят в паре метров от него. Сердце бешено колотится в груди. — Гон. — Не хочу, не уходи, — Фрикс шепчет, почти не слышно, но Хисока понимает. — Ты мне так руку сломаешь, — мягко, такой интонацией матери успокаивают детей. Гон только сейчас замечает, как сильно он вцепился в руку Моро. Он тут же отпускает, но пальцев с кожи не убирает, это выше его сил. Гону кажется, если сейчас Хисока разозлится, то вообще вышвырнет его из дома, — Перевернись и обхвати меня ногами. Мощное тело нависает над мальчишкой. Фрикс теряется на секунду, открыв глаза. Все выглядит очень странно, он пытается покрепче обхватить Хисоку ногами и поудобнее перехватывается руками. Моро без предупреждения встаёт, подкидывая Гона. Он достаёт тарелки, пока Фрикс сильно обнимает его, вдыхая приятный запах. Юный хантер вжимается носом в плечо клоуна. Гон слышит стук сердца Хисоки, оно бьётся медленно, в то время, как сердце Фрикса готово выпрыгнуть и умчаться в даль. Моро стучит тарелками, ловко справляясь даже одной рукой. Раскладывает вилки на небольшом столике, наливает ароматный чай, Гон не уверен, но лёгкий аромат лимона и ягод смог пробиться сквозь феромоны альфы. Пахнет приятно, пахнет теплом. Хисока садится за стол, Гон думает, что вот, сейчас то точно его отпустят, скажут сесть на соседний стул, по-человечкски поесть, и не мешать есть другим. Но Моро всё так же держит его, приобнимая, шурша чем то на столе. — Давай-ка сменим позу, — Гона легко подхватывают подмышками, усаживают лицом к тарелкам. Костлявая, ещё совсем детская спинка, прижимается к широкой груди, Фрикс вздрагивает, внутри наслаждаясь моментом. Сидеть не очень удобно, до этого было лучше, но сущность принимает такое положение дел, не бушует. — А теперь ешь. Гон кивает, молится под пристальным взглядом Хисоки и приступает к трапезе. Рис с курицей и грибами выглядят аппетитно. Клоун ест одной рукой, вторая лежит на животе у Гона. Фриксу так спокойнее даже, приятно чувствовать, как ради тебя чем-то жертвуют. На самом деле Гон уверен, в нем говорит маленькая эгоистичная омега, а не он сам. Однако с воспитанием ничего не поделаешь. — Тебе удобно? — Интересуется Гон, надеясь, что, да, Хисоке удобно и убирать руку он не собирается. — Ха… — Хисока наклоняется ближе, заглядывая в глаза Гона, усмехается. Может быть он понял истинные причины такого вопроса, а может и нет, но все же ответ приходится Фриксу по душе. — Не думай ни о чём, просто ешь. И Гон ест. Еда и вправду вкусная, уставший организм требует больше и Хисока притягивает металлическую кастрюльку жгуто-жвачкой, умело ловя её в полете, докладывает добавки, не спрашивая. Гон думает, что тот умеет читать мысли. Гон, вообще, много когда так думает. Всё намного проще и через пару лет он поймёт нехитрый секрет, но сейчас это удивляет. Для Гона это магия. Фриксу щекотно, до лёгкого хихиканья и улыбки — нос Хисоки задевает его между шеей и плечом. — Запаха почти нет, можешь отдохнуть пока. Тело и разум должны прийти в порядок, дай им время. — Хорошо. Клоун поднимает его, относит к кровати и аккуратно укладывает, а затем ложится рядом, обнимая, накрывая их одеялом. — Хисока… — Из под одеяла и руки торчит зелёная макушка. Гон говорит куда-то в грудь Моро, приглушённо, но разобрать слова можно. — Ммм… Есть вопросы? Задавай, я отвечу. — Нет, то есть да, — бормочет Гон, наконец то высовывая голову, — но не думаю, что я в том состоянии что бы слушать ответы, — он протяжно зевает, — спасибо, Хисока. Гон засыпает на мягких подушках, под теплым одеялом. Его окутывает спокойствие, в этом деревянном доме где-то в лесу, в этих объятиях. Он не слышит, как Хисока ухмыляется, и не чувствует поцелуя в макушку. *** Утро встречает