Черновик судьбы: Никогда

Путешествие в Лускан совершенно не напоминало прежние опасные, но все-таки приятные походы через леса Невервинтера. Следы гитиянки то вели их отряд проезжими дорогами, то вдруг углублялись в чащобы. Время от времени они пропадали – видимо, похитители Шандры пользовались тайными тропами фей, из тех, что сокращают расстояния. Как Бишоп выходил на них снова и снова, он не рассказывал. Возможно, его вел чуткий нос Карнвира, возможно какое-то специальное рейнджерское чутье. Этими вопросами Селия начала задаваться намного позже, потому что начало пути слилось для нее в сплошной ад. Виноват в этом был, разумеется, Бишоп. Он задал настолько бешеный темп их маршу, что поначалу Селия падала к вечеру от усталости, как мертвая. В первый же день она до крови стерла ноги, к первому же привалу у нее болело абсолютно все тело, даже то, что, по ее мнению, болеть от ходьбы не могло: например, кисти рук. Вечером она свалилась под старую покосившуюся березу и закрыла глаза. В бок уперся острый камешек, но отодвинуться от него она не могла. Сил не хватало даже на то, чтобы утолить дерущую горло жажду. Селия представила, что ей придется уползать по нужде в кустики на четвереньках, потому что ступить на ноги казалось немыслимым, и подавила стон. А размышления о том, что сейчас предстоит рубить дрова, разводить костер и варить ужин, привели ее в окончательный ужас. Ей казалось, это куда больше, чем способно вынести живое существо. Вот только готовила в отряде обычно она, и ей казалось, что товарищи ждут от нее подвига. Элани разлеглась на траве, раскинув руки, Касавир сосредоточенно искал что-то в своем рюкзаке, а Бишоп внимательно осматривал лапы волка. И даже Налох и Кайтор свернулись в один клубок и притворялись, будто крепко спят. Селия привстала, не сдержав все-таки жалобный вздох, стянула сапоги, а потом и окровавленные обмотки, чтобы смазать, наконец, пострадавшие ноги целебным бальзамом. И услышала приглушенное восклицание. К ней подошел Касавир и, глядя на ее кровавые мозоли, сердито спросил: – Почему ты молчала? Я мог бы помочь тебе еще в дороге! – Не хотела никого задерживать, – пряча от него взгляд, пробормотала она. На самом деле ей было стыдно просить о помощи. Ее называли лидером, а разве лидер имеет право на слабости? Раны в бою – это другое, от них не убережется никто. Но прийти в такое вот жалкое и унизительное состояние просто от ходьбы… – Прошу тебя, не потакай в следующий раз своей гордыне, – тихо попросил Касавир и ухватил ее за ступни, полностью спрятав их между ладонями. Селия почувствовала знакомые покалывание и тепло и снова застонала – уже от блаженства. Но, несмотря на это, услышать от Касавира про гордыню было обидно. По ее мнению, она проявила самоотверженность, а вовсе не гордыню. – Хорошо, – кивнула Селия, решив все-таки не спорить, и попыталась встать. – Отдыхай, – Касавир мягко надавил на ее плечо, принуждая лечь. Он вернулся к своему рюкзаку, достал топор и уже направился в лес, когда его окликнул Бишоп. – Никакого огня, ясно? – буркнул он. – Наруби веток для лежанок – и хватит. Вяленое мясо, сухари и вода – вот наш ужин. Если гитиянки или лусканские разведчики учуют запах дыма – конец вашей дико благородной миссии. Селия вяло подумала, что не сможет уснуть от холода, но заснула прямо на земле и впившемся в тело камне, даже не вытащив из рюкзака одеяло. Утром она обнаружила, что кто-то перетащил ее на лежанку из веток и листьев и укрыл. Но взлетевшее из-за этого настроение унесло, словно ветром, когда рядом с ней встал Бишоп и со своим обычным выражением желчной скуки принялся наблюдать, как она наматывает на ногу кусок чистой ткани. Перед ним за стертые вчера ноги было даже более стыдно, чем перед Касавиром. Ей так хотелось произвести на него впечатление! – Слишком большой нахлест, – презрительно