Jewel.

Ледяные руки, греющиеся о чашку чая, хмурый взгляд, опущенный в стол и гробовая тишина. Её нельзя было назвать ни некомфортной, ни уютной. Она была сковывающей. Немного удушающей. Пряди его темных волос, которые спадают на любимые удивительные глаза и это чёртово молчание. Фёдор не имеет никакого желания говорить. Даже не порывался что-то начать. Сверлил гладкую поверхность стола своим взглядом и молчал. Дазай же в свою очередь сверлил его, поджимая губы. Кусал их по привычке, одергивал себя и опять обкусывал. У Осаму миллионы мыслей, эмоций, чувств и все недосказанные. Все так долго хранятся у него в душе и юноша потратил так много времени, чтобы в них разобраться, поэтому молчание сейчас сравнимо с преступлением. Он так безумно хочет сжать бледные руки в своих и говорить, говорить, говорить. Рассказать обо всём, вытащить сердце, показав, как сильно оно бьётся в компании Доста, выплёвывать легкие, показать слабину и признаться хоть в чём-то. Это было в его понятии честностью. Болезненной, но необходимой. Страшной. Осаму Дазай определенно боялся. Но сейчас ему так хочется объяснить всю суть и показать свои собственные мысли так сильно. Открыть глаза на правду, которую Фёдор уже понимал, но так отчаянно не хотел признавать за её непониманием. Достоевский всегда был каким-то другим. Отличался. Выбивался из серой массы. Своей манерой общения, однобокой ухмылкой и пугающим спокойствием в стрессовых ситуациях. Отличался своим скрытым азартом во взгляде, который всегда прятал за прядями волос. Тем, что он почти всегда был прав. Всегда знал всё наперед, был на шаг впереди. Осаму Дазай был похожим. Он это признает. И именно по этой причине он повелся. На пугающий оскал, на бледные руки, на те саркастичные комментарии.  Вот только Осаму к самообману был не склонен. И всегда спешил разобрать все мысли по полочкам, чтобы всё было аккуратно, понятно и предельно ясно. Осаму был прямолинейным и относился к этому легче. Он отнесся к своей влюбленности спокойно. Потому что игнорировать то, насколько сильно начинает биться сердце при черноволосом юноше — было сложно. А Фёдор боялся больше него. Фёдору абсолютно всё было впервой. И сильно бьющееся сердце, и спутанные мысли, и моменты, когда он подвисал, так откровенно заглядываясь на Осаму. Объяснять и раскладывать Досту все эмоции и чувства по полочкам, как любил Дазай — неловко, смущающе и отчасти стыдно. Потому что Фёдор всё ещё упрямится, отрицает, но чем больше говорит Осаму, тем меньшее сопротивление этим словам оказывает Дост. Он больше не пугающе равнодушен. Во взгляде можно заметить огонек ясности и одобрения. И юноша в излюбленном жесте опускает голову, скрывая свое смущение за спадающими на лицо, волосами. Вероятно Осаму выглядит, как влюбленный дурак, когда аккуратно берет Фёдора за подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза и мягко улыбается. Волнует ли это его? Ни капли. Его волнует этот момент на кухне, освещенной лишь одной старой лампой и Фёдор, перебравшийся в его объятия, которого немного потряхивает от холода. Фёдор Достоевский, который наконец-то оттаял и теперь прижимается ближе и ближе. Руки скрепляет за его шеей и утыкается лицом, мягко вдыхая. Из-за этого у Дазая Осаму щемит около сердца, в существовании которого раньше он уже начинал сомневаться. Однако оно стучит и очень даже резко напоминает о себе, пока его руки сжимают свое «счастье», которое вряд ли теперь отпустит. Пока губы прикасаются к макушке его парня, пока они оба застыли в этом отрезке времени. Осаму бы добавил, пока смерть не разлучит их, однако смотря на Фёдора, у него есть лишь желание защищать его абсолютно от всего, что может излучать угрозу. Их отношения определенно будут сложными и таких моментов будет немало. Дазая можно назвать коллекционером скелетов в шкафу, а Дост? А Дост похож на него, как выяснилось раньше. Поэтому будет сложно. Поэтому Осаму будет сильнее сжимать его в объятиях. Поэтому он будет стараться, чтобы оставить свою драгоценность при себе.