Потерявший в обретении

Ночь скребла по сердцу ржавым ножом, распарывала душу со всех сторон, выуживая лезвием воспоминания о былых местах сна и отдыха. Торин многое отдал бы за спокойный вечер перед трещащим костром, тихую песню, гулом захватывающую сознание и вводящую в нежный омут, за трубку в руке и мерцание звёзд на бесконечном небосводе. Да, он без раздумий отдал бы всё. Печаль давила на грудь, и Дубощит обхватил себя руками, чтобы унять почти физически отдающую в сердце боль. Тишина была сжатой, густой, словно чужое дыхание наполняло её тягостью, а редкий скрип кроватей резал её по частям. В этой тишине было трудно дышать. Холод жёг кости, даже несмотря на куртку, которую Торин всё же решил охранять самым надёжным способом — не сняв её перед сном. И тот факт, что он вообще обратил на такой незначительный дискомфорт внимание, омрачал его мысли ещё больше. Раньше он бы и не подумал об этом. Раньше он вообще… Сердце подозрительно ускорило ритм словно от резкого бега, застучало, заскулило в грудной клетке. Дубощит беспокойно вдохнул сжатый воздух, но кислорода не хватало, он словно пытался дышать под водой. Сгусток страха стремительно поднимался из живота к горлу, заполонял мысли, забившиеся в черепной коробке как пойманная в паутину стая мух. Торин поднял глаза на еле видные руки, затрясшиеся в тени кровати, попытался отвлечься на боль, с силой вжав в ладонь ногти, но паника накатывала огромным цунами, не подвластным уже никому. Миг захлестнувшей сознание уязвимости заставил со всего размаха ударить себя по щеке: отрезвить ли или же выпустить наружу подступивший к горлу ужас. Пальцы схватились за лицо плотно сжимая раскрывшийся в панике рот, грудь заходила ходуном от давно позабытого чувства бешеного страха. Руки заколотило уже в припадке, пальцы перестали слушаться и начали неметь, словно вмиг обескровленные. Через секунду Торин оказался на полу, темнота подпитывала ужас, охвативший мужчину. Лёгкие отчаянно пытались захватить кислород, в рванном ритме разрывая грудную клетку, но ничего не выходило. Ощущение удушья заставило бешено оттянуть ворот свитера дёргающимися в неожиданном приступе руками, в страхе припасть к горлу. Торин словно рыба пытался поймать ртом воздух, скрючившись на полу. На глаза накатила пелена, пульс зазвенел в висках, ощущение скорой смерти давило на грудь однотонным валуном, ломавшим дергающиеся рёбра. Собрав руки в замок, Дубощит страшно и отчаянно начал бить себя по животу и груди, пытаясь выдохнуть и заполнить лёгкие кислородом. Койки рядом заскрипели, кто-то недовольно шепнул, о том, что бы тот заткнулся, и через мгновение резкий свет ударил в глаза. Торин даже не пытался разглядеть человека заставшего его в таком состоянии, потому что смог наконец вдохнуть полной грудью и теперь мелко дышал, сложив голову на холодном полу, со сжимающими ткань свитера побелевшими, практически неестественно выгнутыми пальцами и прижатыми к груди коленями. — Ты чё, нарик что-ли, нахуй? — мужчина присел возле Торина, светя ему в лицо, но тот ничего не ответил. — Если ломка, то пиздуй отсюда, а то спать мешаешь, — всё так же шёпотом проговорил ночной собеседник, явно недовольный нарушителям его покоя. Торин с трудом начал подниматься, руки дрожали, а ноги казались ватными, он словно в тумане побрёл к двери, черепом и кожей ощущая бешеный пульс в висках. Дэн ещё не спал. Он сидел на привычном месте, закинув сложенные друг на друга ноги на стол и смотрел что-то в телефоне, хрустя едой из разноцветного пакета. — Ой, ты чё подорвался, библиотекарь? — довольно тихое возникновение Торина на пороге не осталось незамеченным, Дэн внимательно уставился на помятого жильца, слизнув оставшиеся крошки с губ. Торин шатко переступил порог и трясущимися руками прикрыл дверь, склонив голову в пол. Не смея поднять мутные, раскрасневшиеся от панических слёз глаза. — Ты чё трясёшься? Обдолбался что-ли? То я думаю, нах тебе библиотека, небось закладку искал, — разочаровано, но по-своему буднично проговорил Дэн, комкая шуршащий пакет в руках. — Блять, сколько же вам говорить, если нарик — нахуй с пляжа, чё за дела… — мужчина глубоко вздохнул и, выйдя из-за стола, медленной походкой подошёл к молчащему, пристыженному собственной реакцией Дубощиту. — Тебе скорую вызвать или до местного притона дорогу показать, доходяга? — Дэн спокойно смотрел на застывшего в защитной, угловатой позе постояльца и выжидал какого-никакого ответа. У Торина в голове звенел так и не отступивший страх, сердце продолжало колотиться как бешеное, а руки скомкали ткань свитера, застыв деревом в тонких складках. Так не должно было быть. Это не он, не его