История о том, как Томпсон чуть не поменял ориентацию

      Тони стоял как вкопанный, позволяя в своей голове звучать аккомпанементу довольной ухмылке Коуэлла. Мозг просто взрывался от внутреннего хаоса: сердце медленно задавало набирающий обороты ритм, периодически отбивая дробь в висках, пока фоном сего бита служил мученический хрип Рудольфа. Оторвав наконец-таки взгляд от Диего, Томпсон переключил всё своё внимание на корчащегося в конвульсиях Секвиллбэка: вампир извивался, периодически выгибаясь из положения лёжа в мостик, но вскоре снова бессильно припадал спиной к полу, продолжая сжимать рукой горящее запястье с кровавым «проколом».       Тони нашёл силы сделать шаг в сторону Рудольфа, одновременно стараясь заглушить ноющее за своего вампира и без того ранимое сердце. Лицезреть муки любимого невыносимо больно, до резких уколов в груди. — Рудольф… — осторожно начал смертный, слегка пригнувшись. — К-х-х-х-х-х!!!       Неожиданная агрессия в сторону Томпсона заставила его отпрыгнуть назад и скрестить руки в районе ключиц. Глаза вампира полыхали неистовым зверским огнём, в точь как у хищника, которого подстрелили браконьеры и ждут, пока зверьё закемарит. — Т-тони, я… — лицо Рудольфа моментально приобрело прежнее выражение покладистой вампирской сущности, а взгляд блеснул кротким сожалением. — Ничего не говори, всё закончилось, Рудольф, — размеренно продолжал Тони, не переставая ритмично покачивать ладонями в успокаивающем жесте. — Боюсь, что только началось…       На Грегори тут же уставились пары рубиновых и голубых глаз. — Я это вслух сказал? — по спокойствию вампира отрезвлённо мазнула лапой обескураженность. — Да, брат, с этим у тебя до сих пор проблемы, — прокомментировал Рудольф, — И что ты имеешь ввиду под «началось»?       Старший Секвиллбэк нуждался в «спасении» от вот-вот наступившего допроса, ведь резать правду-матку слишком… Поздно. Ужасное стечение обстоятельств и хроническое слабоумие Диего окончательно загнали всех в тупик. — Я не… — Диего!       Все четверо обернулись на прогремевший женский голос, от которого, казалось, стены вмиг станут шаткими и пораженно рухнут, похоронив под собой всех до единого. А умирать дважды, для кого-то, перспектива — так себе.       Совершив элегантное приземление, вампирша поочерёдно и с особой надменностью окинула хладнокровным взглядом своих сородичей, будто ханжа, презирающий отребье, а затем — и смертного, уделив тому гораздо больше внимания, но буквально через секунду потеряв весь интерес. Первое, что бросалось в глаза касаемо всего облика вампира женской особи, — темно-малиновые волосы, которые покрывают ровную спину шелковистым водопадом, завиваясь кольцами на середине чёрной юбки-карандаша платья ткани габардин. На нём отсутствуют какие-либо узоры, лишь длинная горловина изящно обволакивает тонкую шею. Вампирша была довольно высокого роста, не уступая, пожалуй, самому Фредерику, из-за чего Тони приходилось слегка приподнимать подбородок, чтобы отчётливее разглядеть черты её молодого, округлого лица. Шарм ему придавало хищническое малахитовое пламя кошачьих глаз, способное примагнитить твой взгляд иглами зрачков. — Что у тебя за вид, Диего? — зачарованно мурлычет женщина, не отводя от Коуэлла взгляда, но боковым зрением внимательно наблюдая за человеком, — Я требую объяснений. Почему твой костюм так обветшал? Нам не подобает выходить в свет столь…       От дикой иронии в словах вампирши Тони не смог сдержать нервного смешка, и как бы не старался того скрыть за притворным кашлем, всё тщетно. «Выходить в свет… Вампирам-то, и в свет! Умора…», — давился смехом в душе Томпсон. Однако веселье его было недолгим, ведь вцепившийся кошачий взгляд уже заключил в свои оковы невинные голубые глаза.       Длинноволосая дева коротко развернулась и медленными, неспешными, но чётко отцокивающими шажками направилась к Томпсону. Его всякий раз будто током прошибало, когда тонкие каблучки дразняще щёлкали по полу. Странно то, что ни один из вампиров не шелохнулся с места, не проронил ни слова, не издал ни единого звука, осторожно наблюдая за вампиршей. Она медленно подступала к смертному, выслеживая в его глазах переплетающиеся нити вёрткого страха и вызывающего интереса. — То-ни Томп-сон, — словно смакуя человеческое имя, прошептала женщина, — Ты должен считать за честь моё великодушное прощение твоему нагло и, к тому же, открыто бегающему взору по моему обличию. Это вызывающий и весьма эгоистичный поступок со стороны особи мужского пола, — завершила вампирша, изящно изогнув на последнем слове тончайшую бровь. — Да, я… Простите пож… — Не стоит перебивать даму, когда она ещё не закончила, — огонь в кошачьих глазах вспыхнул с новой силой, но тут же потух, — Поскольку я уважаю Фредерика, то прислушаюсь к его словам, сказанным в начале вечера. Я поверю ему, что в тот роковой день пять лет назад ты поставил на кон свою человеческую жизнь, дабы защитить наш род и не дать ему окончательно иссякнуть. Тогда мы все были бы обречены.       Закончив свою речь, вампирша грациозно совершила пол оборота, слегка качнув бёдрами, и вернулась к Диего. Тони же, казалось, чуть ли не потерял дар речи навсегда от напряжения, пока его морально отчитывали за наглое разглядывание сей дамочки. Что ему, глаза что ли выколоть?       Наконец отойдя от лёгкого шока, Тони шагнул в сторону Рудольфа. Он всё ещё сжимал одной ладонью другую, подвергнутую укусу собрата, и не отрывал взгляда от «виновника торжества», вокруг которого, казалось, весь мир сейчас крутится. И в драке поучаствовал, и отличился, так теперь ему ещё устраивает выговор столь очаровательная девица! — Я жду твоего ответа, Диего. — Не хочу омрачать твоё расположение ко мне, матушка, в этот вечер. А коли я виноват, справлюсь со всем самостоятельно, как у нас и заведено.       Тони был готов вскипеть как чайник. Подумай только! Несколько минут назад совершать его похищение, пытаться наброситься, посыпать многочисленным оскорблениями… А теперь, этот гад ползучий летучий так беззаботно и до тошноты вежливо воркует со своей матерью? Да как вообще можно! Ах, ну да… «Закуска» же, что взять с простого смертного… — Разумное решение, Диего. Что ж, тогда приступай. Даю тебе десять минут.       С этими словами вампирша сдержанно поклонилась на прощание и удалилась так же бесшумно, как и явилась. — Ам… Нам пора, Диего, летим… — отстранённо заявил Грегори, хватая друга за плечо и подталкивая в противоположную сторону от парней. — Эй, Грегори, ты так ничего не объяснил! — шагнул вперёд Тони. — Я бы хотел, Тони. Но послушай меня. Сейчас вам с Рудольфом лучше вернуться в отель. У отца день рождение и… — стоило запнуться Секвиллбэку, как вся былая уверенность покинула его, — Просто летите. — Но брат!..       Грегори не стал слушать дальше и вместе с Диего взмыл ввысь, покидая ребят с чувством режущей вины. На последок взглянув в сторону удаляющихся вампиров, Томпсон смог разглядеть, как Коуэлл коротко помахал ему своей рукой, насмешливо ухмыльнувшись. — Летим, Тони… — последнее, что смог выдавить из себя Рудольф, перед тем как замолчать на весь оставшийся путь до отеля.

