Побочный эффект

Севика ударила рукой по двери — та отозвалась возмущённым железным стоном, но не более. Она не стала бить механической рукой — ещё повредит дверь, так Синджед ей все мозги проест своим недовольным взглядом при следующей встрече. У Дока была такая особенность — если он чем-то был слишком увлечён, то абсолютно игнорировал реальность, какой бы она ни была. Взорвись весь Заун сразу, он мог бы этого и не заметить, придя в себя на руинах Нижнего города. И даже этот факт, наверное, не вызвал бы у него никакой особенной реакции, кроме «Интересно…» Дверь оставалась запертой, хотя Севика знала, что Синджед сегодня работал не один. Но ведь ей никто так и не открыл! Отреагировать должен был Виктор, который, наоборот, был крайне нетерпим к резким неприятным звукам во время работы. Виктор… Севика даже в мыслях старалась не называть его по имени. «Мальчик», «котёнок», даже, чем Сол не шутит, «малыш», когда у неё было особо хорошее настроение (даром что Виктор был её всего на пару лет младше и явно не заслуживал к себе такого обращения). Но по имени — это уже личное. Севике нравилось, как оно звучит. И чем больше Севика это понимала, тем больше внутренне напрягалась. Она не должна была испытывать подобных чувств, это делало её слабее и уязвимее. И ничего лучше, чем просто не называть его вслух по имени, Севика не придумала. Виктор не реагировал на это, не улыбался уголками рта, не хмурил брови, становясь ещё больше похожим на кота, не протестовал и даже не поправлял, а просто смирился и принял. Доводя Севику до белого каления ещё больше и больше. Он ведь не был, в отличие от Силко, скуп на эмоции, он не должен был скрывать радость, злость или разочарование перед кем-либо: Синджеду всё равно, булькающей биомассе, которую Док и Виктор звали «Рио», скорее всего тоже, а никто другой пристального внимания на Виктора не обратил бы. Общение с Виктором для неё было сродни прогулке по минному полю: у него тут и там стояла какая-то внутренняя защита, наткнёшься на такую — и тебя шандарахнет отдачей похлеще, чем от того хекс-ядра, над которым они с Джинкс работали, когда Виктор не был занят Синджедом, а Джинкс — охраной очередной поставки. И вот — снова — она, как привязанный на верёвочке поро, билась рогами в эту прочную броню. Безрезультатно. Севика пыталась вывести Виктора на эмоции, понять его, угадать, что он чувствует и чего хочет — это дало бы ей хотя бы каплю контроля не столько над ним, сколько над собой. Держи друзей близко, врагов — ещё ближе. Виктор сейчас был угрозой для её собственного самомнения. Севике уже не казалось такой плохой идеей сломать самой себе руку, только чтобы иметь полное право заявиться в лабораторию за помощью. Если уж и это не сподвигло бы распроклятого недотрогу с ней заговорить… То она просто сдалась бы. Но жизнь — слишком непредсказуемая штука, и два дня спустя она действительно сломала руку, только не по своей воле, а в грязной драке в закоулках Зауна, в которую-то и вмешиваться Севика не собиралась, но само случилось. И, Сол, это было больно, больнее, чем в прошлый раз, настолько, что Севика чувствовала, как уплывало её сознание, пока она, оставляя за собой след подбитой дичи из ярких капель мерцания, почти ползла к Доку. Кто подхватил её у порога, она уже не видела. Предпочла только, чтобы это был Синджед, потому что Виктору, наверное, было бы тяжело её тащить. Когда Севика пришла в себя, то первое, что увидела, — ладонь у себя на груди, которая удерживала её в полусидячем положении. Судя по длине пальцев, отсутствию ярко выраженных суставов и вообще… состоянию, явно не Синджеда — у того руки напоминали обтянутые обожжённой кожей кости. Значит… Севика закашлялась, когда попыталась вдохнуть, и внезапно ладонь надавила чуть крепче. — Без резких движений, — приказал Виктор своим обычным, ровно-безэмоциональным голосом. Когда Севика чуть повернула голову, чтобы рассмотреть, что происходит, то из-за яркого света лампы смогла увидеть лишь очертания стола рядом и силуэт самого Виктора. Ничего более. Механическая рука безжизненной плетью висела вдоль тела, заботливо уложенная, видимо, всё-таки Виктором на небольшой… столик? Все металлические части блестели, будто их смазали маслом, а все стеклянные части, в том числе резервуар с мерцанием на плече, были чисты. Ни капли крови, ни грамма мерцания, ни следа от драки. — Будет