Бесцветная жизнь

Когда Броку было шестнадцать, он похоронил мать и они с отцом переезжали в Америку, остававшаяся в Италии бабушка отозвала его в сторону и сказала: — Послушай, что я тебе скажу, и запомни навсегда. Однажды ты найдешь вещь, тебе не принадлежащую, вещь, которая для потерявшего ее будет дороже всего на свете. Ты вернешь ее человеку, а взамен получишь его сердце. И отдашь свое. И это будет лучший обмен за всю твою жизнь. Главное, не пропусти этот момент, иначе останешься одиноким до конца своих дней. Месяц назад Броку исполнилось тридцать четыре, а он все еще оставался одиноким. И, боги, чего он только не находил и не возвращал за эти годы — и кошельки, и кредитные карты, и телефоны, и ключи, и даже как-то золотую сережку. И ни один из потеряшек не задержался в его жизни дольше, чем на пять минут, достаточные для того, чтобы описать потерянную вещь, быстро поблагодарить, может, сунуть двадцатку в руку Броку и свалить дальше по своим делам. Про бабку Брока говорили, что она была сильной колдуньей, но на себе Брок ее волшебство не испытывал, а теперь и вовсе сомневался. Скорее всего, думал он, она была неплохим психологом. Видела, что к нему с детства потерянные вещи словно притягиваются, вот и «предсказание» такое сделала. Чтобы Брок присматривался еще и к людям, а не только к вещам.

***

В раздевалке было тихо. Брок заглянул в бассейн и душевые — никого. По всему выходило, что он остался последним. И эта оборванная цепочка с двумя солдатскими жетонами — на разные имена, кстати — была совершенно точно не просто оставлена на лавочке, пока владелец плещется в бассейне, а потеряна. Брок тяжело вздохнул и сунул цепочку в карман. Когда вернется домой, он уже привычно откроет доску объявлений их района и напишет о своей находке. Дальше останется только ждать, когда непутевый владелец откликнется, хорошенько опишет искомую вещь и договорится о встрече. Надо было бюро добрых услуг открывать, думал Брок, выруливая с парковки в сторону дома, а не в полицию устраиваться работать. Нет, свою работу он безусловно любил и менять ни на что не хотел ни при каких обстоятельствах. Тут он мог и постоянно поддерживать себя в форме, и сбрасывать пар на каких-нибудь заданиях, и не давать застаиваться мозгу — иногда такие задачки подкидывались, что тот самый пар из ушей шел. И уставал он так, что засыпал, не мучаясь от бессонницы, которая накрывала его каждый раз, стоило уйти в отпуск. Потому что чего не умел Брок Рамлоу — так это расслабляться.

***

Прошло три дня, на объявление никто не отозвался. В клубе на стойке администрации потерей тоже никто не интересовался, Брок уточнил и на всякий случай оставил свою визитку — ну мало ли, вдруг да объявится этот С.Г. Роджерс или Д.Б.Барнс, потерявший цепочку. Отчего-то Брок был уверен, что появиться должен именно кто-то один из них, что это не просто чья-то коллекционная или вовсе фанатская штучка. Жетоны выглядели потрепанными, как могут быть потрепаны жетоны, которые использовались только солдатами. Уж он-то знал. Ибо нельзя стать полицейским, не отслужив в армии. И когда он летал по горячим точкам, такие же жетоны болтались и на его шее. И когда они с другом отслужили и пошли разными дорогами — Брок в полицию, а Джек вернулся домой и вступил в Силы обороны Австралии, они так же обменялись своими жетонами. Цепочка Брока с жетоном Джека на ней лежала в ящике тумбочки, в шкатулке с парой наград, обручальным кольцом матери, фотографией бабушки и родителей и монетой в десять центов — первой заработанной в Америке. Брок задумался — клуб был не самым известным в Нью-Йорке, обычно в него ходили только местные. Может, просто чувак не в курсе местного форума? Но тогда и на общегородскую страницу смысла нет кидать информацию, вряд ли он ее мониторит. И все же Брок кинул объявление еще на пару форумов и на городскую страницу. С таким же успехом он мог просто расклеить объявления — ну штук десять всего в разных концах Большого Яблока. — Что ж, приятели, кем бы вы ни были, я могу попробовать вас разыскать по своим каналам. И займусь этим не потому, что мне нечего делать, — Брок бросил взгляд на стопку лежащих перед ним документов, — а потому, что сам бы взвыл, если бы потерял такую связь с другом. Потому что звонков раз в три-четыре месяца не хватает после того, как три года спал спиной к спине в засыпанных песком палатках. Про то, как эти три года они вытрахивали друг из друга душу, а потом Джек просто уехал, потому что «все, что было на войне, там и останется, приятель», Брок предпочитал не вспоминать.

