Кулинарные таланты Всемогущего

      Тошинори проснулся от того, что почувствовал запах гари.       Еще балансируя на грани сна и реальности, сознание услужливо подкинуло ему картинки из прошлого: горящие здания, умоляющие о спасении попавшие под завалы люди, растерянные герои — еще порой новички, помощники, которых надо не то что направлять, а иной раз и самих спасать. Злодеи.       Сколько раз к нему приходили такие сны. Каждый раз он просыпался в холодном поту, хватаясь за раскуроченный бок и вжимая до болезненности пальцы в покрытую шрамами кожу. Боль возвращала к реальности, позволяла понять, что это только сон. Что сейчас «все в порядке», даже если это уже не от него зависит.       Приводя в норму сорвавшееся дыхание и стирая с лица испарину, он переводил взгляд на спящего рядом мужчину.       Спящего ли?       Его дыхание было ровным, ресницы едва вздрагивали, но уже-не-Всемогущий знал, что Айзава не спал. Он вообще почти никогда толком не спал, всегда находясь на страже, в хрупком состоянии полудремы точно сторожевой пёс. Тошинори хотел бы, чтобы рядом с ним он чувствовал себя иначе, мог хоть иногда расслабиться. Но он принимал эту суровую реальность. Он не мог сейчас его защитить. Более того, порой ему самому нужна была защита. Это было то, с чем они оба не могли ничего поделать, как и с их прошлым, которое каждый раз догоняло их снова и снова: и хорошо если не наяву, а только во снах.       Но он не открывал глаз и не задавал ненужных вопросов. Они оба знали, что они ничем не помогут. Шота давал ему возможность самому побеждать своих демонов, пока он не посчитает нужным обратиться к нему за помощью — в конце концов, ему нужно было иногда чувствовать, что он в состоянии сам справиться хоть с чем-то еще в этой жизни.       И поэтому когда боль в оставшемся, с усилием перекачивающем воздух, легком утихала, он ложился и тихо произносил в темноту ночи: «Все нормально, просто кошмар». Ответом ему был тихий шелест одеяла. Шота мягко придвигался ближе и, уткнувшись носом в некогда мускулистые, но сломавшиеся под возложенным на них грузом плечи, перекидывал руку через его грудь. Этого было достаточно — просто чувствовать через ткань футболки его теплое дыхание. Знать, что он не один.       Обычно в ту ночь кошмары больше не возвращались.       Но сейчас он понимал, что он не спит. Запах гари был настоящий.       «Злодеи!», — молнией пронеслась в сознании мысль и, когда он уже кубарем скатывался с кровати, вторая с отчаянием: «Шота…»       «Кто? Случайный злодей? Спланированное нападение? Как они узнали об этой квартире?», — путаясь в пижамных штанах, он падал и, буксуя по полу, поднимался снова. Схватив с тумбочки телефон, не глядя, начал строчить сообщение в закрытый геройский чат — как ни больно было осознавать, это был максимум того, что он мог сделать, чтобы защитить дорогих ему людей. И, замерев с пальцем на кнопке «Отправить», с грохотом вывалился в коридор, тут же прижимаясь к противоположной стене на случай внезапной атаки.              — Ты чего это тут устроил? — Шота удивленно смотрел на него, стоя у плиты, с которой валил густой темный дым. У Тошинори от осознания аж сердце в желудок упало. Потирая лицо ладонью, он устало облокотился о стенку и только сейчас осознал, что у него дрожат колени.       — Вообще-то это мой вопрос, Айзава-кун. Я чуть было запрос на помощь героям не отправил, когда проснулся от запаха гари и решил, что на нас напали злодеи, — Тошинори говорил без злости или раздражения, скорее с глубоким чувством облегчения от того, что его опасения были напрасными. И от этого Айзаве было ещё более неловко, чем если бы на него накричали. Чего он никогда бы не сделал, конечно. Только не Всемогущий. Не человек, готовый всегда подставить вторую щеку, сколько бы его ни били по первой.       — Извини, я должен был предусмотреть такой исход, — он виновато пошкряб пальцами заросшую щетиной щеку и тяжело сморгнул. Его глаза уже покраснели от поднимающегося от плиты густого, но как ни странно отчасти аппетитного дыма.       — Ты однажды меня погубишь, — качая головой, Тошинори спрятал телефон в карман, прошел к окну и открыл его нараспашку, впуская в помещение свежий воздух, — или себя, — схватил со стола полотенце и взмахнул им несколько раз, разгоняя угрожающую вечно страдающим глазам Сотриголовы дымовую завесу, — или нас обоих, — подошел ближе и, схватив Шоту в охапку одной рукой, развернул его прочь от плиты, чтобы оказаться в эпицентре происходящего, и понять…       — … и что же здесь произошло? — он смотрел на темнеющие угольки на раскаленной докрасна сковороде.       — Я готовил.       — Боюсь спросить… Ному по рецепту Старателя, глубокой прожарки?       — …       Тошинори обернулся на этот молчаливый ответ, и его брови стремительно устремились вверх, когда он увидел, что Шоте… неловко? Стыдно? Что он смущен?       — Это должны были быть блинчики, — тихо пробормотал тот, стуча носком тапка по стоящему рядом стулу.       Он готов был поклясться, что больше всего сейчас мужчине хотелось привычно спрятать лицо в защитных лентах на его шее, чтобы спастись от этой неловкой ситуации. По напряжению его тела так и ощущалось, что еще мгновение — и он рванет за ними в спальню. Туда, где оставил их, раздеваясь накануне вечером.       — Ох, конечно… Я должен был догадаться.       В голосе Тошинори было столько тепла, что он не удержался и поднял глаза, встречаясь с ослепляющей улыбкой Всемогущего — нет, не той, что так бесила его, бросаясь в глаза с многочисленных плакатов, обложек журналов и экранов телевизоров, а другой, которую видел лишь он, пара близких друзей, да ученики А-класса. И она сияла намного ярче лживой «геройской».       — Не будешь против, если я помогу и на этот раз мы сделаем все вместе? — успокаивая, он осторожно взял Шоту за руку, и та чуть дрогнула в его пальцах.       Им всегда сложно давался вопрос взаимопомощи, и каждый раз в такие моменты они словно ходили по минному полю, осторожно нащупывая ту дорожку, где никто не пострадает. Но с каждым разом проходя её все быстрее, уже зная опасные места.       — Было бы неплохо, — мягко высвободившись, Айзава принял из рук Всемогущего прихватку с горячей сковородой и отправился опустошать её содержимое в урну. Он уже хорошо справлялся с протезом, но все равно немного прихрамывал при ходьбе. И потому использовал любую возможность практики движений, упрямо не принимая заботы. Один из тех вопросов взаимопомощи, где поле было настолько усеяно минами, что преодолеть его можно было разве что по воздуху.       Тесто отправилось туда же. Глядя на него, облачившийся в фартук Тошинори уже почти не удивлялся, почему первый блин у его любимого мужчины вышел не просто комом, а комом, угрожающим спокойному сну мирных граждан. Такое густое, что сам Цементос бы одобрил, с комочками и… так, кажется, это были кусочки скорлупы. Мысленно качая головой, он решил, что проще будет начать все сначала, чем пытаться исправить уже начатое. Жаль, так нельзя было поступать со всем в жизни.       — Оно никак не хотело пропекаться, поэтому я решил увеличить температуру. И немного не усмотрел, — Айзава решил оправдаться, словно догадываясь о чужих мыслях.       Несмотря на то, что они никогда не поднимали вопрос разницы в их возрасте, иногда Шота действительно ощущал себя рядом со Всемогущим, как ученик с учителем. И если в плане непосредственно обучения он еще сам мог утереть ему нос и дать несколько весомых советов, то в некоторых других сферах ему приходилось признавать чужое превосходство и опыт.       Это было геройство и… как ни странно, кулинария. Можно было только удивляться, как, будучи «героем номер один», в своем плотном графике по спасению мира, между поимкой злодеев и разрешением катастроф, он находил время на то, чтобы готовить себе тонкацу, оякодон или те же дораяки.       Сам Айзава предпочитал питаться тем, что требовало от него минимум усилий и не более одного предмета кухонного обихода. Лучше всего, чтобы им оказалась микроволновка. На крайний случай, кастрюля.       Поэтому в его холодильнике всегда хранились блюда быстрого приготовления и то, что можно было перехватить в отделе готовой продукции в соседнем супермаркете. Ну, точнее хранились до тех пор, пока он не стал жить вместе с Всемогущим. Отсутствие у того геройской практики крайне положительно сказалось на практике кулинарной, поэтому постепенно готовые блюда заменились приготовленными. Со всем знанием процесса и крайней степенью заботы.       