когда разбиваются небеса

Если будет совсем уж больно, Я руку к сердцу прижму. Будь в нём. Последнее, о чём я прошу.

Всё, что Наруто сейчас требовалось – хорошенько напиться. Потому что его изнутри драло такое невыносимое чувство вины и боли, что сигареты больше не спасали. Скурив пачку за какой-то жалкий вечер, парень уже собирался идти за следующей в ближайшую табачку, когда телефон затрезвонил входящим звонком. Настроения кому-то отвечать не было, вот только звонил ему Киба. А где был этот парень, там всегда было море столь нужного сейчас алкоголя. — Привет, — подняв трубку, хрипло поздоровался он, свешивая ногу с подоконника. Настроения не было даже на то, чтобы открывать рот и издавать хоть какие-то звуки, хотелось просто исчезнуть. — Здоров, дружище, звучишь не очень, — смешок друга показался Наруто насмешливым. Он потëр переносицу и устало прикрыл зудящие веки, прижимая их слегка подушечками пальцев. Голова болела от количества пролитых слëз. Наруто честно старался сдерживаться, но душу рвало на кусочки. Как тут сдержишься, когда ничерта не знаешь что делать дальше. — Заткнись. Что тебе надо? — Да мы тут в клубе с Шикой, не хочешь присоединиться? — спрашивает парень и Наруто ни секунды не тратит на раздумья (это вообще последнее, о чëм он хочет думать). Потому что плевать ему на клуб и встречу с друзьями, но там будет отборное виски, а это стоит того, чтобы собрать сейчас все силы в кулак и пойти хорошенько надраться. Наруто давно отвык от громкой клубной музыки. Потому что приятнее было проводить время дома с Саске, обнимать его, лёжа на тесной постели, заглядывая в горящие любовью глаза и болтая о всяких глупостях. Приятнее было вместе с ним готовить ужин, приходить с работы и знать, что ждут, сидеть на подоконнике и курить, пока он сидит рядом и фыркает недовольно, а после этого целовать и от себя не отпускать ни на миллиметр, несмотря на учиховский бубнëж по поводу дымного вкуса на губах и во рту. Это было гораздо лучше любой встречи с друзьями. Время с Саске было ценнее всего на свете, всего в этой и в любой другой вселенной. Даже когда он был не рядом, когда просто писал сообщение или звонил, чтобы рассказать, как сильно он соскучился, это уже было больше всего на свете, ценнее и прекраснее. Наруто чувствовал себя так, будто от него оторвали кусок сердца, кусок души. Но оторвал его, вырвал из себя, он сам. Потому что испугался того, что Саске и его семья пострадают ещё больше. Достаточно было уже того, что они попытались заявить о своих чувствах. На этом Наруто не собирался сдаваться, но ему точно нужен был другой подход и стоило дать себе остыть, чтобы придумать план дальнейших действий. А пока что было слишком тяжело и плохо, чтобы думать. Пока что он был не готов ни на какие решительные меры и действия. Уже приевшаяся комната, как всегда занятая товарищами, заранее снявшими на вечер симпатичную танцовщицу, встретила Наруто музыкой, смехом друзей и запахом алкоголя. Пройдя мимо крутящейся у шеста девушки прямиком к креслу и бутылке, блондин приложился к горлышку, чем немало удивил товарищей. Ещё пару месяцев назад он садился в это же кресло с симпатичной девчёнкой на своих бёдрах, никогда ни одной юбки не упускал, тащил к себе первую встречную, а потом с ней же уходил уединиться и, пьяным вдрызг, натрахавшись, сваливал в ночи, удивительно только как доходил целым и невредимым до дома. А этим вечером он был тихий. Всё из-за того, что из головы не выходил образ плачущего Саске, повторяющего об их обещании вместе отмечать каждый праздник. И не было никаких сожалений о всём потерянном и всём приобретëнном, но были сожаления о том, что так мало им было дано, чтобы как следует друг другом насладиться. Сейчас Наруто чувствовал себя как никогда правильно и как никогда одиноко без своего единственного солнца в жизни. Саске внезапно появился в судьбе Наруто, так же внезапно его из этой судьбы вырвали. Но корни оставались внутри. Они бились в его сердце любовью и пытались снова прорасти, ухватиться за тусклые солнечные лучики и пробиться наружу, продраться сквозь клетку из рёбер, сквозь стены из плоти и крови. Не было злости на Фугаку, он ведь отец, он точно не был к подобному исходу готов. И Наруто его понимал, сам ведь сгорал в ненависти к самому себе за любовь эту