его тёплыми солнечными лучами. Всё тело болит, ноет, не хочет двигаться. Гон лежит под мягким одеялом, внутри нагрето, тепло. Постельное бельё, кожа, воздух, все очень нежное, гладкое. Первое, что приходит на ум — пространство, много места, ноги можно вытянуть, не то, что на его родной кровати на Китовом Острове. Можно раскидать в разные стороны руки, распластавшись по всей площади матраса. Он открывает глаза и тут же зажмуривается, потому что сквозь зазоры между шторами прямо на лицо светят лучи. Фрикс понимает, что лежит без одежды, потому то и мягкость от прикосновений чувствуется так остро. Гона эта мысль не сильно шокирует, но все равно он резко просыпается, немного напрягаясь, остатки сна уходят. Сначала он думает, что ему это кажется, потом хмурится и открывает глаза, потому что футболки на себе не находит. Абсолютно голый он лежит под одеялом. Сейчас, очнувшись от морока, Гон слышит шум воды, доносящийся из ванны, видит тарелку с недоеденным пирогом на столике и чувствует запах альфы, исходящий от футболки на полу. Сущность внутри просит взять ткань в руки, Гон берёт, забирая себе под одеяло. Трется носом, вдыхая поглубже, обнимает её, зажимая между ног. От чего то запах крови становится самым приятным и сладким. Он лежит так до тех пор, пока вода не перестаёт шуметь, а деревянный пол скрипит. Тогда Фрикс поднимает голову, смотрит как Хисока, домашний, тёплый и мягкий, с полотенцем на голове, выходит из ванной. Моро слегка улыбается, откускает приличную часть пирога и забирается на постель, пока Гон отчаянно пытается понять, что же его напрягает в Хисоке. Что-то изменилось, не так как всегда. Моро поудобнее устраивается на кровати, приобнимая омегу, смотрит ему в глаза. — Лицо, — догадывается наконец-то Гон, — так это был макияж. Хисока раскатисто смеётся. — Что же ещё это могло быть? — Ну, не знаю… — ничуть не смущается Гон, — что-то вроде Нен. Улыбка на лице Клоуна растёт, но она больше по-доброму смеющаяся, чем колюче-осуждающая. — Ты просто чудо, Гончик, — они лежат какое-то время, смотрят друг другу в глаза. Гон даже перестаёт так сильно сжимать футболку в руках. — А можно потрогать, — в его глазах такое любопытство — отказать Хисока не может, потому что не хочет. Сущность альфы желает удовлетворить все потребности омеги, быть с ним мягким и нежным. Моро кивает, подаётся навстречу ладошкам. Маленькие пальчики задевают нос, едва ощутимо, щекоча, скользят к подбородку, щекам, надавливая, к ушам без серёжек, проходятся под глазами. — Такая гладкая, — кожа белая даже без макияжа, — приятно. — Хисока ухмыляется, притягивает краснеющего Гона поближе к себе, тот все ещё голый, да ещё и футболку чужую стискивает в объятиях под одеялом. — Запах усиливается, тебе нужно успокоиться. Отпусти её, разве я не лучше? — Ответа Гон не знает, но Хисока вроде как помогает, да и сущность успокаивается рядом с ним. Фрикс отпихивает футболку в ноги, позволяя Моро притянуть его как можно ближе и крепко обнять. — А почему… я голый? Ты раздел меня пока я спал? — Гона ответ не пугает, им движет лишь интерес. — Да, ты ничего не помнишь? — Догадывается Хисока. — Нет, мы с тобой занялись сексом? — Моро умиляется, насколько же этот мальчишка невинен. Как легко ему дался этот вопрос, без тени смущения. — Нет. Но кое что было, и футболка испачкалась, так что пришлось тебя помыть. — И что же, — не унимается Гон, дыша куда-то в район груди. — Хм… Течка началась, и я помог тебе справиться с ней, потрогал и поцеловал тебя там где надо, вот и всё, — Хисока не уверен, что хочет рассказывать все подробности. Если будет нужно, Гон сам вспомнит. О том, как просил внимание и ласку, о том как кончил два раза, перепачкав