Whatever You Want

— Ладно, придурок, — сказал Джеймс, бросая Сириусу бутылку пива, — объясни причину своего вида побитой собаки, или я начну подбадривать тебя. Сириус вздохнул и открыл свое пиво. Он подошел к окну, избегая взгляда Джеймса, и прислонился к оконной раме, чтобы посмотреть на закат, окрасивший все небо в оранжевый цвет. Вдалеке сияли городские огни, силуэты небоскребов и храмов вырисовывались на фоне пылающего цвета облаков. Какую там фразу сказал Питер? Что-то о красном небе и счастливых пастухах. К черту это, решил Сириус. Что пастухи могли знать об оборотнях? Каким бы красивым Сириус не находил этот город, он весь мог превратиться в дым. — Я не хочу об этом говорить, — ответил Сириус и сделал глоток пива. — Черт возьми, что это за штука? Ты купил ее по акции или что? На вкус как моча. — Это маггловское пиво, — хмыкнул Джеймс, — и когда это ты возражал против пива? Перестань уклоняться от ответа, Бродяга. Сириус отвернулся от окна и плюхнулся в кресло. — Ремус, — просто сказал он, делая еще один глоток пива и корча гримасу отвращения. — Это… полный трындец. — Я никогда не замечал в Ремусе ничего подобного, так что, скорее всего, трындец здесь из-за тебя, — спокойно ответил Джеймс, открывая пакет чипсов и размахивая ими в направлении Сириуса. — Я больше не буду есть эти креветки. Я не знаю, что магглы добавляют в эту дрянь, но на вкус она была хуже драконьих яиц. — Это не креветки, это соль и уксус. Разговаривать с набитым ртом было освященной веками традицией, недавно подавленной явным неодобрением Лили, поэтому Сириус запихнул в рот несколько чипсин. — Это неловко, — сообщил он, глядя на крошки. — Секс на самом деле… не такой. Джеймс посмотрел на него поверх своего пива и поднял бровь. — Ну, ты у нас эксперт по геям, но мне это не кажется таким уж сложным. Если ты можешь управлять трансформацией анимага и некоторыми изящными заклинаниями карты, наколдовать смазку и также… — Не в технике дело, придурок, — беззлобно перебил его Сириус. — Это… Черт, мне нужно выпить больше, чтобы говорить об этом. Я не уверен, что Ремус гей. — Вы трахаетесь уже несколько месяцев, — заметил Джеймс. — Я предполагаю, что он все же гей. — В том-то и дело, — ответил Сириус, прижимаясь губами к бутылке. — Мы должны трахаться, как жмыры. Если бы вы с Лили провели еще немного времени в постели, то ни один из вас и не подумал бы отвлекаться, но Ремусу это просто не нравится. Я, мать твою, не шучу, Джеймс, я думаю, что есть проблема. Джеймс замер с растерянным выражением на лице. — Ты говорил с ним об этом? — Конечно, я говорил с ним об этом, — пренебрежительно сказал Сириус, — и Ремус сказал, что все в порядке. Он всегда говорит, что все в порядке. Но это не так, и я в жопе, если не выясню, что с этим делать. Или не в жопе, точнее. Акцио пиво. Бутылка, пролетев через всю комнату, оказалась прямо в его руке. Сириус откупорил крышку и сделал большой глоток. — Да, не думал, что у тебя найдутся какие-нибудь ответы. Мой план состоит в том, чтобы напиться.

***

— Ну, и что ты сказал? — спросила Лили, когда Джеймс рассказал ей об этих событиях за завтраком. Джеймс пожал плечами. — Почти ничего. Я не знаю, что я должен был сказать. Не то чтобы мне хотелось знать, чем они занимаются в постели. — Дело не в этом, — возразила Лили, щурясь на него в ярком солнечном свете кухни. — Это не просто секс, это отношения. Если у твоих друзей возникли проблемы, ты должен помочь. Последнее, чего ты хочешь, — это чтобы они расстались из-за недоразумения. — Я не даю Сириусу никаких советов по сексу, — прямо сказал Джеймс. — О, ради всего святого, — воскликнула Лили, демонстративно наливая в кружку кофе только для себя. — Возможно, ты слишком труслив, чтобы говорить с ним об этом, но я — нет.