неправильную, а потому и винить Фугаку не мог. Он не сомневался, что Джирайя бы тоже долго бурчал, будь он сейчас здесь, но он бы принял, в конце концов. Он бы точно смог понять своего неродного сына, а вот за отца Саске Наруто ничего не мог сказать. Просто не знал, а на хороший исход уже даже не надеялся. Они достаточно планов на жизнь выстроили, которые в один момент разрушил Фугаку своими угрозами. И что делать в этой ситуации, Наруто не придумал. А Саске тем более. Запертый в собственной комнате в доме родителей, он сходил с ума, подпирая спиной дверь. Несколько раз приходила мама, просила открыть и поговорить с ней, но Саске было слишком стыдно, чтобы сейчас посмотреть ей в глаза. Стыдно, что из-за него мама поругалась с отцом. Стыдно, что возле дома теперь караулила охрана. Стыдно, что сказал при маме, что покончит с собой, заставив её нервничать и переживать. За один этот день он невыносимо устал. Ему исполнилось двадцать четыре года. И что он получил в подарок на свой день рождения? Ненависть отца, предательство Наруто, крах их семьи, как той запомнившейся ему из детства идеальной картинки гармонии и понимания. Как оказалось, идеально всё было только когда он притворялся «нормальным». И любил его отец не за то, что он чего-то добивается, чего-то достигает, к чему-то стремится, а за то, что он не создаёт проблем и не портит семейную репутацию. Да и любил ли? Саске сомневался, что вообще когда-либо был нужен этому человеку. Вертя в руках мобильный, он шумно выдохнул. Ему хотелось с кем-нибудь поговорить, чтобы не сойти с ума от пожирающего чувства вины, от бесконечного чувства одиночества и от обиды на Наруто за то, что ушёл. Так просто, словно ничего ему это не стоило. Словно только и ждал этого. Саске гнал прочь эту обиду, потому что прекрасно понимал, что их просто загнали в угол, из которого выход был только один – уступить в борьбе своему противнику. Тем не менее, перед глазами стоял удаляющийся силуэт любимого человека, его виноватая улыбка, его спина, закрывающаяся за ним дверь. И более ничего. Саске просто хотел перестать думать. Набрав единственный номер, который приходил на ум, Саске дождался ответа и затаил голос от глубокого и такого родного голоса старшего брата, после двух гудков принявшего звонок. — Привет, Итачи, — глухо произнёс он и не удержал всхлипа, прижав тут же ладонь к лицу, сдерживая изо всех сил слëзы, — когда ты приедешь домой...? Внутри будто случилась ядерная война, раздолбав весь его мир в труху и оставив отравляющую его душу радиацию, которая испускала зловонные чувства вины, отвращения и ненависти к себе. — Скоро, Саске, что случилось? Поругался с Наруто? — тепло спросил Итачи. Не сразу, лишь через несколько долгих секунд до Саске дошло, что отец даже не сказал ничего старшему сыну. Предпочёл скрыть такой позор, решив, что раз Итачи далеко, то он точно не знает об этих «неправильных» отношениях. А он не только знал, но и искренне их поддерживал. — Нет, — Саске выдохнул, утерев слëзы и шмыгнув носом, — через неделю свадьба... — Почему так скоро? — удивился старший брат и Саске усмехнулся, качнув головой и обвив колени свободной от телефона рукой. — Потому что отец всё знает, — пробормотал он, — я всё испортил, аники, я разрушил нашу семью... Из-за меня мама плачет, отец меня презирает... — Саске... — Итачи замолчал. Он не знал, что ответить, как поддержать. Итачи и раньше никогда не знал, какие слова помогут Саске. Даже не думал, что станет тем человеком, тем старшим братом, которому Саске захочет что-то рассказать, чтобы пришлось давать советы, утешать, успокаивать. Подобное сейчас происходило всего лишь второй раз за всю их жизнь. И как бы приятно не было от мысли, что он ему доверяет, происходящее в их семье сейчас было за гранью для понимания Итачи. Он просто не мог поверить, что отец в действительности отвернулся от Саске, что предпочёл скорее женить его и закрыть глаза на чувства родного сына, чем выслушать и принять таким, какой он есть. Ведь именно отец был больше всего рад тому, что младший сын стал открываться, что обзавëлся другом, что научился брать и нести ответственность не только за себя, но и за кого-то. И что произошло за столь короткий срок Итачи даже не догадывался. Старший сын всегда рос в любви матери и отца. Он считал