Гиацинт на двоих

      – …как говорят магглы: «Ты мне - я тебе». На этих условиях мы и заключили небольшую сделку. Вскоре я выиграл суд, после которого Рита Скитер забрала даже последние носки уже бывшего мужа, а я стал самым востребованным и гениальным адвокатом по мнению Ежедневного Пророка коим и являюсь по сей день, – допивая второй стакан виски, закончил свой рассказ Забини.       – И ты потребовал от нее получать эксклюзивные новости раньше остальных? – сделал очевидный вывод Нотт.       Гермиона старалась вникнуть в рассказ Блейза, надеясь услышать что-нибудь полезное для себя, но кроме высокопарного монолога о связях, успехе и хитрости нечего было и ожидать. Она понимала, что, скорее всего, кроме них ей вряд ли кто-то сможет помочь. Тем более так скоро, ведь ей уже завтра надо быть в кабинете Министра.       Еще перед отъездом Кингсли Бруствер отдал план работы, который она должна была выполнить, как только вернется в Лондон. И это еще не факт, что к нескольким полностью заполненным листам с ее обязанностями не прибавилось еще столько же.       После войны Магическая Великобритания потерпела большие убытки и вспоминать, что творилось с людьми, хотелось меньше всего. В каждый дом успела заглянуть смерть и запечатать в памяти людей звук своего мрачного, одновременно тихого, но оглушающего смеха. Это сводило с ума. Оказалось, с последствиями справиться было труднее, чем все себе представляли. У многих в глазах горела та самая надежда на мир после войны. Вот только не всем удалось её сохранить, вбирая в себя капли гнева зародившиеся из страха и скорби, надеясь найти в них успокоение.       Министерство боялось, что люди устроят массовый бунт и тогда уже одного избранного будет недостаточно. Правительство не справлялось. И тогда вся их надежда обратилась к Золотому трио. Их никто не спрашивал, готовы ли они, есть ли у них силы, чтобы вселить людям ту веру, которую успел потерять народ.       От троицы всегда ждали действий. И, конечно же, они могли отказать, но что значил этот выбор и каковы были последствия? С каким послевкусием?       В день, когда им предстояло давать первое интервью, являющееся началом «психологического сеанса» для всей Магической Великобритании, Гермиона приняла целую бутылочку маггловского успокоительного, ведь никакое зелье не могло так отключить все эмоции. Погрузить в серую и пыльную комнату, давая почувствовать себя пустой массой, вдыхать в легкие пылинки, ощущая безразличие. Даже, если бы во время интервью началось восстание волшебников против Министерства, а в офис Пророка забежали разъяренные маги, размахивая волшебной палочкой, она бы только лениво откинулась на спинку стула, продолжая ждать следующий вопрос, чтобы ответить на него.       Гермиона Грейнджер из прошлого, наверное, оторвала себе из настоящего голову за пренебрежительное отношение к ситуации, требующей полной собранности и действий. Но дело в том, что она не Грейнджер из прошлого. Между ними теперь расползается огромное болото с режущим названием – «война». Обращаясь назад Гермиону пробирает озноб. Она не чувствует связи с собой. Она чужая. Складывается впечатление, что в ее голову встроили чип с чужими воспоминаниями, вот только забыли, что от них характер и ощущение мира у человека не меняется. Вся эта каша тянулась за ней по пятам, не давая даже спрятаться, ведь след неизменно вёл к прошлому.       Подавить назревающее массовое волнение среди людей удалось. Все только и ждали успокаивающих и обнадеживающих слов избранного. Но вот справиться с растущими ментальными проблемами Гермионы оказалось не так просто. Самым сложным было отказаться от успокоительных. Чаще ее попытки заканчивались срывами, в момент которых она чувствовала себя ужасно и помочь могла ей только Джинни. Они договорились, что это останется между ними и когда Грейнджер обретала способность чувствовать и пропускать все эмоции через себя, только Уизли являлась молчаливой опорой для беспрерывных слез. Девушки вместе помогали друг другу, вытягивая на свет всех демонов засевших в их сознаниях.       Этот период ее жизни остался также в прошлом, но уже оглядываясь назад она не чувствовала того холода, как от нечто инородного, поселившегося в ней.       – Не совсем… – задумчиво проговорил Забини, будто что-то вспоминая, – она предложила мне эту услугу сама, видимо хотела меня еще больше задобрить. Ну, а я отказываться не стал, это открывает больше возможностей. Всё-таки Пророк всегда был и остается главной газетой Великобритании.       – Всё верно, но я бы на твоем месте не была бы так уверена в дальнейших успехах Пророка, – слова Гермионы оставляли после себя кислый привкус на кончике языка, стремясь поскорее покончить с этим, но и не желая портить душную иллюзию дружности. – В последние годы журнал «Придира» начал набирать большое количество читателей. Тем более, многим надоели лживые статейки Скитер, которые она любит выписывать, что-то по типу таких, – девушка дернула подбородком в сторону газеты, аккуратно лежавшей на столе.       – И что же лживого в этой статье, Грейнджер? Ты разве сейчас в Лондоне обнимаешь своих дружков и строишь с ними новый план по спасению мира? – насмешливо проговорил Блейз, посмотрев на Нотта, но тот уставился в окно за спиной Гермионы и находился сейчас явно не с ними.       – А куда же делась твоя любезность, Забини? Уже не распространяешь своего бахвальства? – только Грейнджер подумала быть терпимой с ними, как не смогла сдержаться при первой же провокации. Всё же давно она не общалась со своими не самыми приятными одноклассниками. Они были для нее своеобразным триггером.       – О чем ты говоришь, Грейнджер? – приподняв левую бровь в притворном удивление, спросил Блейз. – Я просто интересуюсь. Мало ли, ты сейчас встанешь и отправишься в Лондон, а это уже я напридумывал, что тебе нужна от нас помощь. Вдруг ты просто захотела повидать своих любимых знакомых в последний день отпуска, – пытаясь изобразить на лице невинную улыбку, которая больше походила на издевательскую, ответил Забини.       «Вот урод» – это всё, что хотелось сказать Грейнджер в тот момент. Он давит на проблемное место, зная как уязвить ее.       Ущипнув себя за запястье, Гермиона приказала держать себя в руках.       – Нотт, мне бы хотелось перейти к делу. Вы ведь здесь давно живете, как я узнала из длинного рассказала Забини не только о газете, но и о всей его интересной жизни, – желчью, льющейся из ее рта, можно было бы накормить всех посетителей в этом баре. – Так что вам лучше знать, куда пойти и как поступить в сложившейся ситуации.       Теодор, переведя на нее взгляд, смотрел прямо ей в глаза. Гермионе показалось, на мгновение, что что-то холодное смогло дотронуться до ее души. Эти ощущения пугали и настораживали. Такое бывало, когда смотришь в глаза своему страху или смерти. И смотря на человека, такое происходило у нее впервые.       Но в его глазах была пустота. Никаких эмоций.       – Понимаешь, проблема в том, что после Второй магической войны Италия, а точнее магическая ее часть, закрыла границы и попасть можно только по специальным порт-ключам, с которым ты и отправилась сюда, – Нотт говорил спокойно с расстановками, почти нежным голосом, контрастирующим с таким самодовольным и резким Забини, – это же правило действует и в обратную сторону. Чтобы вернуться необходим порт-ключ. И ты должна знать, что кому попало не выдают их. Для этого необходим ряд тестов и время.       Да, Гермиона помнила, как месяц назад проходила небольшие тесты, которые подтверждали, что она не собиралась захватывать и уничтожать магическую Италию, но дольше всего она ждала только одобрения на порт-ключ.       – Но у меня нет времени. Я сдавала все тесты, ждала необходимое время для положительного решения, все должно быть у них. Почему они не могут просто мне выдать еще один порт-ключ? – недоумевала Гермиона.       Справа от нее послышался смешок. Подавив желание бросить на Забини испепеляющий взгляд и проклясть, она продолжала в ожидание смотреть на Нотта. Его присутствие почему-то придавало ей уверенности. И если возникнет какая-то перепалка между Грейнджер и Забини, ей казалось, что Теодор не встанет на сторону Блейза только потому, что тот его друг. Было что-то отрешенное и рациональное в его позе, движениях и особенно голосе.       – Здесь это так не работает. Тебе придется повторно проходить тесты. Хотя бывали случаи, когда могли обойти эту необходимость, но повторный анализ старых результатов и примерно недели две ожидания других итогов, избежать не получиться. По-крайней мере, на данный момент ни у кого не получалось, – легкая усмешка украсила лицо Нотта и только сейчас Грейнджер обратила внимание насколько он стал красив.       За всеми мыслями и бредом, что творился у нее в голове, – после успокоительных она так и не смогла заново научиться сортировать все по порядку, – Гермиона не заметила, что от школьного Теодора почти ничего не осталось. Разве что только прическа была по-прежнему в эстетическом беспорядке. Но вот нос стал более прямым, пропала легкая курносость, которая придавала его лицу некую невинность. На месте овальной формы лица с чувственными изгибами, которыми обладал Нотт, проступали четкие, угловатые черты. Особый шарм лицу придавали неестественно выразительные скулы, что можно было спутать его со скульптурой, являвшейся главным экспонатом в музее. Глаза же не были столь притягательными, как пухлые губы или бледная кожа с розоватым подтоном. В них было что-то страшно пустое. Одновременно завораживающее, заставляющее посчитать все вкрапления золотого, граничащего с коричневым, рассыпанного на зеленом полотне. И в следующее мгновение ощутить томную пустоту, будто и не было никакой очаровывающей россыпи в изумрудах.       Прямо как сейчас…       Вздрогнув, она поняла, что в открытую разглядывала его. Поспешно откинувшись на спинку стула, Грейнджер провела ладонями по бедрам, страшась снова посмотреть в сторону Тео. Как долго это продолжалось?       Жар неизбежно начал целовать ее щеки, учащенное дыхание пыталось перегнать мысли девушки, пробуждая в ней стыд, но любопытство всегда искушало и Гермиона искоса посмотрела в его сторону.       