Некий магический ускоритель

Рассвет теперь виден четко — солнце встает над холмами, не загораживаемое деревнями. А все почему? Потому что вокруг — распаханные поля, переливающиеся золотом злаков. Вон дорога вьется по холмам, вдалеке виден бревенчатый забор. Теперь припомним, что мне там нужно: одежду новую, обувь, сумку. Инструменты и мелочи — опционально. Может еще в гильдию устроиться, но сомневаюсь, что в десять лет пустят. Пары медяков хватит на вход, значит нужно заранее собрать на продажу. Благо по дороге полянку с полуденницей видел, да пару кустов с Орлиным Глазом. Осталось придумать, в чем ее нести. Хороший мешок я нашел, буквально влетев. Королевская фаворитка — красивый цветок, другое дело что плотоядный, приятно пахнущий и с большим мешком для различной живности. Еще в арсенале есть усики, но те больше мышам и ящерицам страшные, потому что липкие и могут плотно сдавить жертву. Кажется, я догадываюсь, почему его так лестно назвали, но лучше просто откочерыжу мешок. Если есть много запасов — новый отрастет, более того, этот уже начал оттягиваться останками, что и сам бы отвалился. Вытряхнул оттуда всю слизь и скелетики, промыл да стал класть полезные неископаемые. — — — Два медяка, — стражник под навесом опирался на потертое копье. Доспеха не было, только тоненькая кольчуга из крупных колец до середины бедра да подкладка. Шлем напоминал котелок. Неприветлива рожа с недельной щетиной, да деревянный ящик на столе. Со стены слышалось посапывание. Скорее там сидит лучник. — Вот, — положил подготовленные кругляши на стол. — С чем пожаловал? — Траву на продажу, в гильдию, — говорить старался максимально просто, подражая предыдущему в очереди на вход. — Проходи. Это поселение было немного побольше и побогаче, вон, тын добротный, главная улица мощеная. Вот что значит, на тракте стоять. Эх, а ведь примерно так же выглядела Септа еще до нашествия. Мне мэр картинки показывал. По главной улице, в деревянных домах живет богатое население, купцы держат лавки. На площади храм, дом старосты, возможно представительство гильдий. Кузнецы и ремесленники на окраине, здесь только прилавок держат. Сначала к травнику. — Дядя, не подскажешь, где алхимики живут? — Да какие алхимики, деточка, в нашем захолустье? — Не знаю. Мне мамка сказала траву алхимику сдать, на эти деньги иголку купить. — Да ты что? Наш травник, мэтр Микола в конце воон той улицы живет, не пропустишь. — Усатый купец показал влево, на диагональную улицу. — Спасибо! — И направился туда. Бабушка Аксинья не говорила про других знахарей нашего края, тактично избегая в разговоре. Но по логике, в крупных поселениях таки жили алхимики. Нижние Лопухи, судя по всему, таким похвастаться не могли, хоть и были более крупным поселением. Дом знахаря действительно выделялся не только щитом с колбой, висящего на цепях перед входом, но и небольшим заросшим садиком, судя по каркасу, раньше бывшим теплицей. Два этажа в камне, мутное стекло. Как-то не внушает доверия этот знахарь. — Тук-тук. — Кто там? — несколько хрипловатый, но приятный голос. — Я принес траву на продажу. — Ооо, — дверь распахивает широкий мужик с бородой лопатой, лохматыми волосами и небольшим пузиком, — что принес? — Полуденницу, орлиный глаз. Могу еще уступить мешок Фаворитки. — Давай же сюда! — Он уже потянулся, почти вырывая сверток из рук, — держи, десть медяков. Заслужил. — Дядя, это как минимум двадцать стоит. — Легко отклонился от лопатообразных рук. Я примерно помнил, за сколько на ярмарке отдавала Аксинья. Не думаю, что там цена была