простыни и одежду. О том, как Хисоке пришлось мыть их, аккуратно укладывать Гона на пол, что бы сменить постельное бельё, искать маленький портфельчик с заветными конфетами, заваривать чай и готовить привиредлевой омеге пирог, что бы накормить. Хисока не жалуется, даже наоборот, ему все это приносит невероятное успокоение в душу, сущность была довольна и спокойна, спала до самого утра. Но все же расписывать их обнимашки в кровати во всех подробностях, он желанием не горит. — Я помню, что было жарко, прямо как сейчас. И что мы завтракали рано утром. Точно, ты уже тогда смыл грим, — Гон ворочеется под одеялом. Запах начинает усиливаться. Слюна во рту скапливается, запах бьёт в нос. Хисока отпускает Гона, что бы тот вылез из-под одеяла. Желание растет быстро, даже через чур. — Да, все так, — Хисока считает, что лучше Гон вспомнит о прошедшей ночи сам, чем по чьим то рассказам. Но видимо это произойдёт быстрее, чем он ожидал. — Мне как-то не по себе, — Гону кажется, что всё его тело горит изнутри. Постепенно температура растёт, бьёт в голову, между ног, растекается липкое, неприятное. — с твоим телом уже случилось подобное ночью. И ты до сих пор жив, не так ли? — Мальчишка принимает слова Клоуна за утешение. И вправду, надо успокоиться, сделать глубокий вдох и выдохнуть, остудить голову, хоть это и не легко. — Вот так. А теперь, позволь мне помочь тебе. Хисока тянет одеяло, откидывая его в сторону, видит, чувствует, как по телу Гона пробегает стая мурашек от холода. — Я собираюсь поцеловать тебя, непротив? — Фрикс кивает, зажмуриваясь. Он конечно пытался поцеловать Моро, но то было вчера, и не потому что особо хотелось, а скорее потому что казалось правильным, ведь все целуются, когда занимаются подобным, разве нет? Во всех книжках и фильмах, играх и рассказах взрослых говорится о поцелуях, поэтому им нужно поцеловаться, так думал Гон. Но сейчас Гон чётко понимает — он не хочет. Наверное они уже целовались ночью, раз дошло аж до более интимного и смущающего. Ничего такого, утешает себя Гон, прикосновение губ к губам. А сердце все равно бьётся быстрее, и нет, оно не трепещит от счастья, оно бежит галопом от страха. На коже около соска оставляют мокрый поцелуй, слышится вздох сверху, в розовые волосы впиваются маленькие пальчики. — Ч-что ты делаешь?! — Глаза распахиваются, смущение не покидает, но Гона это не особо волнует. Хисока ловит на себе удивлённый взгляд, поднимает глаза. Щеки покрытые румянцем, от смущения, огромные глаза, полные ужаса, вот что он увидел. Невероятно красиво. — Целую, — оставляет ещё один поцелуй чуть выше пупка, обводя кожу языком. Чувствует, как вздрагивает Гон, равномерно усиливается его запах, постепенно заполняя пространство. — Ты согласился, разве нет? Кадык дёргается — Гон громко сглатывает, не смея остановить Клоуна. Хисока опускается ниже, ведя мокрую дорожку, обводя языком маленькую впадинку пупка, к ещё совсем редким, почти незаметным белым волосам. Все внутри Гона замирает, в ужасе и желании. Его маленький член вот-вот упрётся Хисоке в подбородок, стоит ему немного опуститься. Мальчишка, как ему кажется, не дышит, лежит неподвижно. Но, вопреки ожиданиям, Хисока поднимается выше, целует в шею, говорит приглушенно: — Я собираюсь много целовать и трогать тебя, ты же не против? — Гон чувствует улыбку альфы, его поцелуй около пахуйчей железы, клыки, царапающие кожу. Возбуждение проходит по всему телу. — Нет, — получается громче, чем планировалось, голос срывается. Он зажимает рот рукой, наконец-то освобождая волосы Хисоки от хватки. Хисока целует везде, обходя лишь лицо. Чмокает за ухом, мягко поглаживает бока, лижет вену на шее, прикусывает, скребётся клыками о кожу. Его