***

— Не так я представлял себе этот вечер, угх! — негодовал смертный, плюхнувшись в позу морской звезды на кровать. — Вот чёрт…       Глаза тут же отыскали во мраке силуэт Секвиллбэка, стоящего у шкафа, и стали постепенно привыкать к темноте. — Рудольф? — Ладонь горит до сих пор. И эти непонятные, вкрапления…       Растерянность в голосе вампира заставила Тони отложить валяние на кровати подальше и подойти. — Дай посмотрю.       Местный лекарь в роли Томпсона с невозмутимым видом прощупал чуть опухшую кожу вокруг кровавых следов, однако хладнокровие он испытывал недолго, буквально в следующее мгновение ошеломлённо вытаращив глаза. — Тёплая! — вынес вердикт Тони. — Я же говорю, горит… — слабо улыбнувшись, Рудольф позволил и дальше изучать смертному пострадавшую руку. — Не больно?       Да, вампиры — существа хладнокровные по натуре. Но Рудольф мог поклясться, что его лицо вот-вот бы треснуло от критически милого выражения лица Тони. — Я вампир, а не цыплёнок.       Парни ещё часа два обсуждали сегодняшний вечер, перед тем как отправиться в объятия друг друга и, конечно же, Морфея. Эта ночь должна была пройти… Совсем не так. Так неловко было извиняться перед Фредериком, что пришлось удалиться с праздника по слегка глупой, но просто первопришедшей мысли — у Тони скрутило живот. С душевным позором пришлось нагло врать в глаза главы клана… А ведь всё пошло под откос с того момента, как Грегори сообщил, что с Тони кто-то страстно желает познакомиться и не намерен ждать! Возмутительно! Какой петух вычурный, однако! Грудь колесом, а сам — так низко опуститься даже в глазах собственной матери! Хотя, она и правды-то всей не знает…       Каждый хотел бы при всём желании стереть из своей памяти событие сегодняшнего вечера. Самое верное обезболивающие от душевного скитания — родные объятия, надёжно укрывающие тебя от бед всего мира. Присутствие любимого рядом — это всё, что нужно для внутреннего успокоения, а ещё: его любимые нежные руки, невесомо поглаживающие тебя по щеке, его горячее дыхание, опаляющее кожу до головокружительных содроганий, близость его тела, которой всегда так мало, которая всегда так… Желанна.       Рудольф, на удивление Тони, сомкнул глаза первым, оставив ноющую руку покоиться на его плече. Смертный позднее поддался сонным чарам страны грёз, не забывая напоследок оставить на бледной щеке, что мягко ласкал лунный свет, трепетный поцелуй. Но как бы не было отрадно засыпать в объятиях любимого, последнее, с чем заснул Томпсон — со скребущим нехорошим предчувствием.