Встретимся?

На старом кладбище Бельвиля любил собираться туман, создавая ощущение третьесортного ужастика, снятого на дешевенькую видеокамеру. Детишки часто любили на спор приходить сюда ночью без фонариков, испытывая свою смелость. Сторож давно смирился с этим, и потому, при ночном обходе, завидев очередного искателя приключений лишь вздыхал и отворачивался. Фрэнк приходил сюда не из-за духа приключений. Фрэнк никогда не любил и всегда боялся кладбищ, их привидений и кладбищенского сторожа. Он наведывался сюда уже второй год, регулярно в ночь с пятницы на субботу, не будучи оккультистом или некромантом. Он был просто Фрэнком, тем самым Фрэнком, который два года назад, будучи шестнадцатилетним подростком, бежал по безлюдному ночному шоссе, весь заляпанный кровью, пропахший потом и обливающийся слезами. Он никогда никому не признался бы, что тогда еще и обписался от страха. Он корил себя за ту ночь, корил себя за его смерть, и потому уже второй год исправно отрабатывал это бремя своими ночными визитами. Джерард появлялся не всегда. Фрэнк мог всю ночь просидеть на корточках у могилы, закутавшись в свой полосатый пледик, тот, что со времен младенчества, и так и не дождаться его. Рассвет тогда, словно приговор, медленно и неотвратимо падал на плечи, опаляя собой окрестности, прогоняя туман и забирая у кладбища маску, которой оно так любило пугать местных детей. К тому времени он переставал чувствовать ноги, а шея затекала и не поворачивалась. И он молча уходил, и делал так очень много раз, ведь Удача – дама капризная, и не появляется вот так просто, по щелчку пальцев. Сегодня ему повезло. Он всего на секунду прикрыл глаза. Но в тот же миг скорее почувствовал, чем услышал, как кто-то стоит сзади. Капюшон толстовки с Россомахой, подаренной ему Фрэнкои на пятнадцатый день рождения закрывает лицо не хуже отросшей челки, руки спрятаны в карман на животе. Он ничуть не повзрослел. В районе между ребер на толстовке темное, никогда не засыхающее бордовое пятно, на щеке пара царапин. Губы улыбаются, и глаза, Фрэнк в этом уверен, тоже. – Фрэнки, это ты. – Скорее утверждает, чем спрашивает мальчик. – А я уж было подумал, опять те милые детишки живущие на углу нашей улицы, Сьюзи и Патрик. Фрэнк улыбается. Фрэнк счастлив, что видит его. Он подходит в плотную, и чувствует тепло рук, смыкающихся кольцом вокруг его поясницы, и уткнувшееся ему в макушку лицо. От Джерарда пахнет землей, табачным дымом и немножко гнилью. Он не холодный как труп, но в его тепле есть что-то неземное, не отсюда. – Все никак не вырастешь. – Тихо усмехается Джерард, и треплет Фрэнка по голове. Он проделывает это каждый раз, вызывая во Фрэнке мурашки, разбегающиеся по всему телу. – Джи, я... – Начинает привычную фразу Фрэнк. – Сукачю... – Эхом откликается Джерард. Он отходит на шаг, заправляет челку за уши. В его глазах печаль, похожая одновременно на росу и на туман. – Я знаю, Фрэнки, я знаю... Я тоже скучаю, и буду скучать по тебе даже когда ты окончишь школу и уедешь отсюда навсегда. Фрэнк шмыгает носом. – Джи, я так хочу чтобы ты был со мной всегда, хочу увезти тебя с собой, хочу чтобы ты был у меня, а я был у тебя. Джерард ежится. – Не разводи всех этих соплей, в любом случае рано или поздно придётся расставаться. Ну, выше нос, карлик. – Смеется он, оставаясь почти на голову выше. Фрэнк грустно улыбается. Он не видит своего будущего в Бельвиле, этом Богом забытом месте. Он мечтает свалить отсюда навсегда. Скоро начнутся летние