***

Информация про Д.Б.Барнса нашлась быстро: подорвался на мине, оторвало руку, умер в госпитале, не приходя в сознание. На фото был красивый парень с открытым ясным взглядом и улыбкой, которая могла сразить и девчонок, и парней. Брок вздохнул — не любил он находить такую вот информацию. Лучше уж вот как у С.Г.Роджерса: продолжал служить еще год после гибели лучшего друга (жетоны просто сослуживца на своей цепочке не таскают), сам был ранен, ордена, награды, бла-бла, демобилизовался, адрес на гражданке неизвестен. Где искать — непонятно, но хотя бы жив. Сверлит с фото суровым взглядом пронзительно-синих глаз из-под непослушной выцветшей на жарком солнце челки. Проверить адреса родителей тоже не вышло — оба давно скончались. Потому и подался в армию, скорее всего, почти сразу после школы. Как раз через месяц после окончания матери-то и не стало. Семь лет служил и два года назад демобилизовался. Значит, сейчас ему двадцать восемь, вроде молодой еще, а на плечах уже такой груз чужих смертей тащит, что не позавидуешь.

***

Месяца через два Брок сдался. Достал жетоны из ящика стола на работе и увез домой, бросил в ту же свою памятную шкатулку, решив, что им там самое место — не выбрасывать же такое. У него бы точно рука не поднялась, даже если бывший владелец просто решил наконец-то так своеобразно расстаться с прошлым. Работа шла на удивление ровно, никакого экстрима в последние полгода, преступления раскрывались чуть ли не играючи — то ли опыт сказывался, то ли весна и лето для преступников выдались какими-то ленивыми, да только у Брока все больше было возможности торчать в спортзале и в бассейне. Третья дорожка была свободна, и Брок спокойно нырнул, доплыл почти до середины, пока воздуха в легких хватать не перестало, и вынырнул, мотнув головой, стряхивая с очков капли воды. Показалось, что на соседней дорожке кто-то знакомый. То ли видел где мельком, то ли когда свидетелем по какому-то делу проходил. Но в очках не разберешь. Брок доплыл до противоположной стенки, развернулся, вернулся к началу и стащил очки, осматриваясь. Не показалось. Тот самый со светлой челкой, сейчас потемневшей от воды. Брок не спускал с него глаз, пока парень плыл по соседней дорожке. Точно он, никаких сомнений. — Мистер Роджерс? Парень встряхнул головой, смахивая воду с волос, провел по лицу рукой и удивленно повернулся к нему: — Мы знакомы, сэр? — Лейтенант полиции Брок Рамлоу. Брок подтянулся и вылез из бассейна — поплавать сегодня явно не выйдет. Парень, чуть поколебавшись, выбрался следом. Протянул руку. — Стив Роджерс. Чем могу быть полезен. — Кто такой Д.Б.Барнс? — в лоб спросил Брок. Стив побледнел, даже покачнулся, но сумел устоять на ногах и взял себя в руки. — Простите мне эту слабость. Джеймс Бьюкенен Барнс, Баки, мой... лучший друг, скажем так. Погиб три года назад. Если вам нужны подробности... — Нет, — остановил его Брок, — извини за эти неприятные минуты. У меня есть кое-что, что определенно принадлежит тебе. — Жетоны, — Стив стиснул руки так, что чуть не сломал сам себе пальцы. — Цепочка оборвалась, видимо. Я везде искал — и все тщетно. — Я оставлял объявление на стойке администрации и писал на местные форумы. — Я не читаю такое, — покачал головой Стив, — да и, честно говоря, подумал, что потерял ее где-то на работе, когда переодевался. Даже не вспомнил про бассейн. Как я могу получить их обратно? В его взгляде было столько мольбы, что у Брока сжалось сердце. Не просто другом был этот Баки, только круглый идиот не понял бы этого. — Десять минут на сборы и поехали, цепочка у меня дома. Никаких грязных намеков, ничего такого, просто она действительно там. Стив только кивнул и направился в душевые. И в машине всю дорогу молчал, смотрел перед собой каким-то застывшим взглядом — даже не замечал, куда они ехали. — Проходи, — позвал Брок, почти насильно усадил его в кресло в гостиной и сунул в руки бутылку холодного пива. А сам прошел в спальню и достал шкатулку. Цепочка лежала сверху. Брок на всякий случай перечитал надписи на бирках, чтобы не притащить свою. — Вот, — он протянул руку Стиву. Тот провел пальцем по жетону Баки и только потом взял цепочку и крепко сжал ее в кулаке. Брок отпил свое пиво, подумав, что слишком редко в его квартире бывают гости. Настолько редко, что он и не помнит уже, как быть гостеприимным. И все же отошел к окну, краем глаза заметив, что у Стива по щекам катятся слезы. — Ты даже не представляешь, Брок, что для меня сделал, — голос за спиной был тихий, но чувствовалось, что Стив уже взял себя в руки. — Это все, что осталось у меня от Баки. Этот его жетон. Я словно кусок сердца потерял, когда понял, что цепочки нет на шее. Во второй раз, понимаешь? Черт, прости, вряд ли тебе это нужно, — тут же оборвал сам себя он. — Я выслушаю все, что ты захочешь мне рассказать, — отозвался Брок и повернулся, сел рядом в соседнее кресло. — Хочешь ужин или еще пиво? — Давай закажем что-нибудь за мой счет, — предложил Стив, — это самое меньшее, чем я могу тебя отблагодарить, на самом деле.