больше. Похоже, такая наглость поразила знахаря до глубины души, вон, пальцы хватательные действия совершают. — Я не дядя! — Взорвался мужик. — Я мэтр Мыкола! Знаменитый целитель из столицы, приехавший в это захолустье лечить людей. Не паясничай, и бери свои десять медяков, грязный мальчишка. — Извините, я лучше в гильдию схожу, а то меня мамка наругает. Ишь ты, выискался тут знаменитый целитель, да его бабушка за пояс заткнет. Этот патлатый с остекленевшим взглядом и манией величия остался стоять. — Вот, ваши двадцать монет, — молодая девушка моего возраста в форме гильдии отсчитала из кожаного мешочка медь и столбиком поставила на стойку. Рядом стояли весы, гирьки и небольшие плетеные контейнеры, куда ссыпали мой улов. Два выполненных заказа могли стоить и подороже, принеси я больше, но и так качество было чуть выше среднего. — Не хотите продать мешок Фаворитки? — Девчушка приятно улыбнулась, — дам пять монет. Хотя, такой потянет даже на семь. Вот умеет гильдия произвести впечатление: добротное здание, униформа, персонал как на подбор. С другой стороны, третий или четвертый институт в стране по значимости, могут себе позволить. — Я подумаю. — поставил нарочно неловкую подпись в бланке выполненного задания. — Скажите, как можно пойти на службу в гильдию? — Можно заполнить заявку, ее рассмотрят в ближайшее время. Но могу посоветовать подождать вечера, тогда можно будет лично встретиться с представителем. — Спасибо, тогда подожду вечера. Не подскажите, где можно приобрести дешевую одежду? — Хмм, обычно готовые платья приобретают путешественники, а там и цены приличные. Можете обратиться к тете Анфисе, она быстро сошьет подходящее тебе, — значит знакомую посоветовала, но я и не против. Действительно, денег на дорогую одежду не хватит, да и не факт, что найдется на десятилетнего заморыша. — Ее дом около северной стены. — А сумки? — Там рядом живет дед Макар, может помочь. — Спасибо, — сгреб монеты и пошел. Если получу нормальную сумку, благо могу поделиться материалом, что еще скостит стоимость, продам и Фаворитку. — — — Тетя Анфиса здесь живет? — Спросил у сидящей на крыльце девочки, лет шести. На это она похлопала своими большими зелеными глазами и кивнула, продолжая неуклюже работать иглой над тряпичной куклой. — Здравствуйте, здравствуйте, — за широким столом сидела полная женщина, держа в руках бечевку с узелками и кусочек угля, подслеповато рассматривая проем двери. Круглое приятное лицо, крупные зеленые глаза намекали, чью дочь я встретил на входе. Прямые соломенные волосы были стянуты в тугую косу. В помещение, кроме большого стола стоял шкаф с нитками и свертками грубой материи. За перегородкой угадывался ткацкий станок и прялка. А на втором этаже, судя по всему спальни. — Добрый день, — я подошел поближе, чтобы меня могли рассмотреть поподробнее. — Мне нужна одежда, а то эта поистрепалась. Сколько это будет стоить? — Для такого милого мальчика всего ничего. Ну-ка повернись… Материал обойдется в две монеты, еще две — работа. Придешь завтра. — А если поскорее? — Тогда в сумме, три, четыре, пять, шесть монет и придешь вечером. — Хорошо. вот половина. — Какой умный мальчик! Придешь вечером, заберешь свою одежду, теперь дай я тебя измерю. Быстрыми движениями, показывающий немалый опыт, она своей ниткой сняла размеры, накарябав угольком прямо на столе. — И, кстати, где можно заказать сапоги? — Напротив живет Макар, попроси у него. — Спасибо. На крыльце все так же возилась с куклами девочка, теперь подшивая другую, напоминающую медвежонка. Теперь схожесть