Туманность на заре

Когда утром Юнхо, глядя на чистое ясное небо, заявил, что после полудня начнётся шторм, я ему не поверил. Точь-в-точь такая же погода была накануне и днём ранее, казалось, ничего не предвещало разительных изменений. Но Юнхо лишь улыбнулся моему недоверчивому выражению лица и, отвечая на мои подозрения о возможных, предвещающих, едва заметных неопытному глазу пятнышках на небе, похлопал меня по плечу и кивнул в сторону мачтового флюгера – ветер переменился. Погода начала стремительно портиться ближе к обеду: увесистые тёмные тучи затянули небо, начался сильный дождь, море стало неспокойным, волны глухими сотрясающими ударами бились о борта корабля. Хонджун не отходил от штурвала, Юнхо оставался с ним рядом, корректируя курс. «Аврора», сражаясь со стихией, стремительно скользила по воде в направлении ближайшей безопасной бухты, где мы собирались спокойно переждать шторм. Всем остальным было велено не выходить из кают. Однако не всё шло так гладко, как хотелось бы. – Ёсан? – позвала меня Ёдони, открыв дверь в каюту, где я, по указанию Уёна, выбежавшего на трюмный сигнал тревоги, лежал на кровати Чонхо, стараясь не предаваться накатывающей панике от проживания моего первого шторма. – У тебя нет морской болезни? Обеспокоенное и серьёзное выражение лица Ёдони дало мне понять, что ей срочно требовалась моя помощь. Я подскочил с места, стараясь удержать равновесие, и, поймав ритм покачивания судна, подошёл к ней, готовый выслушать все указания. – Мне нужна страховка, – с шумом выдохнула Ёдони, на мгновение прикрыв глаза, – ты можешь мне помочь? – Что нужно делать? – Там парус… Надо раскрыть парус. – При таком ветре? – Ветер ещё не сильный, но дождь… – Ёдони перевела взгляд на иллюминатор, за расплывчатой картинкой которого едва ли можно было что-либо разобрать, и замолчала, будто потерявшись в мыслях. – Ё… Дони? – позвал её я, коснувшись плеча. Она подняла голову, глядя на меня, её взгляд застыл, а затем медленно стал скользить по моему лицу, изучая, будто она видела меня впервые. В обычной ситуации такое пристальное внимание вызвало бы у меня смущение, но в её глазах отражалась пугающая пустота. Я растерялся, не зная, что мне делать. Её губы слегка задрожали, отрывисто втягивая воздух, но затем она резко выдохнула и опустила глаза. – Всё… Всё в порядке? – Так странно. Ощущение, что я уже… Она осеклась на полуслове и чуть не потеряла равновесие, когда от очередной волны корабль качнуло в бок. Я едва успел поймать её под руку, схватившись за дверной косяк. Она нахмурилась, выпрямилась, отталкивая мою руку, и мотнула головой. – Извини. Это неважно, – её виноватая фальшивая улыбка напомнила мне мою собственную. – Пока ветер не усилился, надо расправить парус. Идём. Ёдони стремительно выбежала из каюты, увлекая за собой. Пока мы поднимались на палубу, меня не оставляла мысль о том, насколько странным и потерянным взглядом она на меня смотрела. После нашей первой встречи я ещё не успел толком с ней познакомиться, но обратил внимание, что у Ёдони, как и у многих членов команды, со всеми были очень тёплые отношения. Было также заметно, что Хонджун и Юнхо относятся к ней с особым трепетом – они улыбались чаще обычного, когда она находилась рядом с ними, и постоянно приглядывали за ней. Каждый раз, случайно встречаясь с её любопытным и лучистым взглядом, я отводил глаза, испытывая