раскрытый закат.

Приближался новый год – праздник, который Винсент так сильно не любил. В воздухе снаружи медленно кружился крупный снег, со временем падая на нарастающие сугробы, возвращая какую-то ностальгию по детству, которого у Вордсворта толком и не было. Парень лишь безжизненным, пустым взглядом смотрел на, казалось, картину, которая должна была его завораживать. Но это было не так. На душе образовался неприятный осадок, а в горле – ком, мешающий нормально дышать. Слов не было, но они образовывались в травмированной голове. Он молчал, тяжело дыша. Он молчал, смотря в даль родного города, где еле-еле было видно верхушки старых панельных домов. Где-то в области сердце образовался противный мороз, но не тот, что явно ощущался где-то, кроме его комнаты, а тот, что медленно съедал все его эмоции, чувства и свободные мысли. Он молчал, медленно тонув в слякоти ненастоящих ощущений. Винсент очень хотел исправить свое прошлое, стать лучше, чем сейчас, но, увы, это невозможно. Светлые, можно даже сказать, седые волосы развивались на холодном ветру, со временем промокая от маленьких снежинок, что позже таяли на прядях. На улице быстро темнело, и вдали виднелись розоватые из-за солнца облака. Феннел тяжело выдыхает, не желая набирать очередную порцию воздуха в лёгкие: без неё было проще. Не было тревоги на душе, постоянного чувства вины. Смотря вниз, на проходящих про тротуару людей, хотелось сделать последний шаг, и просто упасть. Тусклые глаза перевели взгляд обратно в небо, что над домом было серым и тусклым. Навязчивые мысли и идеи снова преследовали его. Какой это уже раз даже за неделю? – непонятно. — Добрый вечер, Винсент, — с лёгкой, лукавой ухмылкой бормочет до жути знакомый голос. Седая макушка оборачивается, видя уже известный силуэт. Это был Чарльз. — Добрый, — Винсент отворачивает голову обратно, замечая, что от каждого его выдоха есть пар. Всё-таки на улице было холодно. — Почему ты такой недоброжелательный? Неужто ты наконец-то не притворяешься что все хорошо, скрывая всё что на душе за глупой ухмылкой? — А смысл, если я был здесь один? Пока не пришёл ты, я мог быть с самим собой честным, наверное. Но, конечно же, тебе нужно было прийти. Какие души тебя сюда призвали, милый? — Он называет Чарльза так в шутку, но не уверен, что не испытывает каких-то чувств, помимо эмпатии. Светловолосый давно рассуждал о своих ощущениях рядом с этим тёмноволосым юношей, не раз задумывался, что чувствует к нему. Такое слово, как "любовь", не приходило в голову. Максимум привязанность. Парень слабо улыбается, переводя взгляд своих серых глаз на приятеля. — Ты не думал, что наступаешь на те же грабли? – Резко спрашивает Чарльз, подойдя немного ближе, а после кладя руку ему на плечо. Парнишка продолжает свою незаконченную речь: — А что, если снег на прошлогодние грабли не ляжет? — Может, я не замечу до боли знакомых зубцов под подошвой? – Си слабо улыбается, опуская глаза и голову. — Если следующий год как всегда снова вдруг не окажется прошлым… — Почему-то стало немного проще, нежели раньше – в тишине. Дыхание стало более спокойным. — Всё возможно, — скептично отвечает Эйлер, немного разматывая шарф на своей шее, а после утепляет и чужое оголённое место, которое так и норовит заболеть противной болью. — Небо… Красивое, — бубнит Вордсворт, подняв голову обратно, смотря куда-то в даль. Он аккуратно нащупывает чужую руку, и хватает её мёртвой хваткой своей ледяной ладони, не желая шевелить ею. – Согласен, – Чарльз улыбается, на самом деле смотря на Винсента, что заворожённо глядел на уплывающие куда-то далеко свинцовые облака. Он легко выдыхает, быстро нагревая чужую бледную, почти белую руку. Возможно, им бы стоило признаться в своих чувствах сейчас. Но был не совсем подходящий момент. Их эмоции улетели вместе с облаками далеко, оставляя этот разговор на потом. На весну.