личность, не его тело, что словно напуганная подстреленная лань сжимается от нахлынувшего не неё ужаса. Дрожащие губы не его и неровно вздымающаяся грудная клетка тоже. Это всё не… — Алё, гараж, блять! — Дэн наотмашь дал Торину по затылку, оборвав его внутреннюю накаляющуюся тираду неровно марширующих обжигающих мыслей. Дубощит, словно очнувшись ото сна, вскинул на него побледневшие лицо, застыв на управляющем стеклянным взглядом. Образ мужчины расплывался перед глазами, контуры смягчились, оставив за собой лишь смутный контраст смуглого лица и красной футболки. Тёмные глаза двумя размазанными точками застыли напротив. Дэн за секунду поумерил свою злобу, вглядевшись в чужое лицо. — Ёп твою мать, паничка что-ли? А я уже успел разочароваться в тебе, мужик. Так, сосчитай до десяти, должно полегчать. И давай это… дыши, — Дэн с каким-то неловким сочувствием, взял Торина за плечо и начал считать: «Давай, раз… вдох… два… выдох». Отчего-то Торин решил последовать его совету, медленно и хрипло начав проговаривать цифры, налаживая сбившееся дыхание. Кислород ударил в голову, и сознание на секунду расслабилось, словно после курения. — Вот так, парень. Успокойся, ты не в лучшем месте, да и я — не лучший человек, но опасности никакой нет, — Дэн улыбнулся уголками губ, глядя на переставшего трястись Дубощита, ритмично глотающего воздух. — Пошли покурим, я угощаю. Считай это… подарок на первый день в полной пизде, — Дэн хохотнул, подошёл к стулу и, сняв с него кожаную куртку, пошёл к выходу. Торин словно в тумане проследовал за ним. Разум пеленой накрыло чувство нереальности происходящего. Холод с размаху ударил в лицо, как только Торин переступил порог. Дэн накинул куртку и, порывшись в карманах, достал оттуда пачку сигарет. Дубощит успел прочитать об этом в одной из книг. Дэн зажал сигарету в губах и протянул ещё одну застывшему как приведение Торину. Вспыхнул огонёк, пламя затанцевало на бумаге и табаке, быстро сжирая их и выплёвывая в воздух серым дымом. Дэн поджёг чужую сигарету и глубоко затянулся, смакуя отраву в лёгких. Дубощит вторил его действию, никотин тут же проник в кровь, размягчая сознание и успокаивая сердце. Холодный ветер уносил дым в сторону, заставляя пламя нервно краснеть на конце сигареты. — Когда я был на войне, у многих парней случалось… Такое. От постоянного напряжения, усталости и смертей. Когда даёшь сознанию вернуться в нормальную жизнь — тебя сразу накрывает ужас от происходящего, — проговорил Дэн, выпустив дым сквозь зубы. Торин молча наблюдал за тлеющей сигаретой, то и дело поднося её ко рту и затягиваясь. Чужие слова доходили до разума медленно, смешивались с туманом в голове, но вскоре впечатались в мозг ровными предложениями, запустив мыслительный поток. — Ты тоже солдат? — собеседник повернулся на Дубощита, внимательно разглядывая его застывший профиль. Торин никогда не думал о такой стороне войны. Будто никогда и не возвращался в ту «нормальную жизнь», о которой говорил его новый знакомый. Хотя, была ли у него такая жизнь? Определённо нет. Когда ты с рождения воспитываешься войной — смерть для тебя в порядке вещей. Убийства, кровь и боль — тоже. Поэтому чувства, которые затмили его разум в эти дни для него были абсолютно непонятными, чужими и неправильными. Но почему же вдруг слова Дэна защемили сердце не привычным отторжением, а пониманием? — Да, я много воевал, — сухие губы выронили ответ, который гордость не смогла подавить. Гордость вообще как-будто расплылась, выпорхнула из лёгких вместе с дымом и унеслась в даль, оседлав промёрзлый ветер. Дэн затянулся и посмотрел в такое же как и вчера коричневое небо. Торину начали вспоминаться события из прошлого, бурлящий в крови адреналин, ведущий тело в бой, ярость и пьянящее возбуждение от схватки. Вспомнились последние бои: усталость и необычайная тяжесть. Он закончил жизнь доблестным, но абсолютно измотанным воином. Это осознание не успело прийти в голову перед смертью, а дошло только сейчас, накрыв плечи прижимающей к земле усталостью. Торин действительно устал жить, но перегрызть себе вены не давали устоявшиеся законы чести, отстроенные каменными изваяниями десятилетия назад. Быть убитым в пылу сражения — да, но не сделать это собственными руками. По-другому и быть не могло. *** — Утро доброе, господа! — из общей комнаты вынырнул до неприличия радостный Штырь, начав протискиваться в образовавшуюся перед входом в столовую небольшую толпу из сонных, недовольных лиц. — Дамы! — он отсалютовал Дэну, стоявшему со скрещенными на груди руками, и увернулся от вмиг вспыхнувшего яростью взгляда. — Дубы! — Штырь весело оскалился Торину прямо в