Да чтоб ты сдох, Фрэнк Айеро!

Джерард почти автоматически надиктовывал лекцию, изредка поглядывая в толстую тетрадь с заметками. Собственный голос казался ему оглушительным, хотелось просто отключиться и больше не просыпаться, но работа есть работа. Хмурое утро кое-как скрашивал крепкий чёрный кофе в стаканчике рядом, его ароматный дымок заставлял Джерарда раз за разом поднимать падающую на грудь голову, от чего он чувствовал себя коброй, заворожённой музыкой. Джерард закончил говорить и ждал, пока студенты спишут всё необходимое с экрана и друг у друга. Рука бездумно водила ручкой в тетради, заполняя свободное пространство между записями мелкими рисуночками. Джерард, не переставая рисовать, поискал по рядам крашеную макушку. Обнаружилось целых три, но чёрно-красной среди них не наблюдалось, а жаль, Фрэнк обычно вертелся, крутил в пальцах ручку, считал галок на растущем за окном дереве и вообще вносил хоть какое-то движение в скучную студенческую жизнь, где у всех одинаково осунувшиеся лица, как у роботов, работающих на кофеине. Джерарду внезапно захотелось выскочить прямо из окна аудитории – всего-то второй этаж – и сбежать от этой собачей жизни, на ходу сдирая с себя застёгнутую на все пуговицы белую рубашку. Подписать первый попавшийся, невыгодный для группы контракт, и укатить в тур, нигде не задерживаясь, просто петь и говорить, что думаешь, делать, что хочешь, не боясь показаться смешным, несерьёзным... Нет человека более жалкого, чем неудавшаяся рок-звезда. Хотя, раскисать рано, Джерард имеет и признание, и амбиции, и идеи, и планы на группу. Только организм уже не вывозит, скоро от недосыпа ногти начнут слезать. Джерард выпрямился и позволил себе вольность – расстегнул верхнюю пуговичку. Жизнь не так уж плоха, если в ней есть место творчеству. Большинство уже отложило ручки, и Джерард продолжил лекцию, уже более бодро, потихоньку втягиваясь. Тут его обдало холодным коридорным воздухом – это открылась дверь в аудиторию, затем оглушительно хлопнув. У Джерарда от резкой боли в висках чуть искры из глаз не посыпались. Да чтоб ты сдох, Фрэнк Айеро! – Здравствуйте, мистер Уэй! Извините за опоздание, – до жути бодро и громко поздоровался Фрэнк. На шее белела повязка, но её затмевала белоснежная улыбка, идеальная и обезоруживающая. Джерард всё же взял себя в руки, хотя ему было сегодня плевать на дисциплину, и потёр переносицу, старательно хмурясь. – Зайдёте после занятий, Айеро. Вы должны мне зачёт. Пройдите на своё место. Тот улыбнулся снова – и как только сил после вчерашнего хватает? Вон как взлетел по ступенькам, хотя, если регулярно вытворять такие финты с тяжеленной гитарой... Боги, только бы он не узнал Джерарда! – Кхм... Напомните-ка, на чём я остановился?.. – Разделение обязанностей в средневековом обществе, если кратко, мистер Уэй. – Подсказала Линдси, и Джерард действительно был ей благодарен. Он продолжил, а в голове вертелось совсем другое разделение обязанностей: ведущая и ритм-партия. Вторая была просто необходима. Предложение Майки о «переманить» действительно заслуживало рассмотрения. Джерарду живо представилась рыжая дворняжка с чёлочкой и он сам, ласково подзывающий её с куском хлеба в руке. Хороший мальчик, утю-тю, иди, дядя даст тебе хлебушка, то есть перспективы... Фють-фьють-фьють... Джерард чуть не запнулся и скрыл смешок за покашливанием. Благо, говорить больше не нужно было до конца пары. Хороший мальчик пялился в окно, в которое ещё недавно намеревался сигануть его преподаватель (и всё ещё хотел), и улыбался уголком губ. Рот у него был такой, чтоб улыбаться. И этим сбивать собеседника с мысли. И чего он такой довольный? Девушка вчера в туалете отсосала? Или не девушка, чёрт его разберёт. «Педик». Джерард покатал в мозгу это грубое слово, примерил ярлык на Фрэнка, как на аптечную баночку, и мысленно пожал плечом. Это в преподавательском составе, сидя за одним столом с курящими коллегами он солидарно смеялся над тупыми шутками про «заднеприводных». Стены универа будто стирали всю эмпатию из его сердца, он надевал маску придирчивого учителя и отмораживался, подписывая документы и проверяя работы. От Джи оставались только нестёртый лак на ногтях – чёрт! – и рисунки в тетради – дважды чёрт... Знакомая макушка во всю страницу, поверх текста – лица не видно, чёлка свисает, пальцы растопырены на грифе, на шее – повязка... Надо же, даже затонировать успел, штришками... Джерард поднял голову на Фрэнка настоящего, чувствуя проступающий на бледных щека румянец. А повязку не снял, парится, ухаживает... Что же он там всё-таки набил? Сердечко? Розочку? Череп? Какие там ещё банальности на шее бьют? И ведь не сзади, а сбоку, больно, наверное... Сколько же у него