Звёзды принадлежат тебе

      Июнь вспыхнул жарой, горячий воздух которого с каждым днём быстрее, со все более возрастающей скоростью, поглощал все больше и больше мелкие фермерские поселки и города, от небольших до Лос-Анджелеса. И хотя дожди по-прежнему регулярно орошали высохшую от палящих лучей землю, хоровод спасительных облаков таял буквально на глазах, растворяясь в слепяще-голубом небе и огненном дыхании солнца. Лишь сосны, ели, дубы — старожилы тех мест дарили людям манящую прохладу. Все это марево так сливалось в единое целое, что глаза резало от слепящих белых лучей, и взгляд не знал, на чём остановиться, ибо всё вокруг отражало свет, словно ты попал в далёкую южную страну, где стояло вечное лето и лишь иногда шли редкие спасительные ливни, но не несущие прохладу, а горячий пар, идущий от земли.       А дни в Хилстоне, зелёном маленьком городке в штате Калифорния, стояли на удивление солнечные, но, в отличие от Центра, благодаря зелени и близлежащему заповеднику вполне терпимые, даже ласковые, словно умеренное начало лета совсем не собиралось уходить и уступать место ненавистному зною. Оно будто бы решило остаться и немножко побаловать собой местных жителей, как в благодарность за то, что в этом городке свято соблюдали эко-традицию — каждый год высаживать новое дерево — клён, пихту, сосну или крупноплодный дуб и что-нибудь зелёное в самом городке — хотя бы самый маленький саженец розы или акации. Поэтому краски цветущих клумб и декоративных кустарников горели яркими вспыхивающими искрами, превращая улицу Мелвилл-Хилл в картину энергичного и темпераментного художника, светясь точно маленькие фонарики, или цветные зеркальца и сливаясь издали великое целое пёстрое полотно, словно радуга этого веселого любителя веселья и южного буйства красок была только что нанесена на холст, и оттого смотрелась ещё ярче и беззаботнее. Бесконечный источник вдохновения для этюдов и тех, кто ищет отдыха от раскаленного стекла и бетона. Хотелось остановить все часы, смену времён года, лишь бы эта красота сохранилась и не опадала сухим ковром с наступлением зимних холодов. Ведь осень, несмотря на то, что не несла с собой жар лучей и как время года была по своему хороша, она не могла заменить лёгкости и беззаботности воздуха лета.       — Пап, скажи, пожалуйста, когда будет готов пирог с яблоками? — девочка с каштановыми волосиками, коротко вздохнув, поправила резиночки на своих коротеньких косичках, которые непослушно кудрявились мягкими короткими волнами, и убрала выбившуюся прядку за ушко.       — Ну… Еще час или минут… сорок пять. Ему нужно дойти в духовке. Можешь пока порисовать или поиграть в конструктор дома для драконов. — Высокий, стройный, молодой мужчина посмотрел на армейские часы и налил себе холодного чая с мятой.       — Ууу! Когда уже… Сколько можно? Па-а, — малышка страдальчески выдохнула и голодными глазами сверлила прозрачное окошко духовки.       — Но ведь, если мы сейчас его достаём, тогда ты будешь есть невкусное сырое тесто. — слегка улыбнулся Джеймс дочери, у которой давно текли слюнки. — В этом же весь смысл выпечки: подождать нужное время, вынуть из духовки, дать остыть, а потом отрезать кусок побольше и… Еда не такая вкусная, если ее получишь сразу.       — Если до этого не съешь собственную кепи, пока дождешься, — горько буркнула маленькая Агни и почесала тоненький беленький носик. — Папа, я люблю пироги, люблю яблоки, но мы с тобой ждём ужин слишком долго… ветчины у тебя не найдется? По-жа-луйста.       Джей встал, открыл холодильник и «доложил» из-за дверцы: — Так. Есть холодная рыба, жареные крабы… — девчушка сморщила свое личико — она не любила любых ракообразных, — Да, есть немного бекона. Сейчас…       Джеймс достал аппетитно пахнущий свёрток с копчёной свининой и положил его на разделочную доску. Он быстро и точно нарезал деликатес, хлеб, зелень, готовя перекус для дочки. Агнесса по-детски обаятельно улыбнулась и, как лисичка, прищурилась.       — Ты говорил, что ужин может состоять из нескольких вкусностей! Отец и дочь весело засмеялась от наплывших воспоминаний.       — Смотри, как бы не лопнуть, птичка. Ты маленькая, а кусок большой. — Джеймс легонько подбросил пушистый хвостик и пощекотал кончик носика маленькой шалуньи.       — Так. Постой, а я разве не буду с тобой лакомиться? Ну вот… Опять ты про вкус и пользу! — притворно капризно протянула девочка, прикусив нижнюю губу и зажмурив глазки. — Стой! Наоборот — ты нарезал себе пять бутеров, а мне два! Ты как великан из сказки про большого дракона!       — Ладно, маленькая моя. Пошутили — и хватит. Пора перекусить. Нас пирог скоро будет ждать и звать к столу. — добродушно напомнил Джей и, положив бутерброды на тарелку, понес свою порцию и дочкину в большую комнату, где они обычно вместе играли, ели и смотрели телевизор.       