лицо, «случайно» наступив тяжёлым ботинком ему на ногу. Торин сжал зубы, желваки заходили ходуном под бородой, и как бы ни чесались кулаки вмазать этому придурку по морде, правило о драках поумерило пыл Дубощита. День не задался ещё с ночи: после внезапного инцидента сон всё никак не хотел приходить, и Торин промучился остаток времени до утра безуспешно пытаясь уснуть. Мало того, начало подавать знаки рассечённое плечо — наглым образом позабытое, оно ныло и безбожно чесалось. Утренняя смена повязок может и внесла задатки на заживление, но, глядя на побагровевшую, липкую от остатков крови рану, Торин действительно помрачнел. В целом, его настроение в этом мире можно было бы охарактеризовать как исключительно мрачное. Еда не лезла в горло, а чувство лживой бодрости после бессонной ночи отдавалось жаром в лице и теле. Торин уронил голову на согнутые в локтях руки, уставившись в тарелку с липкой, уже остывший кашей. Черепная коробка казалась чугунным котлом, в который барабанили часы напролёт — вся гудела и трещала, не оставляя никаких надежд на лёгкий остаток дня. — Чё грустишь, деревце? Ночь не задалась? — Штырь бесцеремонно запустил пятерню Торину в волосы, тут же нарываясь на абсолютно шокированный взгляд резко устремлённых в его сторону глаз. Торин оцепенел от такой наглости, упуская мгновения пребывания в его волосах чужой руки, начавшей перебирать и путать непослушные пряди. Секунда, и разгневанный бывший король со всей своей оставшейся яростью, огнём всполыхнувшей уставшее сознание, вцепился в запястье шутника, сжимая его до боли в пальцах. Страшные слова искрами затрещали на языке, разжигая пламя в горле, готовые вот-вот вырваться и сжечь ублюдка без остатка. Секунда и огонь превратился в холод, растёкшийся в мгновение по телу, почувствовавшему ледяной металл на сонной артерии. — Спокойно, — лицо мужчины потеряло всю типичную для него беззаботность, словно сбросив тонкую плёнку, прикрывающую мрак сущности, скрывшейся под ней. Торин, не моргая, уставился в черноту глаз, чувствуя запах стали и подрагивание острия на коже в такт собственному взбешённому пульсу. От человека над ним исходила непонятная, обглоданнная всеми пороками этого мира жажда крови — удивительно ужасающая, потому что такого безумного в своей абсолютной осмысленности желания Торин никогда не встречал. Испорченное, воспаленное сознание в пустоте зрачков — вот что он увидел. Дубощиту часто угрожали, и нож у горла чувствовался даже привычно, но обычно угрожали по другим причинам. Из-за разных сторон в войне или в целях выгоды, да даже из-за простой ненависти, но это — сложное сплетение беспричинных желаний и мрака человеческой души. Торин никогда не понимал людей даже в Средиземье, а тут — дикий бездонный омут. Штырь ещё секунду продержал нож на артерии и с лёгким, отточенным движением в сторону убрал его от чужого горла, оставив на коже небольшой порез. Торин шумно выдохнул через нос, рана неприятно вспыхнула болью, но его больше заботило не это, а факт того, что он позволил этому человеку её оставить. — Сочетается с твоей побитой рожей, — ровным тоном выдал Штырь, пряча зловеще сверкнувшее орудие за ремнём. — Увидимся на работе. Мужчина кинул последний непонятный взгляд на застывшего Торина и повседневно направился к выходу из столовой, оставив их минутную перепалку никем не замеченной. Дубощит проследил за ним до двери, а после развернулся обратно к тарелке, проведя ладонью по шее — на ней тут же отпечатался кровавый след, повторивший тонкий силуэт пореза. «Увидимся на работе» — последняя фраза заполнила мысли совсем потерявшего аппетит мужчины, неприятно оставив после себя нежеланную тревогу. Когда он успел стать таким боязливым? Торин поспешил отогнать от себя этот вопрос, мысленно ответив на него чем-то на вроде — «всё из-за этого проклятого мира». *** Следующие несколько дней прошли относительно спокойно: Торин позволил себе немного отдохнуть, хотя чувствовал из-за этого дикую вину, но бессонные ночи слишком сильно отзывались вялостью в теле, а раны слишком настойчиво не заживали. От здешней еды Дубощита воротило, хотя ему вообще не пристало быть привередой за столом, но тут дело обстояло скорее в болезни организма, которую мужчина добровольно предпочёл отрицать. Штырь куда-то пропал, так что «нежеланному» отдыху ничего не помешало — в глубине души Торин был этому рад. На третий день Дэн оповестил Дубощита о работе, и мысль, до этого покинувшая голову, снова возникла в мозгу назойливой, жужжащий мухой. — Штырь тоже там будет? — Дэн, привыкший к безразличию нового постояльца ко всему, что происходит вокруг, даже слегка удивился. — К чему такая