Ландыши

Чеснок явно недоговаривал. Он, в отличие от меня, все отлично помнил, но, видимо, не хотел, чтобы это вспыло. А оно всплывет. Я допивал остатки кофе и, опираясь на собственные воспоминания и полученные от Чеса сведения, восстанавливал события в памяти. Яркие образы мелькали перед глазами, словно все разворачивалось в реальном времени. Вот я осушил вторую кружку пива и блеванул на официантку. Вот заказал ещё. Чес мешал пиво с какой-то мерзостью. Я понюхал содержимое кружки и отшатнулся, а он, не моргнув глазом, осушил до дна. В каком состоянии остальные члены группы у меня вспомнить не получается. Впрочем, неважно. Подозреваю, ландыши связаны только со мной и Чесом. Мне принесли заказанное пиво. Сделав пару глотков, я понял, что не могу больше. Не лезет. Шатаясь, я пытался выйти на воздух. Скорее всего, мне помогли, так как, как я заметил утром, футболка была не свежей. Вышибала или один из посетителей вполне мог вышвырнуть меня. Пятен от грязи нет, значит, я удержался на ногах. Чеса тоже должны были выпроводить. Обмениваясь любезностями, мы куда-то пошли. Куда? Подозреваю, домой мы добрались под утро. Идти нам не к кому… Разве что к матери Чеснока, но это исключено. Значит, мы шатались по городу. — Ешки матрешки, у тебя все нормально? — раздался рядом обеспокоенный голос Чеса. — Ты какой-то… — Задумчивый, — подсказал я. — Да, все путем, просто анализирую. Чеснок криво улыбнулся. Мои подозрения, что он хочет что-то утаить, подтвердились. — А почему бы нам не пройтись, сударь? Освежимся, поиграем у дороги? Как в старые добрые времена. — Да. Позже. — Какой позже! Солнце светит, мы ебашим. Поднимай жопу, пошли сейчас. Я решил пойти ва-банк. — Тебе есть что скрывать от меня? — Нахуя мне это? — Тогда дай мне допить кофе. Закрыв тему, я приготовил вторую чашку крепкого напитка. Чес махнул рукой и ушел в комнату. Я остался на кухне в одиночестве и, медленно прихлебывая крепкий кофе, вспоминал. Майский ветер освежал, но я не трезвел. Чес тоже. Мы говорили обо всем: музыке, цветах, сексе. Чес расхохотался, узнав о том, что мне нравятся ландыши, и предложил поискать мне персональный гель для душа. Мы ввалились в хозяйственный и долго искали заветный бутылек. На прилавке красовались «шампунь жумайсынба», гели «аромат Посейдона», «кровь врагов», «лепестки лаванды», «желтые тюльпаны»… Наконец Чес воскликнул: — Нашел, смотри! Я улыбнулся и протянул руку к гелю, что держал Чес, но друг с неожиданной прытью увернулся и протянул: — Не-е-е, чувак, ландыши я тебе подарю. Я не сопротивлялся. Обычно Чес делает подарки в двух случаях: либо на праздники, либо… на праздники. Не знаю, с чего вдруг он расщедрился, но его порыв был трогателен. Напевая, я нес покупку в руках. Мы прогуливались по заводскому району и обсуждали важные, как нам казалось, вещи — наши общие воспоминания. Это было странно, учитывая, что и я, и Чес жили настоящим и никогда раньше не обсуждали события годовой давности. — Помнишь, вон там мы остановились, тогда стырили гитару, — сказал Чес, указывая на верх холма. — Ее украл ты! — А ты был соучастником! Я протестующе прижал недавно купленный гель к груди и, улыбаясь, ответил: — Формально да, по чесноку нет! — А ты остряк. Секундное молчание и: — О, а вот здесь… здесь мы нашли ключ для твоего макета. Чеснок присел на корточки, указывая на землю. Я стоял рядом. — Да. Когда я уходил, было жаль расставаться с макетом. Он был почти завершен. — А сейчас? Жалеешь? — Нет. — И правильно, ебись оно конем. Спустя несколько часов прогулки по ночному городу я замёрз. Чтобы согреться мы зашли в дешевый паб… Кажется, выпили снова. Не помню, сколько времени прошло, но в какой-то момент рука Чеса оказалась на моей коленке. Это он по-дружески? Если да, это не объясняет пятна на моих джинсах. А если нет… Я поразмыслил над собственными ощущениями. Наверное, если произошло что-то неприличное, в тот момент я не знал, как реагировать. Сейчас во мне говорил жгучий интерес — хотелось докопаться до истины. «Решено,» — подумал я, — «Это не тот случай, чтобы строить теории. Вернее, парочку я уже непроизвольно построил, но на этом стоит остановиться. Придётся переворошить все воспоминания и сделать выводы после». Рука Чеса по-прежнему покоилась на моей коленке. Чеснок не собирался менять положение и, казалось, не испытывал неудобства по этому поводу. Он продолжал вести себя, как обычно: шутил, смеялся. Правда, иногда окидывал странными взглядами, которые я не знал, как трактовать. Я тем временем мучался. Как объяснить действия Чеса? Он заигрывает? Пытается впутать в очередную авантюру? Или это действие алкоголя? Пока я терялся, не зная, как вести себя, перепутал наши с Чесноком кружки. С характерным «бамц» напитки полетели на пол, попутно пролившись на стол и брюки Чеса. Прямо на пах. — Ебаный в рот, сука, Глэм! Ладно официантка, но меня-то блять за что? О удача, за что ты покинула меня?