Память

      Изящный взмах мечом обрушивается тяжелым рубящим ударом на тренировочную куклу. Му Цин до боли кусает щеки изнутри, поднимая налившиеся сталью руки и вновь пытаясь разрубить несчастный манекен. И еще. И еще. И еще.       Пальцы уже даже не натираются, кожа давно огрубела, стала не такой чувствительной, жесткой. Бесконечные тренировки стали привычным делом и самым простым способом утомить себя до изнеможения, чтобы потом просто рухнуть на постель и не двигаться, а не лежать брошенной собакой, которая не знает, что делать и куда податься.       Му Цин — боец, воин. Даже не так: Бог Войны. Он все же получил признание Небес, смог вознестись — но какой теперь в этом смысл, если его мать давно мертва, а тот, кого он мог назвать первым другом, потерялся где-то на бесконечных дорогах Поднебесья, наверняка до сих пор про себя называя Му Цина предателем. Сюаньчжэнь не сожалеет о своем поступке: он поступил так, как считал верным. Пытался исполнить свой сыновний долг и даже помочь Его Высочеству выжить, как только мог, но в ответ получил лишь проклятия.       Ну и к черту, это все в давнем прошлом. Несколько веков минуло с падения Сяньлэ, так почему же Му Цин до сих пор не может полностью порадоваться своим победам, а лишь ощущает давящий груз отчаяния и боли? Он ведь знает, что он не предатель. Помнит причины, помнит свои мысли и то, как сложно было принять решение. Он поступил по чести, так что не должен себя винить!       Еще один взмах мечом, но перенапряженные мышцы сводит спазмом и Му Цин недовольно цыкает, нанося кривой слабый удар. Пора заканчивать, видимо. Гарда меча слабо звякает о ножны, когда Сюаньчжэнь закрывает глаза и оседает на траву перед собственным дворцом.       Будь он сейчас на земле, вероятно, вокруг чирикали бы сверчки или цикады — Солнце только недавно перевалило за горизонт, становилось прохладно и темно.       Сюаньчжэнь откинул волосы из хвоста за спину, вытер тыльной стороной ладони пот и криво усмехнулся. Ему уже столько лет — конечно, мало по меркам Богов, но для людей уже очень даже много — а он все также срывает гнев и боль на тренировках вместо попыток хоть что-то поменять. Но что, в сущности, он мог бы? Мнение Фэн Синя он будет слать к черту, а не менять. Больно надо с этим упрямцем и наглецом общаться. Вечные драки за общение не идут: каждый раз два Генерала действительно готовы порвать друг другу глотки, ведь одно существование второго Бога напоминает о собственных ошибках, о том, что они оба ушли, оставили Его Высочество, и пережили кровопролитие в Сяньлэ. А от каких-то сплетников Му Цин краем уха услышал, что некоторые особо ретивые свахи чуть ли не супружескую любовь им приписывают. Кажется, это была одна из самых тошнотворных новостей за всю его жизнь.       Эмоции накатывают лавиной, Му Цин даже не пытается встать, ощущая дрожь в руках от усталости и колючки в душе от прошлого. Он боец, он должен сражаться, должен выполнять молитвы своих верующих, а не сопли тут развозить! Как-то даже тошно, что один из десяти сильнейших Богов сейчас ощущает себя жалким мальчишкой. Где-то на уровне того, который упал со стены в тот знаменательный день. А ведь если подумать, то его, Му Цина, тоже спас Се Лянь, просто это произошло не так грандиозно. Без поддержки Наследного принца Му Цин так и остался бы лишь мальчишкой, убирающим храм, пределом развития которого могло стать лишь то, что ему позволят принести Его Высочеству обед и получить от него плошку риса в благодарность. Какой уж тут пост Бога Войны.       В Небесной столице совсем стемнело. Му Цин поморщился и с трудом заставил себя подняться и на негнущихся ногах зайти во дворец. Надо просто отключить мозги, в которых разразился настоящий тайфун уничтожающих мыслей, обмыться и лечь спать. Только и всего.       Пусть этот день поскорее закончится, в нем слишком много воспоминаний.              Когда Му Цин был ребенком, матушка рассказывала ему легенды о мудрых драконах, о бессмертных Небожителях, о том, что если человек помолится, то ему обязательно помогут.       Сейчас, будучи Богом, Му Цин понял одну вещь: Небожители ничем не лучше людей. И им самим помощь нужна не меньше, только вот помочь никто не может. И не хочет.