ragnarök

и пока в чертоге воинов замирают звезды, тысячелетиями не уступая дорогу королю дня, луна проливает свои слезы наземь: ее дети, осколочно рассыпанные по всему небесному полотну, кажется, равнодушны к несчастью матери, к тому, насколько горестно ей смотреть на недосягаемых сияющих отпрысков - все врассыпную, подальше от большой родительницы, лишь бы быть последним, кого заглотит горизонт. руки касаются шеи, закладывая холод глубоко вовнутрь вне возможности достать, ведут по линии челюсти и резким движением возвращают к реальности. возгласы валькирий раздаются эхом в вечной мерзлоте. — приведи мысли в порядок, — хенджин задерживается на какое-то время: смотрит в поглощающие, словно мариинские впадины, глаза. феликс изворачивается, словно змей в руках рыбака. хенджин безутешно вздыхает. пар лениво устремляется к небу. звенят громоздкие доспехи на последнем пристанище. воскресает сехримнир, обреченный на смерть каждый раз, как засияют мечи. когда хенджин касается феликса, ему кажется, что его касается сама смерть. — ты ведь знаешь, ты особенный. только ты способен растопить снег. — рагнарек? — ага. и сойдутся боги и властители преисподней... — с напевом произносит феликс. — и тогда растает снег? феликс удрученно опускает взгляд на оледенелую землю. — наверное. а после снега ведь... ничего? мы обречены? хенджин молчит, не в силах успокоить ни себя, ни феликса, которого, как и всех, ждет неминуемый конец. — я думаю, мир без снега тоже красив. — хочу верить, что мы встретимся снова там, где цветет не только мировое древо, — он грустно улыбается. раздается зов хеймдалля. раскрываются пятьсот сорок ледяных дверей. — не думал, что скажу это, но прости, что я родился, чтобы убить нас всех. — увидимся, хенджин, когда твое появление на свет породит жизнь.