татуировок, раз на шею перешёл? И на какие шиши? Может, ему не так уж и плохо платят в этом его ансамбле. Или в туалете вчера отсасывали не ему, а он. Губы у него мягкие, пластичные, можно не только улыба... Так, Джерард, возьми себя в руки. Он перелистнул страницу с ненавистным лицом и стал рисовать Линдси – она сидела в выгодном освещении. Раньше Джерард так о парнях не думал. Совсем от недосыпа крыша едет, надо пораньше закончить все дела дома и завалиться спать, часов в семь вечера. А тут ещё придурок этот после занятий, сам себя, считай, в ловушку загнал... Взгляд снова переместился на «придурка». Тот что-то черкал в тетради. Вроде, пишет. Удивительно. *** Джерард с ненавистью покосился на стопку работ и отчётов, и застонал в слух. Часовая стрелка подползала к пяти, в аудитории было пусто и холодно, головная боль вышла на метафизический уровень. Карикатура на завхоза нарисовалась сама собой: гротескно большие губы, химия на башке и одна из её дебильных блузок в цветочек. Щёлкнула дверная ручка, и Джерард поспешно отложил рисунок к остальным бумагам, как школьник, застигнутый за разглядыванием порнушных фоток. Фрэнк развязано подошёл к столу, сунув руку в карман чёрной кофты с капюшоном и серебристой молнией. Не то чтобы заслонил собой тусклое осеннее солнце – роста не хватало, но Джерард почувствовал себя неуютно, никто из нормальных студентов обычно не стоит, чуть ли не опираясь бедром о преподавательский стол. Джерард вспомнил, что у них разница в возрасте почти в десяток лет, и он – взрослый человек на хороший должности, а этот – просто малолетний панк. Джерард стал смотреть прямо в светло-карие глаза и, так и не дождавшись приветствия, выразительно приподнял бровь. Фрэнк в ответ приподнял свою – более длинную и тонкую, выразив этим незатейливым жестом всё, что он думает о зачётах, преподавателях и универе. – Здравствуйте, Айеро, – настойчиво сказал Джерард, чувствуя, что звереет. – Здравствуйте... Уэй, – так же выразительно произнёс Фрэнк. И не добавил формальное «мистер», что делало его приветствие больше похожим на наглые окрики гопоты, не предвещающие ничего хорошего. Вот дрянь малолетняя. – Ты продолбал все сроки, Айеро, – выдохнув, стервозно начал Джерард, пробегаясь пальцами по стопке бумаг в поисках листочка с заданием. – Я, конечно, понимаю, что у тебя наверняка есть дела поважнее, куда уж там до истории, твоего профильного предмета... Речь не удалась – стопка наебнулась, заставив Джерарда сдавленно матюгнуться. Фрэнк бесстыдно хохотнул, не пытаясь соблюсти остатки правил приличия, отошёл, привлечённый каким-то конкретным листочком, наклонился, поднял и вгляделся. Джерард слишком поздно понял, что это за листочек, и замер с отчётами в руке. – А вы хорошо рисуете, мистер Уэй. Вышло похоже. Особенно задница. – Фрэнк улыбнулся, не размыкая губ, и повернул листок к Джерарду. Тот отмер и в змеином броске вырвал карикатуру из рук студента. – У-у-у, мистер Уэй, вы впорядке? – протянул Фрэнк, явно издеваясь. – Нет! – не выдержал Джерард. – Я не в порядке! Он швырнул в парня скомканным заданием. – Выметайся отсюда и пиши, хоть усписывайся, но через двадцать минут – и не секундой позже – работа должна быть у меня на столе, иначе я добьюсь твоего исключения, мелкий нахал! Фрэнк впечатлился разъярённым преподавателем, но не слишком – пожал плечом и вышел, расправляя листочек. Джерард тяжело сел обратно, досчитал до десяти и закрыл глаза, повторяя про себя как мантру: «I'm not okay, I'm not okay...». Руки сами нащупали бумажку – ту самую, отобранную у Фрэнка, слова полились, как вода из открытого крана. Джерард писал, укладывая мысли в столбик, пока случайно не порвал бумагу ручкой. Наклёвывалось новое звучание, новая концепция – это будет громко, эмоционально и эстетично. Это будет красно-чёрным. Это будет полноценный альбом. Джерард оскалился. Вернее, не Джерард, а Джи. Спать он сегодня не ляжет – побежит втолковывать парням свои гениальные идеи, и смотреть на этого придурка во вчерашнем баре. Они снова выступают, опять после кого-то, Джерард узнавал. Перед столом снова возник Фрэнк и положил перед Джерардом исписанный лист. Можно было повредничать и влепить двойку за хамство, но при мысли о том, чтобы ещё раз смотреть на эту нахальную рожу после занятий, Джерард черканул тройку и протянул листок обратно. Фрэнк взял, ознакомился с оценкой и возмутился: – А почему три? Тут же твёрдая четвёрка. В следующую секунду он чуть не сшиб несчастную уборщицу, протиравшую пол в коридоре, потому что Джерард зарычал и потянулся снимать туфлю. Туфля вылетела в распахнутую дверь и со смачным шлепком впечаталась в стену. Джерард выдохнул и пошевелил пальцами в чёрном носке. I'm not o-fucking-kay!