Динамит

Я сливаюсь со стеной дешевых витрин Дома ночью в своем горе я всегда один Я всегда один, я всегда один Я всегда одинок

Накаджима Ацуши: «Рюююю, ты же меня заберёшь?» Чёрт бы тебя побрал, придурок. Акутагава стискивает зубы, смотрит от раздражения в потолок, а затем делает глубокий вдох, чтобы успокоиться. Впрочем, жалкая попытка, потому что как-то слишком резко он встаёт из-за стола, за которым работал над дипломом, и идёт собираться. Он, вообще-то, говорил Ацуши, и не раз, что пить с этими идиотами не стоит, потому что они не только не вселяют хоть какой-то уверенности, но и не могут позаботиться об элементарном такси для быстро пьянеющих. Поэтому это самое такси Ацуши вызывает для себя сам — под названием «Акутагава Рюноске». И ведь Акутагава не может ему отказать. Не то чтобы он кому-то что-то обещал или же это его прямая обязанность, нет. Просто Ацуши, пожалуй, слишком наивный и мягкий для этого мира. Он может за себя постоять, а его кулаки довольно тяжёлые, но ведь его только пальчиком помани и он отдаст тебе всё, что захочешь. Ну, или Акутагава преувеличивал. С громким хлопком дверь закрывается, а Акутагава, с максимально злым выражением лица, едет в сторону тупого бара, в котором Ацуши снова разводили на алкоголь. Когда он подъезжает к нужному помещению, его уже ждёт Ацуши, которого поддерживает не менее тупой Дазай. Они глупо улыбаются и хихикают и Акутагава испытывает что-то типа дежавю. — Ещё больше накидаться не мог? — выгибая бледную бровь, спрашивает Акутагава, выходя из машины. Он подходит ближе, чтобы посмотреть обоим подонкам в глаза, а затем забрать Ацуши к себе. — Ты его прости… — с нарочито виноватым видом начинает Дазай, но его сразу же прерывают. — А тебя не спрашивали, — строго проговаривает Акутагава, внимательно рассматривая Ацуши. — И где твои оправдания? — Рюноске! — расплывается в улыбке Ацуши, а затем икает. Акутагава подходит ближе, а затем перехватывает шатающееся тело друга и ведёт к своей машине. — Даже не попрощались, — обиженно протягивает Дазай. — А мы и не собирались, — отвечает Акутагава, аккуратно усаживая Ацуши на заднем сидении и пристёгивая. Какого вообще хрена этот Дазай всё ещё здесь? Пусть валит и дальше пить со своей компанией, а к Ацуши больше не подходит. В идеале — никогда. Акутагава закрывает дверь, несильно хлопая, а затем садится на водительское сиденье и медленно выезжает с парковки, направляясь к себе домой. — Рюноске, ты такой хороший, снова п-приехал за мной, — с блаженной улыбкой говорит Ацуши. Его голова шатается в разные стороны, но, видимо, ему абсолютно нормально. Видя эту забавную картинку через зеркала заднего вида, Акутагава улыбается одним уголком губ. — Я не мог иначе, — мягко отвечает он. — Что-то случилось? — Лю-ю-юси, — несчастно протянул Ацуши. — Чёрт! Какого хрена она опять за своё? Снова выносит мой мозг. Настроение сразу же падает. — И что в этот раз? — терпеливо спрашивает Акутагава. И это терпение — максимально сосредоточенное и от того напряжённое. Он эту Лю-ю-юси ненавидит всем сердцем. Потому что так изводить его друга — это надо уметь. Ацуши от бессилия не мог найти никакого решения лучше, чем алкоголь, и это было так глупо и безнадёжно, что одновременно хотелось закатить глаза и обнять в качестве поддержки. — Она ждёт от меня предложение или что-то такое серьёзное. От меня! — недовольно повысил свой голос Ацуши. — Подождёт, значит, — хмыкнул Акутагава, паркуясь. — Прибыли. — Да как подождёт? Я же не хочу. Ацуши предпринимает вялые попытки отстегнуться, но для пьяного разума такие вещи не очень-то посильны, поэтому появляется