Новые сапоги дочери кузнеца

      — Ты ополоумел, что ли, чучело поганое, шельма ты усатая! — кричал сапожник на кузнеца. В одной руке у сапожника была толстая игла со вдетой в нее нитью, в другой — наполовину сшитая заготовка. — Какие тебе к демону подарки! Осень на носу, тевинтерцев на западе в кулак берем, а разведчики босые ходят! Отвали ты от меня, иди работай!       — Но у дочки моей, у дочки свадьба! — наседал кузнец. — Как без подарка?       — Подари ей цветов, демона ты дерьмо!       — Цветов она сама себе нарвет! Девица замуж не каждый день выходит. Она давно сапоги хотела, чтоб крашеные в желтый, вышитые, так какой я отец буду, если я ей безделушку какую вместо ее мечты подарю?       — Да что ж ты ко мне-то пристал, — бормотал сапожник, с остервенением втыкая иглу в подошву так, что она с одного толчка проходила насквозь, — иди к Дегмунду, или к тому как его Эмилю, или еще к кому, у кого дела нет…       — Все отказались! У кого жена заболела, у кого игла сломалась, у кого собака сдохла.       — Так и я отказался, что ж меня, казнить теперь? — раздраженно отозвался сапожник. — Иди еще кого найди, святая Андрасте, полна крепость сапожников, а ты от меня весь день не отлипаешь!       — Да кого?       — Да хоть кого угодно, мне-то начхать! Хоть к самому Лорду-Инквизитору иди. Помнится, давеча третьего дня один солдатик в таверне хвастался, якобы ему, такому из всех избранному, Лорд-Инквизитор сапоги чинил. Мы его на смех подняли, мол, иди проспись, пьяное рыло, так он с кулаками полез — пришлось починить ему морду.       — Хоть Лорд-Инквизитор, хоть пьяница какой — мне все равно, кто сделает, лишь бы хорошо сделал!       На пороге полутемной мастерской, дверь которой была распахнута настежь, чтобы впустить побольше вечернего уходящего света, появился тем временем посетитель. Кузнец с сапожником так кричали друг на друга, что подпрыгивали разложенные по столу размеченные кожи. Посетитель решил пока не вмешиваться и остановился на пороге, опершись о источенный червями дверной косяк.       — Друг мой! — воскликнул кузнец. — Право же, прошу тебя! Я тебе заплачу хорошо, сколько хочешь — столько и заплачу, любую цену называй, я кой-чего тут припас, — он хлопнул по тканевому кошелю на поясе. Бряцанье монет слабо заинтересовало сапожника:       — Пристал, как пиявка пристал… До конца жнивня дотерпишь?       — До конца жнивня! — возмутился кузнец. — Ну нет уж, дудки. До конца жнивня не пойдет. Свадьба в ближайшую неделю.       — И чего твоей девице в девках не сидится? — сапожник протянул стежок. — Ополоумела, что ли? Жатва на носу — ей лишь бы не жать?       — Как решила, так решила, — уперся кузнец, — тебе-то какое дело?       — Мое дело малое, я свое слово сказал, — отрезал сапожник. Он сел на табурет, отвернулся от гостя, сощурился и воткнул иглу. Кузнец вздохнул. Он хотел было уйти, но тут посмотрел на нового посетителя, охнул, вмиг его узнав, и изобразил нечто вроде поклона, похожее больше, как если б он согнулся надвое от рези в животе. Кадаш понял, что скрываться ему бесполезно:       — Вечер добрый. Чего вы тут разлаялись?       — Доброго-доброго вечера, мой лорд, — сапожник подскочил с табурета, бросив недошитый сапог воткнутой в него иглой. — Да как разлаялись, так перестали. Все у нас вроде бы хорошо.       — А все-таки я слышал, что вы спорили, — настаивал Кадаш.       — Да этот… прохвост, — сапожник метнул злой взгляд в кузнеца, — мне работать не дает. Привязался со своими желтыми крашеными сапогами, сделай да сделай.       — Если б все было так просто, мой лорд, — возмущенно отозвался кузнец. — Это не прихоть, это моя обязанность. Понимаете ли, мой лорд, моя единственная дочка на днях выходит замуж…       — Избавь милорда от подробностей, старый болтун.       — Продолжай давай, — махнул рукой Кадаш, — не тяни корову за язык.       — Так вот, на днях выходит замуж, моя единственная, моя милая, — с готовностью отликнулся кузнец, — как мать ее померла, так я один ее растил. И вот она, значит, за мной с деревни приехала в Скайхолд, устроилась тут на кухню, а щас замуж за разведчика Инквизиции, славный малый такой. На субботу свадьба назначена, уже родные едут.       — Оно-то хорошо, — ввернул Кадаш, — только с каких это пор ферелденцы женятся в конце царепути?       — И я! И я то же самое сказал! — сапожник потряс заготовкой. Кузнец покачал головой:       — Но вы поймите меня правильно, мой лорд. Времена сейчас трудные. Кто знает, что будет завтра? Жених ее только-только в отпуск из Западного предела прибыл. Еще немного — и снова туда отправят. А вдруг его там убьют, не приведи Андрасте? И будет моя девица плакать одинокая, незамужняя. Пусть хоть нарадуется за жизнь. Торопиться жить надо, вот что, пока дырка в небе над твоей головой не разверзлась! — он обвел собеседников взглядом. — Или я не прав?       — Вполне здраво, — признал Кадаш. Кузнец кашлянул:       — И я ей должен, значит, подарок, и она давно хотела сапоги новые, шитые, из козлиной кожи, желтые крашеные… А работу никто не берет.       — Ну так давай я возьму, — Кадаш пожал плечами, — тоже мне, нашли проблему.       И сапожник, и кузнец одновременно на него вытаращились. Кадаш стукнул себя в грудь:       — Я эти сапоги двадцать лет шью, веришь? Хоть желтые, хоть не желтые, хоть из козла, хоть из задницы бронто. Колчан тоже сам себе шил. Чего? Думаешь, шучу? Тьфу на тебя, не шучу, честное тебе слово.       — Так это правда? — выдавил из себя сапожник. — Что вы, мой лорд… как будто бы вы… какому-то там солдату… ох, а может быть, офицеру… сапоги зачиняли?..       — Было дело, — отозвался Кадаш, — было и солдату, и офицеру, и даже не одному. Руки чешутся, м-м-м? Ладно в походе, а как сидеть в крепости без дела — гниешь от скуки как дурак. Какие там, говоришь… желтые, крашеные? Козлиная кожа у меня завалялась, покрасить — плевое дело. Ну что, по рукам?       — По рукам! — вскричал кузнец, не веря своему счастью и прямо-таки задыхаясь от радости. — У меня тут вот… два золотых ферелденских, если считать медяками…       — Оставь себе, — хмыкнул Кадаш. — С тебя мерка ноги твоей девицы, кожи запас у меня есть. А мне скуешь дюжину наконечников для стрел — и мы в расчете.       Кузнец закрыл лицо руками, чтобы не восклицать от восторга вслух. Сапожник ошалело почесал бороду. Ему отчего-то больше не работалось.              Скрючившись на диване в неудобной на вид позе, лежа на подушке головой, а босую ногу закинув на спинку, Кадаш крепил заготовку сапога на колодку. В щель между диваном и его бедром закатилось полдюжины обувных гвоздей. Слегка пахло краской. На полу валялись сапожный нож, обрезки кожи, будущая подошва, слипшаяся от краски кисть и моток нити. Мелкие стружки от колодки, которые не удалось собрать в ладонь и выкинуть в окно, были опрятно заметены под диван. В дверь постучали условным стуком: два раза, один, два.       — Заходи, — крикнул Кадаш. Условный стук был его затеей. Не потому, что в этом была необходимость, а потому, что весело.       На пороге появилась леди Жозефина Монтилье и сразу же аккуратно прикрыла за собой дверь. Красивая, солнечная, задумчиво-радостная, как предчувствие праздника. Кадаш помахал ей колодкой. Леди Жозефина окинула взглядом творящийся вокруг беспорядок и царствующего над беспорядком Кадаша:       — А тебе удобно?       — Абсолютно, — заверил ее Кадаш.       — И что же за ботинки ты там делаешь?       — Парадные сапоги, — Кадаш задрал нос. — Но ты проходи, проходи.       Жозефина переступила через обувь, разбросанную на проходе. Оглянулась посмотреть еще раз, из чего состоит беспорядок, и заметила:       — У тебя здесь стоят какие-то женские башмаки…       — Это для того, чтобы снять мерку, — торопливо сказал Кадаш. — Это будет подарок отца для дочери, и он не хочет, чтобы она узнала заранее. Я не спросил, но надеюсь, он не отобрал ее единственные башмаки.       Жозефина носком туфли подвинула инструменты и опустилась на диван, проследив, чтобы гвозди не оказались слишком близко к ней. Кадаш собрал их все в ладонь, выбросил на пол, туда же отправил колодку и наконец принял вертикальное положение:       — Привет.       — А они будут красивые, — задумчиво сказала Жозефина. — Сапоги для этой девушки.       — Я тебе тоже такие сделаю, — сразу выпалил Кадаш. — Или не такие? Какие ты хочешь сапоги? Любые могу.       — Хочу длиной под колено, светло-бежевые, — Жозефина, рассеянно улыбаясь, смотрела куда-то вглубь себя. — Как мой дорожный плащ.       — Кожа снуфлера, — предложил Кадаш. — Будет такой естественный цвет. Я сам снуфлеров наловлю.       — Отлично.       — А хочешь живого снуфлера?       — Ой нет! — встрепенулась Жозефина. — Не надо. А еще я хочу… я хочу, чтобы на сапогах была вышивка. Только немного, по верху. Белыми нитями, и узор как волна. Сделаешь?       — Все сделаю, — уверенно ответил Кадаш. — Как ты могла подумать, что я чего-то для тебя не сделаю?       Она засмеялась:       — Как с тобой просто!       Кадаш решил счесть это за комплимент и надулся от гордости:       — А то. А зачем сложно? Если кому-то для того, чтобы сделать доброму другу подарок, нужно совершить кучу мыслительных действий, то этот кто-то не умный, а всего лишь притворяется.       — Ах ты светлая радость моя, — тепло сказала Жозефина. — Только снуфлера живого точно не надо, он все загадит. Хватило нам того нага, который сбежал от Лелианы и положил под дверь гостевой комнаты эрла Брайланда… то, что хотел.       — Но ты признай, что эрл Брайланд и сам по себе был нажьим дерь… не очень хорошим человеком.       — Он им не «был», не хорони его раньше времени: он им остался… как бы это ни было грустно.       Кадаш подвинулся ближе к Жозефине, накрыл ее ладонь своей и повторил заговорщицким шепотом:       — Снуфлер. Цвета твоего плаща. Вышить волну нитками. А мерки я сам сниму, если подпустишь меня к своим прелестным ножкам.       — А ты раньше работал с кожей снуфлера? — заинтересованно спросила Жозефина. — Они же не водятся в Ферелдене.       — Моя дорогая леди, — ответил Кадаш со снисходительной ухмылкой, — я сапожным ремеслом занимаюсь, считай, с тринадцати лет. За это время у меня в руках столько материала побывало, что хватило бы весь Скайхолд обклеить. Мой отец был честным ферелденским сапожником, и я тоже ничуть не врал на первом допросе, когда сказал, что я ферелденский сапожник…       — И контрабандист, — неслышно добавила Жозефина. Кадаш фыркнул:       — Контрабанда! Одной контрабандой сыт не будешь. Пока перебиваешься от дела до дела между мелкими мошенничествами, тоже надо чем-то заниматься. Опять же, тебя не посадят гнить в одиночную клетку, если пообещаешь сделать тюремщику сапоги…       — Эдрик!..       Жозефина побледнела. Кадаш сразу пошел на попятную:       — Ну что ты, что ты, шучу. В тюрьме я не сидел.       — Не ловили? — слабым голосом переспросила Жозефина. Кадаш от удовольствия даже прикрыл глаза:       — Не-а. Не ловили, — затем он спохватился, схватил руку Жозефины и надолго прижал к губам. Жозефина прильнула к его плечу:       — Не для того ли ты делаешь башмаки для жителей Скайхолда, чтобы меньше ходило слухов о том, что ты из Хартии?..       — Я так далеко не думал, — признался Кадаш. — От слухов не денешься. А я тебя отвлек этими сапогами — ты, верно, пришла по какой-то более серьезной причине?       — По какой причине?.. — промурлыкала Жозефина. — По той причине, что ты звездная радость моя, вот поэтому.       Кадаш усмехнулся, запуская руку в ее волосы:       — Звездная радость, хах… И как там еще было. Вот бы мне так уметь.       Жозефина уверенно ответила:       — Научишься.              В субботу в таверне играли свадьбу. Играли с размахом, с плясками, с песнями на мешанине ферелденского и орлейского говоров, как будто за стенами не война, а в поле не жатва; и Кадаш тоже решил заглянуть за кружкой бесплатного эля. В таверне яблоку негде было упасть. Мариден надрывала струны лютни и дула на пальцы, стертые до мозолей. Две эльфийки подносили эль и вино всем входящим. Стоя на стуле за огромным длинным столом, Варрик рассказывал развесившим уши гостям какую-то историю, в которой было полным-полно кунари, тевинтерских магов и ривейнских пиратов. У входа росла гора подарков молодым, зорко охраняемая маленькой сестрой жениха, и Кадаш щедро подкинул золота в протянутый девочкой кошель.       За другим столом молодой маг развлекал гостей фокусами, превращая пиво в масло (раздавался удрученный стон зрителей) и снова в пиво (раздавался восторженный вой). В дальнем углу, по старой сельской традиции, была драка. Как объяснил Кадашу подоспевший Стежка, Железный Бык объявил, что вручит бутылку отменного виски тому, кто одолеет Крэма в бою на кулаках, и как ни странно, выстроилась огромная очередь желающих попробовать. Рядом на полу сидел брат жениха, прижимая к подбитому глазу то холодное пиво, то теплую ладонь Долийки. Наконец, в противоположном углу за круглым столом собралась разношерстная компания: сам Железный Бык, изредка лениво поглядывавший за ходом поединков; жених, веселый и явно подвыпивший; отец невесты, печальным взглядом созерцающий груду куриных костей; и какая-то чародейка, которая была настолько погружена в книгу, что будто не замечала ничего вокруг себя, но тем не менее перед ней стояла хорошо початая огромная кружка эля. К ним Кадаш и подсел со своей кружкой.       — О, мой лорд! — кузнец всплеснул руками. — Я так рад, так рад вас видеть! Разрешите представить вам моего зятя Айдена, — он ткнул жениха под локоть, — и наемника Бы… а впрочем, вы его знаете.       — Мои поздравления, — Кадаш хлопнул жениха по плечу. Тот поблагодарил, и они стукнулись кружками. Бык подлил и тому, и другому еще эля из своей кружищи, похожей на ведро. — А эту леди не представите?       — Честно говоря, — кузнец понизил голос, — я понятия не имею, кто она такая.       Чародейка перелистнула страницу.       — А вон моя дочь, — оживленно продолжал кузнец. Кадашу показалось, что он выглядел каким-то нервным. — Вон, вон. Смотри-ка, она идет разбирать подарки. О! О!       Наметанным глазом Кадаш сразу выделил в куче подарков большой холщовый сверток, из которого торчал край желтого голенища сапога. Кузнец вертелся как на иголках.       — А что, — сказал Бык, — невеста хорошая.       — Еще бы, — жених задрал нос.       — Согласен, — удовлетворенно кивнул Кадаш. И в самом деле хороша: полногрудая, с крутыми бедрами, белокурая, нос вздернутый, а в широком белом платье этак вовсе похожа на голубя. Тут она выпрямилась, и Кадаш тотчас же заметил: — Эй, послушай, а ведь девица-то твоя…       — М-м?       — Девка-то у тебя сильно брюхатая, — хмыкнул Кадаш. — Так вот почему ты так со свадьбой торопился, а?       — Ну уж! — вспыхнул кузнец.       — А мне, значит, затирал: то да се, жених в разведке, мало ли что, жить надо торопиться, весь такой из себя мудрец…       — Я ни слова неправды и не сказал, — возмущенно отозвался кузнец. — Жить надо торопиться. Наслаждаться жизнью! В каждую минуту.       — Наслаждаться жизнью — это я за, — сказал Бык.       — Вот! — кузнец торжественно поднял руку. — А то мало ли что, да? Согласен, Айден? — жених, в это время самозабвенно хлеставший эль, довольно угукнул и поперхнулся. — И вообще, не такая уж она брюхатая. Разве что чуть-чуть.       — Чуть-чуть так, что за милю видно, — подняв глаза над книгой, сказала чародейка.       — А ты не завидуй, не завидуй, — Айден проглотил эль. — Мне-то главное — чтобы жена была счастлива. А она вон как радуется. Что еще в жизни надо?       — Верно! — кузнец обхватил зятя за плечи и притянул к себе. — Вот слова истинного мужчины. Моего новообретенного сына, вот!.. О. Ты глянь-ка, глянь-ка!       Невеста тем временем, отложив несколько больших свертков, потянулась к тому, в котором были желтые сапоги.       — Твой подарок? — поинтересовался Айден. Кузнец кивнул. — А что там?       — Увидишь, — ответил кузнец странным голосом, преувеличенно веселым, как будто пытался замаскировать нервозность радостным настроением. Кадаш пододвинулся к нему поближе и тихо спросил:       — Чего еще не так?       — Да так… — сдавленно пробормотал кузнец. И признался: — Недоволен я. Они ж мне ничего не стоили, эти сапоги. Это, получается, как будто бы не от меня подарок, а от вас.       — Ничуть, — возразил Кадаш. — Ты придумал подарок, ты башмаки у нее втихую упер, ты и мастера нашел. Главное — ты знал, чего ей хочется. В этом все дело.       Кузнец посмотрел на него совсем умоляюще:       — Мой лорд… мастер Кадаш… ну возьмите хоть один золотой, ради Андрасте… ну окажите услугу! Чтобы я так скверно себя не чувствовал.       — Валяй, — смилостивился Кадаш, и кузнец под столом передал ему полгорсти серебряков. Кадаш решил, что сейчас же положит их в подарок молодым, пробормотал, что пойдет за элем, и уже встал из-за стола, как кузнец дернул его за рукав:       — Смотри, она идет к нам!       Невеста, загадочно улыбаясь и подбирая вышитый цветами подол платья, пробиралась к отцовскому столу. Кадаш сел на место. Жених салютовал невесте кружкой.       — Ну что, — делая вид, как будто бы он ни при чем, начал кузнец, — понравились подарки?       — Понравились, — весело сказала невеста. — Представляешь, папа, Сирша подарила мне тако-о-ой пояс! Зеленый! Как будто шелковый! Такой красивый пояс, папа! А от тетушки Майри — три шитых полотенца, нарядных, она, наверное, сама вышивала…       Кузнец нервно кашлянул. Жених пришел ему на выручку:       — А что в том большом свертке?       — В каком? А, в том, что слева в стороне? А там — кто-то решил подарить мне сапоги. Такие смешные сапоги, знаешь. Ярко-желтые, расшитые. Такие раньше модные в городах были, я это точно знаю, Сирша привозила мне картинки из Хайевера. Помнишь, у меня над сундуком висели такие картинки, красками нарисованные, да?       — Ты же когда-то, кажется, хотела такие сапоги?.. — пробормотал кузнец заплетающимся языком. Невеста закивала:       — Да-да, хотела. Когда я маленькая была, меня всегда на яркие цвета тянуло. Ты бы видел, какие там смешные сапоги!       