заинтересованность? Не уж-то этот ебанат тебя так достал? — Торин уже успел немного освоить специфику здешних ругательств и словил себя на мысли о том, что эта фраза — довольно точное определение его отношения к Штырю, через секунду утвердительно кивнув. — Да, этот гандон тоже изъявил желание погорбатиться, хотя, не буду врать, за работу он берётся очень охотно. Не будь он чокнутым придурком, спускающим бабло на наркоту и ставки, и если бы не попадал в тюрягу каждые пол года, давно бы уже убрался отсюда к чёртовой матери, — Торин удивлённо уставился на управляющего. Что такое «наркота» он уже успел узнать, да и правило, озвученное при поселении, всё ещё помнил. — Но ведь из-за наркоты, — на этом слове Дубощит сделал паузу — оно совсем не вязалось с его речью, как-то непривычно-странно перекатываясь на языке. — Отсюда выгоняют. — Нуу, — Дэн задумчиво приподнял брови, пытаясь сформулировать ответ. — Он обычно всегда приходит чистым, если ты об этом. Да и это правило скорее предостережение для реальных полудохлых нариков, их тут никто нянчить не будет, а остальные… Бля, да тут большинство так или иначе торчит. Нюхнуть раз в недельку или аптечкой закинуться — это дело привычное, травку курят вообще все, но это и так понятно. Если жёстко сидишь на герыче и мефе — сразу пинок под жопу, я поэтому так отреагировал на твоё призрачное возникновение — слишком уж был похож на вкинушегося. Дэн завершил свою небольшую тираду и на секунду застыл, обдумывая логическое завершение всего сказанного. — Короче просто нельзя приходить объёбанным, если сократить. Штырь пока не грешил, хотя удивительно для него, — Торин кивнул, уже привычно не понимая каких-то слов, но по логике догадываясь что каждое из них может означать. — И мой тебе совет, если приспичит его отмудохатть — лучше не надо. Я с ним пререкаюсь, но это дело наживное, а он — страшный мужик на самом деле. Лучше забей на него. Я конечно в тебя верю, но честно скажу, лучше ему дорогу не переходить — целее будешь. Привычка идти наперекор советам тут же назойливо заголосила о себе, строя в голове планы о мести беззубому уродцу, но внедрённая в сознание человеческая трезвость эту гномью особенность пресекла. Торина вообще в последнее время удивляло, насколько часто он был слеп к своим абсолютно бредовым и максималистичным идеям. Тем не менее, вся эта проявившаяся глубина сознания проложила свою дорожку и к другой, до этого невиданной Торином части человеческой сущности. Она заставляла его осознавать. Всё — от мимолётных желаний до поступков народного масштаба. Каким он оказался слабым и падким на власть и каким он пустым оказался без привычного набора титулов и окружения. Абсолютно пустым. Абсолютно незначительным. И как-будто признание этого в самом себе должно было послужить началом чего-то нового, закончить главу про алчного гномьего короля, но по стечению обстоятельств следующая страница оказалась сильно хуже предыдущей. — Э, мужики! — Дэн крикнул через проход в общую комнату, призывая всех ко вниманию. — Кого устроили на погрузчиков, завтра в шесть утра работа по адресу, но вам ещё бригадир просигналит. — А ты просто к ним прицепись, раз без мобилы, — он хлопнул Торина по плечу и уж было собрался уйти, но вдруг о чём-то вспомнил. — И вот ещё, на. На проезд тебе, с аванса отдашь, — в ладони зазвенела горсть монет, а Дэн весело подмигнул без пяти минут рабочему Дубощиту. Что-то было в этом жесте неловкое, но больше приятное, в любом случае Дэн ему импонировал. *** Рано утром Торин и ещё несколько человек выдвинулись на точку. Мужчины угрюмо прятали шеи в воротниках, изредка перекидываясь фразами по пути к некому «метро», и поочерёдно зевали, убаюканные темнотой всё ещё нескрывшейся ночи. Дубощит молча следовал за ними, дыша въедливым запахом врученной утренней сигареты, впитавшимся в кожу куртки, и сыростью недоброго утра. Метро пролегало глубоко под землёй и казалось немного родным из-за этого, но страшный гул в прорытых тоннелях развеял это чувство, заменив его напряжением. Будь он тут один, скрытая под тонким слоем уверенности паника выкарабкалась бы наружу, сжав горло и сердце. К шести часам они добрались до места — оно представляло из себя так называемый «рабочий район» с огромными амбарами, сотнями машин и общим беспорядком. Бригадир ждал их у одного из складов, и даже издалека было видно, что рядом с ним уже ошивался Штырь, бодро потягивающий сигаретку. — Так, работяги, — начал мужчина, заснув руки в карманы. — Мне нужны две группы, одни поедут со мной, другие — с моим коллегой, — он неопределённо кивнул куда-то в сторону. — Вас как раз шестеро. Аванс получите в конце дня. Товар