Ритуал

Е Байи выставляет за дверь Цзин Бэйюаня с У Си, усаживается на кровать возле Вэнь Кэсина и смеряет его взглядом. Взгляд неожиданно серьезен. В нем не читается ни привычной насмешки, ни раздражения. Скорее, он оценивает Вэнь Кэсина. Выясняет, насколько тот силен и можно ли ему и в него верить. — Я знаю, как решить твою и глупого ученика моего ученика проблему, — нарушает он, наконец, ставшее гнетущим молчание, — но ты должен понимать, что цена за спасение Чжоу Цзышу может оказаться для тебя неподъемной. — Не существует цены, которой я не заплачу за его благополучие! Я готов отдать свою жизнь, свои духовные силы, даже душу. — А узнать, что твои глубокие чувства не взаимны? — Что? — Сердце Вэнь Кэсина отзывается на предположение болью. — Я знаю ритуал, что может спасти человека, находящегося на пороге смерти. — Непривычно торжественным тоном начинает Е Байи. — Неважно, как сильно он болен, неважно, чем ранен, неважно, почему пострадал. Ритуал вытащит его с самой грани. Он предназначен для родственных душ. Сила, что связывает настоящих возлюбленных, столь велика, что может победить даже смерть. Но любовь должна быть взаимной. Односторонние чувства помогут спасти умирающего, но отдача окажется столь велика, что второй исполнитель ее не переживет. Процесс спасения безопасен, лишь когда закольцован. Если звено сходится не до конца, если один из партнеров не любит, на другого обрушится вся мощь ритуала. — Это неважно, я… — Вэнь Кэсин, ты не понимаешь. Тут не хватит одной лишь симпатии, не хватит дружбы и благодарности. Чжоу Цзышу должен любить тебя столь же сильно, как любишь его ты. В противном случае ты умрешь так же, как умер бы он. Ты уверен в чувствах Чжоу Цзышу, Вэнь Кэсин? Вэнь Кэсин задумывается. Он уверен, что дорог Чжоу Цзышу, что тот готов в любой момент прийти ему на помощь, что он ценит его, уважает, испытывает теплые чувства. Но любовь… Та любовь, что пылает внутри самого Вэнь Кэсина, заставляет искать прикосновений, мечтать о близости, видеть жаркие сны… Чжоу Цзышу не стремится ни к чему подобному. Более того, любые попытки сократить установившуюся между ними дистанцию, раздвинуть границы он мягко, но уверенно пресекает. Чжоу Цзышу любит Вэнь Кэсина, но, очевидно, любит как друга, а это значит… — Я уверен в своих чувствах и в желании его спасти. Этого достаточно. * Приступая к ритуалу, Вэнь Кэсин был готов к боли. Старая черепаха, имевший глупость совершить сотню лет назад аналогичный поступок, честно предупредил его об этом. И все же, когда сила семи гвоздей ударяет Вэнь Кэсина по меридианам, он не может удержать жгущих глаза слез. Не потому, что ему плохо физически — он давно приучил себя к боли — но потому, что ему плохо душевно. Е Байи в результате ритуала нисколько не поседел. Пряди же Вэнь Кэсина, обрамляющие лицо, обретают цвет снега. Это может означать лишь одно — его любовь невзаимна. Вэнь Кэсин знал, что так будет, запрещал себе надеяться, осознанно поменял свою жизнь на жизнь другого, не рассчитывая получить в качестве награды общую вечность, и все же. Все же… — Я люблю тебя, — срывается с его губ запоздалое, ненужное, лишнее теперь уже признание. * На щеку Вэнь Кэсина что-то капает. Он морщится и чуть качает головой, желая смахнуть нежданную влагу. Ничего не выходит. Более того, к первой капле тут же прибавляется вторая. А затем третья. Вэнь Кэсин пытается поднять руку, чтобы отереть лицо ладонью. Рука оказывается бесконечно тяжелой, а сил в его теле на самом донышке. На щеку падает новая капля. Вэнь Кэсин с трудом разлепляет глаза. Перед взором все плывет. Он зажмуривается, несколько раз моргает. Из мешанины бликов и смазанных пятен наконец-то проступает лицо. Плачущее, перекошенное болью, несчастное. Самое-самое ему дорогое. — А-Сюй! — зовет Вэнь Кэсин чуть слышно. — Лао Вэнь! Ты очнулся! Открыл глаза! Дышишь! Говоришь со мной! — А-Сюй, я…я потерял рассудок или ты чудишься мне в посмертии? Глаза Чжоу Цзышу, еще недавно полные всепоглощающего горя, смягчаются. Он берет двумя пальцами запястье Вэнь Кэсина, проверяет его пульс и ток духовной энергии, качает головой: — Рассудок ты потерял уже давно, но это точно не твое посмертие. — Но почему я жив? Ты же не…не… — Даже произносить это больно. — Ты же меня не любишь… Лицо Чжоу Цзышу приобретает странное, беззащитное, по-детски обиженное выражение. — Почему не люблю? Вэнь Кэсин молчит. Что он может ответить? Потому, что я поседел. Потому, что старая черепаха предрекла мне смерть. Потому, что ты не касаешься меня. Потому, что не целуешь. Потому что… — Потому что я идиот. — Ну что ты, из-за этого я тебя как раз и люблю. Чжоу Цзышу улыбается, склоняется к Вэнь Кэсину и целомудренно прижимается к его губам губами, одним лишь взглядом обещая большее. Когда-нибудь позже, в один из моментов их общей вечности, Вэнь Кэсин наберется смелости и спросит Чжоу Цзышу, почему тот так долго игнорировал его мягкие попытки перевести их дружбу в любовную близость. Возможно, к тому моменту он уже будет знать ответ на свой вопрос, а возможно, этот ответ и вовсе перестанет быть для него важным. Это все будет потом. Сейчас Вэнь Кэсин растворяется в своем счастье.