странное смущение. Она смотрела на меня с волнением, будто переживая за моё состояние. Это заставляло меня тут же изображать бурную деятельность, демонстрируя свою выносливость и работоспособность. Ёдони мило ухмылялась, понимающе кивала и возвращалась к своим делам. Меня не удивило то, как она поменялась в лице, когда обратилась за помощью. В такую погоду ожидать можно было что угодно, а с учётом того, что «Аврора» воспринималась многими как единственный дом, её беспокойство было вполне оправдано. Но то, как она взглянула на меня после… Прежде чем выйти на палубу, Ёдони всучила мне дождевик, который должен был защитить меня от лишней влаги, повязала на меня и себя страховочные пояса, сама надела рабочий жилет и прихватила с собой пару коротких тросов с крепежами. На открытой палубе непроглядной стеной хлестал холодный дождь, ветер резкими порывами сбивал дыхание, волны оказались не такими сильными и большими, как это ощущалось при нахождении в каюте, но корабль всё равно кренило из стороны в сторону. – Идёшь? – убеждаясь в том, что я устойчив к качке, Ёдони бегло взглянула на меня. – Если сильно укачивает, то я… – Нет, я в порядке, – отмахнулся я, почувствовав неприятный укол лёгкого негодования, заставивший меня нахмуриться, – Ёдони по-прежнему сомневалась во мне. – Что нужно делать? – Я полезу наверх, а тебе нужно будет удерживать страховочный трос. – Наверх? Не оценив моего удивления и проскользнувшего в голосе волнения, Ёдони кивнула в знак согласия и махнула рукой в сторону рангоута. Я медленно поднял глаза и, оценив масштабы проблемы, выругался про себя. Тросы, удерживающие нижний парус фок-мачты, наполовину развязались, подставив беспощадному ветру белое полотно. Как мне было известно, возможность идти под парусом в шторм имелась, но для этого его нужно было полностью раскрыть. Однако сделать это предстояло вручную, взобравшись на рангоут, так как из-за сильного ветра повредился крепёж, фиксирующий парус. Пока я соображал, что мне нужно предложить и сделать, чтобы Ёдони не рисковала собой, она прицепила один конец страховочного троса к мачте, а второй зафиксировала на моём поясе. Проверяя надёжность креплений, она резко дёрнула трос на себя, сорвав меня с места, и расплылась в милой улыбке, когда стоя чуть ли не нос к носу я в смущении начал краснеть и мять губы, напрочь позабыв обо всех умных мыслях, которые собирался озвучить. Воспользовавшись моей растерянностью, Ёдони всучила мне ещё один трос, заставив меня нахмуриться и в потерянной спешке соображать, к чему он присоединялся и какое предназначение выполнял. Она быстро проверила крепеж на своём поясе и, прежде чем с лёгкостью взобраться наверх по вантам, игнорируя сложные погодные условия, с робкой улыбкой взглянула на меня и сказала: – Я постараюсь удержаться, но, пожалуйста, будь наготове. Я ничего не успел сказать или как-либо отреагировать и, щурясь от дождя, с волнением смотрел ей в спину, стараясь не думать о тех вариантах, где стихия окажется сильнее человеческих стремлений. Отчасти безопасность Ёдони была в моих руках. При каждом покачивание корабля, отойдя в сторону до полного вытяжения моего страховочного троса, я старался крепче устоять на ногах, боясь потерять равновесие, и мертвой хваткой сжимал в руках трос, который по мере того, как Ёдони отдалялась от палубы, стал натягиваться сильнее. Она ловко