эй, скейтер!

— Так не видно его уже сколько, сам посуди, — Белов потягивается слабо и, щурясь чуть, переводит взгляд на небосвод. Летние закаты были по-своему красивы, как и в целом время года, которое своим приходом обозначало возможность расслабиться и забыться. — Расслабьтесь, опять свои трюки дрочит у заброшенного кинотеатра. Там единственное спокойное место на районе, — Фил опускается позади них на плиты и протягивает товарищам по бутылке купленного пойла. Белов хмыкает кратко, бутылку принимает, а после хитрый взгляд переводит на Холмогорова. А тот ведь явно что-то знал. По физиономии можно было считать. Долгие года дружбы, в целом, возможность такую предоставляли: — Кос, у тебя по роже видно, что ты в теме. Витёк, конечно, на доске повёрнут, но я его лично уже второй день в глаза не видел. Кос переводит взгляд на товарища, хмыкает кратко, а затем ловко выуживает из чужих рук бутылку и без каких либо зазрений совести отпивает приличный такой глоток: — Да ничё интересного, может цель себе какую-то поставил, вот и выдрачивает трю… — Гляньте, бежит! — Фил своей фразой резко обращает внимание обоих куда-то вперёд, где по дорожке от посёлка к ним силуэт приближался. Причём достаточно быстро и, если так посудить, силуэт этот был настроен крайне решительно.

***

— Наебнулся красиво, признаю. Полетел птичкой, — Кос ловко отворачивается от подзатыльника, а после смеётся хрипло. Пчёлкин после неудач на доске выглядел насупившимся воронёнком, а в свете вечерних лучей солнца — вообще отдельной красоты картина. Витя склоняется над собственными коленками, понимая прекрасно, что лучше обработать сразу. — Да там поверхность кривая, хуй знает. Я никогда бы такой ошибки не допустил, — Холмогоров выдыхает, глаза закатывает и кивает, мол, я не спорю, даже не думаю об этом. Сам обходит лавочку, дабы после сесть на корточки около и перенять из чужих рук медикаменты. — Осилишь ты его, время нужно. И стимул, — аккуратно ватку перекисью смачивает и прикладывает к кровоточащей ране. Витя лишь удивлённо руки вскидывает и шипит продолжительно, глаза прикрывая. — Сукин ты сын, Кос, предупредил бы! — в этот раз полетел он красиво. Так, что коленка обильно так кровоточила, а любимые джинсы впервые поимели целую дырку. Нужно было слушать мать и не надевать их на тренировку. — Ты о стимуле подумай, штука дельная. Так и фингерфлип для тебя станет самым доступным, что только было, — Витя хоть и жмурится (как и от ощущений весьма не самых радужных, так и от солнца), правда взгляд в чужие глаза переводит. А идея ведь правда дельная. Традиция уже целая, которая заключалась в том, что Космос в медики решил резко заделаться. При этом расположения к биологии никогда не имел, чего уж, даже собственные синяки обрабатывал через одно место. Ну не мог он видеть эти побитые тренировками и падениями коленки. И даже шутки товарищей уже принимал за что-то обыденное. Коллектив у них был такой, дружеский. С первого класса вместе, как-никак. — Слушай, а у меня идея есть, — Пчёлкин переводит взгляд на товарища, при этом делая достаточно глубокую затяжку. Кос переводит взгляд на того, хмыкает кратко и, ближе подойдя, для начала выуживает из рук того сигарету, дабы затянуться: — Я тебя внимательно слушаю. — Поцелуй, — белокурый смотрит в чужие глаза. — Если я прыгну фингерфлип, то ты меня целуешь. — Договорились.

***

Витя, крайне довольный исполненным трюком, резко выуживает доску из-под ног и, удерживая её подмышкой, ближе к Косу подходит: — Прыгнул, как видишь, — на лице его улыбка довольная, такая, что каждый, кажется, позавидовать может. Холмогоров хмыкает: — Грязно ведь прыгнул, мы оба знаем. — А как наш уговор звучал, м? — Пчёлкин руки на груди складывает и с неким вызовом из-под светлых прядей на товарища глядит. — Ну давай-давай, напомни мне. Кос смеётся, рукой параллельно прочёсывая тёмную челку. — Или пиздабол, хочешь сказать? Холмогоров руку тянет, дабы чётким движением с чужой макушки кепку стянуть. Рост, все-таки, был преимуществом, а потому он спокойно после руки наверх заводит, дабы так легко Витя кепку вернуть не смог. А на лице того крайняя степень изумления и, конечно же, злость. — Какая же ты сука, Холмогоров, ты бы знал, — он чёлку назад прочесывает, а после разом устремляется за Космосом, который уже успел порядком отбежать. Лето — период, когда можно забыть обо всех переживаниях. Когда нет учёбы, когда ты можешь гулять до четырёх утра и не париться в целом о жизни. На поле, которое было подле их посёлка, Саша Белов сидел и знакомил свою девушку с ребятами. Спокойная обстановка быстро сменяется криками и шумом: Белый глаза закатывает, будто уже заранее зная, кто потревожил их вечернее спокойствие. — А Космос пиздабол! — Пошёл ты нахуй! — Витя, кажется, останавливаться вообще не собирается. Дыхалка, конечно, позиции сдаёт — курить, кажется, надо было меньше — но он все равно гонится за Холмогоровым. Того подводят длинные заросли травы, запутавшись в которых Кос все-таки падает в траву, что, собственно, Вите только на руку было: тот разом чужие бёдра седлает. Дышат тяжело оба. Оба улыбаются довольно и жмурятся от лучей заката. Оба радостные, весёлые. Витя первым тянется к чужим губам, а Кос отвечает. Кепку злосчастную отпускает все-таки, дабы аккуратно того приобнять.