очень много — достаточно, для Гона. Ровно столько сколько надо. Дышать трудно, между ног пылает, хочется что бы поскорее это чувство прошло. Гон не чувствовал ничего подобного раньше, одновременно и приятно и болезненно. Ладони Хисоки большие, скользят ниже, и пока одна рука занята поглаживанием плеча, отвлекая, вторая хватается за член. Гон моментально вспыхивает, щеки краснеют ещё больше. — Ах! — надрывное, тихое, но такое громкое в пустом доме, срывается с губ. Рука ритмично двигается, сжимая небольшой член омеги, ласкает его. Верх — стон. Вниз — стон ещё громче. Громко кажется только Гону, на самом же деле со стороны это выглядит как еле различимые вздох, изредка сопровождающиеся чем то большим. Хисока умиляется, улыбается, пряча довольное лицо в районе шеи, прикусывает пахучую железу. Гон кончает, чувствуя пульсацию в плече и болезненное удовольствие снизу. Громко вдыхает воздух, трясётся, не понимая что с ним происходит, не осознавая приятно ему или нет. Фрикс глубоко дышит, стараясь успокоиться, Хисока всё ещё нависает над ним, но юному хантеру сейчас не до этого. Дыхание восстанавливается, разгоряченное тело окутывает прохлада, становится как-то не по себе. Когда Хисока отстраняется и они садятся, опираясь спинами на изголовье кровати. Клоун искоса глядит за мальчишкой. Фрикс откидывается назад, потом решает накрыть ноги одеялом и случайно замечает следы спермы на бёдрах. Резко его накрывает отвращением, к себе, к ситуации, к ощущениям, которые он не знает, не понимает как растолковать. Слезы льются ручьём, это даже не секс, его не изнасиловали, не избили и на него не накричали. Гон видел смерть, он нёс смерть, он может голыми руками поймать и разделать рыбу, он видел кровь и внутренности. И он всегда знал, что чувствует. Но сейчас, сейчас это что-то новое, новая ступень жизни о которой его никто не предупредил, новые чувства, слишком рано появившиеся в неокрепшем мозгу, новые мысли. Как странно, подумает через пару дней Гон, к насилию он привык в считанные секунды, а когда ему доставили — вроде как доставили — удовольствие и объяснили что и как делать, он сорвался. Хисока приобнимает одной рукой, поглаживая, приближается. Запаха почти нет, ещё чуть чуть и первая течка, скачкообразная, тяжёлая, закончится. — Почему? — сквозь всхлипы слышит он. — Почему я плачу? Лицо Клоуна спокойно, альфа внутри берет всё в свои руки. — Ты устал, это нормально, особенно для твоего случая, — говорит он, натягивая одеяло. Гона прорывает, всё случившееся за последние дни накрывает его с головой, словно он только сейчас осознает, что произошло. Чувства путаются, получается грязь, буд-то между собой перемешали все краски из набора. Хисока ждёт, когда истерика закончится, и только спустя десять минут непрерывных всхлипов выпускает феромоны, в попытке успокоить. Помогает, но далеко не сразу, они сидят так ещё какое-то время — Хисока поглаживает холодную руку, а из глаз Гона текут слезы. Они сидят, не двигаясь и не разговаривая, около получаса, мальчишке хватает, что бы прийти в себя. — Пойдём, надо отмыть тебя, — и, прежде, чем Гон что-то ответит или посмотрит вниз на испачканные ноги, Хисока подхватывает его, тот не сопротивляется. Истощенная омега лежит безвольной куклой в его руках, сидит в ванне, позволяя обтирать себя и мыть волосы шампунем со вкусом клубники. — Приятно пахнет, — лишь выдает Гон и замолкает. Хисока понимает — омега устал, завтра всё вернётся в норму, нужно лишь подождать, пока юный разум и тело привыкнут к переменам. А зная мальчишку, это произойдёт очень скоро. Гон сильный и добивается чего хочет. Моро думается, что в следующую их встречу Гон захочет его, и он добьётся желаемого.