забралась на рею, обмотала трос вокруг мачты, потянула за один конец, чтобы убедиться, что я надёжно держу её, и, выждав момент, когда после очередной волны корабль выровняется, неспешно стала пробираться к сорванным креплениям. Запрокинув голову, я наблюдал за ней затаив дыхание. Холодные капли дождя проникали за шиворот и в широкие рукава защитного плаща, стекали по спине и рукам под одежду, леденя тело, от пронизывающего ветра мышцы сводило и передергивало. Но мои ощущения беспокоили меня меньше всего - прижавшейся всем телом к деревянной балке Ёдони, которой удерживаться приходилось чуть ли не одними ногами, пока покрасневшие руки неустанно трудились над крепежами, сейчас было куда хуже меня. Две пришедшие почти одновременно волны накренили «Аврору» в бок, сбив меня с ног, резкий поток ветра встретился с полураскрытым парусом, заставив его загудеть, а удерживающие канаты натянуться. Сердце ушло в пятки, и я не на шутку испугался, когда, обжигая кожу ладоней, трос стремительно начал выскальзывать из рук – Ёдони сорвалась вниз. Готов поклясться, что в этот момент я услышал крик Хонджуна. Но, к счастью, несмотря на дикую боль в ладонях и полулежачее положение, я вовремя среагировал и потянул трос на себя, а Ёдони успела схватиться за этот треклятый парус, который я теперь был готов сжечь к чёртовой матери или разорвать на куски при первом удобном случае. Пару мгновений мы бездействовали, переводя дух. Затем Ёдони начала пытаться взобраться наверх; тут же поднявшись на ноги, я начал натягивать трос. Кое-как добравшись до реи, она зацепилась за неё ногами и повисла на одной руке. Из такого положения дотянуться до заклинившего крепежа и размотать зацепившийся трос было куда удобнее. Ёдони расправилась с парусом за пару минут – белое полотно с шумом раскрылось вниз и тут же было подхвачено встречным ветром. Не спеша, прижимаясь к балке при каждом покачивание судна, Ёдони добралась до мачты, откуда аккуратно перебралась на ванты. Всё ещё боясь отпустить трос, я ждал её внизу – меня трясло от эмоций, хотелось отругать её за такое отчаянное безрассудство. Я и предположить не мог, когда она попросила у меня помощи, что мне буквально придётся нести ответственность за её жизнь. Готов был поспорить, что она пришла именно ко мне, потому что никто другой не позволил бы ей совершить что-то подобное. Меня пугала её самоотверженность. Меня переполняли злость и негодование вперемешку с леденящим ужасом и беспокойством, я был готов ей высказать больше, чем вообще возможно было сказать малознакомому человеку, но когда, приняв мою руку, она спустилась на палубу, я едва успел открыть рот, одарив её не самым приветливым взглядом, и совсем растерялся от внезапных объятий. Ёдони прижалась ко мне всем телом; был ли тому причиной холодный дождь и ветер или так выражались последствия выброса адреналина в кровь, а может и то, и другое имело значение, но Ёдони всю трясло. Не зная, как правильно поступить, я обнял её в ответ и стал тихонечко гладить по спине. – Извини, – сквозь всхлип произнесла она, чуть отстранившись; из-за дождя было не понятно, плакала ли она или нет. – Я не должна была… Ты в порядке? – Я?! – Твои ладони, – игнорируя моё удивление, она взяла мои руки в свои и перевернула их ладонями кверху – трос оставил следы красными полосами и содранной кожей, – надо обработать и перебинтовать раны.