хозяек дома становилась еще более очевидной. Напротив стоит немного покосившийся дом, от которого несло кислыми реактивами. Постучал. Никто не ответил. Постучал сильнее. Никого. Постучал еще сильнее — По башке себе постучи, — из-за дома, в покрытом разводами кожаном фартуке, в толстых перчатках вышел сухой морщинистый дед, явственно покашливающий. — Вы, дядя Макар? — Да, я. Чего хотел? — Сапоги и сумку. Покрепче. — Пятнадцать медных, через неделю. — А если материал с меня? — Опять самые умные мне неподготовленную кожу принесли… Десять. — А вы посмотрите! — скинул тубус из кожи и передал ремесленнику. — Хммм… И где ты такую интересную коожу достал? — подозрительно протянул дед. — Хорооошая кожа, но снимал ее рукожоп. Давай так: ты мне кожу, я тебе сумку. Идет? — было видно, что материал больше частью ему понравился, но как-то дешево. — И сапоги. — Не хватит. Еще десять сверху. — Дед явно хитрил. Не может кожа гончих, на минуточку, слабомагичских существ, быть такой дешевой. — Не, дядь, не пойдет. Мне сапоги и сумку, а остатки тебе. — Мне вот интересно, где ты такую кожу достал. — У авантюриста выторговал, так что? — То. Не мог тебе авантюрист такую кожу отдать, серебро же, себе бы оставил. На сапоги сопляку пустить, тьфу… — он развернулся и пошел в дом. — Эй, кожу отдай! — Я тебе тумаков дам, оборванец. Свистнули, небось, разбойники у кого-нить. Гуляй, подобру-поздорову, пока стражу не вызвал. — Дядя, ты не охамел? — От резкой смены говора он споткнулся и резко развернулся, выхватив тесак из горизонтально висящих на поясе ножен. -! Паралич! , — с кончика ножа сорвалась искорка, судя по плетению, направленная на поражения нитей дара. Мне она никакого урона не нанесла, просто разбившись о грудь. Опять непростой дед, хотя, может он это просто для скота использовал. — И чего ты этим хотел добиться? — заинтересовано поднял бровь. -! Паралич! — еще одна искра сорвалась с ножа. — … — я укоряюще продолжал смотреть на дедка. Тот видать спохватился и что-то забормотал, всматриваясь. Ага, простой дед, с навыками определения. Он побледнел и сделал пару шагов назад. — Безбожник… Безбожник, — шептал он, потом взвинтил голос, — Стража! — Дядь, ты совсем бо-бо? — в поле зрения вперся уже знакомый стражник. Похоже, в обед была пересменка и этот ушел с ворот. — Да безбожник он! Вон, посмотри какая кожа! Точно говорю, Макс, он ее спиздил у кого-нибудь! — Да? Этот оборванец? — по мне лишь мазнули взглядом. — Я те говорю, сам видел. — на это отряд стражи подобрался, беря копья поудобнее, а котелкоголовый принялся всматриваться внимательнее. — А пойдем-ка поговорим, маальчик. — Пусть сначала кожу отдаст. — Мы сейчас немного потолкуууем, там и отдаст. Договорились? — растягивая слова, будто с ребенком говорит. Блин, ведь реально говорит, — Макар, пойдешь с нами. — Пойдемте, потолкуем, — согласно кивнул и пошел с ними. Аккуратно уработать я их не смогу, а пока говорим, успеем подготовить пару плетений. Наша процессия не привлекала внимания. Ну идет стражник за руку с пацаном, так наверно помогает. Так мы прошли по улице к площади, где позади часовенки стояла казарма. — Теперь и потолкуем, — Котелок махнул рукой на табурет перед столом, за который и уселся, касаясь шара из хрусталита, где кроме ярко-синих осколков поблескивал желтый. Едва заметная дымка окутала комнату. — Как зовут? Откуда родом? Зачем в город пришел? Откуда кожа? — Нда, искусством допроса тут и не пахнет. С другой стороны, а зачем? — Меня Лихом зовут, жил с мамой на окраине леса, — врать прямо я не рискнул, тем