Тянущая на дно тьма

Это всё началось пять лет назад, когда Аврил перенесла болезнь горла, после чего навсегда лишилась голоса и возможности петь. Сначала было сложно, потому что хотелось рассказать людям о многом, а потом, со временем, она привыкла, больше не пытаясь открыть рот и что-то сказать. Перейдя в новую школу, девушка забыла про умиротворение и такой нужный покой. Каждый второй одноклассник заставлял юную девочку плакать в туалете, а потом пытаться обо всём рассказать учителям. Но они не понимали, либо не хотели понимать. Школа была «элитной», здесь, как правило, учились дети богатых чиновников и политиков, а Аврил была из абсолютно среднестатистической семьи Франции. Попав сюда только из-за своих знаний, она не чувствовала разочарования. Когда голос пропал, то и пропало желание играть на инструменте, потому что было больно играть произведения Бетховена, тут же вспоминая, что возможность петь отсутствует. Со временем буллинг и издёвки одноклассников прекратились, но друзей девушка так и не нашла, как бы не пыталась.

***

Последний учебный год. Ей давно восемнадцать, а она так ещё и не узнала прелести любви и заботы, хоть родители в своей дочке души не чаяли. Идя по пустому школьному коридору, Аврил заглянула в музыкальный кабинет, в котором иногда проводит время с учительницей музыки — вот она была по-настоящему добра к ученице. Но сегодня её здесь не было, а фортепиано, стоящее посреди комнаты, заставило девушку заинтересовано на него посмотреть. Ей до безумия хотелось дотронуться до инструмента, почувствовать былую взволнованность, но такую преданность своему делу. Аврил, не задумываясь, садится перед инструментом, убирает нотную тетрадь и достаёт из рюкзака свои нотные листы, на которых за пять лет было множество произведений, но одно-единственное оставило осадок. Приятная мелодия разлилась в помещении, заставляя стены и другие инструменты задрожать от звука. Она сорвалась. И соврёт, если скажет, что не хотела. Она очень хотела, до безумия хотела. — Аврил! — раздался противный голос сзади, заставляя девушка отпрянуть от инструмента. Развернувшись и быстро встав на ноги, девушка увидела директрису, стоящую рядом с целой делегацией из важных людей, которых Аврил не особо знала. — Разве твои занятия не закончились? — она знала, что Аврил не даст ответа, никакого ответа не даст, но продолжает задавать вопросы, надеясь на что-то, — Аврил, почему я только сейчас узнаю о твоих способностях в музыке? Делегация из кучки мужчин стояла в сторонке, внимательно смотря то на женщину, то на девочку. В какой-то момент в класс протиснулись ещё две фигуры — учительница музыки и тот, кого Аврил меньше всех ожидала увидеть — сам Президент Макрон. Нет, эту школу, безусловно, посещали важные шишки, вроде министров культуры и образования, но чтобы сам Президент Франции — нет, ни за что, никогда. Аврил открывает рот, пытаясь что-то сказать, но, вспомнив, сразу же его закрывает, нелепо махая ладонью. Она так и не может выучить язык жестов, всегда ссылаясь на неумение понимать и знать. — Приветствую, — раздался голос Эммануэля, заставляя Аврил вздрогнуть от нелепого страха. — Это Аврил, ученица старших классов, — раздался голос директрисы, — Она не может говорить, так как потеряла голос, поэтому общение лишь через записки и смс-ки. — Оу, сожалею, — раздался голос из всей компании, но кто конкретно говорил, Аврил не увидела. Девушка закатила глаза, понимая, что сейчас её будут преследовать жалостливый взгляд и вопросы разного характера. — Аврил сейчас уходит, если вам нужен кабинет, — директриса была непреклонна. — Нет-нет, я услышал отсюда прекрасный звук и решил узнать, кто так восхитительно играет, — Эммануэль улыбнулся, подходя ближе к Аврил и пианино, — Сыграете для нас? Она кивает, не имея возможности отказаться. Мужчины и женщины сели на стулья, наблюдая за тем, как красивые музыкальные пальцы опускаются на клавиши. «Фа-фа-соль-до-соль-соль-ре…», — повторяла у себя в голове Аврил, не смотря на ноты, лишь на свои пальцы, опускающиеся то на белые, то на чёрные клавиши. Эти взгляды присутствующих заставляли девочку краснеть и сжиматься, но это было настолько мимолетное ощущение, что последующие движения заставили Аврил раскрепоститься и