Акутагава и быстро исправляет ситуацию. Настоящий супергерой. — Если не хочешь, зачем тогда тебе эти отношения? И этот вопрос никак не покидает его голову. Акутагава понимает, что Ацуши может дойти и сам, видимо, чуть-чуть протрезвел, поэтому просто идёт рядом. И думает над своим же вопросом. Если так подумать, то у Акутагавы к Ацуши огромное множество вопросов — и про алкоголь, и про то, почему они всё ещё общаются, и про его дурацкие отношения. Последние — совершенно отвратительные и невозможно нелепые. — Я не знаю, Рю, — тихо отвечает Ацуши, слегка пошатываясь. Они поднимаются в лифте до нужного этажа, затем проходят в квартиру. За столом ещё включённый, но уже погасший ноутбук, на кухне ещё не остывший чайник. Акутагаву вырвали из его привычной среды так быстро, точнее, он сам вырвался так быстро, что этот вечер кажется каким-то поставленным на паузу. Акутагава не любит вещи незавершённые, а потому его слегка раздражает и ноутбук, и чайник, и разговор, который вроде бы закончился, но при этом оставил массу вопросов. Снова это гадкое чувство. И снова этот глупый Ацуши. — Иди умывайся, постелю тебе как обычно. Обычно — потому что такое происходило даже ни в первый, ни в пятый раз. Акутагава сбился со счёта, но, признаться, засыпать, зная, что в твоей квартире находится кто-то ещё, особенно близкий, было приятно. Но он никогда себе в этом не признается. Тем более — ему. Пока Ацуши шумит в ванной, роняя тюбик зубной пасты в раковину и ударяясь бедром об дверной проём, Акутагава нервно выключает ноутбук, затем быстро прибирает на своём столе вещи и идёт стелить футон в своей спальне. Он знает, что стелить его для Ацуши в гостиной бесполезно, поскольку он сразу же запричитает про чувство одиночества и страх. Почему он испытывает чувство одиночества, имея при этом вроде как долгосрочные отношения, непонятно. Когда Ацуши приходит из ванной, ещё с мокрым от умывания лицом, ведь не любит вытирать его полотенцем, Акутагава и сам принимает все необходимые процедуры, а затем возвращается в спальню. Ацуши уже лежит на футоне, ровно на спине и с закрытыми глазами. Акутагава аккуратно обходит его и ложится в постель. Как только свет выключается, он выдыхает. Поистине дурацкий вечер. — Я расстанусь с ней, — слышится снизу. — Что? — не сразу понимает Акутагава. — С Люси. Расстанусь. — Почему ты так решил? — снова спрашивает он. Не то чтобы он не догадывается о причинах. Те встречались ещё с начала этого курса, но Ацуши с тех пор никогда не говорил, что чувствует себя счастливым или хотя бы удовлетворённым. Сначала «она выносит мне мозг», затем «мне надоели её обиды», а теперь вот это вот «расстанусь». Прогресс! В любом случае, Акутагаву раздражал любой диалог о ней в принципе. — Да потому что надоело. Не отношения, а сплошной бой. — А что же ты хотел? — хмыкает Акутагава. Почему этот идиот всё ещё не отрубился от количества выпитого алкоголя остаётся загадкой. — Хотел, чтобы было легко. Никаких ссор и криков. Тишина и покой. — Ты знал, на что идёшь, — снова иронизирует Акутагава и испытывает от этого какое-то садистское удовольствие. И сам не знает, почему. Но то, что он сказал, является правдой. Акутагава с Ацуши — одногруппники, а Люси — из параллельной группы, поэтому многие их пары совпадают, пусть и к концу обучения всё реже. Но за почти четыре года они увидели её во всех красках: самый громкий, самый возмущающийся и самый желающий привлечь внимание человек. Как она сошлась с таким вроде бы тихим и социально вялым Ацуши тоже является загадкой. Впрочем, противоположности притягиваются или как-то так. На следующий день