А вот Нотту явно не было знакомо такое чувство, как «стыд». Он продолжал смотреть на нее пустыми глазами. В них не было и намека на самодовольство или издевательство. Только тихий интерес тонкой дымкой покрывал его лицо.       Уже собираясь спросить что-то про Министерство Италии, Гермиона почувствовала мягкий холод у себя в сознании, который мгновенно растворился. Совсем небольшой укол, почти несущественный. Она могла и не заметить его, если бы не была полностью сосредоточена на своих мыслях. Чуть сдвинув брови в недоумении, Грейнджер бросила взгляд на Забини, но он дочитывал газету, даже не обратив внимание на повисшее молчание. Ей не могло показаться, она точно ощутила мимолетное присутствие в своей голове, лизнувшее ее в последний момент, случайно задев.       Чувствуя, как в левой щеке почти прожгли дыру, Гермиона аккуратно прикоснулась к ней. Резкий поворот в сторону Нотта и она почти застала его врасплох.       Почти.       Он с невозмутимым видом попивал кофе, которое явно уже остыло, терпеливо ожидая ее ответа. Все также продолжая смотреть на левую щеку. Ей же оставалось сделать вид, что ничего не произошло. Скользнуть рукой к волосам и почесать затылок, еще раз вспоминая холодные пальцы заклинания в своей голове.       Она начинала сомневаться в реальности этих чувств и больше склонялась к мысли, что это бред на нервной почве. После войны резкая дрожь по телу и ощущение чужого присутствия никогда не покидали, и уже являлись нормой. Но в тот же момент, что-то заставило отложить эти размышления на потом, чтобы в одиночестве, не отвлекаясь ни на что, прокрутить этот момент в голове несколько раз.       Хлопнула дверь, пропуская группу шумных парней, идущих прямиком к бару. Это заставило Грейнджер вернуться к разговору и недоумевать, почему Тео все еще спокойно смотрит на нее, никак не реагируя на затяжное молчание.       – В общем, сегодня и завтра я точно никак и ни при каких обстоятельствах не попаду в Лондон, даже будь у меня для этого порт-ключ? – с тяжелым вздохом спросила Гермиона, отвернувшись от Нотта, желая оттянуть неизбежный ответ, сразу отразившийся на его лице. Понимая, что остается только смириться, а не бежать и доказывать всем и каждому об абсурдности этого закона.       – Верно, – последовал тихий ответ. И молчание. Без объяснений.       – Можно ли как-то связаться с Лондоном? Не через письма. Я бы, конечно, могла отправить одно, но мы все понимаем, что к завтрашнему дню его сова не доставит, а мне надо срочно, чтобы предупредить Гарри… – Грейнджер резко прерывается, не успев закончить мысль.       Холод, тот же самый. В самом центре головы, но теперь он не пропадает. Быстрый взгляд на Нотта и понимание, что он тут ни при чем. Его взгляд был направлен на чашку с остатками кофе и никак не концентрировался на ней.       Это точно был не Тео.       Для проникновения в голову необходима полная концентрация и зрительный контакт. Тем более она была уверена в своих способностях окклюменции. Хотя закрывать чистый разум, находящийся в полном порядке, было куда легче, но ей пришлось для необходимой безопасности потратить уйму времени и сил на запихивание пыли и мусора спутавшихся дней в тесную комнатку напоминавшую чулан. Этот способ Грейнджер вычитала в книге, найденной в кабинете Снейпа.       После окончания битвы, Макгонагалл попросила нескольких человек пройтись по замку в поисках пострадавших, если такие найдутся. Гермиона сразу вызвалась помочь. Ей была необходима тишина. Требовался побег от задушенных и хриплых рыданий, разбитых лиц, скорбящих взглядов, которые душили, не позволяя сделать и вдоха. Сама она не могла позволить своим слезам пролиться в этом зале мертвецов, когда живые выглядели, как страдающие призраки.       Ей была необходима тишина.       Когда она делала свой последний обход по разрушенному Хогвартсу, ноги сами повели ее в кабинет зельевара. Будто желая удостовериться, что он точно был на стороне Ордена и, надеясь расспросить у его молчаливых вещей всю правду о жизни профессора. Только пройдя вглубь комнаты, и оказавшись в объятьях мрака, не пропускавшего через плотные черные шторы и лучика света, Гермиона почувствовала, как разваливается. Она не думала, что уронит свои первые слезы скорби именно в этом месте. В убежище человека, никогда не показывающего и дрогнувшего уголка губ, фантомного тепла во взгляде или молчаливого одобрения. Снейп излучал только холод. Бывало, в нем могла промелькнуть тонна презрения, но также быстро утонуть в глубине черных глаз.       И точно такой же мороз, царапающий оголенные участки кожи, стоял в его кабинете. Почему-то это было так правильно – оголять свою душу именно здесь. Кидаться в бездонное озеро всех событий дня и тонуть, не прося помощи. Пропускать через себя, как разряды тока, звуки и запахи бьющих наотмашь мгновений.       Стараясь тогда не потерять сознание от накрывающих с головой картинок и не прекращающих раздражать щеки слез, Гермиона решила отвлечься на обстановку, окружающую ее. К сожалению, разглядывать здесь было толком нечего. Мебели оказалось минимально. Только стол, стул и пару стеллажей заваленных книгами.       