бросил он, когда она закончила. – Перематывай. Снова сотрешь и будешь всех задерживать. Это снова было несправедливо – она ведь шла наравне со всеми и нисколько не отставала! Но Селия в очередной раз проглотила возражения, решив, что не стоит начинать день с ругани. Бишоп проследил, как она заново обматывает ноги, вставляя реплики вроде: «Спятила? Не так туго!» или: «Складку расправь. Руки-крюки...». А, убедившись, что она все сделала правильно, потерял к ней интерес. Несмотря на омраченное утро, второй день дался Селии чуть менее тяжело, чем первый: ноги она все-таки не стерла и даже смогла смотреть по сторонам. Ее немного утешило, что и Элани шла на пределе сил – в привычки друидов настолько долгие и утомительные переходы скорее всего не входили. Касавир тоже выглядел утомленным, но держался заметно бодрее их – даже под тяжелым рюкзаком, с громоздким оружием и в стальной броне, которая сама по себе была тем еще грузом. И только Бишоп вел себя так, словно этот марш стал для него легкой прогулкой. Да еще отвешивал время от времени едкие комментарии и давал саркастичные советы. Иногда они с волком вырывались вперед, разведывая дорогу, и Элани, почему-то чаще других страдающая от его проклятых замечаний, облегченно вздыхала. Первые три дня Селия ощущала себя големом плоти, которому сто лет назад дали приказ шагать вперед и забыли его отменить, вот он и брел, разваливаясь по дороге на куски. Но потом с удивлением поняла, что, кажется, начала привыкать. Понял это и Бишоп, и будто поставил перед собой цель сделать их жизнь невыносимой и без отупляющей усталости. На привалах он откровенно хамил Касавиру, говорил пошлости Элани, а с ней самой разговаривал, цедя слова с нескрываемым пренебрежением. Ее раздражение и обида с каждым днем росли, Селия изо всех сил сдерживала свой гнев. Во-первых, потому что считала открытое проявление злости постыдным. Во-вторых, если верить карте, под руководством Бишопа они умудрялись преодолевать примерно по тридцать миль в день, и это казалось Селии совершенно немыслимым достижением. А в-третьих – другого следопыта, знающего лусканские тропы, у них не было. Но слушая гадкие подначки Бишопа, ответные суровые отповеди Касавира и яростные реплики Элани, Селия не могла понять, как этот мужчина мог ей когда-то нравиться. Все это время она призывала его к порядку вежливо, хоть и холодно. И обычно он действительно умолкал, презрительно щурясь в ответ, – на какое-то время. Но на исходе недели ее терпение лопнуло. На вечерней стоянке Селия сбросила рюкзак и отправилась на поиски ручья, чье завлекательное журчание расслышала неподалеку. В поисках удобного бережка уйти пришлось чуть дальше, чем она рассчитывала, но оно того стоило: погрузить босые ноги в холодную воду оказалось неземным наслаждением. – О, вижу ты нашла действительно важное дело, чтобы нарушить правило насчет отлучек, – раздался за ее спиной ненавистный уже голос. – Я – маг, и я умею защищаться, – огрызнулась Селия, чувствуя себя в шкуре вечно раздраженной Кары. Вообще-то Бишоп был прав, и они еще в начале пути договорились, что не будут удаляться друг от друга дальше, чем на расстояние слышимости. Но сейчас Селия чувствовала себя достаточно сильной, чтобы дать отпор и врагам, и этому человеку. – А как же мы? – спросил Бишоп, с преувеличенным драматизмом растягивая слова. – Если бы на нас напали, ты не успела бы добежать и всех спасти! – Если отряд застанут врасплох, это будет твоей ошибкой! – Селия все-таки развернулась и сердито на него уставилась. Он смерил ее взглядом с головы до ног: – Думаю, моя совесть это выдержит. А твоя? И Селия внезапно осознала, что сидит с задранной выше колен юбкой, а лиф ее мантии так пропитался потом, что тесно облепил тело. И что взгляд Бишопа сейчас вполне подходит под определение «раздевать глазами». Ей