больно, — предупредил Виктор, и Севика едва успела повернуть голову, чтобы увидеть, как в плечо целой руки вошла тонкая игла шприца. — Это регенерирующее. Стоило поршню вытеснить немного мерцания, как по всему телу от руки прошлась жгучая волна. Севика сжала челюсти сильнее, чтобы не издать лишних звуков, но не смогла сдержать громкого выдоха, когда, остановившись на половине объёма, Виктор прекратил «лечение» и вынул иглу. И тут же, под охреневание Севики, всадил себе иглу в бедро и с болезненным стоном ввёл остатки мерцания. Испарина, выступившая у него на лбу, больше собственных ощущений свидетельствовала Севике об убойности того, что сейчас бежало по венам их обоих, смешиваясь с кровотоком. — Мы немного доработали формулу, — улыбнувшись в первый раз за несколько дней, сказал Виктор, поднимая голову. — Но пока не без побочных эффектов. — А затем, когда их взгляды встретились, отвернулся к столу, натягивая привычную маску индифферентности к настоящему. Ладонь с груди, кстати, так и не убрал. — Если станет жарко, плохо или будет тошнить — скажи. Это важно. Виктор видел в ней лишь очередного подопытного — или пытался делать вид, подражая Синджеду. Вот только не было у Виктора этой отречённости от жизни. Обречённость была — Севика даже за такой короткий промежуток времени после их знакомства не раз видела окровавленный платок, которым Виктор промакивал губы после кашля. Но это ведь разные вещи, уж кому как не Севике знать об этом. — Важнее, чем просто поговорить? — Ей хотелось бы сейчас же схватить его за запястье, сжать, чтобы не успел сбежать, как в прошлый раз, за железные двери, чтобы учиться у Синджеда всякой поебени типа намеренного игнорирования. Но не могла — рука почти онемела, и из-за этого Севика чувствовала себя абсолютно беспомощной. — Если тебя вырвет, будет не до разговоров. — Виктор соизволил-таки развернуться, так, чтобы заслонить собой свет и дать возможность увидеть глаза. — Что тебя интересует? О, Сол, как же это тупо. Дико. Стыдно и слабо. Но Севика нашла силы признаться себе и Виктору в этой оплошности, которую она когда-то сумела допустить. То, что не вырвала с корнем сразу, чему зачем-то дала возможность прорасти. — Ты. Меня интересуешь ты. Виктор как будто удивился — по крайней мере, на лице его отразились все признаки именно удивления. — А, ты об этом… Не волнуйся. Никакого заражения, игла до тебя была чистая. Севика хотела спросить: «Ты дурак?», но она отлично понимала, что самая круглая дура во всём Зауне сейчас она. Потому что её окружали сплошь признанные и не очень гении: Виктор. Синджед. Силко. Да даже Джинкс — вряд ли она была умнее Севики, но явно… изобретательнее. И ведь не сказать никому, не попросить если не о совете, то о сочувствии. На миг Севика вспомнила Силко, который как-то умудрился же приручить неуправляемую дикую зверушку с синими косами, и сама себе же поразилась: в её случае зверушка всё такая же дикая, но пугливая и осторожная. Ничего общего. — Мне нет дела до иглы. Меня правда интересуешь ты. Севика сглотнула, ощущая, что к руке чуть-чуть возвращается подвижность, сжала пальцы на пробу — Виктор тут же перехватил их своей ладонью и принялся разминать. Лишь смотрел не на Севику, а в свой журнал. — Чувствительность возвращается через три с половиной минуты. — Не имея возможности записать — руки-то заняты — Виктор принялся конспектировать вслух, надеясь, видимо, запомнить. — Признаков удушья или тошноты не наблюдается. Из ярко выраженных признаков — повышение температуры и покраснение кожных покровов… — Виктор! — Ощущать себя подопытным кроликом было просто неприятно, а чужое имя резануло по горлу как шипами, — Я не люблю, когда меня игнорируют. Она сжала руку, и Виктор на миг нахмурился, видимо, ощутив силу, которой даже в таком состоянии у Севики было очевидно больше. Его ладонь была тонкая и прохладная. Или, как он там сказал, у неё «повышение температуры»? — Нахрен твои эксперименты, ты можешь просто со мной поговорить? Как с человеком? Ну или как с твоей этой ящерицей-переростком? Рио возмущённо булькнула в ответ на оскорбление. Севика чувствовала, как под его рукой отчаянно бьётся её сердце — быстро, сильно и совершенно бесконтрольно. Наверняка для Виктора этот жест совершенно не имел подтекста — не за плечо же её было держать, когда одно раздроблено, а второе нужно для инъекции — но сейчас Севика видела в этом