Привлекла ее внимание какая-то тень под стулом. Это оказался первый том «Побег в мир окклюменции или как скрыть разум ото всех». Подняв его с пола и пролистав пару страничек, Грейнджер увидела небольшую полоску света, который смог найти брешь в, казалось, непроходимой тьме. Она поняла, что наступил новый день, но ничем не отличающийся от старого. Все та же боль и потери. Отгоняя вновь приближающиеся воспоминания, Гермиона быстро покинула кабинет, случайно забрав с собой книгу.       Вспомнила Грейнджер о ней только, когда боролась с зависимостью от успокоительных. Монотонное разбирание и раскладывание вещей помогало отвлечься и в момент перебирания завалов под кроватью, Гермиона достала эту книгу, не сразу вспомнив, откуда она. С того дня Грейнджер не расставалась с ней ни на минуту, пока не смогла защищать свой разум так, чтобы даже при пытках держать всё в душном и пыльном чулане своего сознания.       – Гермиона? Так тебя провести в Министерство для связи по каминной сети? – слышит далекий и мягкий голос.       Она перевела взгляд с чашки кофе на источник вопроса. Это был Нотт, который опять прожигал взглядом левую щеку и Грейнджер почувствовала, как холод снова лизнул край ее сознания и растворился. Гермиона представила тесный чулан и не обнаружила никакой попытки проникновения. Кто-то просто гулял в ее голове, слегка касаясь холодом стен окклюменции. И ее это очень настораживало. Это произошло только сейчас, когда она встретилась с этими слизеринцами. Напрашивался логичный вывод, что в этом замешаны они. Вот только в голове вопросов накапливалось все больше. Как минимум, что они хотели найти в ее сознании, если это все же были Нотт и Забини. Ей не хотелось подвергать себя риску и желание сбежать и самой найти выход из ситуации начинало расти.       Послышался протяжный скрип.       – Грейнджер, был рад тебя повидать, надеюсь, Теодор сможет тебе помочь, но мне пора. К сожалению, дела не ждут, а опаздывать это не по моей части, – сказал Блейз, поднимаясь со своего места и подмигнув Гермионе.       – Взаимно, Забини, – только и смогла вымолвить Грейнджер, смотря, как Нотт пожал руку мулату.       – Тео, больше не опаздывай. Так, может, поменьше на проблемы нарываться будешь, – с ноткой неприязни в голосе, сказал Забини.       – Хорошо, мам, – усмехнулся Нотт.       Напоследок закатив глаза, Блейз вышел из бара, громко хлопнув дверью.       – Нам тоже пора. Уже половина четвертого, а Министерство принимает заявления до пяти. Можем не успеть, – Тео быстро встал с места и прошел к бару, чтобы расплатиться за несколько стаканов виски и две кружки кофе. К своему Гермиона так и не притронулась.       Возвращаясь обратно, он увидел, что Грейнджер продолжала сидеть на месте и явно никуда не торопилась.       – Что-то случилось? Ты передумала? – спокойно поинтересовался Тео, вставая чуть позади кресла Гермионы и смотря на нее сверху вниз.       – Нет, просто задумалась, – немного помедлив с ответом, сказала Грейнджер, посмотрев вверх и сразу спотыкаясь о чуть прищуренный и внимательно разглядывающий ее взгляд.       – Тогда идем, – мягко проговорил Тео, дернув головой в сторону выхода.

      ***

      Гермиона слегка улыбнулась с очередной шутки Нотта, посмотрев себе под ноги. Они шли пешком уже минут двадцать и, по словам Тео, осталось еще пять минут до специальной точки аппарации. Как оказалось, во Флоренции всего пять таких мест для трансгрессии в Министерство, которые находятся далеко друг от друга.       Холод в голове перестал беспокоить ее и тревога стала отступать, но Гермиона все равно пару раз нервно пробежалась пальцами по очертаниям палочки, прикрепленной к внутренней стороне бедра.       – Так ты младший помощник Министра магии? – спросил Тео, пробежавшись оценивающим взглядом.       – Да, – гордо ответила Грейнджер.       – Значит, метишь на место Кингсли? Не очень-то по-гриффиндорски так стремиться отнять чужой хлеб, – насмешливо протянул Тео.       – Ничего я ни у кого не хочу забрать! С чего ты взял? – вопрос застал ее врасплох и удивил, заставив голос подскочить на несколько октав выше.       – Я все эти годы читал новости из Великобритании и пару лет назад запросил совиную почту доставлять мне свежие номера Ежедневного Пророка. О тебе всегда было довольно много написано, но в основном о стремительно растущей карьерной лестнице, безбожно быстро приближающейся к должности Министра магии, – хитро ухмыльнувшись, пояснил Нотт.       – Но это не значит, что я собираюсь забрать у кого-то хлеб!       – Да, но кого вообще когда-нибудь останавливал чужой хлеб? Я готов поспорить, как только ты наступишь Кингсли на горло, он сразу подаст в отставку, а ты будешь только и рада, не заметив, что неосознанно воспользовалась своим статусом Золотой девочки. Как сделал Поттер в свое время. Если вспомнишь, то чем ближе он был к должности Главы аврората, тем больше люди негодовали, почему избранный еще не занял место в верхушке. Это и привело к тому, что уже бывшему Главе авроров пришлось освободить место, чтобы не устраивать шума и не настраивать всех против себя. Та же самая ситуация ждет и тебя, – заключил Тео, забавляясь, как стремительно на лице Грейнджер проскальзывает понимание.       – Но я же в этом не виновата, я не стремлюсь к таким методам. Это больше по части слизеринцев, – приподняв брови, продолжала негодовать Гермиона. – А ситуация с Гарри совсем другая. Он с самого начала не скрывал, что пошел в авроры для возглавления этого отдела. Я же всегда стремлюсь добиваться лучшего упорным трудом.       – И никто с этим не спорит, Грейнджер, – протянул Тео. – Я только намекаю на то, что ты изменилась. Хотя мы с тобой сейчас, наверное, впервые общаемся, как обычные люди, но даже я заметил, что в тебе появилось больше твердости. Это сквозит в строках статей о тебе и твоих редких интервью.       – А ты прям вчитывался и анализировал? – подозрительно покосилась на него Гермиона.       – Нет, я же сказал, что там это можно увидеть между строк, – немного резче, чем было нужно, ответил Нотт. – Тем более, в Ежедневном Пророке кроме вашей троицы ничего интересного и объемного не публиковалось. Особо нечего читать.       – Тогда зачем продолжаешь получать выписки из Великобритании?       – Надеюсь застать газету, где не будет ни одного слова о мальчике-который-выжил. Я ей выделю особое место над камином у себя в спальне, – хмыкнул Тео.       – А чем занимаешься ты? – решила сменить тему Грейнджер, чувствуя, что они ступили на скользкую дорожку ее жизни.       – Я… Вот мы и пришли, – быстро проговорил Нотт, подходя к потрепанному дому с ярким изображением мультяшной совы во всю стену. Издалека Гермионе показался рисунок очень симпатичным и разбавляющим гнетущую обстановку в этом переулке, но с каждым шагом, она все ярче ощущала мурашки по коже. Это была далеко не сова, а рисунок двух повешенных котов. Он оставался таким же ярким, как детская раскраска. – Не обращай внимания, – сказал Тео, проследив за ее напряженным взглядом, – в гетто довольно много такого. И лучше увидеть картинку, чем живое действо.       Тео подошел к Гермионе и взял её за локоть, ведя в сторону этих самых котов. Не успела она ничего спросить, как Нотт сразу трансгрессировал. Внутренности Грейнджер скрутило в трубочку и дернуло вверх. Ощущения были не из приятных и стараясь глубоко дышать через нос, отгоняя от себя приступ тошноты, Гермиона почувствовала, как ее снова потянули за руку. Уже оглядевшись по сторонам, она поняла, что находится в атриуме Министерства магии. Вокруг было много людей, все куда-то торопились и толкались, не обращая никакого внимания на друг друга. Грейнджер пришлось схватиться за руку Нотта, чтобы её не утянуло вместе с несущейся на них толпой здоровых мужчин, одетых в темно-серые длинные мантии.       – Это авроры, – услышала Гермиона мягкий голос, почти сразу потонувший в шуме и чувствуя, как крепко Нотт сжимает ее руку, что становится даже больно. Она пытается высвободить ее из захвата, но Тео только дергает девушку на себя и наклоняется к ней ближе, – Если я тебя сейчас отпущу, то мы с тобой потеряемся в этом атриуме. Ты не сможешь выйти отсюда самостоятельно, пока все не покинут Министерство, а это будет только ближе к полуночи. Поэтому немного потерпи, мы почти дошли, – мягко надавливает Нотт, перехватывая ее ладонь удобнее для себя, но Грейнджер чувствует, как его кость большого пальца сильно впивается в руку, что хочется зашипеть сквозь зубы.       – Хорошо. Мерлин, обязательно так толкаться? – раздраженно проговорила Гермиона. Её уже порядком начинала жутко напрягать сложившаяся ситуация, а этот день грозил занять первое место в списке худших дней после окончания Битвы за Хогвартс. Еще и странные попытки проникновения в ее голову, если это вообще не очередные последствия вымотанной в ноль нервной системы.       Грейнджер не сразу увидела резкий поворот за угол, скрывавшийся за очередной волной волшебников и, когда Нотт потянул ее за собой, она не смогла обойти стену, ударившись щекой о шершавую поверхность. Почувствовав неприятное жжение, Гермиона выругалась про себя, пообещав больше никогда не покупать идиотские подарки родственникам в последний момент.       – У тебя кровь, – послышался сзади спокойный голос.       Грейнджер осторожно прикоснулась к скуле. Ощущение тепла и неприятные ассоциации стали накатывать волнами, отчего Гермиона быстро достала палочку и воспользовалась очищающим заклинанием. Она знала, что Нотт пристально наблюдает за ней, начиная задумываться над причиной его постоянных внимательных взглядов.       – Ничего, всего лишь царапина, – твердо сказала Грейнджер и посмотрела выжидающе Тео в глаза, мечтая побыстрее оказаться хотя бы в своем номере и завалиться в кровать. Все мысли безумно давили на нее и она боялась треснуть, как сухая ветка, не выдержав оставшегося вечера.       