стало немного не по себе. – Будь добр, вернись в лагерь, Бишоп, – произнесла она с похвальным хладнокровием. – Уверена, втроем вы справитесь с кем угодно. По крайней мере, продержитесь до моего прихода. – У тебя мурашки на коже. Вода такая холодная… – В тоне Бишопа вдруг появились почти мурлыкающе нотки. А вот взгляд оставался все таким же неприятным. – Уверен, тебе не помешало бы согреться, да и мне тоже. Знаешь, одинокие ночи без костра настраивают на более тесное общение. Мы могли бы друг другу помочь. Селия задохнулась от бешенства, накрывшего ее с головой, как высокая волна во время шторма – она и не ожидала, что способна настолько разъяриться. Ей показалось, что кровь в ее жилах снова запузырилась, превратившись сначала в крутой кипяток, а потом в чистый огонь. Магия громко запела внутри – дурманящая, чистая, живая. Из-за нее Селия ощутила себя слегка навеселе. Она медленно встала, не отрывая взгляда от Бишопа и даже не пытаясь оправить подол, и негромко спросила низким голосом: – Значит ты замерз? Хочешь, чтобы я тебя согрела? Это я могу… – и сделала шаг ему навстречу. Бишоп с интересом приподнял бровь, ожидая продолжения и лишь слегка изменив позу. И Селия, не тратя время на чтение заклинания, с размаха залепила огненным шаром ему под ноги. Бишоп отпрыгнул. – Ну как, теплее? – прорычала она и швырнула еще одним сгустком пламени, который взорвался в совсем уж опасной близости от него. Бишоп ушел от удара под прикрытие могучего граба, и Селия с удивлением услышала, что он смеется. – Ну все, достаточно, – Бишоп появился из-за дерева и кивнул в сторону лагеря. – Возвращаемся. Селия гордо вскинула голову и зашагала в сторону стоянки – как была, босиком. Навстречу ей выбежал встревоженный Касавир, сжимая в руке молот: – Что случилось? – Бишоп пошел за мной, хотел позвать обратно, но так резко появился, что я швырнула заклинанием, – спокойно ответила Селия. – Промазала. Наверное, от усталости. Так что, пойду прилягу, если вы не возражаете. Она расстелила на уже нарубленном лапнике свой плащ и укрылась с головой одеялом. Селия пыталась понять, куда подевался ее гнев, и в какой именно момент он успел испариться. Она с негодованием завернулась в одеяло поплотнее, вспоминая ту безобразную сцену, а потом ее губы против воли растянулись в совершенно неуместной улыбке. Его удивление, его смех… Оно точно того стоило. Селия сразу же покачала головой, крайне собой недовольная. Мало того, что отколола штуку в духе Кары, так еще и улыбается вещам гадким, недостойным и совершенно несмешным! С ней явно что-то не то... Вечер следующего дня оказался еще более несмешным. Весь день Бишоп подгонял их еще яростнее, чем обычно – прямиком к городку под названием Эмбер, что лежал между двух крутых скалистых холмов слабым подобием форпоста. В очередной раз лусканской территорией город стал совсем недавно, и постоянных пограничных разъездов здесь еще не было. Мало того – у Эмбера вообще не было выставлено никакой охраны. И когда они вошли в распахнутые настежь ворота, Селия остановилась и начала с подозрением озираться. – Что за беспечность? Куда смотрит их староста? – проворчала она. – Георг бы за такое ротозейство кое-кому всыпал… Но пустовали не только ворота – весь город казался безлюдным, будто вымершим. И прежде, чем Бишоп открыл рот, Селия уже знала, что он скажет: гитиянки устроили им засаду. В полноценном сражении на улицах города ей пришлось участвовать впервые. Как оказалось, здесь были свои сюрпризы – от лучников и заклинателей на крышах, поливавших их оттуда смертельными снарядами, до баррикад, перегородивших улицы и превративших те в опасные лабиринты. Несмотря на то, что их отряд оказался полностью готов к бою, тот все равно затянулся. Убедившись, что врагов больше нет, Селия в изнеможении осела на землю. Элани занялась лечением