закрыть глаза. Музыка раздалась в сердцах присутствующих и в юном сердце, которое было заточено в плотных цепях ненависти к музыке и к себе. Она не имела возможности говорить, но имела возможность выражать свои чувства и эмоции через музыку и ноты. Каждая нота — каждая эмоция. Учительница музыки, Жизель, удивлённо посмотрела на свою подругу… Да, наверное, за столько времени они стали самыми настоящими друзьями. Эммануэль был поражен такому умению, ведь людей на его пути, которые умеют так красиво выражать свои эмоции, не было. Когда произошла кульминация, кажется, каждый замер и затаил дыхание и даже Аврил, до этого находящаяся в прострации, почувствовала сильное биение своего сердца и жуткий адреналин. Концовка. Такая же динамичная, как и всё произведение. Не играть несколько лет, а потом спустя столько времени прикоснуться к инструменту — было удивительно. Фигуры дядек взмыли вверх, и они начали громко и звонко аплодировать, заставляя Аврил наконец-то осознать, что происходит. Она, посмотрев на мужчин и женщин, встала и убежала. Ей так не хотелось, чтобы всё так было. Она не должна была всё показывать, в том числе тем, кого не знала. Жизель сразу же побежала за девочкой, извиняясь. Никто ничего не понимал, ибо такое поведение оставалось неясным и спорным. Эммануэль, моментально извинившись, последовал за учительницей, настигая ее на лестнице, ведущей на второй этаж школы. — Жизель, извините, — он пошел следом, — Почему такая реакция у неё? — Она не садилась за инструмент более четырех лет сразу после потери голоса. — Тогда почему она сыграла так отлично? — Потому что это единственный для неё способ выразить всё накопившиеся… Но есть ещё одна проблема — она не может кому-то доверять, а здесь выразила всё, что нужно и не нужно. — Но многие же, думаю, не поняли её истинного значения. — Вы поняли, я поняла, а это уже что-то. Дойдя до второго этажа, учитель и Президент разделились. Женщина пошла в сторону классов информатики, а мужчина в сторону санузлов. В какой-то момент Макрон отчаялся, молясь, чтобы Аврил ничего с собой не делала, но, услышав в дальнем углу всхлипы, мужчина заглянул за угол. Она сидела, уткнувшись лицом в свои коленки, поджимая их к груди. — Аврил. Девушка встрепенулась, поднимая взгляд заплаканных зелёных глаз. Она встала и хотела было убежать, ведь, если кто-то слышит её чувства через музыку — для неё ужасно, то показывать слёзы другим — для неё ад, но мужская рука успела перехватить тоненькую ручку. Эммануэль притянул Аврил к себе, прижимая. Мужчина почувствовал возле своей шеи пятно из слёз. Но это было ничего по сравнению с тем, что сейчас чувствовали оба. — Аврил, успокойся, пожалуйста, — он погладил её по голове, успокаивая, — Твои чувства остались никому не поняты, а я, обещаю, не буду никому ничего говорить. — Я… — раздался звук из уст девочки, заставляя её саму испугаться. Она, широко распахнув глаза, отпрянула от мужчины, пробуя что-то ещё сказать, — Я… Эммануэль в ожидании смотрел, боясь прервать то, что сейчас происходит. А происходит многое. — Я мо… гу гово… рить? — Да-да, ты можешь говорить. Давай ещё раз, — он схватил её за плечи, чуть сжимая. — Я… я очень р-рада, — за столько лет её голос изменился, да настолько, что сама Аврил ощущала эту новизну. Эммануэль сейчас радовался так, будто бы это его дочь, которая наконец-таки заговорила. Эмм был безумно этому рад, поэтому, заключив ученицу в объятия, он тихо произнес: — Ты молодец, Аврил. Я горжусь тобой.

***

Долгие месяцы по восстановлению голоса. Множество операций, которые раньше семья Аврил позволить не могла, из-за чего редкие посещения фельдшера в местной клинике были наградой. Эммануэль был её спасителем. Он спас её от тьмы, которая тянула девочку на самое дно, заставляя вовсе отгородить себя от мира.

***

— Привет, — радостно произнесла Аврил, падая в объятия к своему другу и к человеку, которого когда-то полюбила, — Сегодня был предпоследний осмотр перед последней операцией. Уже скоро я смогу вернуться к пению. — Я рад за тебя, Аврил, — он добродушно улыбнулся, ероша блондинистые волосы. Он был рад, что лучик света в его жизни начинал с каждым днём всё ярче и ярче светить, озаряя каждый мрачный уголок. Тьма, давно окутавшая Аврил, отступила.