хуже будет. Конечно, я могу начать рассказывать, что родом я из Пентана, абсолютная правда, но тут такого города нет. Обмануть этот туман — раз плюнуть, но придется шевелить струнами, что напряжет святошу, сейчас наблюдающего из неприметного закутка. — Конкретнее, из какой деревни? — переспросил страж. — Недалеко от Каменки. — Да? И чего это ты в Лопухи поперся? — Так траву продать и это… в гильдию устроиться. — А что с матерью случилось? — Не знаю, я домой возвращался, да на меня какие-то псины набросились, чуть не изорвали… — добавим в голос испуг и начинаем всхлипывать. — Та-ак, это их кожу ты Макару хотел сбагрить? — А-ага. — И как ты этих уработал? Ты же совсем беспомощный. — Так их авантюрист чем-то шибанул, они и окочурились. Потом шкуру снял, как-то обработал да предложил себе забрать. — Прям так и забрать? Она же серебро стоит. — Да, говорит, неудобно ему. — А с мамой что? — Не знаю, — канючим по полной. — Авантюрист думал, что мне туда соваться опасно, там небо красным светилось и сверкало… — Занятно. А сюда зачем пришел? — Хочу в гильдию устроиться и быть таким же крутым как авантюрист, хочу бить плохих песиков! — можно даже слезу пустить, чтобы свои переживания показать. — Что еще говорил этот авантюрист? — Ничего, помог немного, проводил. — Когда обездоленным стал?.. — Дед Пий говорил, что при рождении меня даром обделили, — хнычем интенсивнее. Такая тема не может быть не болезненной у десятилетнего пацана. — Кто такой дед Пий? — В Каменке настоятель церкви, он меня проверял… — вопрошающий взгляд за спину, где за ширмой находится человек, явно связанный с Богами. Видимо, получив подтверждение, он решил: — Ладно, пока закончили. — Макс приглушил сияние шара. — Ах вот он! — в комнату ворвался все такой же всклокоченный Мыкола, — вот этот пацан меня с утра обжулил. — И как же, «мэтр»? — котелку явно не нравилось такое чествование пузатого скандалиста. — Он!.. — Макс, давай домой дуй, твоя смена полчаса назад закончилась, а нам тут пару вопросов надо обкашлять. — Латник с замысловатым гербом на груди перебил разоряющегося алхимика, терпеливо уставившись на занервничавшего котелка. — Но Кир… Ему же десять лет. — Иди давай, пока из стражи не поперли. — Когда отряд Макса вышел наружу и намыливался священник, — а ты останься. — Теперь о тебе, — начищенный Кир говорил сухо и смотрел будто мимо, — обвиняешься в бродяжничестве и оскорблении этого достойного господина, — бред. Перевел взгляд на надувшегося от гордости Мыколу. — О, так ты еще и из Каменки. Значит беглец и пособник бунтовщикам. Наказанием будет тридцать медяков и принудительные работы на поле старейшины сроком в двадцать дней, с последующей выдачей герцогу Левальскому. Вопросы? — Что? — Так и знал, что вопросов не будет. Увести. — Как по писаному шпарит страж. Нет, скорее гвардеец. — Будешь знать, как мэтру Мыколе грубить, — через губу, с наслаждением процедил этот пухляш. Уже было прихватили за плечи, как их остановил жрец. — Наемный Кир… — Я уже двадцать пять лет — Кир. Таковы законы. Увести. — Безбожник значит? — в проем заинтересованно заглядывал священник рангом повыше: серебряное шитье по краю, несколько перстней и ажурная звезда на цепочке на груди. — Он обделенн… — Помолчи, послушник Никон, ты не знаешь, какие фокусы могут вытворять безбожники. — уверенным тоном перебил вошедший. — Глас истины… — Всего лишь артефакт, да еще и не самый надежный, — пощелкивая перстнями он направился к столу, — сходи, погуляй, пока мы, -! паралич! , — с ним поговорим с глазу на глаз. В этот раз плетение