Общая вина

«трта забври мкнч тврт я щаасм сдрозхнц»

Тарталья был, мягко говоря, в шоке, когда увидел это сообщение. Буквально часов пять назад он отвёз Муччу домой, а сейчас ему приходило вот это. После случая с порезанными венами Тарталья заставил Скарамуччу сделать копию ключей и отдать их ему на случай, если опять что-то случится. Читать пьяный бред от друга было жутко непривычно. Мучча не напивался один, да и пить совершенно не любил и не умел. Его штормило уже от одного бокала вина, что уж говорить о целых бутылках. Поэтому, стоя на пороге комнаты Скарамуччи, Тарталья сначала не смог поверить своим глазам. Он хаотично хватал воздух, не понимая, за что вообще цепляться взглядом. Стекло, разбросанное по всему полу, кровь, которая была везде, сорванные плакаты и, вишенка на торте, Скарамучча с пустой бутылкой паленого ликера. Тарталья сначала испугался, что тот уже не дышит. На полу около Муччи была небольшая лужица алой жидкости. Его руки, живот и ноги кровоточили. Аякс уже тысячу раз пожалел о том, что отпустил друга одного. Судя по их разговору, он мог догадаться, что Мучче нифига не хорошо. Легкое, еле дышащее тельце нести было нетяжело. Осмотрев друга ещё в квартире, Тарталья понял, что жизни ничего не угрожало. Мучча просто был истощен, от чего так медленно дышал. В больницу Аякс его не повёз. Знал, что вторая попытка суицида— вещь серьёзная и врачам вряд ли будет интересно слушать оправдания и объяснения. Частный домик вновь встретил друзей, которые были даже более тревожными, чем вчера. Снова бинты, много бинтов. Попытки Тартальи достать мелкие осколки из бледной кожи были очень аккуратными. Мучча был похож на хрустальную куклу, которую лишний раз тронешь— сломаешь. Хотя, на самом деле, это частично было правдой. Может физически он и состоял из костей, мышц, кожи и внутренних органов, зато его душа уж точно была хрустальной. Такой же как и его сердце. Сломать школьного хулигана было, на самом деле, очень просто. Тарталья знал это, но никак не мог помочь. Мучча просто не давался, извиваясь как больной котёнок, которому хотят помочь, а он отвергает всякие попытки. Не потому что не хочет, а потому что боится. Боится, что будет ещё больнее и хуже, чем сейчас. Котёнок… Интересно, как там сейчас поживал Мальборо? Ему, наверняка, будет грустно без парней… — Ну зачем же, Мучча? Почему ты не сказал, что тебе так плохо?- голос Тартальи отдавался эхом в больной голове. Черт, он опять не смог завершить начатое… «—Дзуши! Иди кушать! Твои блинчики сейчас остынут!- звонкий старческий голос заставил мальчика открыть тяжёлые веки. В окно через маленькую щелку светило июльское солнышко. Пахло цветами и какими-то травами, которые бабушка использовала для отваров. Тёплое одеяло, которое мальчишка отказывался менять даже жарким летом, как будто придавливало к кровати. Хотелось поспать ещё хотя бы пять минуточек, но бабушкины блинчики с домашним вареньем не терпели ожиданий. Мальчишка потянулся, почёсывая маленькой ладошкой голову и перебирая темные волосы. Он свесил ножки с высокой кровати и, осторожно с неё спрыгнув, потопал босыми пятками до кухни, на которой уже во всю орудовала бабушка. — Доброе утро, соня, я уже думала, что ты меня не услышал,- пожилая женщина повернулась к внуку, широко улыбаясь и вытирая руки о фартук,- садись за стол, сейчас кушать будем. Куникудзуши удобно устроился на не очень высокой табуретке. Он всегда был ниже и слабее остальных мальчишек своего возраста, что его не мало огорчало. Когда бабушка узнала о его переживаниях, она лишь крепко обняла внука и научила одному интересному способу отгона всех неприятных