Ацуши смущённо чуть ли не сбегает из квартиры и Акутагава наконец-то предоставлен сам себе и своему диплому. Но даже несмотря на всю любовь к учёбе и желанию поскорее провести полноценное социологическое исследование, ощущение пустой квартиры снова на него давит. Чувство одиночества, о котором говорил Ацуши, понимается как никогда хорошо. Ближе к вечеру Акутагава снова получает сообщение от Ацуши и вообще-то оно практически никак от вчерашнего не отличается. Накаджима Ацуши: «Рю, забериии меня» И будь проклят весь грёбаный алкоголь мира, будь проклята любовь и идиотские романтические отношения, потому что Акутагава чувствует себя верным пёсиком, когда снова собирается поехать за ним. Потратить все выходные на этого придурка? Да запросто! Не дежавю, а настоящий день сурка. Акутагава подъезжает к нужному месту и паркуется. В этот раз его никто не встречает, поэтому, достав телефон, он подходит ближе к бару. — Ты где? — нетерпеливо спрашивает он, когда ему наконец-то отвечают. — Я тебя не слышу! — кричит Ацуши в трубку. — Рю? Иди ко мне! Акутагава закатывает глаза, а затем проходит в помещение, благо, охрана к нему никак не прикапывается. Музыка здесь не очень-то и громкая, поэтому всё это выглядит как уловка и сплошное издевательство. Ацуши сидит за барной стойкой, держа в руке шот, и нервно озирается по сторонам. Когда, наконец, он видит Акутагаву, то сразу же расцветает в улыбке. И это отдаёт где-то на самом дне сердца. — Ура, ты пришёл! — А где… остальные? — немного растерянно спрашивает Акутагава, садясь рядом. — А я здесь один. Акутагава хмурится, не понимая, какого чёрта происходит. Ацуши не выглядит пьяным и рядом с ним никого нет. — Что ты хотел? — спрашивает Акутагава, понимая, что его провели. Потому что если бы Ацуши просто позвал его выпить, он бы ни за что сюда не приехал. Пить в его компании равно смерти. И не потому что Акутагава мог разболтать какие-то вещи. — Просто провести с тобой время. Поговорить, — отвечает Ацуши. — Можно было сделать это и в более спокойной обстановке. — Нет! — возмущённо отвечает Ацуши, а затем принимает от бармена точно такой же шот, который стоял у него, и протягивает его Акутагаве. Вот он подонок, конечно. Продуманный и хитрый подонок. — Я хотел здесь. Мне так легче. — Допустим, — терпеливо отвечает Акутагава, рассматривая жидкость в принесённом стекле. — Для начала. Я расстался с Люси! — чуть ли не торжественно говорит Ацуши. — Это стоило мне нервов. — Даже не сомневался, — отвечает Акутагава. — Говоришь так, будто тебе совсем не жаль. — А почему должно быть жаль? Акутагава сосредоточенно смотрит в чуть помутневшие глаза человека напротив, пытаясь понять, издевается он над ним или нет. — Дазай слишком плохо на тебя влияет, — отвечает он чуть погодя, а затем выпивает весь шот, морщась от жара и горечи. — Вечно ты к нему вот так, — отвечает Ацуши, хмурясь. — Не понимаю, что между вами произошло. — И не стоит понимать. Потому что этот ублюдок первым догадался обо всём. Догадался и начал строить какие-то интриги, пытаясь вывести на чистую воду. Акутагава тогда был сам не свой, потому что в таких ситуациях страх — это абсолютно нормально. Дазай почему-то это настойчиво отвергал. — Ладно, — отмахивается Ацуши, а затем тоже выпивает весь шот. Повисла тишина — конечно, между ними, а не вообще, потому что музыка в этом баре была назойливой и хотелось постоянно от неё избавиться. — Вообще, я не думал, что буду встречаться с ней так долго. Я этого не планировал. Акутагава удивлённо переводит на него взгляд, потому что неужели паинька Ацуши говорит такие мерзкие вещи? — То есть… Я