было явно посерьезнее, поскольку послушно сковало мышцы своими петлями. Еще больше о боевом направлении меня уверила неспособность сделать вдох. — Ах, да, — небрежный взмах, преисполненный власти, и я смог втянуть немного воздуха. — Ну что, безбожник, будем говорить, когда избавился от божественного дара, поклоняясь ложным богам? Кто помог? Где они? — Зарубка, от благословления можно избавиться, а еще этот фанатик просто жаждет найти их. — С рождения… — только и просипел я. — О, так не зря герцог пошел давить вас. С рождения избавляться от дара, как это низко. — Этот похоже реально больной. Да еще и в высоком чине, при том, что есть отряд с лучшим вооружением, чем стража, защищающий интересы подозрительных личностей. Сдается мне, старейшина тут о-очень интересный человек. — Отец Пий… Засвидетельствовал, — все так же придушенно я проговаривал. — Ах Пий, давно его плаха в Соборе ждет. Нет, не плаха, как минимум подвал, — я бы округлил глаза от удивления, но тогда парализация сползет. Этот… Этот… Маньяк прямо тут мечтает сгноить другого священника по такому обвинению. Пиздец. Пиздееец. Насколько тут власть прогнила, что поехавший даже не скрывается. — Но ничего, доберется до него кара Божья. Пока мы с тобой не закончили — меня не устраивают твои ответы. Ну охуеть теперь, ответы не устраивают, чего ж ты услышать хочешь? — Так кто и когда тебя с пути праведного столкнул, отрок грешный? — Никто… Отец Пий… Свидетельствовал… — я будто под воду погружался: звуки становились тише и неразборчивее, картинка плыла, но я, как подводник, продолжал погружение, с немного промороженной головой, но это мелочи. — Что?! — хрупкая паутина разлетелась, жесткая пощёчина выдернула меня из-под воды, оглушал яркими звуками. — Опять ты лжешь! Говори, поклонник Ложных Богов! — продолжал трясти этот взбалмошный, изредка давай вдохнуть. Я скосил взгляд на латника. Его остекленевший взгляд, поникшие плечи — он тоже не в восторге от такой компании, но что-то держит его, что-то очень важное, заставляющее выполнять любые хотелки своего хозяина, причем качественно. Чтобы не поехать кукухой, он давно привык не обращать внимания на последствия, отгораживаясь стеной скуки и безразличия. Слишком долго я на него смотрел, понял, когда в меня уперся ясный взгляд серых глаз. Пытаться увиливать я не спешил, спокойно выдержав эту атаку. — А ведь в Каменке еще и ведьма Аксинья живет, — просиял, будто вспомнив, куда заначил последний запас кастусовой настойки, местный травник. — Все ясно. Этот безбожник, нет — Еретик, не меньше! Ученик ведьмы Аксиньи и Пия пришел в город шпионить и смущать разумы людей, заслуживает только смерти. — Это придется доказать. — В проеме стоял знакомый святоша в черной сутане. Слева подпирали суровый мужиГ, полностью закованный в латы и помятый Макс — справа. Сзади маячили недовольный подтянутый мужчина, высокая рыжая женщина в зеленой мантии. — Как ты смеешь?! — Тот же вопрос я адресую вам, адепт Иоан. Никто не может голословно кидаться обвинениями такого порядка, тем более по отношению к несовершеннолетнему мальчику. Его вину определит суд. Потрудитесь предоставить веские доказательства. — Не то, чтобы я ожидал немедленной расправы, но и здравомыслия могло быть и побольше. Тем более вся тройка развернулась и пошла. — Значит так, сопля. Мне нужны веские доказательства, и я их получу. Тем более, у меня есть день. — Шипел этот урод, обновив паралич. — Для начала, обыскать его! — только дошло. Блядь. Надеялся по-быстрому разбежаться, как же. За обыск принялся сам, с