их животных, а Касавир положил ладони на плечи ей, вливая исцеляющую энергию и одновременно с этим резко выговаривая за что-то Бишопу. Она их почти не слушала, наблюдая в усталой прострации, как обитатели Эмбера начинают с опаской выглядывать из домов и принимаются за тушение небольших пожаров, которые она все-таки нечаянно устроила. Бишоп оборвал спор, обернулся и, одним движением подхватив лук и стрелу, прицелился. Девушка, которая за мгновение до этого выскочила из дома и побежала было к ним, испуганно вскрикнула и остановилась. – Все в порядке, иди сюда. Тебя не обидят, – ласково позвала Селия, сидя в пыли. Ей все еще было нехорошо. Та подошла, боязливо косясь на Бишопа, а потом выпалила скороговоркой, что видела, куда гитиянки потащили Шандру, и принялась сбивчиво благодарить. Почему-то это прозвучало так жалко, что не вызвало у Селии ни радости, ни удовлетворения – лишь опустошение. Она посмотрела на свои руки, дрожащие от переутомления и боли, и снова почувствовала себя до ужаса смертной. Когда-нибудь ей не хватит сил, или умения, или везения. Или она просто не успеет прийти на выручку… И что будет с этими людьми, и другими такими же, кто просит ее помощи? Ей нестерпимо хотелось закрыть их всех собой от опасностей и невзгод. Но достанет ли ее на это? Не может же она разорваться, чтобы везде успеть! Селия прикусила губу, глядя девушке в глаза и вспоминая, как Бишоп сказал: «Выбор есть всегда». – Я готова вам помогать. Я буду это делать снова и снова, – прошептала она. – Но и вы – вы тоже себе помогите. Хотя бы попытайтесь. Но вы даже не попытались, да? – Она принялась нервно теребить край своего рукава. – Это же ваша земля! Не Лускана, не Невервинтера – ваша. Как можно не попытаться? – Мы… – девушка сглотнула. – Я думаю, после того, что мы увидели сегодня, многие с тобой согласятся. Спасибо вам еще раз! – Мы спасем Шандру, обещаю, – сказала Селия все так же тихо и не поднимая глаз. Ей очень хотелось в это верить, и все-таки она не услышала веры в своих словах. Вместо нее в том же самом начал заверять девушку Касавир, но говорил куда более горячо. Бишоп с нескрываемым раздражением его перебил: – Кем ты себя возомнил – богом? Мы не можем ничего обещать. Мы можем лишь пытаться. Пока нам не надоест. А ты, крошка, шла бы уже отсюда. Твой вид вызывает у нашего паладина словоизвержение. Надеюсь, ты запомнила, что сказала наш лидер. Если на вас нападут – сражайтесь. Или умрите. – Я больше не допущу здесь смертей! – повысил голос Касавир. – Ха! И как же ты планируешь успеть везде и всюду, а, паладин? Разорваться на сотни маленьких паладинчиков? – слова Бишопа опять повторили ее собственные мысли, и Селия с удивлением подняла на него взгляд. Его прищур стал таким злым, будто Касавир нанес ему личное оскорбление. – Если все время защищать слабых, они так никогда и не станут сильнее... Вставай уже, лидер, и пошли отсюда. Еще немного этого сиропа, и я сблевану. Она поднялась на ноги и огляделась. Эмберцы бегали с ведрами и не обращали на них внимания – или делали вид, что не обращают? Пожалуй, они боялись их не меньше, чем гитиянки. В Западной Гавани к ним бы подошел старейшина и самые важные жители, а не одинокая напуганная девочка. Да в Западной Гавани никто и ни за что не впустил бы врага в свой дом! Что не так с этим местом? – Я им не судья, – ответила она себе вслух. – Я просто делаю то, что считаю правильным, вот и все. Бишоп фыркнул носом, будто рассвирепевший кот: – Да ты на самом деле их в грош не ставишь! Думаешь, это только ты одна такая сильная, умная и добрая, всех спасешь, а без тебя все пропадут? Так вот – не пропадут. А если пропадут – туда им и дорога. Селия покачала головой, не понимая, что же творится в мозгах у человека, который способен такое сказать. Но силы на спор у нее не было. И она бросила лишь: – Уходим…