Пара села за низкий журнальный столик, не переставая весело шутить и наслаждаться едой. А гурманить было чем. Запах домашней буженины дразнил и щекотал в носу, таял в нетерпеливом рту, а из него попал в желудок — благодарный такому роскошному пиру. Свежие любимые тосты похрустывали в проворных маленьких ладошках, которые то сжимали цепкими голодными пальчиками сендвич, то чашку с фруктовым напитком из урюка и сушёного белого инжира. Отцу оставалось только подливать ей ароматный компот и самому дать себе немного расслабиться. Приятно временами отвлечься от домашней суеты, что легла почти в полном объеме на его плечи с тех пор, как трагически погибла его жена и мать Агнессы. Ему пришлось взять на себя хозяйство и уход за маленькой дочерью, и хотя приходящая нянюшка частично брала на себя часть домашних дел, все равно было тяжело совмещать работу и быт, особенно после напряжённой рабочей недели, когда возвращаешься домой после того, как отработал на двух работах.       Мягкое, сочное волокно мяса с тонкой прослойкой жира таяло во рту, соленый приятный вкус словно соблазнял: «съешь ещё кусочек!»… и потом ещё, и ещё…       А ведь на столе, в прозрачной стеклянной пиале, лежала ровной аппетитной горкой свежая сочная клюква, в кленовом сиропе. Она так сильно манила своим видом, что они постарались оставить немного места в желудке, чтобы можно было ещё немного «продегустировать» алых ягодок в янтарном «меду» и ощутить потрясающий контрастный вкус этого волшебного десерта.       Воробьи бойко чирикали свои песни в саду их небольшого дома, а некоторые из лесных пернатых — жёлтые древесницы и миртовый лесной певун уже сидели на гнездах и сновали туда-сюда, кормя уже успевших проклюнуться голых слепышей-птенцов. Всё здесь дышало и было пропитано солнцем. На улице во всю кипела своя маленькая жизнь. Даже в дальних закоулках садов, на задних дворах, стрекотали кузнечики и сверчки в кронах плодовых деревьев, а в нетронутых диких глубинах леса, неподалеку от дома Агнии, в высокой дикой траве ползали дикие жучки, червячки и летали бабочки. И не исключено, что если хорошенько поискать, то на влажных замшелых поверхностях древних стволов стражей хозяев леса можно отыскать дупло ворчливой хозяйки-белки или ушастой дико ухающей совы.       Одно наслаждение находиться в саду, дышать воздухом нагретых солнцем трав в семейной беседке и читать невероятные истории, манящие своими тайнами, но таивших в своих глубинах страшные намеки об опасностях на пути героев, или качаться на качелях, которые недавно повесил отец. Но не очаровывайся, дитя, за сегодняшним часом беззаботности и семейного счастья всегда скрывается время, когда веселье сменяет жестокий холод реальности, который врывается в твою жизнь, как снежная буря.       Наконец, настал третий час и отец с дочкой облегченно выдохнули, поедая глазами пирог. Джей и Агнесса вытащили дымящийся противень на подставку, чтобы тот быстрее остыл, а Джеймс резал его на ровные треугольные куски, улыбаясь от удовольствия полученному результату — тесто не только не прилипло к поверхности формы, но и равномерно пропеклось, покрывшись тонкой, золотистой корочкой.       — Что ж, моя малышка, еще минут пятнадцать — и мы можем пить чай. Сможем посмотреть мультики и нормально поужинать, — отец наливал из фильтра воду в чайник для заварки, а Агни, прикрыв глаза, стояла у окна и, радостно улыбаясь, мечтала чуть погреться на вечернем солнышке.       — Па, можно я немного покачаюсь на качелях? Пирог все равно пока горячий… — Агния, в предвкушении свободы, ярко представляя себе, как будет на свежем воздухе «летать» вверх и вниз, чувствуя, как ласковые ветерки гладят кожу, а желтовато-красные лучи приятно расслабляют и даже хочется заснуть, как под теплым одеялом.       Да, она обожала играть на свежем воздухе, хоть и не так часто свободные часы выпадали на её долю ученицы подготовительного класса. Она была без ума от прогулок и командных игр, старалась как можно чаще сбегать от домашней нудной рутины. Когда ей это удавалось, она любила ловить волан теннисной ракеткой, на пару с соседкой Бонни, слушать песни из плеера приятеля Генри, меломана и любителя поиграть в «морской бой», а также находить уют и спокойствие, которое с каждой минутой уходило по мере того, как солнечный диск спешил за черный горизонт за крышами коттеджей.       Взгляд девочки блуждал по верхушкам деревьев, которые манили ее своей таинственностью. Так иногда хотелось, как в сказках Марка Твена, взять с собой небольшой узелок и смело отправиться в поход по огромному массиву бесконечных, как Тихий океан, деревьев, носиться среди глухой чащи, купаться в озере Эллион-лейк и спать на мягкой пахнущей терпким ароматом подстилке из листьев. Думала о том, как грелась бы на солнце, подставляя ему себя всю целиком, питалась ягодами и другими дарами леса… Ну, иногда ещё зарабатывал бы немножко денег на разных услугах, например, развезти пиццу, полить газон…       А не этот нескончаемый нудный хоровод… Уроки, «сложи за собой игрушки», умывание, угрюмый одноклассник-Гарри, подъем в семь утра, вечно дорогостоящие игрушки в игрушечном магазине, вечные «рабочие дни» папы, который видел её только по вечерам с понедельника по пятницу, и странная няня, помешанная на «здоровом питании для дошколят». «Брррр!»       