Ливер-дилер

От запаха крови мутило. Я провел в этом чертовом сыром подвале больше четырех часов, глаза слезились, жутко хотелось пить. Пора было сделать перерыв. Аккуратно упаковав сердце в контейнер, я убрал его в морозильник. От доставленного мне вчера вечером трупа осталась лишь оболочка и несколько торчащих в разные стороны костей. Пожалуй, на этом работу с трупом можно закончить. Возвращаться в затхлое, непроветриваемое помещение не хотелось, поэтому я все же сделал себе одолжение и покинул подвал. На ходу стягивая перчатки и маску, я направился в душ. Халат, забрызганный кровью настолько, что белого цвета было не видно, полетел на пол, за ним отправилась вся прочая одежда. Я с горькой усмешкой взглянул на свои руки. Я в крови по локоть. Столько лет бизнеса, изо дня в день я вижу одно и тоже: кровь, трупы, кости, вырванные из тела моими же руками, сердца, почки, печени и легкие. Я буквально выворачивал людей наизнанку. Хриплый смех, громом отдался в пустых коридорах, эхом возвращаясь ко мне и пронизывая мое тело тысячами мельчайших осколков. Я зашел в душевую, выкрутил кран на полную, замечая оставшийся от моих рук кровавый развод на ручке. Кипяток острыми струями разбивается об пол, задевая меня брызгами. «Слишком горячо» - шепчет сознание, но я, наплевав на него, встаю прямо под раскаленные потоки воды. Кожа мгновенно становиться красной и начинает зудеть, но под слоем крови, покрывающим меня это не заметно. Вся ванная окрашивается в алые цвета. Они преследуют меня сколько я себя помню, это то, во что окрашена моя жизнь с самого рождения. Решаю все же сжалиться над своим телом и сделать воду чуть более прохладной, и просто замираю, подставив лицо приятным теплым струям. Капли медленно стекают с моих волос и, падая, исчезают в общем звуке. Выливаю на себя добрую половину флакона с гелем для душа, кажется кровь практически отмылась. Вновь заливаюсь хрипящим смехом и тут же начинаю кашлять. Кровь никогда не отмоется от меня, мы с ней - одно целое. Будь на моем месте кто-то другой у него, наверное, уже сдали бы нервы, хотя я и сам не уверен, не тронулся ли я еще умом. Закончив с душем, укутываюсь в черное махровое полотенце, хоть какое-то яркое пятно, разбавляющее мою красно-белую жизнь. Медленно поднимаюсь по бетонной лестнице. Холодный пол неприятно обжигает босые, распаренные ступни. Открываю дверь и недовольно жмурюсь: солнечные лучи слепят в глаза. Всегда терпеть не мог солнце, оно слишком яркое, на детских рисунках оно приятное, лимонно-желтое, а в жизнь совсем другое. Когда ты смотришь на него, чувствуешь лишь сильную боль. Захожу в гардеробную и несмотря вытягиваю какие-то домашние штаны, быстро переодеваюсь и захлопываю за собой дверь. В полной тишине этот звук режет слух. Я люблю тишину, но иногда она слишком давит. Крики слишком часто сопровождали меня в детстве, мать, которая умерла при родах, не смогла внести никакого вклада в мою жизнь, а отец был по уши в криминале. Я рос под неустанные мольбы о жизни и убийства, следующие за ними. Уже в шесть лет я точно знал, где купить оружие, куда стрелять, и каким способом стоит избавиться от трупа. Последняя часть всегда привлекала меня чуть больше остальных. Я чувствовал какую-то непонятную магию в мертвой человеческой плоти. Бездыханное тело, в нем было столько всего интересного и необычного. К двенадцати годам я смекнул, что на этом можно неплохо заработать, у меня были нужные связи и каналы с информацией, достаточное количество денег, чтобы купить себе небольшой двухэтажный дом в лесу и оборудовать его так, как того требовала моя профессия. Отец был киллером, поэтому, когда мне исполнилось шестнадцать, он отправился вслед за матерью. Это был единственный труп в моей жизни, который не оказался на разделочном столе. Я достал из бара бутылку коньяка, алкоголь всегда помогал расслабиться, снять напряжение и хотя бы на краткое время забыть о море крови, окружающем меня. Обессиленно опустившись на диван, я разместил бутылку и стакан на кофейном столике. Под руку попалась резинка и я бессознательно перевязал волосы в хвост, из которого выбилось несколько прядей. У длинных волос был свой минус - от них сложно было отмывать кровь, но я просто не мог представить себя в каком- либо другом виде. Я небрежно наполнил стакан янтарной жидкостью и сделав глоток, облегченно простонал. На часах было около четырех утра. В шесть должны были приехать чистильщики и забрать то, то осталось трупа, своеобразный теневой клининг. В семь прибудет курьер, оставшиеся после чистильщиков органы, так старательно вырезанные мной этой ночью - его работа. Ближе к началу дня я получу свои заслуженные деньги. Пожалуй, сегодня можно будет съездить в город. У меня заканчивается еда и алкоголь, да и с некоторыми людьми встретиться не помешает, а потом снова этот кроваво-красный круговорот. Наверное, когда я умру мир лишь облегченно вздохнет - последняя мысль перед погружением в часовой, так сильно желанный организмом сон.