После работы

Закрывая за собой входную дверь, Осаму опёрся о неё спиной, скатываясь и садясь на пол. Тяжелый, изнуряющий, слишком долгий день. Расслабляя галстук на шее, шатен расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке. Затылком в железную холодную дверь уткнулся, наконец выдыхая устало и глаза прикрывая на момент. Просидев так долгую минуту, он всё же поднялся, стаскивая на ходу с себя одежду и разбрасывая её по дороге, закрылся в душе. Смыть с себя этот день было такой большой необходимостью, будто горячие ручьи, стекающие по оголённой коже, могли снять вместе с грязью все негативные эмоции, что в душе тяжелой ношей осели. Пар приятным теплом обжигал ноздри, пока Дазай натягивал махровый халат на своё румяное после горячего душа тело… Заходя в освященную тусклым светом прикроватных торшеров спальню, шатен закрыл окно плотными блэкаут шторами, кидая последний взгляд на луну, что на небе танцевала отраженными лучами солнца в унисон с мерцающими звёздами. Ныряя в их общую с Федей мягкую постель, Осаму утонул в подушке, что до даже спустя целый день пахла всё так же – его самым ненавистным на всём белом свете врагом, с которым он теперь живёт под одной крышей… Стоило нейронам дотянуться друг до друга, возвращая воспоминания о нежной бледной коже Достоевского, дарящей своё холодное тепло прогулкой по талии и спине Дазая легких ладоней, как возбуждение накрыло шатена с оглушающей все остальные чувства силой. Распахнутый халат своим поясом раскидался по кровати, когда Осаму перевернулся на спину. Спускаясь рукой вниз, Дазай подушечками пальцев огладил свою вздымающуюся грудь, щекоткой прошелся по впалому животу, ладонью накрывая собственный лобок. Взял в руку свой эрегированный член, сжимая его в первом движении вверх. Из уст кареглазого парня вырвался непроизвольный вздох, а запрокинутая голова только больше утопала в упругой подушке. В мыслях только прозрачная кожа, выгнутые в язвительной самодовольной улыбке мягкие губы, плавные изгибы тела Фёдора, его бархатный голос, вызывающий помутнение сознания своим шёпотом на ухо. Вытекающий поблёскивающий в тусклом свету предэякулят – самое яркое доказательство получаемого тянущего и сладкого удовольствия от собственных плавных движений и мыслей… Достоевский, заходя в квартиру, изогнул бровь со скептицизмом, наблюдая, как вдоль по коридору лежала раскиданная одежда. Тихим шагом проследовал по проложенному пути, воспроизводя в своей голове передвижения Осаму. Заходя в ванную комнату, ухмылку бросил, заглядывая в запотевшее зеркало. Воспользовавшись душем, аналогично накинул на себя халат и пошёл дальше, в их с Дазаем спальню… – Ох… ‘саму… Усаживаясь на краю постели, Фёдор ласково улыбнулся, когда взору его открылась полная картина. Удерживая в зубах край приятного коже халата, шатен дрочил себе недавно подаренным Достоевским вибратором, который за столь короткое время успел ему понравиться. И, возможно, дело даже не в его анатомической форме и даже не в материале… Дело в тех чувствах, с которым он подбирался специально для Дазая… Брюнет наблюдал заворожённо, жадно поедая взглядом каждую деталь, пока Осаму, сводя брови на переносице, дрожью расходился от ощущений, что дарило такое пристальное разглядывание от его партнёра… Это очень возбуждающее зрелище. – Продолжай... – Сказал Фёдор, помещая в своей руке чужую сочащуюся горячую плоть. Его глаза не могли подняться и увидеть то залитое румянцем лицо, обрамлённое каштановыми прядями. Они наблюдали за раскрасневшимся кольцом мышц, с которого потеками стекала смазка, пока вибратор, заталкиваемый дрожащими пальцами, скрывался в его плотных тугих стенках… Накрывая своей рукой руку Дазая, Достоевский плавным круговым движением поднялся к нежной головке, размазывая пальцем по ней вытекающую из уретры естественную смазку. Член Осаму твёрдый и горячий, слегка подрагивал с каждым движением руки брюнета, пока сам кареглазый парень стоном комнату одарил. Его сгибающиеся на согнутых в коленях ногах пальцы выдавали неприкрытое наслаждение от каждого касания партнёра, погружая его сознание в темноту пучин возбуждения, затягивающегося на дне тугим узлом постепенно подступающего оргазма. Фёдор очень нежен, и эта нежность сводит с ума, заставляя шатена разражаться хриплыми тихими стонами, восхваляющими парня Осаму на уровень бога. Раздражающая вибрация разливается по телу теплыми волнами, особенно желанно упираясь о железу, что дарит незабываемые ощущения. – Федя… Ах… Зажмуривая глаза, Дазай отпускает вибратор, хватая Достоевского за руку, чтобы тот остановился… И кончает прямо в неё, сжимая сверху своей. Брюнет, расплываясь в довольном оскале, только руку к собственному мокрому языку подносит, вылизывая результат своей работы. И бог не даст соврать, вкус Осаму бесподобен.