энтузиазмом срывая одежду. Первым, конечно, осмотрели плащ, быстро найдя деформированный медальон — Ооо, цветок в хрусталите. Забавные ты безделушки носишь. Как хорошо, что у нас тут есть травник, хорошо разбирающийся в лютиках-поганках. — Хммм, очень похож на красный глаз, но обратный. — Эти хитрожопые заговорщицки переглядываются, — но скорее это адское пламя — цветок, взращённый на крови и пепле жертв. — И залитый в христалит. Какое варварство! Такой редкий цветок с богатой историей и в дешевый артефакт! Ай-яй-яй, какие нынче еретики бедные пошли… наверное даже святилища нормального нет. И они продолжили фарс, над каждой вещичкой охали и поражались коварству. Горсть медяков, ботанический нож (о нет, обагренный кровью ритуальный кинжал!), хвост Полоза (точно тебе говорю — дикарский амулет, направленный на похищение половой силы достопочтенного Мэра!), связка с костями (точно-точно, дикарские амулеты). Нет, я подозреваю, что они хотели сломать пацана, лишив надежды и упиваясь властью над беспомощным ребенком. Не будем разочаровывать, плеснем немного отчаяния, а то они тут стараются, а мне как от стенки горох. Затыком стал мамин амулет. — Это че? О, они даже паралич приспустили. — Говори! — взрыкнул этот недосвященник. — Эт-то а-амулет, — пустим слезу и додим ответ, — п-показывает, к-когда п-приидееет бур-р-ря с-с-с гор. — Ниче не понял, — всклокоченное чувырло. Видать сюда бури не долетают, или контур по забору пущен. — Знаешь, что это? — священник обратился к помощи зала. Кир, после недолгого разглядывания, ответил, впрочем, сразу переведя его обратно на стену: — Амулет, обычно вешается на посох, может предупреждать об опасности и энергетических аномалиях. Вещь чисто авантюристская, ничего опасного гарантированно не имеет. Гад, если бы они это предъявили, сразу бы на смех подняли, но теперь гарантированно замылят. — В-верните! Э-это единственная память о маме! — продолжаем играть ломающегося ребенка, пока паралич позволяет. — Хе-хе, нет. Отложим. Так, а это что? — цирк таки прекращен и меня стали раскручивать на детали, чтобы знать, на что давить. — Красный глаз, друг подарил. — Нет таких красных глаз! — замахнулся было недотравник. — Есть, он говорил это бесполезная мутацияаа, — хнычем, хнычем, а то смех прорвется. — О, тебе друг цветы дарит, — пошло ухмылялся Хлыщ, позвякивая перстнями. — Хм, редкий красный глаз с бесполезной мутацией, прям как ты! — Мыкола прямо светился от открывшейся истины, будто великое открытие совершил. Оставив меня без вещей, Мыкола уже маслянисто посматривал и предлагал проинспектировать другие места, но был поставлен на место, мол, только после суда, когда я буду полностью в их власти. Ёбаный стыд. Мне выдали простую рубаху и отнесли в казематы, прикрыв тяжелую дверь. Небольшое окошко под потолком, забранное толстыми прутьями, скорее для притока воздуха, чем освещения, деревянное ведро и пучок соломы. Охуеть условия. Встретившись взглядом с вечным наблюдателем на небе, начавшего прищуриваться — убывает луна, убывает. Скинул паралич. Как сказали, суд будет утром, на главной площади. Еды и воды не дали, что вообще свинство. В ведре, конечно, что-то бултыхалось, но от этого хотелось только сжечь тут все к демоновой бабушке. На языке был только мат, ибо никак больше охарактеризовать это кривое зеркало я не мог. Куда я себя отправил? — — Утро, рассвет, ебаный суд. Стою на помосте, в простынь одетый, то ли крыша тут едет, то ли я недопонял. Нет, положительно, рифму я так не сложу. Начинается все чинно-благородно. Дорогие жители, бла-бла, поймали