Кузнец выглядел так, будто у него выбили землю из-под ног, а сверху еще окатили холодной водой. Кадаш похлопал его по плечу:       — Жаль, что так вышло.       — Нет, но как же так… — одними губами шептал потрясенный кузнец. Усы его встопорщились, как потревоженные часовые. — Плохой подарок — плохая примета. Ну как же так могло получиться…              — Не вертись, — сказала Жозефина. Она аккуратно закалывала рукав булавками. — Не вертись, иначе я могу тебя нечаянно уколоть.       — Зачем его вообще зашивать? — мрачно спросил Кадаш. — Пусть бы так и болтался.       — Неудобно будет. И некрасиво.       — Да к демонам его, — Кадаш принялся криво стаскивать с себя дублет. Жозефина зачем-то придерживала булавки. Оставшись в одной рубахе, Кадаш потряс пустым рукавом. — Ладно уж. Давай сюда иголку, я зашью.       — Я сама зашью, — сказала Жозефина. Кадаш присвистнул:       — Ничего себе! Я не знал, что ты так умеешь.       — Я? — высокомерно переспросила Жозефина. — Я — все умею!       Кадаш неловко почесал переносицу. Он не понял, на что она обиделась. Жозефина бросила дублет на диван, села рядом и открыла свою резную шкатулку, в которой обнаружились намотанные на булавки яркие нитки, ленты и пуховка с иголками. Набор скорее для вышивания, чем для шитья. Нитку в иголку она сумела вдеть далеко не с первого раза. Кадаш попереминался с ноги на ногу, думая, куда бы себя деть и чего бы еще сказал. Побродил по комнате, высунул нос на балкон. На балконе делать было нечего, и он вернулся к Жозефине.       — Знаешь, — сказал Кадаш, — а у тебя сегодня очень красивая блуза.       Жозефина подняла на него взгляд. Странный взгляд, темный, без улыбки. Как будто одновременно удивленный, испуганный и почему-то бесконечно печальный.       — И она очень хорошо сочетается с твоими сапогами, — наугад продолжал Кадаш, нащупывая, как в темноте без свечи, куда ему в этом разговоре двигаться дальше. Жозефина устало вздохнула и немного расслабилась:       — Спасибо, — она вытянула ноги в изящных светло-бежевых сапогах, расшитых по срезу голенища нитяными волнами. — Смотри, как забавно. За два года подошва совсем износилась, и носок поцарапался.       — Тогда тебе нужны новые красивые сапоги, — убежденно ответил Кадаш. — Давай купим?.. Или нет. Так неинтересно. Я лучше сам тебе сделаю.       Жозефина улыбнулась:       — Если хочешь.       Эта улыбка скользнула по ее лицу мельком, едва уловимо, как проблеск солнца между облаков, но Кадаш приободрился:       — Из снуфлера, да? А может, из глубинного охотника? Нет! Из галлы. Они мягкие будут. Возьму Раухару, возьму этого бездельника Фарроу и пойдем охотиться на диких галл. Они, конечно, прыгучие, заразы, но и я не промах, я такую прыгучую одной стрелой могу, в голову или в шею, сразу падает замертво, и шкура цела.       — Ну конечно же, — мягко сказала Жозефина. — Я знаю, ты все можешь, — она оттаивала на глазах. Кадаш так и не понял, где он накосячил, но заметил, что ему удалось быстро исправиться.       «Что же с ней такое в последнее время, — мучительно подумал он. — Ну Ужасный Волк и Ужасный Волк. Конец Времен и Конец Времен, что такого. Может, друга потеряла? Не, тогда сказала бы. Только бы она не из-за меня так. А то стыдно, демонье дерьмо, становится. Да и я хорош, тоже мне. Вредный, хмурый, да еще и толстый стал, как бочонок. Надо взять себя в руки… в руку, демон побери».       — Иди ко мне, — тихо сказала Жозефина, отложив дублет с торчащей иголкой. И Кадаш сел рядом и решил не думать. Жозефина скинула сапоги, забралась на диван с ногами и растянулась полулежа, пристроив голову на плече Кадаша. Ее волосы щекотали ему щеку. Кадаш обнял Жозефину за плечи, и та вцепилась в его руку неожиданно крепко. Жозефина закрыла глаза:       — Хороший ты… такой хороший…       — Это ты зря говоришь, — весело отозвался Кадаш. — Тут ты во мне все еще ошибаешься.       — Нет, — коротко ответила Жозефина. — Я никогда не ошибаюсь в людях, — и она повернула голову, чтобы уткнуться носом в шею Кадаша. Вдруг кто-то постучал в дверь. Кадаш одновременно зевнул и издал горестный вой. — Я пойду открою?       — Да ладно, — проворчал Кадаш. — Я сам, — он лениво сполз со скрипнувшего дивана. За дверью обнаружился смущенный мальчишка-посыльный с запиской. Кадаш разгладил записку между пальцев, вопросительно глянул на подростка и затем только прочитал:       «Мастер Кадаш,       Вы меня, может быть, и не помните. Пару лет назад вы делали сапоги для моей дочери на свадьбу, такие желтые, с вышивкой. На добро хочу отплатить добром. Приходите в кузницу после заката, когда все закончат работу.       Имон из Гэллаха, кузнец»              Кузнец поставил на стол масляную лампу:       — Да вот, дела у нас не хороши, но и не сказать, что плохи, хвала Андрасте, — он перешагнул через брошенные на полу мехи, взял щипцами тлеющий уголек из горна и стал раздувать. Кадаш сидел за столом. В открытую дверь задувало холодом и сносило стойкий душный запах гари и пота. — Хвала Андрасте и Инквизиции, я хотел сказать, раз такое дело.       — А что там твоя дочь с ее мужем? — поинтересовался Кадаш. Кузнец закряхтел и покрутил ус:       — С мужем?.. А-а, ну с мужем. Зятя-то моего… убили тевинтерцы в Свистящих пустошах. Через две недели, как они с дочей поженились. А я говорил… говорил же, плохая примета. Внуки у меня потом народились. Поверишь ли, двойня разом. Мальчишки, безотцовщина. Но мы что? Мы ничего. Мы со всем справимся…       — Мне жаль, — сказал Кадаш. — Может, я могу чем-то помочь?       — Помочь? — кузнец цокнул языком. — Да какое тут, мастер Кадаш! Вы тот раз хорошо помогли, я вам благодарен. А что плохая примета — да много у нас плохих примет. Я вам вот чего хотел показать.       Он раскопал груду мешков в углу и вынул какой-то небольшой предмет, тщательно завернутый в мешковину. Размотав несколько слоев ткани, кузнец положил перед Кадашем презабавную штуковину: железную кисть левой руки с пальцами, фаланги которых были сделаны из отдельных металлических пластин, сочленения суставов держались на мелких болтах, а поза фиксировалась пружинами.       — Был выходной, делать было нечего, — скромно сказал кузнец. — Вот я и решил попробовать, что выйдет. Ну, каково, мастер Кадаш? Пальцы можно сгибать, чтобы они держали ложку, кружку или рукоять лука. Что ж еще для счастья надо.       Кадаш перевернул металлическую кисть, попробовал пружину, согнул один из пальцев. Поднял взгляд на кузнеца:       — И это мне?..       — Вам, мастер Кадаш, — заверил кузнец. — Если только захотите. Тяжелая, зато крепкая. Длину до локтя сейчас и отмерю, для того вас и позвал.       Кадаш криво ухмыльнулся:       — Хорошее дело.       — Ха! Еще бы, — кузнец погладил ус. — И денег я не возьму, мастер Кадаш. Даже не думайте.       — И куда мне тратить золото, ты мне скажи? — хмыкнул Кадаш. — Ну хорошо. Будешь тогда ждать заказ. На наконечники для стрел.       — Пойдете охотиться на врагов, мастер Кадаш? — понимающе отозвался кузнец.       — Может, на врагов. Может, на галл. На снуфлеров. Или на рогачей. На кого захочет леди Жозефина.