Спаси меня, Дин

Сэм давится кашлем, и лёгкие разрывает от боли. Парень старается подавить этот приступ, но лишь сильнее заходится хрипами, судорожно глотая воздух. К горлу подкатывает ком блевотины, и Сэма выворачивает наизнанку. Он выблёвывает себе на руки потрёпанный и весь в крови цветок ромашки и пару листочков. Парень вжимается в дверь ванной от страха и вытирает рот рукавом, пачкая в крови любимую толстовку. Он тяжело дышит, пытается успокоиться, но паника сдавливает внутри всё, и Сэм начинает плакать. Слёзы скатываются по щекам, оставляя мокрые дорожки и обжигая кожу. В руках он по-прежнему держит головку ромашки. — Эй, Саманта, ты там уснула? — слышит Сэм насмешливый голос Дина и стук в дверь. Младший отлетает от неё и жмётся в дальний угол, не в силах ничего сказать, — Сэм? — Дин, кажется, уже обеспокоен. — Сейчас иду, — хрипло выдаёт Сэм и поднимается с пола на дрожащих ногах. Перед глазами всё плывет, он еле доходит до раковины и смотрит в зеркало: его рот измазан липкой кровью, как и толстовка, глаза испуганы, зрачки расширены, от слёз распух нос и трясутся губы. Он весь белый, как полотно. Сэм вдыхает как можно глубже и включает воду, чтобы смыть с себя кровь, вперемешку со слизью и листиками.

***

— Я думал, ты там утонул, — ухмыляется Дин. — Нет, — сухо отвечает Сэм, встряхивая мокрую толстовку. — А ты знал, что необязательно душ принимать в одежде? — спрашивает Дин, ухмыляясь ещё больше. Довольный, как кот, который нажрался валерьянки. — Иди ты, — отмахивается Сэм и кладёт толстовку на батарею. В груди что-то неприятно начинает скрести, отбирая возможность дышать. Сэм замирает. — Звонил отец, кстати, — почему это кстати? — Сказал, что задержится в Миннесоте ещё на недельку, — Дин стоит спиной к мелкому, пытаясь открыть злосчастное пиво, которое не желает поддаваться. — Поэтому нам тоже придётся здесь остаться, — он вздыхает. — О, — Сэм слышит знакомый щелчок крышки и возглас брата. — Ага, — наконец выдаёт Сэм, всё ещё пытаясь нормально вдохнуть. По рёбрам что-то скребётся, извивается и раздирает внутренности, он чувствует это, но не понимает. Ему страшно говорить об этом, поэтому он молчит, лишь сжимает кулаки и кусает губы, что бы перетерпеть боль. — Все нормально? — Дин недоверчиво смотрит на сжатые кулаки Сэма. Он отпивает несколько глотков холодного пива — Сэм это слышит. И продолжает смотреть — а это Сэм чувствует. Младший даже усмехается про себя, насколько же его братец упрям. — Да, — хрипло выдаёт Сэм и заходится кашлем, но старается его приглушить, не выплюнув легкие. — Не иначе как заболел, — хмыкает Дин. — Всё нормально, — сквозь кашель отвечает Сэм и тут же уносится обратно в ванную. Он хлопает дверью, закрывает на защёлку и съезжает вниз. Сэм давится и снова выхаркивает куски цветка с кровью и слизью. Он хрипит, пытается вздохнуть, но не получается: боль стягивает грудную клетку, перекрывает дыхание, Сэм чувствует, как в горлу подступает ещё пара комочков цветков. Перед глазами все начинает плыть, заставляя тошноту усилиться.