***

– Ты… То есть Вы… Это обязательно? – Ты ведь не хочешь заболеть? – я несмело кивнул на её вопрошающий взгляд, когда, стянув с себя промокшую насквозь кофту, оставшись в одной лишь прилипшей к телу майке, Ёдони взглянула на меня. – То есть хочешь? – Что хочу? – Ты только что кивнул на мой вопрос. – Я не…я не… - растерявшись от происходящего, я начал заикаться, чувствуя, как мои уши начинают гореть. Мои мысли совсем несвоевременно начали путаться. Я не совсем понимал, где я нахожусь, что мне нужно делать и как отвечать. Непринуждённое поведение Ёдони, которая на моих глазах всячески старалась освободиться от лишней влаги, выжимая и снимая с себя лишние предметы одежды, вгоняло меня в краску. Я был ужасно смущён наблюдать за ней в таком виде: с её мокрых волос ручейками стекала вода, она попыталась просушить их кофтой, что только что сняла с себя, а затем собрала их в небольшой пучок, оголяя шею и кожу плеч. Я смотрел на неё словно заворожённый, боясь отвести взгляд, хотя и понимал, что мне давно следовало отвернуться. Заметив моё бездействие, Ёдони тяжело выдохнула, босиком подошла ко мне ближе, взяла со стула рубашку и штаны, которые достала из шкафа для меня ещё пару минут назад, и, пихнув их мне в руки и заглянув в мои испуганные глаза, сказала: – Просто переоденься. Не думаю, что Хонджун будет злиться, если ты походишь в его одежде пару часов. К моему счастью и удивлению, Ёдони не заметила, как от адского смущения у меня даже перехватило дыхание. Её мысли явно сейчас были заняты совсем другим. Оставив меня посередине каюты с сухим комплектом одежды в руках, она быстрым шагом направилась к шкафчику, где, как я знал, хранилось немало всяких склянок, упаковок и тюбиков с лекарствами. Я смотрел ей вслед, цепляясь взглядом за плавные линии её фигуры, которые не так хорошо можно было рассмотреть из-за обычно довольно свободной одежды. Опомнившись, я мотнул головой, отгоняя от себя все неуместные мысли, зная, что ещё тысячу раз успею отругать себя за такое бестактное поведение. Воспользовавшись моментом, я быстро скинул с себя мокрую одежду, что холодным слоем липла к коже, так хорошо остужая разгоревшееся от смущения и нагрузок ранее тело, и переоделся. – Быстро ты, – улыбнулась Ёдони, обернувшись на меня. – Сейчас я обработаю твои раны, и после этого ты можешь вернуться к себе, если хочешь. Прихватив с собой парочку тюбиков с мазями, вату и упаковку бинтов, Ёдони, поймав баланс после очередной волны, быстро подошла ко мне, бросила все лекарства на мягкую поверхность дивана, чтобы те не скатывались и не падали при каждом покачивание корабля, и, схватив за руку, усадила меня на стул. Сама Ёдони для большего удобства уселась на колени передо мной. От волнующей близости у меня опять загорелись щёки. – Будет немного щипаться, потерпишь? – обеспокоено спросила она, обмакнув кусочек ваты в перекись. – И не такое ещё терпели, – попытался отшутиться я, чувствуя, как предательски фальшиво звучит мой собственный голос. – Гхм, – откашлявшись, я взглянул на ноющие от неприятного трения ладони. – Тут всего пара ссадин. Не думаю, что будет больнее, чем сейчас. – Прости… – Ёдони виновато опустила голову. – Я не хотела… – Всё в порядке. Не извиняйся. Ёдони перевела на меня обеспокоенный виноватый взгляд и, чуть надув нижнюю губу, в благодарность на мою подбадривающую мягкую улыбку кивнула. Она взяла в руки мою правую ладонь и аккуратно коснулась ваткой раны. Пальцы дёрнулись от неприятного покалывания, но закусив внутреннюю кожу щёк, я мужественно стерпел боль. Ёдони, внимательно наблюдая за моей реакцией, продолжила обрабатывать рану, пока я старался отвлечься от неприятных ощущений на что-нибудь ещё. Но лучше бы я этого не делал… Мой взгляд привлекли оголённые ключицы Ёдони. Я отругал себя за подростковую озабоченность, отвёл взгляд в сторону, но неприятная боль в ладони заставила меня вновь взглянуть на Ёдони, которая в очередной раз виновато улыбнулась и сказала, что будет аккуратнее. Я наблюдал за тем, как она, полностью сфокусировавшись на своем занятии, тщательно обводит подушечкой пальца каждый миллиметр ранки, втирая какую-то