личностей. Дзуши надолго запомнил этот совет от бабушки: «Если кто-то будет тебя обижать— смело посылай их нафиг. Вот так прям и говори «иди нафиг» и все. А если это не поможет— зови меня. Мы им вместе покажем где раки зимуют». То с какой неподдельной улыбкой она это говорила нельзя было передать словами. На кухне пахло маслом для блинчиков, ягодами и травяным чаем. Солнце, выходящее аккурат на кухню, нагревало пол и удачно подставленную щеку Дзуши. Мальчик хмурился, пытался сесть поудобнее, но потом вновь возвращался в прежнюю позу. Блинчики от бабушки всегда были самыми-самыми. Куникудзуши мог наесться ими до отвалу, но как только слышал о добавке вновь бежал назад на кухню. Бабушка была не против закармливать внука. Она знала, что ее дочь не умеет готовить и что Дзуши ей не нужен, поэтому женщина всегда забирала мальчишку к себе в любой удобный момент. На каникулы, выходные, иногда по будням разрешала прогуливать уроки, только чтобы ребёнок видел чью-то любовь и заботу. Бабушка Дзуши души в нем не чаяла. Мальчик рос очень умным и милым. Он не очень любил компании себе подобных, но это не мешало ему быть добрым и уважительным по отношению к сверстникам». Скарамучча рос добрым и милым? Очень. До того момента, пока бабушка не заболела. Онкология пожирала ее около двух лет, и она уже самолично запретила внуку так часто к ней приходить. Бабушка не хотела, чтобы любимый мальчик видел ее в таком состоянии. Не хотела, чтобы он чувствовал на себе ответственность за ее лечение. Момент болезни вскрылся именно на начале подросткового возраста Скарамуччи. Ему было двенадцать, когда эта новость пулей прошибла мозг и зарылась куда-то глубоко-глубоко в сознание. Он не хотел, чтобы бабушка из-за этого от него отдалялась, но таково было ее решение. Мальчику нужно было постепенно свыкаться с мыслью, что родного человека скоро не станет. «— Боже милостивый! Спаси и сохрани! Дзуши, малыш, что случилось?- бабушка встревожено глазела на внука, который стоял в дверях ее квартиры. Подросток выглядел напуганным, опустошенным и таким уставшим. По его щекам текли соленые дорожки. А хрупкое тело бросало в крупную дрожь. Бабушка провела внука до комнаты, дала чистую одежду, ибо на улице был дождь, под которым Куникудзуши сильно промок (Куникудзуши он теперь был лишь для бабушки и мамы). Женщина смотрела на потерянного и такого разбитого внука и, кажется, впервые в жизни не знала, с чего начать разговор. — Ба,- коротко всхлипнув, начал Скарамучча,- а ты же всегда будешь меня любить?- голос дрогнул, а губы вновь искривились. Подросток закрыл часть лица рукой. — Мой хороший, мой любимый мальчик, конечно. Я люблю и буду любить тебя любым. Ты мой самый-самый родной человечек. Бабушке можно верить, ты это знаешь,- женщина тревожно улыбнулась, легонько поглаживая худые колени внука. — А… а если я скажу, что случилось кое-что ужасное, ты все равно будешь меня любить?- слова получались отрывистыми, будто Скарамучча говорил по слогам, но иначе не получалось. — Конечно, солнышко мое золотое, дай пальчик,- женщина мягко улыбнулась и взяла мизинчик внука,- клянусь, что буду любить тебя всегда. Куникудзуши шмыгнул носом и, закрыв лицо обеими руками, тихо сказал: — Я не знаю, как так вышло. Я… я сам виноват в этом… — Милый… — Они делали это по очереди, это так, так ужасно. Я не хочу, я не хочу, чтобы это было правдой. Я не хочу. Я теперь никогда никому не понравлюсь. Меня будто с грязью смешали. Неужели я заслужил все это?!