***

Поскольку Распределяющая Шляпа каждый год напоминала обитателям Хогвартса, храбрость всегда была отличительным качеством гриффиндорцев, Лили потребовалось мужество, чтобы поднять эту тему с Сириусом, и немалая храбрость перед лицом яростного смущения Сириуса, чтобы ответить на ее вопросы. Но ни один из них не ожидал трудностей, связанных с входом в магазин. — Ты уверена, что это то самое место? — спросил Сириус нехарактерно нервным тоном. Они оба уставились на витрину, на которой выставлялось много товаров из шипованной кожи, а также цепей и пугающе огромной руки, сделанной из алой резины. — Да, — решительно кивнула Лили, явно собравшись с духом. — Если ты не можешь найти его в Сохо, тогда… Что ж, мы найдем его. Она крепко схватила Сириуса за руку, другой рукой открыла дверь и втащила его в магазин. Внутри было тускло, но за прилавком Сириус увидел крупного бородатого мужчину в коже и цепях, который с сомнением посмотрел на них. — Доброе утро, — радостно поздоровалась Лили. — Моему другу нужен ваш совет. У него и его парня возникли некоторые проблемы. Ради бога, Сириус, перестань прятаться за этим манекеном и подойди объясни этому человеку. Когда они вышли из магазина несколько часов спустя, Сириус сжимал в руках два черных пластиковых пакета, содержимое которых тихо позвякивало при ходьбе. У Лили не было пластикового пакета, но внимательный наблюдатель мог бы заметить, как она незаметно положила в сумочку какой-то предмет, который позже спровоцировал бы Джеймса на совершенно не по-мужски пронзительный стон.

***

Сириус глубоко вздохнул. Свои покупки в Сохо он разложил на кухонном столе: толстые кожаные наручники, стальные цепи и кляп с шариком, выглядевшие неуместно среди крошек и кофейных пятен. Ремус скоро вернется домой, и им придется обсудить это так или иначе. Сириус не знал, как отреагирует Ремус, но его желудок сжался при мысли о том, что проклятия и хлопающие двери могут предшествовать отъезду Ремуса. Тем не менее, они достигли той точки, когда действовать было хуже, чем ждать, — по крайней мере, на этом настаивала Лили, и ее уверенность и ясность цели придавали ему уверенности. Сириус сделал еще один глубокий вдох, подождал и постарался не зацикливаться на всех вещах, которые могли пойти не так. Казалось, прошли часы, пока не раздался скрип, и Ремус крикнул: — Привет. Как прошел твой день? Сириус услышал паузу, когда Ремус повесил свой плащ у двери, а затем приближающиеся шаги. — Что ты де… — начал Ремус, войдя на кухню, и остановился, увидев предметы на столе. Кровь отхлынула от его лица, как краска, смывающаяся с картины. — Что это? — смог выдавить из себя он. Предложенные Лили вступительные слова: «Я хотел поговорить с тобой о…» и «Ремус, я думаю, у нас возникли проблемы с общением» мгновенно вылетели у него из головы. — У нас не было секса, — выпалил Сириус. — Неправда, — защищаясь, сказал Ремус, двигаясь в направлении чайника, как будто чай мог защитить его от неудобных вопросов. — У нас был секс во вторник. — У нас не было настоящего секса, — парировал Сириус и увидел, как напряглась спина Ремуса. — Нет, это прозвучало неправильно. Я имею в виду, ты, кажется, не отпускаешь меня. Как будто секс у нас — это не что иное, как чашка чая или послеобеденная прогулка, он все время запланированный. Ты действительно хочешь трахнуть меня или нет? — Значит, твое решение состоит в том, чтобы приставать ко мне после долгого рабочего дня, не так ли? Потому что, как говорится, Сириус, это не кажется мне блестящим… — Не уклоняйся от ответа на вопрос! — громко воскликнул Сириус. — Тогда не спрашивай о неразумных вещах! — рявкнул Ремус, резко оборачиваясь. Его руки были крепко сжаты вокруг кружки, пальцы побелели. — Я был на ногах весь день, я устал, и не хочу иметь дела с… — Ты никогда не захочешь иметь с этим дела! Ты всегда говоришь, что устал, или занят, или несешь мне какую-то чушь о том, что все в порядке… — Может быть, все было хорошо, пока ты не заговорил об этом! — крикнул Ремус. — Это была чушь собачья! — крикнул Сириус в ответ. — Это мне ты не доверяешь или себе? У нас серьёзный конфликт, на случай если ты не заметил, и если ты даже не можешь потрудиться поговорить об этом, Ремус, тогда я не думаю, что мы можем… С громким треском кружка взорвалась в руках Ремуса, разбросав осколки по всей комнате. Секунду они молча смотрели друг на друга, пока кровь капала с ладони Ремуса на пол. — Я ухожу, — рявкнул Ремус и оттолкнул Сириуса в сторону, когда тот попытался загородить дверной проем. Сириус увидел, как его парень снял с крючка свой плащ, и услышал треск, резкий, как выстрел, когда он трансгрессировал прочь. Сириус подождал, но Ремус не вернулся. Где-то после полуночи он оставил свет на кухне и лег спать один, где тонкий луч лунного света пробивался сквозь щель в занавесках, разрезая их кровать пополам. «Примерно так», — с горечью подумал Сириус, прежде чем заснуть.