***

— Эй, мелкий, ты здоров? — спрашивает спустя несколько дней Дин. Старший присаживается на край кровати Сэма и смотрит обеспокоенно на бледное лицо брата. — Да, — Сэм нервно улыбается, сжимая кулак под одеялом от ноющей боли в груди. Так уже пять дней подряд: он постоянно бегает в ванную и давится чертовыми ромашками, грудная клетка разрывается от боли, и никакие обезболивающие не помогают. Сэму плохо и страшно, но он не знает, что сказать Дину, не знает, что будет делать, когда приедет отец, он ничего не знает, но чувствует, как сильно болит сердце, и как что-то постоянно царапает его лёгкие. — Сэмми, — Дин смотрит на братишку, а потом проводит рукой по спутанным и липким от пота волосам, — ты врешь… У Сэма по телу пробегает электрический ток от этого прикосновения. Младший слегка улыбается и трется макушкой об тёплую руку брата, чуть ли не мурлыча. — На кота похож, — фыркает Дин, даже не подозревая, что внутри его маленького Сэмми взрывается тысяча фейерверков. — Отвали, а? — Сэм улыбается. — Ладно, чувак, говори уже, что с тобой? Ты заболел? Тебе плохо? — Дин убирает руку с макушки брата. — Не говори мне, что всё в порядке, это не так. Ты уже несколько дней ходишь бледнее трупа, постоянно кашляешь и запираешься в ванной часами. Что происходит? — Дин требует ответа, смотрит своими выразительными зелёными глазами на Сэма, прожигая его взглядом насквозь. Про то, как он видел пару капель крови на кафеле в ванной (видимо, Сэм забыл из вытереть), Дин не говорит. В голове Старшего орёт голос, что Сэму плохо, что ему нужно помочь, и умоляет брата сказать Дину, что происходит. Но Младший лишь пожимает плечами: — Простудился, наверное. — Я сварю тебе куриный бульон, лады? — Дин встаёт с кровати. — А то помрёшь ещё, — и тут же ухмыляется своей остроумной шутке, хотя у самого на душе кошки скребут. — Ага, — бросает Сэм, и сердце сжимается, когда Дин уходит. Требует обратно тёплую руку на макушку, от этого боль утихала, и Младшему становилось легче дышать.

***

Сэм давится вновь кашлем, ломая ночную тишину. Он подскакивает на кровати, не в силах вздохнуть. Его рвёт, выворачивает наизнанку, грудь прознает нестерпимая боль, и он кричит, продолжая попытки откашляться. Его отчаянный вопль пронзительно проносится по спящему мотелю. — Сэмми, — Дин подлетает к брату и обеспокоенно заглядывает в глаза братишки. Сэм пытается его отпихнуть и выблевывает на кровать несколько цветков вместе с кровью. Дин смотрит на это в ужасе. Его парализует от страха, и он не в силах пошевелиться. Просто смотрит округлёнными глазами, крепко вцепившись в плечи Младшего. У Сэма дрожат руки, он снова давится цветами и плюётся кровью, подавляя стон от рвущей лёгкие боли. — Сэмми, — уже тихо шепчет Дин, когда Младший тяжело дышит и прекращает кашлять, — что за хрень? — Я, — хрипит Сэм, — я не знаю, Дин. Сэм смотрит на брата глазами полными слёз. Весь его рот в крови, самого трясёт, он бледный и покрыт холодным потом. Старший кладёт свои прохладные ладони на личико Сэма и гладит большими пальцами скулы. Сэм дрожит всем телом, судорожно глотая ртом воздухом. — Как давно? — глухо спрашивает Дин, но догадывается насчёт ответа. — Уже несколько дней, — выдаёт Сэм, чувствуя, как боль отступает, но что-то по-прежнему скребёт его. Дин ничего не отвечает. Он смотрит на Младшего, и его самого начинает трясти. Винчестер прижимается к брату и поглаживает Сэма по спине. Сэм плачет, утыкаясь в плечо Дина. Он воет во весь голос, сжимая футболку брата. Ему страшно. И это нормально. — Тише, тише, — успокаивает Дин. — Мы разберёмся, слышишь? — он отдаляется от брата и берёт его заплаканное лицо в свои ладони. — Всё будет хорошо, ты поправишься. Сэм кивает и верит.