Она помотала головой из стороны в сторону, отгоняя мысли о суматохе завтрашнего понедельника и, видимо, решив, что папа ее не услышал, повернувшись к нему, повторила просьбу: — Папа, я отойду недалеко? Хочу немного покачатся на качелях в саду. Хотя-бы ненадолго?..— хитренький лисенок с надеждой посмотрел на своего папу. Джеймс разливал чай с мелиссой себе и своей девочке, следя за тем, чтобы не сделать его на вечер слишком крепким и ответил:       — Хорошо. Только не уходи за пределы сада. Лес у нас дикий, можно наткнуться на волка или лося. Впрочем, ты это знаешь, так что не рискуй зря. А то, в один момент ты рядом с домом, а через пять минут уже заблудилась, — Джей притворно строгим голосом предупредил Агни.       — Буду хорошей девочкой, — сказала она в ответ, а затем быстро, как козочка, вылетела через минуту с порога дома туда, где на лёгком ветру покачивались на двух стволах клёнов качели. Есть в этом что-то волшебное, когда ты катаешься на качелях. Когда слышишь только свои мечты и окружающий тебя мир, и никто не отвлекает тебя. Который живёт, циркулирует, течет по своим законам волшебного и при этом реального мира, до которого можно дотронуться рукой. Воздух переполняет. Шелк ветра, летящего тебе навстречу, и ты мгновение спустя, как бы играя, летишь от него, как маленькая птичка, шелест листвы над тобой… Где-то спорят между собой трескучие скворцы. И, конечно, солнце…       Солнце заливает багрянцем всё вокруг и бросает черные тени от домов вдалеке, делает серебристые, белые, коричневые крыши розовыми, словно художник, желая немного пошалить, окрашивая все в один оттенок. Хотелось взлететь, чтобы дотронуться до красных и оранжевых облаков кончиками пальцев, прикоснуться и стать воздушной принцессой, забывая о том, кем ты была до этого и наслаждаться настоящим моментом.       Агнесса старалась посильнее оттолкнуться ножками вверх, чтобы взлететь повыше к розовому, алому и сизому небу, не замечая, что уже западный ветер стал быстрее, чем когда-либо нагонять злые тучи; хотя это в саду не было пока слишком сильно заметно, родители соседских мальчишек и девчонок стали спешно звать своих детей домой.       Мелкие тонкие веточки клёнов робко качались под дыханием все более остывающего в свете уходящего солнца ветра. И, куда ни глянь, везде торжественная красота возвращает светила в чертоги ночи, чтобы вновь утром так же великолепно взойти наверх. Девочка радостно улыбалась, войдя во вкус движения и бодрящей смеси скорости, и красоты небесного свода, который не желая потемнеть до черноты, слишком скоро согласился подарить малышке пять минут своей красоты. Паутинка, над головой малышки, на которой застыли сухие листики и травинки, дрожала от малейшей вибрации воздуха, а крохотный паучок — хозяин паутинки, недовольно спрятался в маленькую норку внутри сухой ветки.       Агния не хотела уходить, но голос ее папы: «Агни, пора ужинать!» заставил ее остановить качели и вернуться, ежившись от ветра, в дом.       Буря украдкой подбиралась все ближе, то и дело оставляя следы своего дыхания в виде шума крон и наступивших раньше времени, чем это положено летом, сумерек, которые обволокли улицу и дом темным покрывалом.       Черная, иссушенная солнцем листва, гонимая бурей, кружилась в диком хороводе, шуршала, оживая на мгновение, подаренное ветром. Природа оживала, собиралась сбросить тяжесть накопившейся духоты, готовилась разразиться первым громом, испустить живительные струи и тем самым подарить жизнь пересохшей в жгучем огне травам и городским деревьям, чьи верхушки выгорели до медного на солнце, пока бойкие птички не возвестят вновь восход и огненный небесный диск не прогонит прохладу вчерашней ночи прочь.       День выдался для семьи Джеймса неплохим, если так можно сказать про выходной охранника торгового центра: дочка здоровая и веселая, а денег хватит до очередной зарплаты. Правда, на отце давно «висит» очередной кредит, чтобы оплатить комплект детской мебели для Агнессы, а одного жалования не хватит, чтобы выплачивать ежемесячно процентную ставку: та редкая помощь, которую оказывали родственники, не хватало на то, чтобы покрыть растущие расходы, поэтому Джеймсу приходилось брать часто подработки. Впереди предстояла череда изматывающих дней, где единственным лучом света была маленькая Агнесса.       