лечебную мазь, и почувствовал новый приступ смущения от её нежных прикосновений. Ёдони выглядела чертовски привлекательно, занимаясь своим делом. Мне нравилось то, как она отдавалась процессу. Мой взгляд невольно вновь стал скользить по её красивой линии скул, точёной линии подбородка. Меня привлекла её открытая и так выгодно подставленная для обзора из-за лёгкого наклона головы длинная шея, на которой я заметил несколько созвездий из милых родинок. Меня взволновали её хрупкие плечи, на которые всё ещё капала вода с волос, соблазнительно выгнутые ключицы... Я прерывисто вздохнул, ощущая, что ещё немножко, и моё тело начнёт отзываться так, как бы мне этого сейчас не хотелось; я закрыл глаза, всячески стараясь себя успокоить и перестать думать о такой притягательной во всех смыслах девушке, которая сейчас сидела у меня в ногах. Но тут Ёдони чуть приподнялась на коленях, чтобы ей было удобнее бинтовать мою руку, и пододвинулась ко мне настолько близко, что от приятного аромата её влажной кожи у меня начало сводить всё внутри. В панике я распахнул глаза и свёл колени вместе, всё ещё надеясь, что справлюсь с накатывающей волной предательского возбуждения. Работая с бинтами, Ёдони немного развернулась и наклонилась вперёд, дав моему взгляду возможность проникнуть в ложбинку ей под прилипшую к телу майку. Я не выдержал и, запрокинув голову назад и невольно заскулив, резко откинулся на спинку стула. – Ёсан, – её голос зазвучал взволнованно, – ты в порядке? – Нет… – прикрыв горящее от захлёстывающего смущения лицо тыльной стороной предплечья, едва смог из себя выдавить я. – Я сильно затянула? – Нет… – Неужели так больно щиплет? – Нет… – Тогда что случилось? Я не смог ответить и, с шумом выдохнув, сконцентрировался на том, чтобы поскорее прийти в себя. Обычно мне требовалось не так много времени, чтобы, обуздав все свои эмоции, надеть непроницаемую маску сдержанности и покорности, но подобные совершенно неуместные эмоции и низменные позывы притупить было гораздо сложнее. «Аврору» от очередной боковой волны качнуло – Ёдони, потеряв равновесие, почти упала на меня, но вовремя схватившись рукой мне за бедро, от плавного скольжения которой меня всего передёрнуло, быстро вернулась в прежнее положение, заставив меня выпрямить спину и взглянуть ей в глаза. Она смотрела на меня напуганным и виноватым взглядом, явно обеспокоенная тем, что причинила мне боль. Ёдони действительно сильно переживала за моё состояние, когда я был озабочен совсем другим, и мысль об этом отразилась стыдливым румянцем на моих и так багровых щеках. – Ёсан? – с опаской позвала она, когда я виновато опустил голову. – Ты в порядке? – Да. – Тогда что… – Ты… – не дав ей закончить, перебил я и сразу замолчал, собираясь с силами, чтобы сказать то, что хотел. – Я? – Ты… – Я что? – Ты… – я сглотнул и взглянул на неё исподлобья. – Tы не могла бы накинуть на себя что-нибудь сверху? – А? Пару мгновений она смотрела на меня в непонимании, слегка нахмурив брови, но её глаза заметно округлились в растущем осознании, когда она бегло окинула себя взглядом. Она резко подскочила на ноги, прижав руку к груди, виновато поклонилась, избегая смотреть мне в лицо, и пулей метнулась к шкафу с одеждой. Натянув на себя первую попавшуюся футболку, Ёдони прислонилась лбом к дверце и с полминуты бездействовала, переводя дух. Я знал, что теперь она смущена не меньше моего, и ей тоже требовалось время, чтобы справиться с неловкостью. Пока она стояла там, я, застенчиво улыбаясь своей чрезмерной подростковой отзывчивости, смог совладеть с собой и спокойно продышаться. Только сейчас, прокрутив руку вверх-вниз, я обратил внимание, что Ёдони успела полностью завершить работу над моей правой ладонью. Видимо, она завязала бинты, пока я находился в прострации. Теперь левая рука с открытой раной выглядела куда менее привлекательно, чем правая – идеально подходящая для занятий боксом. Ёдони, сминая губы в желании подавить предательскую улыбку, неспешно вернулась и с игривым блеском в глазах, разведя руки в стороны, демонстрируя свой новый образ, спросила: – Так лучше? – Намного, – смущенно улыбнулся я и кивнул.