начал встречаться с ней потому что так было лучше, а не потому что она мне нравилась. Чёрт, звучит ужасно? — грустно смеясь, спрашивает он. — Просто отвратительно, — качает головой Акутагава. — Я хотел сказать, что я вообще не хотел этих отношений. — И зачем тогда? — Потому что мне надоело, что моя любовь в упор ничего не видит! Точнее, такое, может, и незаметно, но я… Я хотел вызвать ревность в этом человеке, наверное. — Не получилось, значит? — спрашивает Акутагава, думая про себя, что уже в который раз заменяет Ацуши психотерапевта. Денег с него попросить, что ли. А то как-то он зачастил. — Вообще не получилось, — отвечает Ацуши, и в его голосе можно услышать истеричные нотки. Вот оно — влияние Люси. Ацуши снова заказывает два шота, пока Акутагава раздумывает над его словами. Люси его, несомненно, бесит, но вот эти слова — ещё больше. Повезло, что его безэмоциональное лицо не выдаёт в нём всего, что он чувствует в этот момент. — Я думаю, ты поступил тупо, — отвечает, наконец, Акутагава. — Впутал в эту историю Люси, при этом ещё что-то хочешь от другого человека. Захотел бы этот человек с тобой отношений после такой истории? Ацуши сосредоточенно смотрит на Акутагаву — буквально рассматривает его глаза — а затем расстроенно выдыхает: — Видимо, нет. Они снова какое-то время молчат, успевают выпить принесённый алкоголь, а затем Ацуши снова не выдерживает и спрашивает: — А если всё объяснить и сказать, что осознал свою ошибку? — Что? — спрашивает Акутагава, понимая, что слишком сильно погрузился в свои собственные мысли. — Если я расскажу этому человеку обо всём, можно ли ждать какого-то прощения? — Зависит от человека. Акутагава вообще не понимал, почему Ацуши постоянно с ним советовался на тему отношений. Стоило ли говорить, что у него в этом вообще не было никакого опыта? К тому же, эти разговоры его расстраивали и бесили. Спустя время они решили, наконец, идти домой. Акутагава, испытывая раздражение из-за того факта, что машину ему придётся оставить здесь, вызвал такси. Они не слишком напились, но рисковать абсолютно не хотелось. Всю дорогу они едут молча и снова к Акутагаве в квартиру, он хмыкает, думая, что Ацуши у него уже чуть ли не живёт. Когда они сидят дома на кухне, решив ещё пока не ложиться спать, Ацуши снова начинает разговор. — А ты знал, что Люси лесбиянка? Акутагава внимательно смотрит на Ацуши, пытаясь понять, не показалось ли ему и не говорят ли они о разных людях. — В таком случае все ваши отношения теряют смысл, — отвечает Акутагава спустя время. Он всё ещё не верит в эту информацию, но Ацуши не настолько пьян, чтобы путать людей или придумывать сущий бред. — Мы договорились с ней, что будем встречаться, чтобы у её родителей и друзей не было вопросов. Потому что всё её окружение — одни гомофобы, а у неё есть девушка. — Неплохая схема, — хмыкает Акутагава, пытаясь внедрить новую информацию в ранее полученную. Потому что в таком случае неувязок получается намного, намного больше. — А как же предложение и… брак? — неуверенно спрашивает он спустя пару минут, потому что неувязки нужно как-то решать. — Я соврал тебе. Ничего из этого не было. Акутагава всматривается в глаза Ацуши, пытаясь понять, говорят ли ему правду прямо сейчас или это новая ложь. Он уже почти запутывается, как Ацуши продолжает: — Всё ещё не дошло? И в этот самый момент Ацуши больше не кажется слишком наивным и мягким для этого мира. Ацуши кажется настоящим идиотом. Акутагава резко встаёт из-за стола и просто уходит в ванную, чтобы намочить лицо самой холодной водой и прийти наконец в нормальное состояние, какое только было