ошибка

холодные лапки цеплялись за чужие плечи в поисках тепла. в поисках такой необходимой сейчас ласки. сталкивались с чужими горячими ладонями и снова тянулись, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. когда им в очередной раз преградили путь, они просто схватились за чужие ладони, крепко стискивая. пешков вздохнул устало, сдаваясь. уж лучше так, чем он будет лезть ещё ближе. — ванюш, пойдём уже, я тебя прошу, — в голосе едва уловимо проскальзывало раздражение. даже не из-за вани с его пьяными закидонами, к ним он уже как-то привык. раздражала сама ситуация, в которой пешкову нужно было тащить бессмертных чуть ли не волоком за собой и искать свободную комнату, в которой он бы наконец-то уложил его непутёвую тушку, а сам поехал бы домой. ну либо пропустил ещё по стаканчику с друзьями. он-то в отличии от некоторых знает свою меру, а не глушит всё подряд. тем временем, ваня мыслями явно был где-то не здесь и идти навстречу бедному серёже ни в какую не хотел. прилип взглядом к их сцепленным ладоням, да так и завис, вдруг состроив серьёзную задумчивую моську. пешков невольно хмыкнул, на что ваня по-детски так губы надул, но взгляда от их рук так и не отвёл. — а ты замечал, какие у тебя лапы огромные? — спросил вдруг тихонько, прислоняясь к стене и утягивая за собой серёжу, который только чудом не споткнулся и не упал на этого дурачка. серёжа глянул на свои ладони, которые и правда казались крупнее на фоне тонких ваниных пальцев. он вообще весь был такой тоненький и крохотный какой-то. несмотря на то, что шпала натуральная. отвечать нужды не было, по ваниным глазам было видно, что снова залип. странный такой. когда трезвый, шарахается и близко не подпускает, а стоит выпить, так сразу просыпается тактильность. серёжа не жаловался, совсем нет. просто не понимал он ваню. а иногда и себя не понимал. зачем вообще лез к нему, чего добивался. вроде ничем ваня от других не отличался, но было что-то такое цепляющее. что-то, из-за чего серёжа продолжал лезть, нелепо флиртовать, посмеиваясь над чужой реакцией, и игнорировать подозрительные взгляды со стороны. серёжа настолько в мысли свои погрузился, что не сразу заметил, как чужой взгляд переместился с их рук и теперь внимательно следил за его лицом, пока не наткнулся на губы, замерев. пешков думал, что лучше бы ваня от него шарахался, как обычно. думал, что лучше бы не смотрел так открыто своими глазами немного влажными и остекленевшими. весь такой потерянный, но искренний до невозможности. такого ваню хотелось прижать к груди и спрятать от всего мира, который то и дело раздавал парню пинков. такого ваню хотелось долго и крепко обнимать, целуя в макушку. такого ваню хотелось… любить. а ване хотелось сейчас просто целоваться. потому что пьяный. потому что в ласке нуждается уже давно, хоть и не признаёт. и было бы намного проще, если бы рядом оказалась какая-нибудь милая девчонка, но нет. рядом оказался серёга. серёга, который вроде кент, бро, да как угодно называйте, но точно не объект для поцелуев. но почему-то именно его губы выглядели сейчас так соблазнительно, что удержаться представлялось едва ли возможным. и неважно уже, что они в коридоре мнутся. неважно, что разум едва ли соображает. неважно, что пульс вдруг подскочил и понёсся на бешеной скорости. всё неважно, когда ваня тянется к чужим губам, глаза прикрывая. тянется и утыкается в щёку колючую, потираясь о неё носом довольно. кажется, ещё секунда и замурчит как самый настоящий кот. будто так и задумано было. будто это не серёга так вовремя увернулся, не давая ошибку совершить. потому что понимает, что ванюша пьяный в край. потому что хочется на трезвую. хочется искренне. а ваня сдувается тут же, стоит его отстранить от себя, и уже сам идёт в сторону первой бросившийся на глаза двери. заваливается на заправленную кровать, лапками себя обнимает, пытаясь хоть какое-то тепло почувствовать, и глаза закрывает устало. уже даже не выглядит пьяным, словно протрезвел разом и стало стыдно за себя же. за то, что не так всё понял в очередной раз. серёже бы пойти к корешам, раз уж задача сама себя выполнила, но почему-то на душе гадко. не хочется ваню так оставлять. пьяным, грустным и загруженным мыслями о том, чего делать не стоило. и даже если оба прекрасно понимают, что это ерунда, которую можно на утро и не вспоминать, всё равно неловко как-то. неловко, что ваня теперь загоняется из-за того, что серёжа поцеловать себя не позволил. пешков прикрывает за собой дверь, погружая комнату в темноту кромешную, и сам на другую сторону кровати укладывается. близко так, что ваня чувствует исходящее от его тела тепло. положение резко меняет, оказываясь лицом к лицу с серёжей, и в глаза чужие смотрит так пронзительно и как будто бы совсем уже не пьяно. непривычно серьёзно. смотрит секунду другую, а потом взгляд опускает, думая, что всё так и должно быть, наверное. даже если болит где-то под рёбрами едва ощутимо. а серёжа вдруг понимает, что на утро жалеть будет, если упустит возможность. даже если всё дело в алкоголе. ещё много «если» крутится в голове, когда серёга губы чужие своими накрывает, совершая всё-таки ошибку.