Нотт обвел глазами покрасневшую щеку и, шумно выдохнув, медленно повернулся, продолжая идти вдоль коридора к самой дальней двери. Гермиона пошла за ним, почти наступая ему на пятки, и проскользнула в закрывающуюся дверь.       Это оказался просторный кабинет. В нем было очень светло и спокойно, но самое главное – тихо.       С одной стороны комнаты находилось большое окно, из которого открывался завораживающий вид на безграничное поле не имеющее границ, сверкающее в лучах уходящего солнца. Грейнджер почувствовала зуд в груди. Это было не раздражение, скребущее весь день ее внутренности. На его смену пришел мягкий трепет, позволяя на секунду перевести дух и почувствовать легкий дурман, соблазняющий забыться в щекочущих ощущениях.       Гермиона перевела взгляд на темное пятно сбоку и увидела, что рядом стояла деревянная вешалка, на которой висело несколько шляп и пару широких мантий. С противоположной стороны висели картины с карикатурными рисунками, больше напоминающие миниатюрные граффити на улицах маггловского Лондона. Вспоминая уродливый рисунок с переулка, ее передернуло, пробивая затылок новой волной раздражения.       Послышалось какое-то шуршание. На нее выжидающе смотрели две женщины, сидящие за столами в углу кабинета. Между ними находился небольшой барьер, создавая видимость двух еще отдельных помещений для каждой. С левой стороны сидела тучная дама в узких очках и напоминавшая всем своим видом профессора Стебель, но вот выражение лица было такое пугающее, что, казалось, она являлась потомком Медузы Горгоны. За другим столом сидела ничем не примечательная женщина, с собранными в строгий пучок волосами цвета воронова крыла и чуть острыми чертами лица.       – Добрый день, – громко поздоровался Тео, слегка улыбнувшись.       – Здравствуйте, – встрепенулась Гермиона, почувствовав себя глупо из-за излишней заинтересованности к обстановки.       Последовали легкие кивки головами.       – Меня зовут сеньорита Грассо, а это моя коллега сеньора Лонго. Чем мы можем вам помочь? – задала вопрос полная женщина.       – Я бы хотела связаться с Лондоном по каминной сети, – быстро проговорила Грейнджер, подходя к их столам.       – Секунду.       Пауза, глухой стук и несколько пергаментов с пером и чернильницей оказались перед лицом Гермионы.       – Заполняйте заявления. Мы свяжемся с Лондоном и будем ожидать их ответа. В течение одних суток вам придет оповещение о готовности к общению через каминную сеть, – хриплым голосом оповестила сеньора Лонго.       Грейнджер в замешательстве посмотрела на Нотта, не понимая, почему так долго надо ждать и для чего опять весь этот фарс с заявлениями. Но Тео только беспечно пожал плечами и достал пачку маггловских сигарет.       Удивленно подняв брови, к Гермионе только в эту секунду пришло осознание, как много времени прошло и что перед ней стоит не, удушенный предрассудками слизеринец, а обычный волшебник, давно сбежавший от предубеждений. Эта мысль почему-то согревала.        – Молодой человек, у нас здесь запрещено курить, – предупреждающе сказала сеньора Лонго.       Рука, с зажатой в ней сигаретой, остановилась в нескольких сантиметрах от приоткрытых сухих губ. Гермиона решила, что Тео пропустит мимо ушей любое замечание и сделает то, что хотелось ему.       Последовал быстрый кивок и незаметно дернувшийся в раздражении уголок рта.       – Извините, сеньора, – но сигарету Нотт так и не убрал, поместив ее за ухо.       В голове поселился червячок сомнений. Время слишком жестокая и сильная вещь. Оно убивает и давит все на своем пути. И чаще это помогает и спасает, дает забыть многое и продолжать жить с легким оттенком горечи прошлого. Но не сейчас, когда это время рушит все убеждения Грейнджер. Скидывает их в пропасть, заставляя смотреть, как они разбиваются о дно сомнений. Ей жутко от того, как начинает трещать голова от жужжащих мыслей и неуверенности в правильности своих внутренних обвинений слизеринца. Гермиона выкроит особую минуту дня, чтобы подумать над этим. Она чувствует, как воспаляется ее мозг от противоречий и сомнений, медленно выпускает свои когти раздражение, начиная царапать по свежим ранам виски. Всего какое-то незначительное действие со стороны Нотта привело к ядерной войне ее внутреннего мира – настолько он оказался хрупок.       Взяв лист пергамента и перо, Грейнджер прошла к одному из стульев для посетителей и, используя колени как стол, начала писать прошение о доступе к каминной сети.       – Спроси о порт-ключе. Тебе здесь и с этим должны помочь, – тихо проговорил Нотт, садясь в соседнее кресло.       – Ты уверен? – не поднимая головы, спросила Гермиона.       Она очень сомневалась в этом. Ей всё представлялось иначе. Большое количество сотрудников, раздраженные и требующие свое волшебники и непрекращающийся поток бумаг. Слишком строгие законы наталкивали на мысль о полном контроле и она могла бы этого не узнать, не попав в эту ситуацию. Но здесь была умиротворяющая тишина, спокойные женщины. Может на ней сказывается угрюмый и покрытый налетом прошедшей войны Лондон. Эта атмосфера никогда не покинет город. Каждый будет чувствовать затылком дыхание, вечно находящейся поблизости беды. Наверное, от этого Гермионе было дурнее всего. Поэтому она самая первая сдалась, сбежав в этот чертов отпуск, который уже успел ее вымотать всего за один день.       – У тебя есть другие предложения? – со смешком произнес Тео.       – Нет, – не стала препираться Грейнджер. Смирение – все, что осталось ей под силу.       Дрогнула рука и оставила кляксу в центре пергамента. Щекотка холода пробежалась по затылку, мазнув колючим концом. Это точно было что-то похожее на легилименцию. Она в этом уверена. Гермионе уже не казалось, что это игры ее, побитого разрушениями, сознания. Кто-то пробирался в ее голову, но не заходил дальше стен глухого чулана. Он проходил мимо, осматривался, вступал в пыльные углы и все делал незаметно, также тихо уходя, но зачем-то обозначая свое присутствие. И единственный кого она подозревала – был Нотт.       Посмотрев на него, Гермиона в который раз встретилась с ним взглядом. Молчаливый вопрос стоял в ее глазах, требуя хоть какого-то намека на объяснение происходящего. Но он был непреклонен и все также излучал пустое спокойствие, как серый цвет.       В очередной раз захотелось тишины. Как ни странно, но в этом кабинете стало слишком громко. Гермиона не осознавала, что это в ее голове находился оглушительный рой мыслей.       Прищурившись, Грейнджер взглянула на листок и, встав с места, неспешно подошла к столу сотрудницы. Быстро попросив пергамент, она уверенно прошла к другому стулу, сев подальше от Тео. Сомнения, которые Грейнджер подавила в первый раз, вспыхнули ярче и сильнее. Самое настораживающее было то, что она не понимала для чего ему это. Гермиона не видела мотивов для этого поступка. Если только он не продолжает дела своего отца в Италии, а сейчас ему была доступна такая возможность, как проникнуть в голову подруге самого Гарри Поттера, узнав многие их тайны, которые они не решились раскрыть даже после окончания войны. Но тогда назревает другой вопрос – почему Нотт не смотрит ее воспоминания, а только ходит вокруг? Чего он выжидает?       За всеми этими мыслями она не заметила, как уже написала заявление и смотрела на него немигающим взглядом.       – Вот, – подходя к сеньоре Лонго, протянула пергамент Гермиона.       – Продиктуйте нам свой адрес, на который мы сможем отправить сову с ответом.       – Отель "Кроче Ди Мальта". Отправьте письмо на ресепшн, – тихо проговорила Грейнджер.       Ей не хотелось говорить свой номер при Теодоре, ведь он все еще находился рядом с ней. Почему он не оставил ее сразу, как показал куда идти, она не знала. Внутреннее чутье подсказывало, что с ним нужно быть осторожной, а Гермиона всегда доверяла своим чувствам, ведь это единственное, что оставалось с ней в самые тяжелые моменты жизни. Если бы она растеряла доверие даже к своим ощущениям, вряд ли ей бы удалось оказать должное сопротивление всем тягостям ее пути и дойти до этой точки на линии судьбы.       – Извините, сеньора Лонго. Мне бы хотелось узнать о получении порт-ключа. Точнее о возможности повторного получения по первым результатам, – с нажимом и искоркой надежды в голосе, осведомилась Гермиона.       – О, сеньора... – женщина незаметно опустила глаза на заявление, – Грейнджер, но мы не выдаем повторно порт-ключи по старым результатам. Для этого вам необходимо пройти всё тоже самое, но уже в нашей стране. Это не займет много времени, как в Лондоне, так как вся информация не требует дополнительной обработки и также имеется возможность не проходить письменную часть. Остается только небольшое собеседование с целителем и Главой отдела по регулированию международных отношений. В конце небольшая формальность в виде заявления в Вашу страну, где подтвердят гражданство Великобритании. Если Вы не против, то можете заполнить еще одно заявление о прошении на выдачу порт-ключа и я Вас сразу запишу к целителю на консультацию.       – Да, конечно. Я бы хотела как можно скорее закончить с этим, – "бредом" желала добавить Грейнджер и это слово уже кололо кончик языка, но в последний момент она успела остановить себя. Ей симпатизировали эти женщины и Гермионе не хотелось как-то портить впечатление о себе пренебрежительным отношением к их законам. Она надеялась, что они смогут помочь, если возникнут сложности. Больше ей не к кому было обращаться.       Оставался еще Нотт, но он не казался надежным, хотя Грейнджер очень хотелось верить, впервые в жизни, что все её чувства обострились из-за нервной ситуации и могли ошибаться. Бывают же в жизни заблуждения и она не исключение. Сомнения казались для неё чем-то губительным и запутаться в них именно сейчас заставляло цепляться в испуге за жалкие надежды, что она ошиблась. Ведь только Теодор был более менее ей знаком и не относился к ней с пренебрежением или как-то снисходительно, как это делал Забини. Возможно, она пожалеет, что ради собственного внутреннего спокойствия доверилась Нотту, но в моменты безысходности твоя сильная личность оказывается закрыта в банке, а беззащитная маленькая Гермиона просит о помощи, роняя теплые слезы на холодные тени растерянности в этом большом мире. Ей больше ничего не надо, кроме помощи и толики поддержки даже от слизеринца.       