Тяжёлые свинцовые облака заволокли все небо до самого горизонта, застыв на месте плотной завесой. Наконец, крупные капли дождя, вырвавшись на волю, громко забарабанили по крышам и парапетам домов, окатывали долгожданным душем деревья. Случайные прохожие, которым не повезло в тот момент оказаться на улицах, поспешили скрыться кто куда — кто в круглосуточный магазин, кто в кафе, а остальные ждали окончания ливня под козырьком остановки электробусов.       Джеймс принес две тарелки с ужином в гостиную, не забыв про чай. Зябко кутаясь в свитер, после ветра гулявшего в саду, Агния села в большое мягкое кресло, ближе к отцу, где было потеплее.       — Ты всё-таки замерзла? — Джеймс быстро понял по напряжённой позе и толстому пуловеру, что Агни-таки умудрилась переохладиться на обманчиво теплом вечернем ветру. Только простуды им сейчас не хватало!       — Немного… Совсем чуть-чуть, па-а — смутилась в ответ дочка с растрёпанными, как после маленького смерча, волосиками.       — Так. Тебе необходимо хорошо согреться. Выпей чай, поешь… А потом ты примешь антивирусное. Только без капризов. Потом сразу ляжешь спать. — обеспокоенный отец уже наметил точную схему профилактики для своей малышки.       — Но па-а, я не болею, — тихо протянула Агнесса и тут же предательски чихнула.       — Не спорь, возьми горячего чая, — строго повторил отец, и оба принялись за пирог. Румяная корочка тонко пахла ванилью, плотная кожица — Джеймс запек кусочки яблок вместе с кожицей — приятно похрустывали на зубах, а сочная медовая мякоть с лёгкой кислинкой понравилась бы даже привередливому гурману. То и дело в воздух гостиной маленьким облачком поднимался пар от чайника, плыл тонкий аромат мяты, бормотал телевизор, где шел мультик про принцессу, попавшую в страну драконов. А хрустальные капли дождя напополам с завывающим ветром пытались нагнать сырость и грусть своими мелкими ударами по стеклу гостиной, создавая атмосферу Говарда Лавкрафта, словно крошечные вестники в попытке пощекотать нервы живущих на окраине старого леса. Со стороны закрытого окна так и слышались ворчание ветра: «Вууу! Вууу!»       Джей оставил чай и прибавил немного звук, чтобы Агнии лучше было слышно диалоги рыжей главной героини. Убедившись, что его девочка съела все до крошки, он собрал остатки ужина на белый, с красными маками, поднос и со вздохом отнес на кухню.       — Так, Агни… Досмотри «Храбрую сердцем», потом примем лекарство и в ванную? Тебя продуло ветром, ты чихаешь. Да ещё и тетя Вивиан придет, а она от тебя может заразиться, — Джеймс не хотел, чтобы Агния капризничала дальше. Девочка тяжело вздохнула и на минуту задумалась.       — Я… Я не хочу чтобы няня заболела, — признала Агни, — но я не хочу горьких таблеток. И здесь так тепло, и… уютнее, чем у меня в детской. — Грустная улыбка скользнула по лицу девочки.       Отец молча слушал дочку, а затем вздохнул: «Ну и кто тебе сказал, что все лекарства на свете не вкусные. Или, как ты сказала в прошлый раз, пахнут электролизом? Вот ты у меня маленькая сладкоежка, да, соглашусь. А всё остальное… Вранье, да байки перепуганных трусишек.»       Агнесси пожала плечами. — Не знаю, Бонни мама в последнее время пихает витамины со вкусом грейпфрута, у Генри сироп от кашля с горным лимоном, во рту хоть плюйся целый час — малышка скривила розовое личико, как будто ей дали попробовать каплю этого сиропа, и грустно ждала ответа папы. — А у Питера и Ани… Жгучие леденцы с эвкалиптом, — она снова вздохнула.       Отец дослушал свое чадо и бодро ответил: — Да. Понимаю. Но у нас капсулы с клубникой! Мы сейчас примем одну. Вот увидишь, тебе понравится, — он приобнял дочку и весело улыбнулся ей.       Всхлипнув носиком, Агния грустно улыбнулась в ответ.       — Папа, мне так хочется, чтобы ты не ходил так часто на эту работу… Просто найти себе другое место, взять всё самое необходимое и улететь на берег моря. Но… Раньше ты мог среди недели сходить со мной в аквапарк. А теперь… теперь — вместо тебя сплошная тетя Ви и ее речи про здоровый образ жизни, — в карих глазах блеснули слёзы.       — Агни! А ну, отставить ливень! — воскликнул Джеймс, крепко обняв плечи дочки. — Не то нос распухнет! — он соприкоснулся Агнией носами и потискала девочку за щёки. — А ну, волю в кулак! Будь большой девочкой! Соберись! Тебе ещё на урок хореографии завтра, Агни!       Шмыгнув носом, ребенок рассмеялся и по-доброму улыбнулась на слова папы.       — Есть, отставить ливень! — и прижала ладошку к виску, подражая солдату, отдающему честь командиру.       — Ну вот и хорошо, — взяв Агнию на руки, Джеймс подкинул ее на руках. — А теперь, поехали пить лекарство, у нас дел полно! ***       — Ого! Да я просто утону в этой пене! — выдохнула Агния, впечатляясь густотой и тем как много воздушных хлопьев поднялось горкой чуть ли не к самому краю ванны. Осталось только запрыгнуть в воду, и с головы до ног будешь в ней как снеговик!       — Да, — довольно улыбнулся Джеймс. — Ты обожаешь, когда пены почти под самый потолок. И каждый раз ты говоришь одно и то же. А потом ты резвишься не менее часа, пока вода совсем не остынет.       