***

Когда Сириус проснулся, было еще темно, и Ремус стоял над ним. — Это я, — сказал Ремус, садясь на кровать. — Это себе я не доверяю. Сириус сонно прищурился, глядя на него, а затем заставил себя принять сидячее положение. — Почему это? Ремус сдавленно рассмеялся, как будто пытался выплюнуть осколки стекла. — Тебе обязательно спрашивать? — произнес он, указывая на лунный свет. — Как я могу доверять себе, когда я… Когда внутри меня есть что-то такое, что хочет убивать и разрушать. Я не могу сопротивляться этому. — Но ты же не оборотень, — резонно возразил Сириус, протирая сонные глаза. — Я имею в виду, что ты становишься таким только в полнолуние, но в остальное время ты — это ты. Ремус нахмурился. — Я всегда был оборотнем. В полнолуние я просто меняю свой облик. — В этом нет никакого смысла, — возразил Сириус. — Дамблдор не позволил бы тебе пойти в Хогвартс, если бы ты все время был оборотнем. Тебя бы не сделали старостой, если бы ты был оборотнем чаще одного раза в месяц. Брось, Ремус, не похоже, что ты все время думаешь песьими мозгами. — Именно так я и думаю. — Чушь собачья! — объявил Сириус. — Другие просто не понимают, но я знаю, каково это — слюнявый песий мозг. Ты всегда говорил, что у тебя нет четкой памяти о превращениях, но у меня есть, и я вижу разницу. Это, — он ткнул пальцем в Ремуса, — не оборотень. Иногда это может быть идиот, но кровожадный монстр? Нет. Ремус на мгновение замолчал, склонив голову. — Это как-то связано с сексом? — медленно спросил Сириус. — Ты должен понять, почему я это делаю, — уклончиво ответил Ремус, поднимая глаза, и лунный свет упал на его лицо серебряным блеском. — У меня есть эти… импульсы, и я не могу им следовать. Что, если я потеряю контроль и сделаю тебе больно? — Ты не сделаешь мне больно, — твердо сказал Сириус. — Ты не можешь быть в этом уверен. — Конечно, могу, мои слюнявые клыки могли бы оторвать тебе конечности, — сказал Сириус, пытаясь придать нотку юмора своему ответу и вместо этого слыша в нем горькую иронию. — Даже если бы ты причинил мне боль, чего ты не сделаешь, я бы не держал на тебя зла. Я помню, как ты говорил мне, что дружба означает прощение того, кто совершает ошибку. Сириус провел рукой по щеке Ремуса и услышал, как у того перехватило дыхание. Ремус хмурился, и лунный свет отбрасывал глубокие тени на его лицо, добавляя ему несколько лет. Торжественное выражение лица Ремуса было совсем не похоже на безрассудное мальчишеское в их беззаботные школьные дни. Трудно было поверить, что прошло всего два года с тех пор, как они покинули Хогвартс, но Сириус предположил, что война состарила всех: Грюм лишился глаза, Бенджи начал хромать, а Марлен уже не было в живых. — Я сожалею о той ночи, — резко сказал Сириус. — Я знаю, что тебе из-за этого стало труднее доверять мне. Я не могу этого исправить, но я бы обязательно постарался, если бы это было возможно, и я не собираюсь снова совершать подобную глупую, безответственную ошибку. Доверие в наши дни дается нелегко любому из нас, но я не хочу быть с тобой, если мы не сможем перешагнуть через недоверие. Вряд ли это произойдет мгновенно или что-то в этом роде, но… Рука Ремуса легла на руку Сириуса, большой палец прочертил нежные узоры на его ладони, и Сириус замолчал. — Все не так просто, — тихо сказал Ремус. — Я доверяю тебе, Сириус. Не… абсолютно, безоговорочно, нет, но я правда доверяю. Проблема в том, чтобы научиться доверять себе. — Тогда поверь, что я доверяю тебе, — легко сказал Сириус, как будто их будущее не висело на волоске. — Я не такой уж мачо, чтобы признаться, что люблю тебя, если только это не на публике. Губы Ремуса изогнулись в подобии улыбки. — Я серьезно, — настаивал Сириус. — Ты не причинишь мне вреда, позволив себе расслабиться, когда мы трахаемся. Эта вылизанная, постоянно контролируемая хрень сводит меня с ума. Я не знал, что было не так, изменил ли