странного бродягу, бла-бла, сейчас судить его будем, бля-бля. — Согласно эдикту короля «О бродяжничестве» запрещается смущать простой народ драной одеждой, лохмотьями и непрезентабельным видом. Свидетельствовать будет гвардеец Мэра — Кир. — Свидетельствую. — И че, все? Человек сказал «свидетельствую» и это прокатывает? — Наказанием является штраф в двадцать медных или, если не имеется сбережений, полезными работами в течение двадцати дней. — ОХУЕТЬ. Бесплатная рабочая сила, почти рабство, хотя погодите, рабство здесь не запрещено. — Если человек, замечается в бродяжничестве более трех раз, его продают в рабы, дабы компенсировать вред обществу. — У вас есть такие деньги? — да, да, блядь, снимите немоту. Я ее и так могу снять, но это, едрить, полное проклятие, реально как еретика на месте прихлопнут. Киваю. Очень интенсивно, чтобы с задних рядов было видно. — Предъявите. — Напрашивается, пидрила, с таким чопорным скучающим лицом. Показываю на стражу. — Уважаемая стража, имелось ли при обвиняемом нужная сумма? — на это латники, загораживающие обычных стражников, замотали головами. — Как раз об этом, — на сцену театра абсурда выплыл Хлыщ, сияя одухотворенном лицом и легким золотистым ореолом, — я обвиняю данного обездоленного безбожником и еретиком. — Блин, с таким патетичной интонацией, и экспрессией сказал. Вон, даже людское море немного пришло в движение от таких предъяв. — Протестую, — слева из церквушки показалась процессия из подчеркнуто кроткого и холодно-спокойного священника, того мужика и чародейки. — Согласно этой грамоте, засвидетельствованной священником Пием из Каменки, — злобный зырк разбился безэмоциональное лицо священника, — и епископом Кварским из Биена, — уже собравшийся разразиться обвинениями, Хлыщ подался назад, а по лицу пошли судороги, будто он спешно заталкивает в себя почти сорвавшиеся слова, — Лихо, сын Вильяма, признается Обделенным, не оскверненный демонами или службой другим богам. — В таком случае вам придется объяснить следующие свидетельства обратного. на внесенном столе лежали мои вещи. Не все, монет там не было, как и синего амулета. — В данный момент мы наблюдаем, что находилось при обвиняемом в момент задержания. Рассмотрим же. — Хлыщ, цокая перстнями подошел и поднял над головой, чтобы всем было видно мой амулет. — Вот, мы можем наблюдать цветок залитый хрусталитом, из которого обычно изготавливают артефакты. Как мы видим, этот амулет сильно потертый был прилеплен на смолу к воротнику драной рубахи. Для опознания этого цветка, хочу услышать мнения Мэтра Мыколы. На сцену вошел этот самовлюбленный болван в мятом, но, несомненно, дорогом костюме, поверх которой накинута мантия вышитым серебром знаком гильдии целителей — колба со спиралью. — Хм, хм, хм, — какая актерская игра, какая экспрессия! Он смотрит так и этак, на просвет, под углом, еще и хмыкает тааак многозначительно, хмурит брови. — Это адское пламя, цветок, взращённый из крови на пепле сожжённых жертв. — О, коллега, позвольте посмотреть — в этом мурлыкающем голосе читалось такое презрение, что чуть не захлопал, но продолжал играть испуганного мальчика (застывший пустой взгляд, оживляющийся при прямом обращении, механическое подергивание). Мимо продефилировала давешняя ведьмочка в широкополой шляпе, — какой экземпляррр, преелесть, но, боюсь разочаровать. — За ней следила львиная часть зрителей, как зачарованная, — вы, мэтр, должно быть знаете, как сложно перепутать инвертированный красный глаз и адское пламя. — Издевка так и льется, но что-то мешает