Малышка завороженно оглядывала ароматную воду. Сияющие всеми цветами радуги пузырьки, шипя, лопались на влажном теплом воздухе, а потом оставались тонкой белой пленкой, как от обыкновенного мыла на фоне своих ещё живых собратьев, которые робко ждали своей очереди. Редкие пузырьки взлетали вверх, поднимаясь над бортиками, они выглядели живыми отважными ребятами, решившимися на то, чтобы отправиться в первый и единственный в жизни полет. Отнюдь не белоснежная невеста, а угрюмый бесцветный призрак, что замер в тёмной ледяной воде и теперь тоскливо взирает на тебя, силясь вспомнить живые дни.       Блестящий кафель с изумрудным узором, похожий на малахит, отражал это ароматное великолепие своим безупречным блеском каждое движение девочки, словно плитка была не керамической, а состояла из отполированного цветного стекла. Казалось, что вот прямо сейчас ты погрузишься в тот самый удивительный благоуханный мир весёлых шариков, которые, гонимые твоим приходом, пронесутся над тобой и ты исчезнешь где-то вдалеке в этом светлом царстве. И лишь тихий шум вентилятора осмеливался нарушать гомон тысяч говорливых Смешариков.       Агнесси попробовала кончиками пальцев температуру воды, и убедившись, что она не слишком горячая, стала с удовольствием скидывать с себя одежду. И, пока Джеймс готовил малышке молоко с медом на ночь, озорница взбивала ручками красные, зелёные, жёлтые, голубые, оранжевые будто частички радуги, пузыри и поднимала сверкающую как искорки тучу брызг.       Спустя полчаса вошёл папа. — Ну что? Ты закончила купаться? Смотри, будешь мёрзнуть, если останешься тут ещё на час и тогда няне точно придется лечить кашель, — Джеймс вырвал дочь из мира веселья и водных игр.       — Ох. Да… Готова, папа. Наверное, — выдохнула девочка и взяла из рук отца огромное, в сравнении с ней, нежно-розовое полотенце и закутала в него свое распаренное розовое тельце.       — Вот, другое дело! Сразу видно, что теперь ты отогрелась после улицы. А сейчас тебе нужно скорее под одеяло, чтобы не остыла! — весело отметил отец. — Иди сюда, я донесу тебя в твою кроватку. Теперь ты должна будешь лежать и не раскрываться, а я принесу тебе молоко.       Карие глазки Агни хитро прищурились, радуясь, что сейчас ее возьмут на ручки. Она нетерпеливо потянулась к папе, закутавшись в полотенце с головой.       Темные, вихрами, волосы вились после того как расплели косы задорными кудряшками. Румяное личико ненамного отличалось от цвета банного пушистого полотенца. Маленькие губки, как у фарфоровой куколки, беззвучно смеялись. Тонкие бровки, чуть светлее, чем волосики, слегка подрагивали. И маленькие ладошки, что обвили шею отца, норовили, шаля, ущипнуть папу за кончик уха.       Наконец, через час после прогулки, когда окончательно согревшаяся девочка нежилась под одеялом из теплого козьего пуха, — все игры на сегодня были окончены. Она нетерпеливо быстро допивала теплое молоко, которое только что принес папа, радуя себя вкусом меда, чтобы поскорее лечь спать со своим любимым плюшевым мишкой. Агнесс вернула пустой стакан, а на верхней губке красовались молочные усики.       Джеймс, довольный тем, что удалось остановить развитие простуды, лёгким жестом руки аккуратно стёр молоко у её рта. Радостный от того, что малышка довольна, он неспешно засобирался уйти к себе в комнату, говоря ей приятные мелочи: — Ну что ж, мы отлично провели с тобой выходной, — Джейми закончил «упаковывать» дочку, поправляя одеяло и проверяя окно. — Ты просто умница! Помогала мне по дому, а до этого получила отличную оценку на уроке математики! — он задернул шелковые шторы. — Так, ты готова. Через полчаса мне самому нужно ложиться, а ещё ведь надо успеть собраться на работу. Скоро подойдёт в микроволновке мой завтрашний обед, — он глянул на потёртые армейские часы.       — Папа, пожалуйста, подай мне Бени, я закутана, — Агнесса поджала свои ножки и серьезно посмотрела на своего папу. — Я хочу сегодня спать с Бени, — она чуть поджала свои розовые губки и как-то озадаченно улыбнулась.       — Бени? — Джеймс приподнял брови. — Хорошо, сейчас я принесу. Смотри, не мечтай слишком долго на ночь, иначе ты долго потом не заснешь. И не снимай с себя одеяло. В доме температура упала до двадцати градусов, а под утро будет ещё холоднее.       — Да, папа. Я буду очень хорошей девочкой. Ты же знаешь, па, что я не люблю мёрзнуть, — малышка жадно взяла большого плюшевого мишку, спешно скрывшись с пушистым другом под одеялом. — Я хочу поспать с другом, а о поездке на море я подумаю завтра.       — Ну тогда хорошо, — Отец обнял дочку, поцеловав её в щёку, чуть уколов темной, едва заметной щетинкой на ночь. — А я пошел собираться, мне нельзя завтра опаздывать.       