Сейчас Грейнджер остается винить Джинни, что та разбаловала её и стала чаще относиться к ней, как к ребёнку, боясь оставить одну и вечно возясь с проблемами Гермионы. Она понимает, что так Уизли пытается переключиться со своих проблем, которые уже начинают гнить, как давно забытая рана. Это ни к чему хорошему не приведет и Грейнджер готова вновь подставить плечо поддержки для подруги, так как попытки расспросить или просьбы рассказать, что съедает Джинни изнутри только отдаляют. К сожалению, помогая другим твои проблемы меньше не становятся, тем более не исчезают. Этого не смогла избежать Джиневра, хотя надо отдать ей должное - держится она долго.       Вкусив раз проявление слабости и потакание своим "хочу" ты подсаживаешься на это. Чувство свободы и вседозволенности. После стольких лет полного контроля ситуации, своей жизни и жизни других людей. Выходя на свет и слыша начинающийся звон оков упавших на пол, в которых ты находилась всю свою осознанную жизнь, вдыхая воздух чего-то нового и пьянящего, тебе может сорвать голову. Какой бы рациональной и осознанной ты не была, все неизведанное и то с чем люди живут всю жизнь, а ты ощутил только сейчас, окунает тебя в кипяток и плавит твои старые предрассудки, которые сходят ошметками обожженной кожи с твоего лица. Грейнджер ощущала этот кипяток, когда размышляла над такой вещью как доверие и достоин ли его Теодор Нотт.       Написав еще одно заявление и назначив встречу с целителем на следующую неделю, к сожалению, это ближайшая запись, Гермиона прошла к стулу, которое было почти не видно за фигурой молодого человека, развалившегося на нем будто в отместку, что не дали то чего он хочет.       Как по-детски.       Или по-слизерински.       Громко стукнув на последнем шаге, чтобы привлечь внимание, она встретилась глазами с мрачной зелёной пустотой. Вновь табун мурашек и холод пробежавшийся по спине. В голове пустота. Только пара мыслей, как мухи готовые вылететь.       – Я закончила, – она не даст им вылететь. Ее обожженная кожа останется ошметками с ней. – Спасибо тебе.       – Пожалуйста, – так просто и ничего больше.       – Ну, я тогда пойду, – неуверенно начала Гермиона.       – Грейнджер, ты когда-нибудь видела, чтобы змея отпускала свою добычу? Вот и я нет, – острый уголок губы медленно пополз вверх. Скулы стали выразительнее, а взгляд заблестел интересом.       – К чему ты клонишь? – нервозность кольнула в затылок. Представляя маленький чулан, Гермиона пыталась совладать со своими эмоциями и желаниями.       – Ты не справишься сама в этой стране с этими правилами и будто бесконечным временем, которое тратят здесь, как воздух. Никто не справляется.       – Оу, подожди. Кроме тебя, – с издевкой в голосе, попыталась подколоть Грейнджер.       – Нет. Кроме меня и Блейза.       – Нотт, я справлюсь сама и не пытайся доказать обратного. Все-таки я героиня магической войны.       – Может быть, ты когда-то смогла справиться, но не сейчас. Война забирает всё и силу тоже. Хотя и прошло примерно пять лет, но этого времени мало, чтобы восстановиться. Да и невозможно это сделать полностью. Ты пропадешь здесь, Грейнджер, – уверенность сочилась из Нотта, как кровь из открытой раны, и не желала останавливаться. Она давила на Гермиону и накрывала её большой неуверенностью.       – Но тебе это зачем? Помогать мне. Какая тебе от этого выгода? – к нервозности прибавилось негодование, а темный чулан в голове становился все меньше.       – Это мы можем обсудить завтра за кофе в том же баре, – предложил Тео. Его взгляд стал твердым и пронзительным, он не отводил своих глаз с ее лица ни на секунду.       Она держалась как могла, но ошметки обожженной кожи сорвали с лица бледными пальцами. Мысли вылетели из головы не имея больше преграды.       – Во сколько? – сухо выдает порцию поражения.       – В полдень, – сказав это, с губ Нотта исчезла ухмылка, но появилась сладкая улыбка, как у Чеширского кота. Почти дьявольская.       Кивнув и в последний раз посмотрев на безграничное поле за окном, Гермиона поспешила к выходу, чувствуя, как прожигают дыру в ее спине. Но это не причиняло боли, а только подталкивало вперед.       С трудом выйдя из забитого волшебниками атриума и поправляя съехавшую вбок юбку, она ощутила холод, скользящий вокруг чулана ее сознания. Он вновь ничего не делал, а только наблюдал, будто мог увидеть ее реакцию на происходящее. Возведя глаза к небу и приложив вспотевшую ладонь ко лбу, Грейнджер сосчитала до десяти, чтобы успокоиться.       Не помогло.       Тогда она побежала. То ли от начинающихся проблем и возникающих вопросов, то ли от чего-то нового, чему Гермиона сама позволила случиться. Мысленно она бежала со всех ног, как только умела. Словно за ней вновь гнался Струпьяр со своей стаей. Тогда как в жизни еле передвигала ногами смотря в самую даль, видя размазанный по небу красный закат.       Отпустить себя не значит упасть в пропасть. Или она уже летит в черную бездну?