огромный потенциал. — Приве-е-ет, — она ухмыльнулась, намеренно потянула гласную, меняя тон с недовольного на куда более добродушный, и резко сжала его ладонь своей. Раздался слабый хруст, и рука Виктора с её груди резко съехала вбок. Виктор растерянно замер, полунависая над ней, и Севика согнула одну ногу в колене, чтобы затруднить его отступление. — Поговорим? Если уж ей суждено сдохнуть в этой дыре, то пусть ей хоть будет что вспомнить, раз уж ей всё всегда приходится делать самой. Она подалась наверх, используя локоть как опору, и почти впечаталась собой в него, губами к его губам, чуть приоткрытым от смеси удивления, шока и, возможно, недовольства. От Виктора всё ещё пахло «сырым» мерцанием, но теперь этот запах не раздражал Севику, а казался естественным для него. Она даже не успела его толком распробовать, лишь провела языком по зубам, не дальше, когда силы внезапно её покинули. Рука задрожала, и она рухнула обратно на кушетку, едва сдерживая кашель и тремор здоровой руки. — Я же сказал, никаких резких движений, — прошептал Виктор и, следуя своим собственным словам, медленно склонился к ней, глубоко вдохнул и продолжил то, что Севика не по своему желанию прервала. Целовался Виктор так же, как и работал: неспешно, но решительно, как будто запоминая каждое мгновение для будущего конспектирования, чем бесил неимоверно. К его счастью, Севика не думала об этом. Когда Виктор выпрямился, настала его очередь кашлять, и он, виновато хмурясь, вытер губы рукой, демонстрируя Севике яркие капельки крови. — Я покойник. — Да мы все тут такие. — Вот уж кто бы говорил-то, Синджед не даст так просто загнуться Виктору, а Силко — ей, из чистой принципиальности и необходимости в той, кто будет терпеть выходки его бешеной и убирать последствия. — Живём же как-то. — Живём, — согласился Виктор и даже улыбнулся. — Вот только долго ли? — О, поверь, у меня ещё куча планов на жизнь. Переубедить Виктора сложно. Даже очень сложно, когда у тебя одной руки нет, а вторая периодически немеет из-за чёрт-бы-его-побрал-тестового-варианта-мерцания, но Севика смогла задрать жилет Виктора выше, добраться до пуговиц на брюках и даже расстегнуть верхние две. Виктор не дурак, чтобы не понять, к чему идёт дело, но явно скромник, потому что от вида его алеющих щёк Севике хотелось смеяться. И чтобы не смущать его ещё больше, она просто уронила его на себя. Виктор весил меньше, чем должен весить мужчина его роста и возраста, но Севике как-то плевать, ей не тяжело и очень даже удобно, когда можно зажать острые худые коленки между бёдер, уложить руку меж лопаток и прижать его к себе, вынуждая покориться. Он же не думал, что в Зауне будет простая и сладкая Пилтоверская жизнь? О, нет, тут каждый день — это борьба. Да и не день тоже. Но заунское начало в Викторе всё же не умерло, иначе он не стал бы упираться, не стал бы выпрямлять жилистые руки, стремясь вернуть дистанцию между ними, не стал бы смотреть Севике в глаза, зная, что увидит там лишь голод. Когда у Севики в очередной раз свело судорогой мышцы и её рука безжизненно легла на кушетку, ей захотелось зарычать от досады. — Признайся, ты бесчестно и бессовестно вколол в меня эту свою сиреневую хрень, зная, как она работает, да? — Совесть — это роскошь, а в Зауне люди бедные. — Виктор, кажется, от того, что его собственная нога должна была точно так же неметь, не испытывал никаких неудобств. Опираясь на здоровое колено, он стянул с себя рубашку вместе с жилетом, вдохнул так, что Севика без труда взглядом пересчитала все его рёбра над впалым животом. И замер, неуверенно сидя на коленях меж её ног. — Ещё же не поздно… чуть-чуть подумать? Поговорить… Ты же хотела просто поговорить, да?.. — Если бы меня тянуло на просто поговорить, я бы Силко завалила, а не тебя. — Не завалила бы, он не в твоём вкусе. И к тому же он занят. Севика фыркнула — нашёлся тут знаток её вкусов, видите ли, но Виктор её прервал, потянувшись к губам настойчиво, голодно, жадно. Как будто понял и распробовал, что получил. — Можно одну просьбу? — выдохнул хрипло прямо на ухо, отчего Севику пробило на мурашки (и, чёрт возьми, она никогда ещё такого не чувствовала). — Ну? — Не сломай мне спину, пожалуйста. Севике в пору было бы рассмеяться, но руки Виктора на поясе её штанов отвлекали от таких глупостей. Она выгнулась в пояснице, чтобы было проще стянуть так мешающую сейчас