Обидит

На улице уже темно, и лишь фонари освещают темные дворы, но даже этот тусклый свет не пробирается к Серёже в комнату. Пешков лежит на кровати под теплым пуховым одеялом, и он знает, что сейчас придёт Ваня. И что он оставит на нем всю свою усталость и агрессию, а позже уйдет восвояси, ничего не объяснив. Он уже привык к тому, что стал местом расправы с эмоциями. Из раздумий его вырывает звук открывающейся двери. Он знает, кто там, и он знает, что сейчас будет. Бессмертных привычно на ходу сбрасывает верхнюю одежду и обувь, направляясь в комнату Сергея. Он молча заходит, и перед его глазами предстаёт кудрявая макушка торчащая из под одеяла. Он снимает свитер, оставаясь в одной футболке и спортивных штанах, ложится к Пешкову. Бессмертных запускает руки под чужую домашнюю футболку, оглаживая бока. Сережа поворачивается, смотря в глаза пустым взглядом, но это никак не останавливает Ивана. Он наваливается сверху, стягивая с Пешкова футболку и отбрасывая её в сторону. Сережа же откидывает голову, предоставляя вид на прекрасную шею. Он пытается отключить мысли и не думать, как это все отвратительно, но его ключиц уже касаются чужие сухие горячие губы. Ваня спускается все ниже, оставляя за собой красные пятнышки и следы зубов, а Серёже ничего не остаётся, как просто мычать в ответ, хотя ему так противно от самого себя. Бессмертных одним рывком стягивает с Серёжи свободные домашнее шорты и боксеры. Следом слышится приказ, чтобы Пешков встал в коленно-локтевую, пока Ваня находит в тумбочке смазку и презервативы. Серёже противно, горячие слёзы обжигают щёки. Ему, Ване, всё равно. Тем временем Ваня выдавливает на пальцы смазку, приставляя к сжатому колечку мышц, начиная вставлять фалангу за фалангой одного, а затем и второго пальца. Смазка хлюпает, пальцы только сильнее растягивают мышцы, и это больно, но Ваню это абсолютно не заботит. Когда уже три пальца свободно входили и выходили, Бессмертных решил, что достаточно. Зубами разрывая упаковку контрацептива, Ваня откидывает её в сторону, раскатывая презерватив по члену. Он проникает в тело Пешкова, почти сразу срываясь на безумный ритм, освобождая все негативные эмоции. Он тянет за такие приятные на ощупь кудри, натягивая их до боли, сдавливает бока и бедра, где позже скорее всего останутся синяки, да и просто вбивает его в постель. Сережа мычал, пытаясь хоть как то ослабить хватку на волосах, которая приносила боль, как и вся ситуация впринципе. Он просто с каждым разом всё больше и больше убивал себя, становился тряпичной куклой, которая не может даже сопротивление оказать, да и не хочется. Он любит Ваню всем своим израненным сердцем, и сейчас он не знает, сколько времени прошло. Он очнулся от своих мыслей только в тот момент, когда Ваня очень сильно сжал его бедра, изливаясь в презерватив. Он упал рядом и, сбросив защиту и выкинув в мусорку под столом, который находился рядом с кроватью, обнял Пешкова. – Вань, – тихий шепот пронзил тишину комнаты. – М?– послышалось в ответ на Серёжин зов вопросительное мычание. – Вань, за что ты так?– всё такой же тихий шепот, в котором слышались нотки приближающейся истерики. – Вань, пожалуйста, не уходи опять, не разбивай ещё сильнее, не делай больше так, Ваня, пожалуйста, я больше не смогу, Ванюш... – слова звучат эхом в голове Бессмертных "Это не норма, что я сделал, боже, Серёжа" – мысли роем вьются в голове. Он чудовище. Он сотворил такое. Серёжа любит его своей чистой и светлой любовью, не прося ничего взамен, прощает всё, что можно и нельзя, и все надеется на ту нежную и мягкую взаимность, но получает лишь синяки и следы зубов на утро. Почему он принимал всё, как должное? Почему он решил, что так правильно? Почему он решил, что Серёжа – это место для расправы? Почему он такое сотворил? Он прижимает Пешкова сильнее к себе, тот уже подрагивает в истерике, а из его прекрасных, добрых и вечно любящих глаз реками текли горькие слёзы. Он сцеловывает каждую, только сильнее прижимая дрожащее тело к себе. Он сотворил огромную ошибку в своей жизни, которая ему ещё аукнется, но сейчас главное – не сделать ещё хуже. Они обязательно со всем разберутся, и Иван больше никогда не допустит того, что он сорвётся и выместит всё на нём, на его чистом, любимом Серёже. Он больше никогда не уйдет. Он теперь всегда будет рядом, и он будет мягче. Теперь он будет заново выстраивать то бесконечно мягкое и приятное доверие Пешкова. Он больше никогда его не обидит.