***

Когда принесли пиццу, Стив уже рассказал всю их с Баки историю — от детской дружбы до подростковой первой влюбленности, от признания в любви и признания всем в своей ориентации — до потери его и самого себя. — Я еще год потом служил просто по инерции, потому что понимал, что если вернусь на гражданку, то вздернусь на первом же столбе. А как поотпустило — заявление об увольнении на стол. И ничего, живу, только мир какой-то, знаешь, серый, бесцветный. А я ж художником мечтал стать, это Баки меня на армию уговорил, он на год старше был. Даже ждал меня этот год, пока я школу заканчивал. В мастерской подрабатывал, помогал во всем, пока мама болела, поддерживал. Ну и в итоге помог ее схоронить и утащил на службу. Обещал, что лучше станет, а, мол, отслужим — вместе пойдем дальше куда-нибудь. В полицию, в охрану, в пожарку, да куда угодно, мало ли где бывшие военные требуются. А вышло как вышло... — И где ты сейчас? — спросил Брок. — Устроился водителем кареты скорой помощи и хожу на вечерние курсы в художественную школу. — Неплохой выбор, — одобрил Брок. — Ну это так, для начала. Может, если мир когда-то снова станет цветным, я найду для себя что-то более важное и полезное, но пока — пока меня устраивает. На свой угол и еду хватает, людям помогаю — и ладно. Что-то в этом парне цепляло Брока так, что сердце срывалось на бешеный бег. И вспомнились слова бабушки, внезапно вдруг — вполне возможно — оказавшиеся пророческими. Он встал и принес шкатулку, достал из нее свою цепочку, протянул ее Стиву. — Джек жив, служит в Силах обороны Австралии. Я не видел его уже шесть лет. И голос в трубке раз в несколько месяцев не спасает от одиночества. Как и совершенно формальные разговоры, которые давно пора прекратить. Брок понятия не имел, зачем это сказал и сделал. Просто почему-то почувствовал, что это будет правильно. Стив глубоко вздохнул и длинно выдохнул. — Думаешь, лучше бы пережил его смерть, чем переживать расставание? Брок пожал плечами. Он много об этом думал. Теми самыми бессонными ночами. И так и не пришел к однозначному выводу. — Твой Баки навсегда остался твоим. Мой Джек, как выяснилось, никогда моим и не был. В любом случае я это пережил. — Только не отпустил, — кивнул Стив, — как и я пока еще. И что-то во взгляде, который Стив поднял на Брока, было такое, что Брок не удержался. Коснулся руки Стива, сплел их пальцы, между которыми болтались две цепочки с четырьмя жетонами. — Давай вернем их в эту шкатулку и попробуем отпустить. Поможем друг другу вместе. Что-то мне подсказывает, что у нас может получиться. Стив долго смотрел на него, переводил взгляд с одного глаза на другой. А потом чуть криво робко улыбнулся. — Я хочу тебя нарисовать. У тебя совершенно невероятные глаза цвета крепкого коньяка.