Проводив взглядом папу, девчушка зарылась носиком в шелковистом меху, щекотавшей ноздри густым подшерстком. Она немного откинула одеяло, под которым ей становилось жарко. Бени, как подумала девочка, тоже жарко под двумя одеялами, а потому ему тоже нужно немного полежать на воздухе. Снова сильный порыв ветра согнул крону лиственницы, из тяжёлой хмурой тучи, которая степенно, будто грузовая баржа, проплывала по небу вспыхнула белая вспышка молнии.       Агнесса положила подушку под свои хрупкие плечи и обняла ладонью голову Бени, в темноте бусины его глаз были похожи на две маленькие свечки. Она зевнула, выпустив лёгкую струю воздуха, которая тут же растворилась в прохладе комнаты. Огляделась: черные стулья, стол, серые шторы, белый подоконник. Вроде бы всё должно превращаться в лунную сказку с голубоватыми облаками, сияющими в свете луны. Но нет. Почему- то именно сейчас всё говорило о том, что вокруг всё исчезает во тьме полуночи. Остатки света утекают из природы, увязая вязким липким мраком, который усыпляет навсегда эту самую жизнь, а не укладывает её спать до восхода солнца.       Девочка нахмурила темные брови и вглубь сада за окном. Откуда столько грустных мыслей в её головке? Когда она успела превратиться из жизнерадостной маленькой хохотушки в пугливую птичку, которая боиться малейшей тени? И в ночи дождя видит только страшное. Так ведь нельзя. Ты — не трусишка.       Агни вздохнула и прислонилась теснее головой к мишке. А ведь правда, так порой хочется сбежать из этого надоевшего городка, отправиться в путешествие на корабле с папой, увидеть страны, о которых читала только в сказках, встретить прекрасного принца, учиться творить волшебство. Забыть, что тебе надо вставать под ворчание тети Вивиан в семь утра, есть на завтрак «резиновые» овощи и идти в школу, где одна сплошная зубрежка. Прописи, счет, алфавит… Бесконечные скучные книжки. А хочется прыгать в волнах на пляже во Флориде. Или же кататься на лыжах в горах Швейцарии курорте Давос. И пить горячий шоколад с ореховой крошкой.       Малышка снова вздохнула и тоскливо уставилась в тусклый силуэт луны, уже начавший проявляться на небе, где сизые тучи уже начали отступать к северо-западу. Бисеринкой слезинка застыла на ее ресницах.       Внезапно, нарушив глушь, что только появилась после дождя окружающего мира, за окном, мимо старого бука, пробежал человек. Он сломя голову пронесся, буквально в паре метрах, громко хрустя сухими ветками и шумно дыша. Поднимая грязные брызги, он скрылся куда-то в глубину заднего двора, растаяв, как призрак, среди кустов акации и туй.       Агния, ничего не соображая, замерла на месте, не веря своим ушам. Она явно не ожидала вторжения в свой дом незнакомца. Ей вообще никогда в жизни не приходилось видеть в доме грабителей! Ее отец держал оружие на случай незваных гостей, был сильным ветераном американской армии, поэтому даже отпетые уличные банды обходили стороной их жилище. А тут такое! В душе резко похолодело: как раз то, что грабящие на отшибе дома убивают хозяев — она слышала. Но стоп!       Тот бандит сломя голову удирал от того, кто заметил его, — догадался ребенок. А никаких криков полицейских или отца она не услышала, значит, преследователь не был другом. Значит… Может убийца? Малышка забеспокоилась, оглядывалась по сторонам, безуспешно ища глазами хоть какой-то намёк на киллера. Маниаки вполне могут заявиться в чужой дом.       — Нужно разбудить папу, — сказала сама себе Агни и спешно поднявшись с кровати выбежала к лестнице, чтобы спуститься на первый этаж, где была комната ее отца.       Какая-то странная паника стучалась в ее голове частым молотом и гнала её к дверям отцовской спальни. Девочка отчаянно искала глазами своего врага. Порой она спотыкалась в своих тёплых тапочках оттого, что в безотчетном страхе не глядела себе под ноги. Громко вдыхая сырой прохладный воздух ночи, вольно гулящий по дому через настежь открытое окно на первом этаже, она летела мимо дверей спален, библиотеки и чердачной лестницы.       Добежав до спуска на первый этаж, чтобы сориентироваться в темноте и не упасть в полутемном холле, Агния увидела папу посреди прихожей. Он держал тяжёлый автомат «Вулкан-34», а перед ним, издавая тихий рык и трекот, стояло огромное и страшное чудовище в доспехах, слабо блестящих в свете луны. Лицо этого нечто скрывала металлическая маска, протекторы которой были черными и, казалось, бездонными, как глубокий космос. От головы шли длинные, практически до пояса отростки, унизанные сотнями золотых колец, бедра закрывала шкура зверя с длинным густым мехом, пах закрывала броня из множества металлических пластинок, на них бледные лучи луны бросали свои редкие блики.       Встав на месте от парализующего ее ужаса, она так осталась стоять прямо с медвежонком на деревянных ступеньках, которые как будто выросли корнями дерева в ножки девочки. Ужас и паника обуяли ее рассудок. Казалось, что холод черного шумящего ветвями леса проник прямо внутрь её тела и теперь выпивает из нее остатки тепла. Хлопковый топик под пижамной курточкой мгновенно стал мокрым от беспокойного пота и прилип к спинке.       