- Скарамучча сорвался, громко скуля и плача, пока бабушка крепко сжимала его в своих объятьях. Она поняла, о чем говорил внук. Она знала, что поддержит его, но слышать такое было невыносимо больно. Самое дорогое, что у неё было. Ее внук, ее любимый Дзуши подвергся такому. Бабушка не позволит, чтобы тот считал себя грязным после этого, она будет рядом столько, сколько сможет. Ее внук будет счастлив…» «— Милый, ты забыл свою порцию пирожков,- в последнее время ходьба по дому давалась женщине тяжело, но она все равно упорно продолжала вести активный образ жизни. — Спасибо, ба,- сдержано, но очень искренне поблагодарил Скарамучча. — Дорогой, ты снова прогуливаешь уроки,- бабушка прищурилась. — Ба… мне… нужно кое-что спросить,- парень отвёл смущенный и одновременно встревоженный взгляд куда-то подальше. — Да, солнце,- эта женщина всем своим видом располагала к общению. — Это очень… личный вопрос… Я не знаю, как ты отреагируешь… Мизинцы сплелись, а бабушка расплылась в хитрой полуулыбке. — Ты меня заинтриговал, малыш, рассказывай,- и как в этой женщине даже в таком возрасте и при болезни помещалось столько живости и бодрости? — Хорошо, прости, что такая тема, но в интернете нет ничего путного по этому поводу, а за советом вроде как и пойти некуда. В общем, это нормально, что мне не нравится кхм…- парень запнулся. Даже в момент, когда он пришёл к бабушке после изнасилования у него не получалось сказать это напрямую. Он смущался, стеснялся и считал это непозволительной темой. Бабушка разразилась звонким хохотом. — Уже такой большой, четырнадцатилетний мальчик и боится слова «секс»,- да, сказала она это именно с излюбленным многими бабушками «е», к счастью, этот приём был шуточным,- Дзуши, в этом мире, если так подумать, нормально почти все. Спать с кем-то далеко не для всех высшая степень удовольствия. Я вот по молодости тоже скорее за подружками ухлёстывала на всякие похабные посиделки, чем по собственному желанию. И ничего, вон, дочерей родила, бракованных слегка, конечно,- бабушка усмехнулась,- но все же. Зато вон какой внучок появился. Самый лучший и прекрасный. — Баааа~- Скарамучча отвел смущенный взгляд,- на самом деле, спасибо за ответ. Это очень важно для меня,- парень благодарил очень искренне и смотрел на бабушку с неподдельным теплом. — Обращайся, малыш, бабушка туфты не скажет,- женщина задорно подмигнула и взглянула на настенные часы,- ой, все, тебе бежать уже пора, а то и на третий урок опоздаешь,- взволнованно подхватила она, на что Скарамучча лишь усмехнулся. — Не переживай, не опоздаю. Пока, бабуль, я к тебе ещё на следующей неделе после всех зачетов зайду,- Куникудзуши уже вышел на лестничную клетку. — Буду ждать, до встречи, милый, бабушка тебя обожает!- уже прикрикнула в подъезд женщина. — Я тебя тоже!» «Они ещё встретятся, вот только не там, где хотели и не при тех обстоятельствах. Холодное помещение морга безумно отличалось от такой тёплой и светлой квартиры любимой бабушки». — Муччи, Муччи… Я покушать тебе принёс, просыпайся. Мушша, пожалуйста,- тихий голос Тартальи выбил из таких приятных сновидений. Скарамучча приоткрыл веки, которые, казалось, налились тяжелым свинцом за время сна. Все тело ныло и болело, шевелиться было сложно, кожу будто протыкали насквозь тысячи мелких иголок. Голова кружилась от вчерашней истерики и похмелья. Впрочем, последнее и стало причиной дальнейшего быстрого подъема. Содержимое желудка вышло из Скарамуччи в заранее подготовленный тазик. Тарталья с искренним сочувствием смотрел на друга, пока крепко держал его волосы. — Наверное, сейчас тебе лучше выпить минералки, чем поесть. — Мг. Скарамучча вновь без сил опустился на мягкую подушку. Таблетка и минералка, и правда, немного помогли. По крайней мере, горло першить перестало. — Мушша, зачем?