ты свое мнение обо мне, или тебе не понравился секс, или… Ремус внезапно наклонился, прижимаясь всем телом к обнаженной груди Сириуса, и тихо сказал: — Никогда не сомневайся, что мне это нравится. — Тогда давай, покажи мне, — бросил Сириус вызов. Ремус колебался, его язык скользил по нижней губе, и Сириус мог видеть, как он обдумывает варианты. — Вот для чего все это было, — сообщил Сириус и увидел, как расширились зрачки Ремуса. — Все, что ты захочешь. Ты можешь связать меня, если хочешь. Ты можешь заткнуть мне рот кляпом. Ты можешь запихивать в меня разные вещи, открывать меня для себя. Или, если ты предпочитаешь, чтобы я связал тебя, тогда… Сириус увидел, как изменилось выражение лица Ремуса за мгновение до того, как оказаться прижатым к матрасу, а руки Ремуса схватили его за запястья. Мужчина склонился над ним, поставив колени по обе стороны от ног Сириуса и нависнув над его бедрами. — Тебе следует быть осторожнее в своих желаниях, — сказал Ремус низким, опасным тоном. — Я устал быть осторожным, — парировал Сириус. Его спина выгнулась над матрасом, а его член коснулся внутренней стороны бедра Ремуса. Ремус переместил свой вес, прижимая бедра Сириуса к себе и усиливая давление на запястья. Он наклонился вперед так, что его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от лица Сириуса, и спросил: — Все, чего я хочу? — Да, — безрассудно сказал Сириус, сердце бешено заколотилось в груди. Часть его хотела добавить предостережения: в разумных пределах, все, против чего я не возражаю, ничего, что причиняет боль, но весь смысл был в том, чтобы позволить Ремусу устанавливать правила. Чтобы показать Ремусу, что ему полностью и безоговорочно доверяют устанавливать свои собственные границы. Ремус улыбнулся с расчетливым выражением лица, сверкнув зубами, и поднял руки Сириуса над головой. Сириус ради приличия немного посопротивлялся, и руки Ремуса крепко сжались вокруг его запястий, почти обжигая. Ремус прижал руки Сириуса к матрасу и сильно надавил, удерживая его распростертым на кровати. — Ты собираешься продолжать в том же духе? — спросил Ремус, и Сириус почувствовал, как от него буквально веет сексом. Конечно, так оно и было. Без борьбы и легкого чувства боли, свернувшейся, как пламя, на краю его сознания, было бы совсем не так. Кроме того, Ремус нуждался в этой провокации и пытался сдерживать себя без нее. Единственный способ, который мог позволить Ремусу разрушить свои барьеры, — это если бы Сириус был непослушным и неуправляемым. Зубы Ремуса задели его шею сбоку, царапая щетину, и Сириус снова выгнулся вверх. Его член мгновенно затвердел, лишь только он коснулся тела Ремуса. — На тебе слишком много одежды, — произнес Сириус, задыхаясь. — Правда? — усмехнулся Ремус и укусил Сириуса за мочку уха. Он жарко выдохнул на повлажневшую кожу и пробормотал: — Скажи мне, Сириус, кто здесь главный? — Это тебе предстоит доказать, не так ли? — парировал Сириус с намеренной наглостью и проверил хватку Ремуса на своем правом запястье. Он сдвинул руку примерно на дюйм, прежде чем Ремус снова прижал ее к кровати. Глаза Ремуса сузились. — Если ты будешь продолжать в том же духе, мне придется тебя связать. — А ты осмелишься? — спровоцировал Сириус, и похоть вспыхнула в его животе, когда Ремус ответил: — Акцио наручники. Кожаные наручники пролетели по воздуху, приземлившись рядом с ними, и, конечно же, Сириус не должен был так возбуждаться от ощущения прохладного материала, обернутого вокруг его кожи. Ремус что-то пробормотал, и Сириус повернул голову, чтобы посмотреть, как петля проходит сквозь пряжки, поблескивая в лунном свете. С последним заклинанием Ремуса наручники натянулись на запястьях Сириуса, прикрепляясь к изголовью кровати. Ремус сел на пятки и посмотрел на Сириуса сверху вниз темными глазами. — Я хотел сделать это в течение многих лет, — сказал он с хищной улыбкой. — Думаю, Филч