***

— Завтра приедет отец, — говорит Дин, наливая в стакан тёплой воды для Сэма. — Ты расскажешь ему? — испуганно спрашивает брат. — А как иначе? — Дин отдаёт стакан Сэму. — Ты уже второй день не можешь встать с кровати, ты весь горишь и кашляешь… И чёрт, чувак, ты блюешь ромашками! — Дин запускает руки в волосы. Оба чувствуют, как отчаяние стремительно заполняет комнату удушливым газом. Даже дышать противно. Винчестеры смотрят друг на друга. Сэм всматривается в зелёные глаза, как бы спрашивая: я умру? И старший брат с лёгкостью считывает немой вопрос. — Сэмми, — выдыхает Дин, — ты не умрёшь. Мы справимся. Приедет отец и найдёт выход. — Дин, — Сэм хочет что-то сказать, но его снова накрывает приступ. Старший уже знает, что делать: он идёт на ватных ногах к вёдру, берет его и подсаживается к Сэму обратно, протягивая его брату. Сэм плюётся скомканными цветами, листочками, кровью и слизью. Он давится этим дерьмом, пытается вдохнуть в промежутки между кашлем, и слёзы текут всё это время. У Дина сердце сжимается от такого жалкого вида брата. Он не может ему помочь. Не может спасти. И от этого становится ещё хуже, ещё страшнее. Дин садится, кладёт руку на спину братишки, аккуратно поглаживая, пока Сэм блюёт. В номере снова разносится тошнотворный запах железа, цветов и блевотины. Сэм втягивает носом воздух и тут же морщится, выдыхает и пытается накрыться полностью одеялом. Но брат останавливает. — Сэмми, не надо, — он проводит слегка трясущейся рукой по длинным волосам Младшего, слипшиеся от пота пряди прекрасно сочатся сквозь пальцы. И Сэм млеет под этим, осталось только замурлыкать. Сэм наслаждается нужными прикосновениями, минутной нежностью и необходимой любовью — это как глоток свежего воздуха. И духота в комнате сразу проходит, напряжение и страх во всём теле отступает. Потому что только Дин может убедить Сэма в спасении, даже если такового нет.

***

Дин вытирает полотенцем остатки крови с губ Сэма и случайно задевает подушечкой пальца нежную кожицу губёшки. Сэм вздрагивает. — Чего ты? — спрашивает Дин. Но Сэм не отвечает, просто смотрит. Сердце колотится от странного чувства внутри, начинает кружиться голова и тошнить. Младший смотрит, разглядывая каждый дюйм лица брата. Он прекрасен. Сэм будто тонет в нем, в его изумрудных глазах, в натянутых, как струна (от волнения), губах. Он чувствует, как сильно бьётся собственное сердце, учащается дыхание, и сколько фейерверков взрывается при легких прикосновениях Дина. Хочется тоже дотронуться до Старшего, впиться жадным поцелуем в чуть пухлые губы. Прижаться к родному телу, ощутить тёплые ладони у себя на животе, окунуться в эту ненормальность, такую необходимую сейчас Младшему. Сэм наконец втягивает воздух, словно собираясь с силами и впивается в Дина голодным, немного неумелым поцелуем. Дин замирает. Сэм, покраснев, отлетает от брата и накрывается одеялом с головой.

***

— Хана…что? — спрашивает Дин, растерянно смотря на отца. — Ханахаки, — повторяет Джон, сидя рядом с младшим сыном. Сэм старается не смотреть ему в глаза, он опускает голову и разглядывает свои ноги, свешенные с кровати. — И как нам вылечить его? — Безумная любовь должна стать взаимной, тогда всё закончится, — на одном дыхании выдаёт отец, голос его понижен почти до шепота. Сэм поднимает голову и смотрит на Дина. Его немного трясёт ещё после их недопоцелуя, и он смущённо опускает голову обратно. До него доходит: Дин — его безумная любовь, ненормальная и опасная. Вот только нет в ней того, что требуют эти чёртовы цветы. Нет взаимности. Нет этих чувств. Нет ничего — есть чистая братская любовь, не осквернённая извращением, и забота, что так любит Сэм, но он желает большего. А Дин, видимо, нет… — Сэмми, — выдыхает брат. Сэм снова начинает давиться, резко и неожиданно, он заходится кашлем, выхаркивая уже огромные комки цветов с кровью. Его выворачивает. Грудь прознаёт нестерпимая боль, и Сэм падает с кровати. К нему подлетают Джон и Дин, отчаянно хватая за дрожащие плечи Младшего. Сэм отплёвывается, чувствует, как огромный ком подступивший в горлу перекрывает дыхательную систему. Блюёт, чтобы выплюнуть эти мерзкие цветы. — Сэмми! — кричит Дин, обхватывая братишку двумя руками. — Малыш, всё будет хорошо, слышишь? Сэм, пожалуйста, дыши. Ну же! Сэм плюётся, отчаянно пытаясь вытравить этот комок ромашек, но в глазах начинает темнеть от нехватки кислорода. Он старается сделать вдох, пустить маленькую струйку воздуха в легкие, но там уже ничего нет, никаких лёгких, лишь что-то колючее и большое царапает Сэма, делает больно; лишь быстро стучащее сердце, готовое выпрыгнуть из груди. — Дин, — хрипит Сэм, хватается за его рукав и смотрит. Глаза слезятся от боли. Он кривится и шепчет: — Спаси меня, Дин…