…- тихо спросил Тарталья, боясь даже взгляд опустить на друга, который больше походил на живой труп. — Тарт, я конченая мразь, я не заслужил его. — Что ты сделал?- продолжил Аякс без капли осуждения в голосе. — Я его заблокировал и больше общаться не планирую,- коротко отрезал Скарамучча, вбивая в свое сердце ещё один острый гвоздь. — Мучча, ты теперь понимаешь, о каких глупостях я говорил? Знаешь, я не привык внушать людям чувство вины, да и то, что я сейчас скажу, будет сказано без этой цели. Но все же… А ты подумал, каково будет ему? Вот так без объяснений резко пропасть из чужой жизни? Мушша, я удивляюсь твоей нелогичности. То есть Мону, которую ты не просто не любил, а откровенно так считал мразью, ты терпел, пока она сама не ушла. А своего мальчика кинул вот так? Просто? Без объяснений?- и да, Тарталья уже не смог сдержать нахлынувшую волну возмущения. — Тарт, ты не понимаешь,- хотел было возразить парень, но его перебили. — Мушша, я уже понял, что ты себя ненавидишь. Я пытался тебе с этим помочь, но ты отказался. Я ценю нашу дружбу и уважаю твой выбор жить в своём манимирке. Но, блин, в твоей жизни появился человек, ради которого ты горы был готов ворочать и он, судя по всему, чувствовал то же самое. Так что теперь, ты вот так просто с этим порвёшь? Мучча, я уверен, что он тебя любит. Сердце бешено заколотилось. «Он любит?…» Мечта сбылась? Скарамучча нашел того, кто его любил? Но он же не был уверен во взаимности. Ведь Кадзуха… он тоже мог целоваться ради развлечения. Или не мог?… — Мучча, это неправильно вот так его бросать. Вам нужно поговорить,- строго сказал Тарталья, сложив руки на груди. — Тарт, я могу пожить у тебя хотя бы эту недельку? Мне нужно все переварить. — Разумеется, Мушша, мои двери для тебя всегда открыты. Только, пожалуйста,- сильные руки друга притянули Скарамуччу к себе. Он был таким крохотным по сравнению с Аяксом, поэтому буквально утопал в чужих объятиях,- больше никогда не доводи себя до такого, Мушша, я этого не переживу. — Хорошо, Тарт, хорошо…- попытался успокоить друга парень, хотя, вроде как, изначально все должно было быть наоборот, но это уже было неважно. Скарамучча не появился в школе ни в понедельник, ни во вторник, ни в среду. Номер Кадзухи был благополучно отправлен в чёрный список. А сам Кадзуха в среду уже сидел в кабинете Син Цю, тупя взгляд и сдерживаясь, чтобы снова не разрыдаться. — Кадзуха, я тебя уверяю, он, скорее всего, просто переживает сложный период в жизни. Возможно, ему нужно немного отдохнуть и о чём-то подумать. Ты же понимаешь это как никто другой, верно?- добрый голос врача и тёплый чай немного помогали скрасить гнетущую обстановку. Точнее гнетущей тут была только аура вокруг бедного, убитого горем Кадзухи. Эта атмосфера ходила за подростком по пятам, заполняя собой все пространство вокруг. — Я очень хочу его увидеть, Син Цю… Я просто хочу знать, что с ним все хорошо…- голос Кадзухи был слегка охрипшим и очень уставшим. Парень плохо спал последние дня четыре, а сегодня и вчера вовсе не смог уснуть ни на секундочку. Глаза были закрыты, поза привычна, но сон отказывался приходить. — Кадзуха,- Син Цю чуть наклонился к пациенту,- ты знаешь, где он живет? — Мг,- парень мотнул головой. — Так сходи к нему. Возможно, он просто потерянный человек, который боится сам проявить инициативу. Только, пожалуйста, возьми кого-то из матерей. Тебе так будет легче. Слова Син Цю звучали настолько логично, что Кадзуха не мог поверить в то, что сам до этого не додумался. Действительно, в чем была проблема просто прийти по его адресу? Он с этой болезнью совсем перестал соображать.