одежду, и с явным наслаждением проследила за тем, как меняется выражение лица Виктора с сосредоточенного и чуть нахмуренного к неловко-стыдливому. — Ничего не могу обещать. Будет зависеть от твоих стараний. Виктор тут же укоряюще цыкнул, но дело своё продолжил. Его приятно-прохладные ладони очень контрастно ощущались на её разгорячённой коже. Виктор вошёл резким рывком, выбив из себя и Севики почти одномоментный громкий полухрип-полустон. Замер, упираясь обеими руками возле её головы, и Севика не могла не заметить дрожь в локтях. — Всё самое страшное поза… — не успела она договорить, когда Виктор двинул бёдрами обратно, совсем немного, затем снова вперёд. Как будто примерялся, выбирая, как удобнее и приятнее. А Севике… Севике было просто хорошо. Она давно, даже слишком, привыкла всё брать сама — и в постели тоже. Быть главной, ведущей, даже с мужчинами, которые не уступали ей по силе. Виктор был последним, о ком бы она подумала, что он способен вести. И дело было даже не в его физическом состоянии, а просто в характере?.. Думать на самом деле у Севики получалось плохо. Потому что когда острые, выступающие подвздошные косточки (боги, какой же он худой, как вообще возможно быть таким?) Виктора ритмично ударялись о заднюю часть её бёдер, как-то было не до умных мыслей. Виктор… старался. Тихо постанывал в такт собственным движениям и смотрел, смотрел своими яркими жёлтыми кошачьими глазами, кажется, в самую душу, если она, конечно, у Севики вообще существовала. Она отдала весь контроль ему и ничего не делала, потому что Виктор просто не мог сделать что-то плохо. Не мог сделать больно или не так. Когда руке всё-таки вернулась чувствительность, единственное, что она сделала, — запустила ладонь в его волосы, убирая с мокрого лба налипшие пряди. Провела по шее ниже, нащупала выступающую часть винта в позвоночнике и… обвела кругом подушечкой пальца легко и медленно. Виктора пронзило судорогой — долгой, волнообразной, и он, чуть оскалившись, вдруг прихватил кожу на её шее зубами, сжал до боли и захрипел. Впервые в подобной ситуации Севика почувствовала себя удовлетворённой даже без собственного удовлетворения. Потому что Виктор, сорванно дышащий ей в шею, поднимающийся на дрожащих же руках, мокрый, вымотанный, являл собой какое-то слишком красивое на её взгляд зрелище. Его почему-то хотелось пожалеть, дать передохнуть, уложить обратно, чтобы не дёргался, пока не появятся силы. Но Виктор не дался. Прошептал что-то вроде «Извини, я сейчас», и Севика ощутила его ладонь, уже тёплую, на собственном лобке и ниже… Про обещание не сломать Виктору спину Севика помнила. Да и вряд ли бы это было возможно лишь одной рукой. Но сдержаться, когда эти пальцы — тонкие, длинные и откуда-то чертовски умелые — касались её там, где надо, и так, как надо, не смогла. На плече у Виктора остались следы, и, вероятно, на следующий день там будет красоваться многозначительный синяк, но кого это будет волновать… — Мне надо… прибраться. — Виктор снова засмущался, заозирался в поисках чего-нибудь, чтобы можно было вытереть следы, которые они оставили на кушетке и друг друге, но Севика успела поймать его и притянуть к себе и уложить-таки головой на грудь. Его хотелось гладить, как кота, которого у Севики никогда не было, и она не отказала себе в таком удовольствии. Под её ладонью Виктор очень скоро затих, прекратив попытки выбраться. — Если у этой формулы мерцания всегда такой… побочный эффект, то лучше тебе её переделать, — не смогла сдержать подначки Севика и, предупредив любые возмущения, сменила тему. — И было бы неплохо, если бы ты вернул мне руку. — А, да! — Виктор согласился так, будто вообще и думать забыл о реальной цели, из-за которой Севика тут оказалась. — Я всё сделаю, это быстро. И… наверное, даже не больно. Ну, знаешь, выброс гормонов, адреналина, всё такое… — Не знаю и знать не хочу. Оставляю тебе право на эту маленькую тайну. — Спасибо, — отозвался Виктор со смехом в голосе, и Севику это устроило. Виктор и вправду подсоединил ей руку очень быстро и почти неощутимо. Защелкнул и затянул перевязь, которая Севике была уже как родная — сколько раз уже ей ломали руку-то? — и вернулся к своим записям и так и не оконченному конспекту по новой формуле мерцания. И даже откопал для неё у Синджеда сигареты и зажигалку (откуда только взялись?). Возможно, её сломанная рука всё-таки этого стоила.