Сердце Агни отчаянно колотилось, предчувствуя беду, пытаясь сделать хоть шаг и прогнать чудовище, хоть что-нибудь сделать, хоть шевельнуть губами, хоть произнести звук, но ужас полностью сковал ее мышцы с сверху донизу, едва позволяя ее лёгким дышать.       Два воина — земной и из чужого мира, не желали отказываться от схватки, которую они считали своей. С каждым мгновением движения противников становились всё быстрее и яростнее. Джеймс успел дважды выстрелить в лапу призрачного зверя, там, где пули вошли в мышцу стекала к жутким когтям святящаяся светло-зеленая жидкость, как неоновая краска.       Рычание, отдаленно схожее на рев голодного льва, раздирающего жертву, вырвало девочку из оцепенения. С криком отчаяния ребенок сбежал на первый этаж и забился в угол, плач вырывался из груди, тёплыми солёными капельками, в тщетной попытке спасти папу от лап неведомой твари. Бледно-голубые лезвия с треском вышли из наручей, пробили ребра отца почти у самого сердца, разорвав собой легкие, наполнявшиеся алой кровью, текущей по спине на пол. Боги! Взмолилась про себя Агния. Неужели отца убили? Ее самого сильного папу на свете? И ведь ни единого следа, чудовища- убийцу никто и никогда не найдёт! Оно просто исчезнет, под страшным покровом ночи в том холодном лесу, которое станет его логовом.       Глаза, полные слёз, смотрели на монстра, что равнодушно разделывал тело Джеймса, забирая его окровавленный позвоночник с черепом. Да, Сильнейший в этом мире всегда хозяин, он всегда выигрывает и забирает себе своё, как бы ты не противился злу.       Слабо простонав от безысходности, Агния крикнула: — Помогите! — понимая, что крик о помощи бесполезен: вокруг ни одна живая душа не узнает, что ты в опасности, соседи перед началом бури закрыли окна, а то что раскрыто в холле выходит на лес, где на расстоянии в сотни километров нет человеческого жилья. Никто не придет тебе на помощь. Ты умрёшь одна, в ледяном холоде и ужасе хищевых лап. Не сопротивляйся, не противься злому року, смирно сиди в углу и тогда, может быть, он быстро и не так больно убьет тебя как твоего отца. Где-то вдали пророкотал гром, возвещая приговор по безвременно погибшему ребенку.       Черная лапа потянулась к ее лицу, желая схватить ее. Холод линз говорил о равнодушии, неумолимо приближаясь к девочке, запах ещё не высохшей крови Джеймса давил на ноздри Агни. Сердечко девочки отчаянно билось, как у птички в когтях зверя: тук-тук-тук. Громко стучала кровь в голове, она могла сосчитать частоту ударов крови в минуту. Единственное, что девочка могла услышать в безмолвном мраке коридора, кроме утробного, совершенно не человеческого ворчания твари.       Но внезапно, как будто чья-то цепкая рука ухватила за ворот пижамной куртки и с силой рванул малышку с места. Ранее окоченевшие от шока, тело Агни метнулось в сторону окна, выходящего на автомобильную дорогу, дав сил ей спастись из жадных когтей зверя, которые приготовились схватить свою жертву. Она глубоко и жадно вдохнула воздух, что одним большим глотком наполнил ее лёгкие, и бросилась к свету, зовя соседей на помощь, чтобы те защитили ее от чудовища. «Холодно, как же холодно.»       Мокрая маечка мерзко липла к спине. Ноги автоматически несли ее к окну, она ничего не видела кроме спасительной ручки оконной рамы и не слышала позади себя никаких звуков. От шока ее мозг на время отключил слух, восприятие замылилось. Может то, что она стала преследуемой жертвой, как кролик, бегущий от волка, сработало так?       Агния неслась так быстро, как только могла, подгоняемая страхом. Адреналин наконец то придал невероятных сил ребенку, работая на то что нужно — выживание. Сила жизни вскипела в крови, превращая её мышцы и сухожилия в жёсткий клубок.       На полпути к спасительному выходу, почти мгновенно, с грацией Льва и совершенно бесшумно — ее за рукав курточки схватило чудовище.       Хищник поймал её. Загнал в ловушку.       Агнесса в ужасе закричала, попытавшись вырваться из огромных когтей, словно это могло её спасти от страшного Охотника. Но когтистая лапа цепко держала её за руку и развернула хрупкое тельце лицом к себе. Ребенок верещал и отчаянно молотил кулачками, пытаясь высвободиться из этого капкана, но монстр, словно издеваясь, медленно подтаскивал её к своей скованной железом груди. Как паук тащит к себе мушку, упиваясь ее страхом и сопротивлением. Всё равно сожрёт.       Агни услышала знакомый треск, и она увидела, как на второй его руке покрытой зелёной светящиеся слизью совсем рядом с ее грудью вышли два страшных в крови отца лезвия. Глаза ребенка широко распахнулись от ужаса и осознания того, что всё, вот он — ее конец. Сейчас закончится её жизнь. Она будет висеть, как папа, на зазубринах острейших клинков… И захлебнется своей собственной кровью.       