умолял каждого учителя в Хогвартсе связать тебя. — Так что, ты собираешься наказать меня? — Тебе придется подождать, — томно ответил Ремус, наклоняясь к груди Сириуса. Он лизнул уже набухший сосок Сириуса, а затем сомкнул на нем зубы. Сириус дернулся, и Ремус наблюдал за выражением его лица сквозь опущенные ресницы, после чего снова укусил, а затем провел языком по другому соску, пока Сириус не принялся извиваться от его прикосновения. Любой другой человек воспринял бы подобное предложение как приглашение быть грубым, требовать подчинения или бесконечных минетов, но Ремус был не таким. Когда другие старосты использовали свое положение, чтобы заняться сексом в шикарной ванной, Ремус использовал свою власть, чтобы заставить первокурсников быть добрее друг к другу. Это было типично для Ремуса — воспользоваться случаем, чтобы подразнить и помучить Сириуса, вместо того чтобы искать что-то для себя. Ремус провел языком по тазовой кости Сириуса, мучительно медленно, с каждым ударом сердца приближаясь к желанному члену. Эти действия были знакомы, но яростно-собственническое прикосновение Ремуса к нему было совершенно непохожим на то, что Сириус испытывал раньше. Это напомнило ему о легкости тела от восстановления после травмы, как будто Ремус обрел пространство и свободу, которых раньше не было, и он просто наслаждался ощущением рук и рта Ремуса. Ремус лизнул горячую линию вниз к члену Сириуса, а затем переместился ниже, чтобы прикусить тонкую кожу внутренней части бедра. Сириус поднял голову, пытаясь разглядеть его, когда Ремус пососал чувствительную пульсирующую точку, где соединялись его бедро и задница, жадный жест, который, казалось, должен был оставить след. Сириус увидел пристальный взгляд на лице Ремуса, когда тот лизнул ниже, а затем ахнул, когда язык Ремуса медленно, намеренно скользнул по его задней части. Ремус поднял взгляд, темные глаза и густые ресницы, и спросил: — Что-то не так? — Нет, — едва ответил Сириус дрожащим голосом, и голова Ремуса снова опустилась. Они никогда прежде этого не делали. Более того, они даже никогда не говорили об этом, потому что, по мнению Сириуса, это казалось грязным и запретным, чем-то вроде извращения, которым нормальные люди не занимаются. Его тело дернулось, когда Ремус снова коснулся его языком, мягким и испытующим, но Ремус просто раздвинул бедра Сириуса руками и сделал это снова. В этом было что-то опасно захватывающее, горячий след, пересекающий складку его задницы, и Сириус не мог не открыться рту Ремуса. Ему было трудно думать, когда Ремус лизал его, лишая контроля и рационального мышления, но Сириус мог представить, как Ремус убеждал себя, что в этом есть что-то животное и собачье. Конечно, это была чушь, потому что собаки обнюхивали друг друга, чтобы обмениваться информацией, устанавливать отношения и иерархию, а не ради секса. Мучительно медленное скольжение языка Ремуса было интимным и совершенно человеческим, и Сириус немного расслаблялся с каждым влажным движением. Сириус никогда не чувствовал себя таким уязвимым, со связанными руками и раздвинутыми ногами, пока Ремус ласкал его, но при этом, несомненно, был в раю. Он наблюдал за покачиванием тела Ремуса, тенями и лунным светом, играющими на его коже, и застонал, когда язык Ремуса скользнул немного глубже, расслабляясь внутри него. Ремус улыбнулся своими глазами, этими маленькими морщинками, которые Сириус всегда находил неотразимыми, и Сириус обнаружил, что выгибается и дрожит, потрясенный тем, как хорошо это было. Вспышка разочарования пронзила Сириуса, когда Ремус сел, вытирая рот рукой, и Сириус увидел, что он колеблется. — Все, чего ты захочешь, — напомнил он, затаив дыхание, и увидел, как изменилось выражение лица Ремуса, когда он принял решение. — Отсоси мне, — попросил Ремус, поднимаясь по кровати, чтобы расположиться над ртом Сириуса. Он поднял глаза на плоскости и