щас покажу. Если вопросов нет, то можно начинать, — мужчина оглядел всех, удостоверившись, что понятно выразился и направился к огромному зданию. Штырь бросил недокуренную сигарету к ногам, плюнул в сторону и загадочно посмотрел на Торина, втоптав окурок в сырой песок. Дубощит отвёл взгляд и последовал за товарищами — нарываться на разговор со Штырём не было никакого желания. По складу гуляло эхо от ветра, вплетая в себя и нося по углам каждое выпущенное в него слово. Пока бригадир показывал нужные кучи, требующие погрузки, Торин заворожённо вглядывался в тёмный из-за утра потолок, раскинувшийся высоко над головой, манящий своей возвышенностью даже при такой простоте строения. И в этом тоже было что-то родное. — Есть кто за рулём? Подгоните тачку, я пока переговорю, — мужчина кинул ключи одному из их небольшой команды и пальцем указал на нужную машину, прислонив к уху телефон. — Алё. Да-да, мои ребята уже на месте, через час будем… Да, всё уже пришло. О стоимости мы договорились с… Грузовик аккуратно встал у входа в амбар, водитель выпрыгнул из машины, растирая замёрзшие руки, а Торин всё смотрел в потолок, то-ли ища в нём какой-то знак, то-ли надеясь раствориться в поблёскивающей металлом темноте. Через минуту к складу подъехал такого же вида транспорт, и упомянутый ранее «коллега» поприветствовал всех собравшихся. — Так, вы трое давайте в этот грузите, а оставшиеся, — новоприбывший мужчина обвёл рукой компанию у грузовика и по-отдельности указал на Торина, Штыря и ещё одного стоящего в сторонке мужичка. — Дуйте ко второму. И давайте порезче, мне работу до обеда надо сдать, а сегодня несколько заказов. — Ну вот и поделились, и года не прошло, — удовлетворительно хохотнул бригадир и пошёл греться в машину. Торин отлип от поднебесного, разлинованного балками зрелища и тут же словил на себе не уступающий тому по темноте взгляд Штыря. Тот неопределенно жевал губу, похоже, погрузившись в собственные мысли, но через секунду включился и резво пошёл к мешкам, сваленным в одну огромную кучу, призвав к работе и остальных. Они молча начали перетаскивать товар с пола в фургон: третий мужчина принимал его внутри машины и складывал к стенке, в то время как Торин со Штырём передавали мешки друг другу по цепочке. Работать с ним было неплохо, в этом Дэн был прав, но и погасить неприязнь лишь этот факт никак не мог. Передав очередной мешок, Торин неосознанно тронул своё горло, пальцами очертив корочку на порезе. Как по накатанной, зацепившись за одну рану, разум устремился и к другим, подначивая спрятавшуюся за делами боль. Утром Торин даже не взглянул на своё плечо, предпочитая о нём лишний раз не думать, и сейчас, в самый разгар нелёгкой работы, оно завыло и затрещало швами, потревоженными рваными движениями рук. — Чё скукурузился, Дуб? Работа не нравится или мешок по яйцам ебанул? — до этого момента молчаливый Штырь всё же решил проявить свою привычную язвительность. Торин на секунду замялся: от лишних разговоров нездоровое тело быстрее выдыхалось, но с другой стороны, с помощью небольшого диалога можно было бы отвлечься от боли. Всё же решив отмолчаться, Дубощит лишь смерил взглядом напарника, пытаясь остановить мысли на чужом кривоватом лице. Штырь словил ищущий, внимательный взгляд и о чём-то вновь задумался. Торину на секунду подумалось, что если так со стороны посмотреть — человек вроде с мозгами. Не будь каждая его реплика набором подлых насмешек, сошёл бы за нормального. — И ты это… Звиняй если что, нервные деньки были, а ты в итоге на меня не настучал, за это уважение, — замаринованные с самого утра слова всё же увидели свет. Нехотя и с очень относительной искренностью они выбрались из недр непонятной души Штыря, под неуверенный взгляд Торина, всё же нашедшего в этой фразе путь к дальнейшему разговору. — Плечо у меня разрезано, — гордое молчание скромно растворилось в первом звуке произнесённой фразы, а привычная сталь не зазвенела в словах, оставив за собой лишь человеческую жажду отвлечься. Штырь передал Торину мешок и заинтересовано мазнул взглядом по предполагаемому месту ранения. — Не повезло, конечно. А хули разрезано? — Дубощит, вновь повернувшийся к собеседнику за очередным грузом, невесело хмыкнул, вспоминая бредовый первый день в этом мире. — Не в тот район забрёл, вот какие-то мужики и постарались, — Торин пыльными пальцами махнул перед побитым лицом и легко задел зашитую несколько дней назад куртку в месте, куда его пырнули. Штырь присвистнул. — Интересный ты перец, конечно, я в ахуе. Законы-то знать надо, — последний мешок с глухим стуком и взметнувшимся в воздух облаком цементной пыли приземлился на