В полнейшем ужасе, она застыла, сжавшись и ожидая удара.       Хищник сжал лапу в кулак и приставил свои лезвия к горлу малышки. «Дет’еныыш! Хррррк!» — хрипло и страшно прорычал монстр.       Девочка зажмурила глазки, ожидая острой боли, которая заберёт ее жизнь с собой и закончит этот кошмар ночи. Но с свистящим звуком лезвия остановились у ее трепещущей жилки рядом с её ключицей.       Она открыла глаза, боясь вдохнуть и с изумлением уставилась на Охотника. Маска, что скрывала лицо зверя, не давала понять, с каким выражением он на неё смотрит. Торжествует ли, наслаждается ее беспомощным положением?       — Что…о… Тебе нужно?       Ответом ей было лишь безликий и безжалостный взгляд чёрных глазниц маски и щелкающее-рыкающие звуки, сквозь которые пробивался стрекот, отдаленно схожий с щелчками насекомых.       Агния висела в руке Хищника, осознавая, что ей уже, так или иначе, конец. Что бы ни задумал кошмарный монстр.       Ледяная дрожь снова колотила её, отчего тело билось в судорогах. Лапа чудовища продолжала цепко держать её за ногу, как будто оно думало, как ему поступить с пойманным человеческим ребенком. И внезапно в её головке молнией мелькнула мысль — укуси его! Он не ждёт такого от нее, может, он тогда потеряет на время внимание и выпустит ее! Откуда она взяла решимость на этот безумный поступок, малышка и сама не могла бы объяснить.       Возможно, отчаяние и смутная надежда на спасение придали ей сил и, воспользовавшись моментом раздумий Охотника, Агнесс кинулась вперёд к пальцам и вцепилась в держащую ее лапу своими маленькими беленькими зубками. Хищник взревел, оглушая своим рёвом ребенка, разжав свою хватку.       Почувствовав свободу, девочка попыталась добраться до окна, чтобы снова попробовать выбраться на улицу, но жуткий демон леса больно схватил её за плечо, прорвав когтями пижамную курточку, и грубым рывком перевернул обратно лицом к себе. Он поднял ее руки вверх и зафиксировал с задранными вверх руками.       Глухой рык, полный гнева, раздавался из-под мертвенно бледной маски. Острые когти сжали нежную кожу запястий, до онемения, вплоть до плеч. А другая тяжёлая ладонь вцепилась в ее левый бок, так что когти безжалостно кололи ее даже сквозь прочную ткань.       Агнесс отчаянно брыкалась, стараясь ударить ножкой своего обидчика в живот, но тот, не обращая внимания на ее жалкие попытки, продолжал сжимать свои лапищи, все сильнее и сильнее впиваясь свою жертву.       Демон навис над ней, стрекоза. Линзы маски сверкнули в ночи.       Агнесса охрипла, пытаясь непрерывно звать людей на помощь, сипя пересохшими губами, напрягая, словно отказавшие работать, голосовые связки. Но даже сейчас она остервенело сопротивлялась, не сдаваясь до последнего и с яростью смотря на ненавистную маску Хищника.       К сожалению, силы ребенка с каждой минутой таяли, они покидали тельце девочки, как тепло в водах холодного осеннего моря. От боли в глазах малышки навернулись слёзы. Изображение зверя расплылось, как в кривом зеркале, и тёплыми блестящими в темноте капельками покатились по бледным щекам от осознания конца и полной беспомощности. Босые ноги болтались в воздухе — тапочки упали с ее ног с глухим стуком. Бени, ее плюшевый друг, откатился на середину холла и лежал теперь мордочкой вниз, на холодном кровавой полу.       Монстр извлёк какой-то странный предмет, похожий на шприц. Шею девочки ужалила длинная тонкая игла. Наконец, тело Агни окончательно обессилело, перестало трепыхаться, как рыба на берегу, а хриплые стоны стихли. И только после Охотник ослабил свою хватку. Он отсканировал бесчувственное тельце ребенка, чтобы понять его состояние.       В искусственном сне девочка висела, не шевелясь. Но по показаниям маски было видно, что она жива и дышит, просто спит под действием сильного транквилизатора. Монстр перевёл взгляд на царапины на ее ручках, из которых тоненькими струйками текла кровь девочки. С долей любопытства он осмотрел их, а также синяки на запястьях и боку.       После завершения оценивания повреждений со склоненной набок головой, Хищник взял Агнию на руки. Но сделав шаг остановился и бросил взгляд на свой пояс. Снова оглядел свою добычу, словно раздумывая о чём-то важном, колебался, пытаясь принять какое-то важное решение. Вокруг было по прежнему тихо, только движение утихшего ветра и далёкий стук моросящего дождя нарушало эту пугающую тишину дома. Деревья едва шевелили своими ветвями, тихо шелестя потрепанными в буре листвой.       Коротко проворчав, хищник достал моток ловчей сети и, обмотав ею девочку, крепко стянул концы и закрепил живой свёрток на своей спине. Оглядевшись по сторонам, не появились ли взрослые люди на зов ребенка, он выпрыгнул через раскрытое окно вглубь леса, унося свою добычу.