каникулы, и он уедет в Нью-Йорк к тете, а потом поступит в университет. Он хочет увидеть мир, но безграничное, всепоглощающее чувство вины не даёт ему покоя. Джерард. Его Джи, в толстовке с Россомахой и взъерошенными волосами. Они стоят молча. Каждый думает о чём-то своем. Если бы Джерард мог, он бы расплакался но, к сожалению, у него нет такой привелегии. Щеки Фрэнка уже намокли. Он обнимает себя руками. Открывает рот, собираясь что-то сказать, но его обрывает Джерард: – Фрэнки, сторож идёт, мне нужно уходить, ещё увидимся. – Почему-то в его голосе нет уверенности, он почти срывается на окончании фразы. Он растворяется в туманной дымке, и в тот же момент совсем рядом с собой Фрэнк слышет стук тяжелых ботинок сторожа. Старик что-то ворчит себе под нос, замечая Фрэнка. – Мальченка, ты чего тут забыл? Нéчего по кладбищам ночью шастать, нечего. Да ещё и взрослый уже. Небось, сатанист. Он подходит почти вплотную, кидая взгляд на могилу. – Твой знакомый? – Вдруг смягчает он тон. Фрэнк кивает. – Пацан, мне жаль. – Сторож достает из кармана портсигар и зажигалку. Одну сигарету протягивает Фрэнку, а вторую закуривает сам. – Но ты ничего не поменяешь, шастая тут по ночам, его уже не вернуть, а питаться ложными надеждами и домыслами - себя не любить. Они стоят у могилы. Две сгорбленные фигуры. Огоньки на концах сигарет издалека можно принять за горящие глаза монстра. – Я понимаю. Извините. – Вздыхает Фрэнк. – Я уже ухожу. Он затаптывает окурок и разворачивается к выходу с кладбища, виднеющемуся невдалеке. Потихоньку светает. Фрэнк прокручивает в голове слова сторожа. Он ничего не изменит. Он ничего не изменит. Ему нужно это принять. И он принимает решение. Он больше не вернётся на кладбище. Он больше не увидит Джерарда. Он его отпустит. Фрэнку грустно, что он не попрощался как следует, но он понимает, что не выдержит ещё одного такого похода. И он уходит. Скомканно, весь в сомнениях. Чем дальше он отдаляется от кладбищенской калитки, хотя ему кажется, что это калитка отдаляется от него, тем легче от чего-то становится на душе. Рояль, так стремительно падавший с окна вдруг отрастил крылья и взмыл в небеса. Фрэнк, так остервенело отказывающийся отпускать Джерарда, отпустил его. * * * Джерард сидит на порослой мхом лужайке у обрыва, открывающего вид на город. Он не может уйти слишком далеко от своей могилы. Пока что. Время от времени он переводит взгляд с крыш домов на свои руки. Они просвечивают, и через них можно увидеть мох на земле. Он улыбается чему-то своему, растягивая губы в широкой улыбке. Рядом садится девчушка лет пяти. Их могилы находятся совсем рядом. Они успели подружиться. Маленькая Эмма выглядит стеклянной. В этом мире от нее почти ничего не осталось. Она берёт руки Джерарда в свои маленькие ладошки. – Ну вот, и ты тоже скоро сможешь уйти отсюда туда. – Она выделяет последнее слово, многозначительно покачивая светлой макушкой. – Он отпускает тебя. Джерард гладит Эмму по голове. – Да, Эмма, я знаю. – Тебе грустно. – Скорее утверждает, чем спрашивает девочка. – А мне уже надоело здесь находиться, почему мамочка никак не отпустит меня? – Она морщит носик и придвигается ближе к Джерарду утыкаясь лицом в его плечо. Джерард лишь продолжает улыбаться. – Надеюсь, мы встретимся с тобой на той стороне. Эмма поднимается, отряхивается подол платьица и тихонько уходит. А Джерард думает о Фрэнке, и, не очень понимая, кого именно из них двоих имеет в виду, отвечает пустоте: – Встретимся. Обязательно.