углы тела Ремуса, стройные мышцы под шелковистой кожей и презерватив, уже сидящий на его ровном члене. Сириус втянул его в рот, обводя языком головку, и наблюдал, как глаза Ремуса закрылись. Он понимал, к чему все это ведет, и хотел, чтобы Ремус был мокрым для этого, поэтому минет он делал почти небрежно, издавая непристойные влажные звуки, когда Ремус толкался в его рот. Рука Ремуса легла на челюсть Сириуса, направляя его движения, и тот отдался этому направлению, позволив Ремусу трахать его в рот с настойчивостью, которая никогда не уступала силе. Когда Ремус вышел из него, желание было заметно по румянцу на его щеках, и Сириус поднял нижнюю часть тела над кроватью, чтобы Ремусу было удобнее войти. Обычно их секс был неторопливым, сдержанным процессом, но сегодня Ремус вошел в него одним длинным, плавным движением, и Сириус приподнял бедра навстречу ему. Его обожгло раскаленное добела ощущение боли от удовольствия, и руки Сириуса, скованные наручниками, сжались в кулаки, но Ремус продолжал двигаться, сжимая руками бедра Сириуса, чтобы наклонить его под правильным углом. Было трудно дышать, невозможно подобрать слова, и Сириус потянул за манжеты, пытаясь найти ритм с длинными, непрерывными движениями Ремуса. Он нуждался в этом, жаждал этого, умолял об этом, и Сириус выгнулся навстречу Ремусу, издавая задыхающиеся звуки, которые, казалось, не мог выразить словами. Их магия переплелась, сверкая на коже Ремуса. Пока они двигались, в каждом выдохе и капельке пота угадывалось огромное желание. Ремус был настоящим дикарем, но таким красивым, мышцы его живота сжимались и разжимались с каждым движением бедер, и на лице отражалась каждая эмоция. Движения Сириуса были прерывистыми, беспорядочными, а затем в идеальный момент он уловил плавный ритм тела Ремуса и достиг с ним синхронности. Напряжение нарастало между ними, как электрический заряд. Воздух почти потрескивал от магии, пока Сириусу не стало больно от нее, пока ему не захотелось закричать, прежде чем волна этого напряжения схлынула, и Ремус кончил, позволяя Сириусу кончить за ним следом, и его поглотила волна света. Возможно, прошло несколько секунд, или минут, или часов, когда Сириус осторожно вытянул руки для притока крови обратно к ладоням, и Ремус прилег на грудь Сириуса. — Твои руки в порядке? — Немного покалывает, — признался Сириус. Ремус быстрым заклинанием отвязал наручники от каркаса кровати и расстегнул их вручную, нежно массируя пальцы Сириуса. — Это не значит, что ты сделал мне больно, — напомнил Сириус, прежде чем Ремус смог начать беспокоиться на этот счет, и улыбнулся ему. — Откуда я знал, что ты собираешься это сказать? — Хм, — пробормотал Сириус, потому что предсказуемость означала быть скучным, даже среди друзей, и обхватил пальцами руки Ремуса. — В следующий раз я застегну их потуже, — пообещал Ремус. — Ничего подобного, — ответил Сириус и поцеловал его. Казалось, прошла вечность с тех пор, как они последний раз целовались. Их языки сплелись вместе, медленно и жадно, у Сириуса перехватило дыхание, и он отстранился. — Никаких извинений и никаких сожалений, — приказал он, обнимая рукой влажный затылок Ремуса. — Ты можешь сожалеть только о тех возможностях, которые мы упустили. — Ну, тогда мне лучше больше не скучать, — хихикнул Ремус, тепло прижимаясь к Сириусу. Горячее дыхание Ремуса обдало его шею, и когда Ремус поцеловал Сириуса в челюсть, в нем лениво зашевелилось желание. Сириус повернулся лицом к своему парню и на мгновение увидел отражение солнечного света в его карих глазах. Розово-оранжевое сияние восхода солнца было видно в щели между занавесками, заливая комнату теплым светом. — Я вижу возможность прямо сейчас, если ты не слишком хочешь спать, — игриво произнес Сириус и перевернул Ремуса на спину, чтобы поцеловать его. Ремус рассмеялся в ответ на поцелуй, обнял Сириуса за спину и больше не отпускал.