край кузова, и Торин вытер грязным рукавом пот со лба. — Ты как будто не из этого мира вообще, и стилёк у тебя какой-то древний, косички там, — Штырь достал пачку сигарет и быстро закурил. — Буишь? Закончив с мешками, третий мужчина спрыгнул на землю, отряхнул руки и присоединился к их перекуру. Торин задумчиво смаковал горечь, засевшую на нёбе и языке, пытаясь оправдать отсутсвие привычного яда в разговоре с явным недругом. Действительно объективного оправдания не нашлось, зато всплыло ощущение потерянности от собственных преобразованных эмоций. Человечность влияла на Торина очень неопределенно. Через минуту открылась дверца салона, и бригадир громко поинтересовался о готовности работы. Штырь положительно крикнул в ответ, и, докурив, их трио нырнуло в кузов. *** Рабочая неделя пролетела одним сплошным бетонным блоком, какие они с парнями нынче перетаскали не мало. Дни между собой различались разве что температурой и тем, что сегодня будет курить Штырь: сигареты или самокрутки. Плечо к пятнице перестало мучить своего владельца болью и желанием расчесать рану до крови, по крайней мере в состоянии покоя, тело шло на поправку. В эти дни Торин почти не говорил, существовал как что-то незаметное и задумчивое, погрузившись в мысли о предназначении этого странного, грязного пути в собственной судьбе или же об отсутствии такового. Душа истлевшего воина желала смерти, но разум одинокого больного человека хотел что-то понять. Мир в этом не помогал. Мир вообще даже не вспоминал о внезапном госте, хорошенько запрятав того в мрачном городе с коричневым небом. Вспоминал о нём только Штырь, внезапными разговорами отвлекавший Торина от падения в пучины расширенного разума. С каждым разом неприязнь к беззубому сожителю по шажкам угасала, и эти диалоги даже начали слегка поднимать настроение готовому вот-вот умереть во второй раз мужчине. К вечеру последнего дня тягучая усталость отяжелила ноги, комками забилась в суставы натруженных рук, проявилась в общем тяжёлом вздохе. Торин мерно перебирал небольшой свёрток денег промерзшими пальцами, через затянувшееся мгновение сунув их в карман штанов. В нескольких метрах от него бригадир, вовлечённый в унылый разговор с одним из рабочих, расплачивался с остальными, лениво шурша купюрами. Тихое ожидание убаюкивало, заранее разрешило телу расслабиться после тяжёлого дня, не дождавшись тёплой скрипучей койки. Вскоре раздача завершилась и их сонная компания выдвинулась в сторону нерадивого дома. Рядом пружинисто зашагал Штырь, длинными ногами расчерчивая метраж потресканной дороги и разминая затёкшую шею. — Слыш, Дуб, — Штырь приблизился к Торину на пол шага, призывая к некому диалогу. Дубощит вопросительно повернул на него голову. — Ты щас в свинарник? Или ещё дела есть? — Торин пожал плечами, пытаясь уловить настрой собеседника, мысли подплавленным стеклом медленно тянулись за происходящим. — Пошли пива выпьем, я косяк забью, отдохнём. И местечко есть свободное, — с каких пор Штырь записал Торина в приятели — одним богам известно, и то не до конца, так что соглашаться на эту авантюру было бы сомнительно. К тому же, гномьи принципы должны были вот вот встрепенуться, зарычать из глотки, искривив рот хозяина в злой усмешке, но что-то с самого начала пошло не так. Торин захотел. Где-то завозились воспоминания о ноже у горла и остерегающих словах Дэна, но теплившееся в основе его личности бесстрашие втоптало их в землю. Тем более — чего стоят пара перепалок, закончившиеся в итоге извинением. Не предал же Штырь весь его народ. — Добро, — мужчина в ответ хлопнул Дубощита по плечу, вторя его соглашению. — Добро. *** Путь до этого самого «местечка» Торин не запомнил ровно также, как и до места жительства — бесконечные повороты, улицы и дома, похожие друг на друга скомкались в одну серую массу, испещренную светом от окон и фонарей. Очередное унылое здание поприветствовало их заплёванными стенами и стёртыми ступеньками. На четвёртом этаже их путь был окончен. — Кстати, там Бобби, может ещё кто… В компашке ведь веселее, так? — Штырь дёрнул ручку незакрытой двери, впуская Торина внутрь. Тепло помещения тут же заключило тело в объятья, огладило обветренное лицо, Штырь позади щёлкнул затвором и кинул шапку на полку, куртки обоих повисли на крючках. — Йоу, брат, это я! — крикнул мужчина через коридор, проходя внутрь квартиры. Из дальней комнаты ответили обратным приветствием, и вскоре Дубощит убедился, что это действительно был Бобби. Тот сидел за столом и играл с кем-то в карты, потягивая пиво из стеклянной кружки. Наткнувшись взглядом на Торина, тот вопросительно приподнял бровь и уставился на Штыря. — Чё