их отношения идеальными, жена поддерживает, вдохновляет, направляет и учит, а муж, ведомый сильной женской рукой, становится сильнее, даря в ответ заботу о всей семье, любовь и комфортную жизнь. Мама была важным советчиком в жизни отца, и он всегда к ней прислушивался, считал своей королевой, своей богиней, принëсшей ему в жизнь двух наследников, двух замечательных сыновей. Итачи не понимал, почему сейчас отец перечеркнул всё это. Он был так рад, когда Саске привёл Наруто в их семью. Считал, что сын нашёл достойного друга, хвалил избирательность. И сам же перечеркнул всё это, показав сыну, что зря он так сильно открылся собственной семье. — Я его ненавижу, Итачи, и себя ненавижу за эти чувства... — Отото, послушай, — старший тяжело выдохнул, пытаясь подобрать правильные слова, хоть и сомневался, что сейчас вообще есть что-то правильное во всей этой ситуации, — ты имеешь право злиться, обижаться, ненавидеть. Тебе не нужно винить себя за то, что ты испытываешь. Я освобожусь раньше, хорошо? Я приеду на неделе, поговорю с отцом, чтобы он отменил хотя бы свадьбу. Дай ему немного времени, он остынет и всё поймёт, я уверен. — Хорошо... — Всё будет хорошо, Саске, я скоро вернусь. Держись там, ладно? Постарайся не переживать, — протараторил Итачи и Саске наконец улыбнулся, с тихим смешком прикрыв глаза и уперевшись затылком в дверь за своей спиной. — Знаешь, я в детстве думал, что ты первым меня возненавидешь, если узнаешь, что я... такой ненормальный. Поэтому никогда не отвечал на твои попытки сблизиться... Думал, что будет больнее потом ругаться, — произнёс он тихим голосом, такой совершенно искренний, и Итачи затаил дыхание, слушая. Он от удивления даже невольно выпрямился, сидя в кресле снятого номера отеля в Корее. Никогда он не думал, что настанет момент, когда Саске будет открыто говорить о своих чувствах, — я рад, что ты не возненавидел меня, жаль только, что столько времени потерял из-за своего страха... — Ничего, мы всё наверстаем, — улыбнулся Итачи и потëр веки, боясь показаться сентиментальным идиотом и разрыдаться просто от того, что братик сказал парочку приятных слов, — спасибо, что поверил в меня, Саске. Я... правда, спасибо... Столько времени понадобилось, чтобы младший брат наконец принял его чувства. Чтобы все те попытки поговорить, провести время вместе, дали наконец плоды. Итачи так ждал рождения брата, когда узнал, что мама беременна. И родители позволили выбрать имя, считали, что дети будут дружными, что старший всему научит и всегда защитит. Итачи носил Саске младенцем на руках, успокаивал его плачи, укачивал ночами, чтобы дать маме отдохнуть. Менял малышу памперсы, помогал маме стирать пелёнки, потому что хорошие старшие братья должны заботиться обо всём как надо. Итачи был так счастлив, даже когда младший дул губы и отворачивался от него, ворча, что не хочет общаться. Было тепло просто от того, что Саске был рядом, живой и здоровый. А потом этого стало так мало, ведь он был живой, здоровый, но совершенно несчастный. Итачи обещал самому себе, что если однажды наступит день, когда брат придёт к его порогу с просьбой помочь, он ни за что от него не отвернётся, сделает всё, чтобы на лице брата была улыбка. И он не отвернулся. Когда Саске признался в ориентации, первой мыслью было «это вообще правильно?», но Итачи отказался считать это проблемой в ту же секунду, как услышал от брата, что ему нравятся парни. Важнее было то, что Саске пугала мысль открыться кому-то, но он пересилил себя и сделал это. И если он решился, значит пришла пора достойно его поддержать. Итачи потребовалось несколько дней после того разговора, чтобы раздобыть достаточно информации о том, как правильно поддерживать тех, кто совершил каминг-аут. И он правда с усердием читал каждую статью, даже пару раз отвечал каким-то ярым гомофобам в комментариях, что чужая ориентация «не ваше, блять, дело». Потому что и впрямь стал считать, что ориентация не так уж и важна. Саске был и будет его братом. После разговора на душе было тепло и одновременно тревожно. Итачи никогда не думал, что настанет тот день, когда вся эта семейная идиллия с таким грохотом рухнет. Им оставалось лишь быть сильными, чтобы не сломаться под этими тяжёлыми обломками, и выстроить всё заново, уже иначе, не так шатко и не так хрупко.