возможно в этот момент. Хотелось вернуться на кухню и прогнать его куда подальше, сказать, как он Акутагаву ужасно раздражает и бесит. Хотелось высказать ему всё накопившееся, потому что Акутагава — не верный пёсик и он не придёт по первому зову только потому что кто-то решился спустя огромное количество времени на какие-то уже ненужные слова. Вообще всё это необходимо по-хорошему переварить. И в более подходящем состоянии. Но Акутагава возвращается на кухню, чтобы увидеть, как Ацуши просто сидит и смотрит в одну точку — его губы плотно сжаты и в целом он очень напряжён. — Если хочешь, я могу уйти, — ровно проговаривает он и Акутагава знает, что тот находится на грани слёз, это слышно. — Я не собираюсь прогонять тебя пьяного посреди ночи, — отвечает Акутагава. — Идём спать. Ацуши быстро запирается в ванной, пока Акутагава снова расправляет ему футон. Он и не думал, что тот снова будет ночевать здесь. Больше они вообще не пророняют ни слова. Ложась спать, даже не говорят «добрых снов» или «спокойной ночи», стараясь друг на друга не смотреть. Акутагава не может заснуть, смотря в потолок. Алкоголь практически выветрился, он выпил не так уж много. Мысли обо всём произошедшем не дают покоя. Столько потерянного времени, столько истраченных нервов, фальшивых улыбок на рассказы про Люси, советов по поводу отношений, вытаскивания из очередных алкогольных ям. На что этот придурок тратил свою молодость, засунув свой язык в задницу? Акутагава ведь не мог признаться ему ни в чём как раз таки из-за наличия этих грёбаных отношений. Ну, и из-за страха потерять все связи. Ладно, возможно, Акутагава немного понимал Ацуши. Всё это так безнадёжно. — Ацуши? — всё же не выдерживает он. — Да? — моментальный ответ, робкий и боязливый. Тоже не спит, переживает. Ну конечно. — Любовь, значит? — спрашивает он. — Извини, — отвечает Ацуши. — Мне нужно не это. — А что? — Я хочу честности. Устанавливается молчание и можно даже подумать, что его собеседник уснул, но затем слышится всхлип. — Рюноске… я идиот. — Это я знаю, — напряжённо отвечает Акутагава, вслушиваясь в его голос. — Я тебя люблю, — говорит Ацуши, вдруг начиная рыдать. — И не хочу тебя терять. И кто бы мог подумать, что Акутагава правда услышит от него такие слова? Слышать всё это невыносимо, поэтому он сразу же спускается вниз и садится рядом. Привыкшим к темноте взглядом он видит, как Ацуши тоже садится и трёт свои глаза, пытаясь успокоиться. — Я тоже хочу честности, — тихо говорит он всё ещё надломленным голосом. — Я тебе противен? — В том, что устроил всё это — да. — Я не сомневался, — ответил Ацуши очень расстроенно. — Всё сразу было понятно. У меня не было шансов. — Я не сказал, что мне противен ты. Как был, так и остаёшься для меня дурачком. Ацуши хмыкает, наконец смущённо улыбаясь, а потом тыкает Акутагаву в коленку, говоря возмущённое «эй». Акутагава приближается к нему, смотря на губы. Хочется поцеловать — и это самая настоящая честность. Даже если не умеет. — Если ты так смотришь, значит, шансы всё-таки есть? — умоляюще шепчет Ацуши. — Не у одного тебя любовь слепая. Акутагава приближается ещё и накрывает его губы своими, просто прикасаясь к ним своим теплом. Ацуши шумно выдыхает, ещё чувствуется запах алкоголя. Чувствуются и его слегка подсохшие слёзы на щеках. Этот дурачок серьёзно разрыдался над такой глупостью, как же так. А затем они синхронно придвигаются ближе, чтобы углубить поцелуй и взять от него всё, чего не хватало всё это время, долгое и тягучее. Чувство одиночества растворяется в темноте. Появляется чувство наконец исполненного желания. И в этом он не один.