за хрень? — Штырь в ответ расслабленно помахал руками и улыбнулся. — Всё путём, братан, не суетись, — Бобби вновь оценивающе взглянул на гостя и пожал плечами, делая ход. — В карты будете? — Да погоди, мы хотели косой взорвать, пивка попить, только с работы. Потом можно и перекинуться. — Как хотите. Штырь грохнулся на мягкий диван и принялся за работу, мозолистыми пальцами аккуратно распределяя по бумажке смешанный с яркими зелёными листочками табак. Торин отчего-то внимательно наблюдал за ловкими махинациями чужих рук, утонув в мягкости подушек. Вскоре некий «косой», похожий на обычную самокрутку, покоился на столе. — На вас крутить? — Бобби протянул ленивое согласие, и Штырь методично повторил всю процедуру и вручил замысловатый свёрток играющим, перегнувшись через спинку дивана. Чиркнула зажигалка, Штырь затянулся, передал очередь Торину и пошёл за пивом. Первая затяжка отличалась от эффекта табака лишь вкусом, как и вторая и третья. Штырь открыл бутылки и передал одну гостю. Они курили по очереди, косяк тихо перекатывался из одних пальцев в другие. Разум потихоньку размягчался. — Чей это дом? — очевидно, что не было никакой надобности жить в приюте, если бы у Бобби или Штыря было собственное жильё. — Да там один наш кореш свалил, вот мы тут и обустроились, — Штырь крепко затянулся, глядя куда-то в бок. — Хата нормальная, но не мы одни тут гостим, так что ночуем раз через раз. А так — всё ещё бомжуем, да, Роб? — Бобби кинул карту на стол и кивнул. В начавшую мягко гудеть голову Торина сразу же закралась мысль о том, что сам он «бомжует» видимо по судьбе. Дом отдалился уже настолько, что его теперь даже и не сыскать на этом свете, сколько на карту не гляди. — Хочешь, я пáрики сделаю? — расслабленный Торин лишь непонимающе поморгал, на лицо от чего-то полезла улыбка. Мягкий смешок и вопрос в глазах не остались незамеченными. — Ты чё, первый раз что ли? — Дубощит лениво кивнул. — Ёпа-мать, Дуб-то совсем зелёный! Эй, Бобби, ты слышал? Ахуеть, ну тогда я тебя сёдня накурю, у нас и гашик есть. Штырь зажал во рту косяк обратной стороной и рукой подозвал разморённого гостя пододвинуться. Через секунду струйка дыма скользнула в воздух, и Торин вдохнул её сразу в лёгкие, на несколько мгновений задержав в них дым. Чужая рука придвинула его голову ближе, новая порция фантомно окутала горло. Они почти соприкасались губами в этом далеко не интимном действии, повторяя его раз за разом, завершая ритуал. Штырь затушил бычок о край стола и откинулся на подушки, Дубощит вторил его действию и сделал глоток пива. Затылок начал тяжелеть, а взгляд поплыл, слегка отставая от движения глаз. Скромная комната словно расширилась, прибавила в пространстве и высоте, руки начали казаться длиннее, а на разум накатила волна жгучего дурмана. Стало жарко. — Как тебе, дерево? Кайф? — Штырь улыбался и глотал пиво, расслабленно водя рукой по подушке. — Я ща гашик с табаком смешаю, и повторим. Бобби, похавать чё-нить есть? Я ему гастрономический рай устрою. Торин самозабвенно наблюдал за уровнем пива в бутылке, разглядывая мерцание пузырьков, поднимающихся со дна. Каждый поворот головы отдавался в затылке жаром, всё вокруг плыло и перекручивалось, удивляя замыленный разум. Штырь поставил перед ним тарелку с засохшим печеньем, но даже оно почему-то казалось невероятно вкусным. Хотелось смеяться и чего-то ещё, сдерживающая эмоции клетка распахнула свою дверцу, позволяя чувствам вольно разгуливать вне её владений. Торин широко улыбнулся, глядя, как Штырь мешает табак с каким-то чёрным кусочком, из горла вырвался тихий смешок, затем второй и третий. Хриплый смех мелодией загулял по комнате, руки задрожали в такт трясущейся диафрагме, пальцы не удержали печенье, а на глаз сново напал дикий тик. Штырь недоуменно уставился на гостя, скручивая очередную бумажку. — Чё это у тебя с глазом? — Дубощит медленно приложил пальцы к веку, продолжая смеяться. Тика он даже не почувствовал. — У тебя голова расширяется, так странно, как что-то магическое, но у вас тут такого ведь нет. Ну и бредятина. И почему тут так жарко? — Торин шмыгнул носом, и начал стягивать с себя свитер, еле хватаясь за края ватными руками. Оголённое, исхудавшее за время прибывания в этом мире тело опустилась назад на диван, выставляя на показ огромный неровный шрам под рёбрами. — Ты реально походу того… Ебать у тебя хуйня на пузе! — у Торина, по правде говоря, было много шрамов, которые было довольно трудно не заметить. Задумчивый взгляд собеседника проследовал от одного к другому, тая за собой какие-то мысли, но вскоре переключился на завершение дела. Через мгновение Штырь уже поджёг