Но, несмотря на то, что со всей очевидностью Всемогущий наслаждался этим процессом и ни в коей мере не считал за обременительную обязанность, Айзава совершенно не хотел принимать это как данность. Ему надо было внести и свою лепту. Пусть не рамен, но уж с блинчиками-то он должен был справиться! Он так думал…       — Нестрашно. Главное, что ты попытался. Мало кто достигает успехов сразу, не имея достаточной практики… дай, пожалуйста, яйца. Или как минимум, хорошего наставника… а теперь сахар. Ты и так это знаешь, не правда ли, Шота?       — Ты прав, — надо было признать, что учитель из "Яги-сенсея" тоже получился неплохой.       Послушно передавая требуемые ингредиенты, Айзава смотрел, как быстро и ловко он разбивает одним точным движением яйца о край миски, как взбивает их в пушистую пену и топит в её глубине сахар и мед.       «Наверняка, обладание суперсилой позволяло ему делать это еще оперативнее», — он тихо улыбнулся про себя, представляя, как Всемогущий выкрикивает какую-нибудь из своих про-американских атак, чтобы мгновенно взбить белки. Возможно, даже одновременно останавливая при этом вооруженного грабителя. И потом его показывают в новостях: в одной руке — повязанный преступник, в другой — противень с безе.       И, конечно, его фирменная улыбка.       Он и сейчас неплохо управлялся, хотя и было заметно, как от напряжения в мышцах руки на висках проступают капли пота. Айзава оперся спиной о столешницу — не только потому, что так было легче стоять, хотя, надо было признать, он все-таки пока переоценивал свои возможности, но еще потому, что так было удобнее любоваться Тошинори. Его личным героем номер один, который сейчас готовил ему блинчики.       Да, возможно, в чем-то это и задевало его чувство гордости, оставляя после себя неудовлетворенную жажду возмещения долга. Но еще это приносило ему греющее где-то в глубине испещренного шрамами тела удовольствие. Возможно, это было лучшее в его жизни. Ну, конечно, помимо Эри, его учеников и Мика.       Тем временем к яичной смеси добавилась вода, просеянная мука и разрыхлитель. Айзава мысленно поблагодарил всех известных богов, что хотя бы ингредиенты он купил правильно. Надо было передать спасибо Исцеляющей девочке, которая поделилась с ним рецептом и при этом не отпустила ни единой подколки. Только чуть округлила глаза, когда покалеченный, но все еще про-герой Сотриголова заглянул к ней в кабинет с совершенно нерабочим вопросом.       Тошинори явно получал удовольствие от происходящего. Он насвистывал что-то себе под нос, разогревая на плите уже отмытую сковороду и, право слово, чуть ли не пританцовывал, выкладывая на неё идеально ровными кругляшкáми эластичное тесто. Конечно, совершенно не такое, как получилось у самого Айзавы. Что ж, надо было принять и признать это поражение.       И так как здесь его помощь определённо была не нужна — румяные пухлые блинчики один за одним прибывали на блюде, резво выскальзывая из-под руки Всеготовящего, проигравший сегодняшний кулинарный поединок Айзава решил побыть хоть в чем-то полезным и сделать то единственное, что было в его силах — накрыть на стол.       Он прошел до конца кухни, открыл шкаф и достал оттуда пару тарелок и чашек.       И внезапно покачнулся. Резкая, до темноты в глазах, боль пронзила его ногу ниже колена, там где зарубцевавшаяся ткань упиралась в приемную гильзу протеза, и он начал стремительно оседать на пол, так и не выпустив из своих рук тарелок. Вцепившись в них точно в спасательный круг. Он так не хотел, чтобы вместо спокойного завтрака Тошинори пришлось убирать по всей кухне осколки. Он и так слишком много для него делал.       «Хотя, наверное, теперь спокойного завтрака и не получится».       Блондин подхватил его почти у самого пола, бросив лопатку в сторону последней порции блинчиков и кинувшись на колени к падающему Айзаве. Он боялся, что тот потерял сознание, но он был в себе, только дышал тяжело.       — Айзава-кун, что случилось?! Вызвать врача? — в его голосе было столько волнения, что от одного этого Айзаве, казалось, становилось легче. Он, наконец, отпустил с отчаянием удерживаемые им тарелки и поднял руку, чтобы погладить Тошинори по впалой щеке.       — Нет, не надо. Просто перенапряг ногу. Ты был прав, мне еще нужно время на реабилитацию, — и, переведя дух, добавил, — лучше помоги подняться.       В конце концов, для чего он упрямился, отвергая его заботу. Разве кому-то становилось от этого лучше?       Всемогущий аж засиял от этой скромной просьбы. Придерживая мужчину за плечи, он начал подниматься вместе с ним, как вдруг резкий порыв ветра выбил и без того открытое окно, врываясь в квартиру вместе с ворохом красных перьев.       — Вы в порядке?! — на подоконнике восседал взъерошенный после стремительного полета Ястреб. Он нервно оглядывал помещение, но единственное, за что мог зацепиться его взгляд, была ошарашенно уставившаяся на него парочка почти что обнимающихся мужчин. — Мы получили ваш сигнал, — неуверенно добавил он, вздергивая бровь, и Тошинори цокнул языком.       Уже знающий, что произошло, он засунул руку в карман и извлек оттуда телефон с мигающим уведомлением «Отправлено». Видимо, падая на пол, он все-таки скинул в чат написанное ранее сообщение и, надо отдать должное, «герой номер два» сработал крайне оперативно. Интересно, а кто еще…       — Что здесь?! — бас Старателя добрался до них раньше самого героя. Он тоже был стремительным, но по скорости все-таки уступал Несокрушимым крыльям. Ястреб потеснился на подоконнике, жестом руки предлагая коллеге самому получить ответ на этот вопрос.       — Я… я прошу прощения, друзья! — отпустив, наконец, на стул крайне удрученного ситуацией Айзаву вместе с тарелками, Всемогущий замахал руками и направился к окну, мысленно оценивая, во сколько обойдется замена нового и уборка помещения от остатков прошлого, — это моя вина! Мне показалось, что на нас напали, но это было просто недоразумение. Я очень виноват, что заставил вас примчаться сюда, — хлопнув ладонями перед собой, Тошинори сокрушенно склонил голову перед героями. Где-то позади пытался сползти под стол со стыда Сотриголова — теперь его глупая идея стала причиной дискомфорта уже нескольких человек.       Старатель лишь раздраженно фыркнул, но промолчал — в конце концов, лучше уж ложная тревога, чем реальное нападение и очередные смерти и разрушения.       — И все-таки, — вдруг он недовольно повел носом и начал озираться, — кажется, где-то вот-вот начнется пожар.       — Вот черт! — Всемогущий рванул к плите. В суматохе он совсем забыл про последнюю порцию блинчиков, и те уже давно прошли стадию полной кондиции, повторяя судьбу своих собратьев из порции Айзавы. В урне сегодня определенно будет тесно.       — Надеюсь, я не оторвал вас от дел? В городе спокойно?       Идея пришла в его голову внезапно. Это было наименьшее, чем он мог загладить свою вину за произошедшее.       — Да, сейчас тихо, — усевшись на запыленный подоконник, Ястреб с любопытством осматривал квартиру, где жили герои. Он никогда здесь не был. Более того, это место держалось под секретом даже в геройском сообществе. Лишь немногие знали, куда, в случае чего, надо рвать когти. Или крылья — тут уж у кого что. Здесь было достаточно уютно, если забыть, конечно, про вырванное с мясом окно, которое теперь покоилось у противоположной стены. А еще до одури аппетитно пахло. У Ястреба аж в животе заурчало.       — Тогда, — Всемогущий хлопнул снова в ладоши, но на этот раз радостно, — думаю, нам понадобится еще несколько тарелок, Айзава-кун. Вы же останетесь с нами позавтракать? Я напек дораяки, — с этими словами он поставил на стол блюдо с горкой аппетитных румяных кругляшей.       И переводя взгляд на смиряющего свое пламя Старателя, Ястреб понял, что даже он не против этого предложения. Еще бы — ведь уже месяц пламенный герой жил отдельно от своей семьи, только вспоминая, что же такое «домашняя еда».       Шота вздохнул и уже уверенно поднялся с места. Он был прав: спокойного завтрака у них точно не получится. Впрочем, разве можно было ожидать иного, когда в деле был замешан Всемогущий?