втоптать этого самовлюбленного самозванца до ядра планеты. — Тем более, тут не содержится ни е д и н о г о плетения. просто потертая безделушка. — И кинула предмет спора на стол. — Данный кулон не несет никакой опасности, свидетельствует Марианна. Дальше, — все так же бесцветно вещал служитель. — Рассмотрим… — похоже Хлыща настигло понимание, что любое обвинение просто рассыплется о профессионализм авантюристов. Хвост Полоза? Пф. Ритуальный ножик из ботанического? Ха, на нем не было крови разумного! — Рассмотрим дело о разбое, — похоже история с кожевенником имеет продолжение, — вчера этот босяк пришел к дому мастера Макара с выделанной кожей магического существа и попросил изготовить себе сумку и сапоги. Он подозревается в краже дорогого материала, — с пафосом вещал этот клоун. — Я не вижу кожи на столе, — выразил общее замешательство мужиГ и поднял испытывающий взгляд на обвинителя. — Мастер Макар здесь? — в толпе пронеслась волна шепотков, все переглядывались, но искомого сухого старичка не нашли. — Приведите мастера Макара, — Хлыщ кивнул двоим латникам и те направились с площади. Минут пятнадцать ничего не происходило. Хлыщ бросал улыбки и играл желваками, надеясь, что никто не увидит, священник сложил руки перед грудью и что-то нашептывал, видать молился за упокой грешной души. Да даже если не за нее, то я быстро организую конкретно двум индивидам. К столу с вещами подошли авантюристы и, шушукаясь, стали осматривать вещи. — Что вам надо? Кто звал? — кожевенник и не думал говорить тихо, прямо и громко интересуясь у собравшихся, на кой хуй его отрывают от работы, придерживая подмышкой какие-то обрезки. — Я звал, — начал было хлыщ, но был перебит — Не тебе, глиста, меня от работы отвлекать. Сидишь в церкви, так сиди, не лезь к простым рабочим, — на такую отповедь тот сжал кулаки, но проглотил. Все интереснее, как тут отношения закручены. — Я звал, — от каменного дома, зажатого церквушкой и зданием гильдии, шел вчерашний недовольный мужик в черном камзоле, в сопровождении еще двух латных. — О, Риттер, а зачем я понадобился старейшине? — Я — мэр, — пророкотал этот солидный господин. — Еще нет, — осадил Макар. — Прошение почти удовлетворено. Скоро Большие Лопухи станут городом и будут гордо называться Риттермарк. — Опять рычит. Нет, он всегда такой недовольный? — Пока не удовлетворено, — бесцветным голосом вторил священник, отвлекшийся от молитвы. — Так чего хотел? — Вот этот безб… обездоленный принес тебе вчера кожи и ты заявил, что она была украдена. — Ох, пацан, прости конечно. Не имею ни малейшего понятия, украдена она была, или нет, но материал хорошего качества. — Можно посмотреть? — мужиГ уже протягивал свою широкую ладонь, затянутую в перчатку. — Конечно. — У этого безб… обездоленного неоткуда взяться такой дорогой коже. Он ее украл! — Оооо, так вы выяснили? — с печалью в голосе протянул ремесленник. — Выяснили, что? — Украдена она была, или нет? Мне он сказал, что это кожа гончей, которую отдал авантюрист. — Нет, не выяснили. — Утвердил мужиГ, рассматривая попытки не скукожить лица у всей тройки обвинителей. — Это действительно кожа гончей, скверно снятая неопытным авантюристом. — Но если… — «Но если» я беру на себя. Есть ли еще претензии к этому молодому человеку? — на покачивание головой, мужиГ провозгласил, — в случае заявления о краже шкуры гончей, этот Лихо, сын Вильяма снова предстанет перед судом, штраф за «бродяжничество» оплатит гильдия. Решения утверждаю и привожу в исполнение начальник филиала Гильдии Авантюристов — я, Гилдерой Полевой.