косячок, затянулся первым и передал его разлегшемуся Торину. Тот сразу сделал две полные затяжки подряд, одним большим глотком допил пиво и вновь припал губами к «косому», отбирая у горящей длины честный сантиметр. Внутри всё хохотало, превратилось в один монолитный шум без мыслей или со всеми мыслями одновременно, уже было не разобрать. Снаружи всё плавало, поплыл и Штырь, удивительно плавно прошедший к шкафу возле кухонного стола. Через необъяснимое количество минут или секунд, потерявшему счёт времени Торину вручили рюмку на первый взгляд воды. — Водка. Раз уж гуляем, так по-полной, — Штырь чокнулся с кое как удерживающим стекло гостем и залпом опрокинул в себя алкоголь. Дубощит без раздумий сделал тоже самое, привыкший к крепким напиткам и задурманенный двойной дозой скуренного вещества. Бобби на заднем плане как-то угрюмо покашлял. Ещё несколько рюмок отправили разум в полёт, сбивая всякие ориентиры в пространстве и времени. Но как назло в этой неге полузабвенного умиротворения нашлось место единственному существенному остатку сознания — маленькой печальной мысли, медленно начавшей тянуть на себя всю оставшуюся концентрацию. Потянула она незаметно, прячась за внедрённым весельем и в уголках широкой улыбки. — Ну чё, давай про себя чё-нить расскажи, как жизнь жил, чё бомжуешь? Ну и… За примирение, что-ли! — слова нежно забились в уши, очередная стопка обожгла горло, а Торин покрасневшими полуприкрытыми глазами огладил ставший приятным силуэт чужого лица. Словно внезапный водопад — печальная мысль хлынула вместе с другими, вымещая всё остальное; воспоминания закрутились перед глазами, подстраиваясь под загадочный эффект изменённого сознания, забéгали полупрозрачными силуэтами по комнате. Дубощит снова улыбнулся, ему вдруг безжалостно захотелось рыдать, смеяться и заняться с кем-нибудь любовью. Безумно захотелось разбить стопку и перерезать себе горло. Но ещё больше захотелось опьянить разум до такого состояния, чтобы больше не чувствовать эту поганую скорбь. — Пока жил — думал, что правильно. А может и правда правильно, но сейчас мне только убиться хочется. Чтобы не думать… Почему люди так много думают? Это невыносимо, — взгляд влажных глаз поплыл к потолку, тихие спутанные слова застыли в воздухе, паря над диваном. Торину хотелось близости, понимания от кого угодно: от Штыря, незнакомца с улицы, от внезапной смерти. — Понимаю, друг… Жизнь — она сука ещё та, но и смерть не лучше, хоть убей! Пха-ха-ха! Пока живы хоть раскумариться можно, да адреналин по крови погонять, а в ящике только гнить и червей кормить — Штырь легонько хлопнул Торина по колену, глядя на него глазами, полными веры в собственные слова. — В моём случае я бы лучше погнил… Меня тут быть не должно, для меня тут нет места, всё чужое, странное. Нет здесь тех, ради кого стоило бы жить, да и получается у меня скверно. Боги надо мной подшутили, решили наказать за гордыню и власть, сделали никем. И теперь я их понимаю, всё по справедливости. Не заслужил я торжественный конец. — Бля… Чёт ты мрачный шибко для накурившегося, давай может партийку игранём, пока бэд-трип не словил, — Штырь говорил медленно, с характерно-расслабленной интонацией — его тоже развезло. Торин кивнул, взгляд не поспевал за движениями головы, отставая на несколько секунд, картинка перед глазами смазалась. Небольшой, видавший жизнь стол молчаливо принял ещё пару игроков, Бобби предложил сигареты и начал раздавать. Вскоре карты полетели на стол, и когда походили на Торина — он завис, частично из-за состояния, но по большей части потому, что не знал правил. Мысль об этом даже не стала тревожить вертевшееся сознание, просто руки не смогли сделать ход, карты почти выпадали из ставших бескостными пальцев, взгляд завис на плывших силуэтах цифр-букв и красно-чёрных символах. — Ходи, мужик, чё застыл-то? — парень напротив Бобби вопрошающе уставился на гостя. Торин заторможенно поднял глаза. — Ты кто? — чужое лицо ходило ходуном, мялось и пульсировало, и почему-то хотелось смотреть на это до бесконечности. Через мгновение Торина начало укачивать. — Очень вовремя, конечно. А на кой хер тебе меня знать? — парень был практически трезв и говорил умеренно чётко, но слова до ушей долетали словно из-под воды и в ту же секунду будто гром разрывались тяжёлыми раскатами. — Имя делает тебя человеком, разве я играю с пустотой? — ответ вылетел без сопротивления, чувствуясь на зубах вибрацией, Торин смотрел на безымянного, того утягивало в стену вместе с занавесками. Человек задумался, на лице на секунду отразилось желание ответить грубостью, но оно быстро зарылось под кожу, разгладив складки над бровями. — Франк