Тысяча душ

То, что Эрик Слингби как полный идиот взвалил на себя непосильную задачу, стало понятно на четыреста шестьдесят второй душе. Пока их насчитывалось всего четыреста шестьдесят одна, еще можно было отмахиваться, не обращать внимание, потерпеть, в конце концов, но то, что началось после... Уже довольно продолжительное время он ходил по департаменту на ватных ногах, натыкаясь на углы, мебель и господина Уильяма Т. Первые не возражали, но последний, чем бы и как бы занят он ни был, неизменно останавливался, щурился сквозь очки и долго-долго выговаривал сотруднику за разгильдяйство, предположительное участие в ночных оргиях отдела глобальной статистики, наплевательское отношение к здоровью и пятнание репутации подвластного ему, Спирсу, коллектива и его, следовательно, Спирса же, лично. Иногда начальник заумно менял тактику и сразу спрашивал, кто из сослуживцев помогает диспетчеру Слингби дойти до такого состояния и где компания прячет запрещенные вещества и жидкости. Придумывать оправдания не было ни сил, ни резона, поэтому Эрик охотно возводил напраслину на соседей по жилому блоку, приятелей из смежных подразделений, пару раз, когда список знакомых начал подходить к концу, даже признался (взяв с шефа клятву на мизинце, что никому ни слова) в том, что по ночам, после отбоя, в комнате отдыха Алан и Рон проводят карточные турниры на раздевание между отделами, а весь сбор средств идет на взносы в тибетскую клинику, где одному заслуженному жнецу должны сделать операцию по пересадке перегоревшего гипофиза. Разумеется, господин Уильям Т., в отличие от Эрика, дураком не был (ведь Уильям Т. не собрал четыреста шестьдесят две души в месте, где разместиться могло не больше двух-трех) и не очень-то верил в то, что его подчиненные успевают жить такой бурной теневой жизнью. Однако сколько он ни посылал Эрика к медикам, сколько не читал бланки сданных им анализов, причин для взыскания не находилось: формально Слингби был здоров, бодр и годен к прохождению диспетчерской службы, не употреблял химически опасных соединений ни внутрь, ни наружно, а мутный блуждающий взгляд, падение концентрации и хроническое хамство классифицировались как индивидуальные особенности его растущего организма. Господин Спирс негодовал и уверял, что над ним потешаются, но вообще-то Эрику Слингби почти всегда было не до смеха, и обычно после выволочек он спешил забиться куда-нибудь и вволю пострадать. Как выяснилось, на территории департамента можно было спрятать себя практически везде, потому что искони существовали такие места, куда даже господин Спирс не подумал бы заглянуть. Например, женский туалет диспетчерского корпуса. Ну не было у них в отделе ни одной женщины (Сатклифф все-таки был не в счет), поэтому на чистом кафельном полу могла устраивать сидячую забастовку хоть целая банда бездомных демонов-декадентов, и никто ничего бы не заподозрил. Но как правило, туалет был постоянно занят жнецами, избегающими выходить на сверхурочное дежурство, а с тех пор как уборщик догадался поставить там тумбочку, примус, пару кушеток и радиоприемник и сдавать площадь с почасовой оплатой, стало вообще не протолкнуться. Некоторые даже предусмотрительно покупали абонемент на несколько месяцев, как Ронни Нокс, который занял одну из кабинок, где запирался и в свое удовольствие мастерил Первую Полноприводную Косу Смерти, она же Устройство Судного Дня. Но лично Эрик предпочитал свежий воздух и отсутствие посторонних, поэтому чаще отсиживался в крохотном мемориальном парке имени Неизвестного жнеца, зажатом между несколькими зданиями. Почти с любой точки куцой аллеи открывался чудесный вид на табличку "По газонам не ходить!" - по которым дисциплинированные жнецы и не ходили. А недисциплинированные, как Эрик, снимали ботинки и в одних носках, чтобы не оставлять следов, забирались в кусты. Там, где углом сходились стены архива и вещевого склада, а зеленые ветки нависали шелестящим куполом, Слингби устроил себе лежбище. Здесь можно было сколько угодно приваливаться спиной к стене и рвать воротник рубашки. Как бы глубоко он ни дышал, воздуха никогда не хватало - его же приходилось делить на четыреста шестьдесят две части и еще одну. Здесь можно было позволить трясущимся коленям разъехаться, уступить слабости и повалиться на землю. Кричать было нельзя, но дергать подбородком, жевать рукав и выгибаться дугой от боли - вполне. В такие моменты наедине с собой четыреста шестьдесят две души словно чувствовали, что им дается небольшое послабление, и начинали резвиться вовсю - хаотично двигались под кожей, вздувая мягкие пузыри, которые исчезали, если на них надавить, прятались поглубже и тут же всплывали целой гроздью выпуклостей на другом месте. Иногда, когда эти блуждания окончательно выводили Эрика из себя, он брал вилку и начинал охоту за пузырями, стараясь проткнуть хотя бы один. Но они предугадывали его действия и уходили под кожу, так что ничего, кроме лишних царапин на шкуре, Слингби не получал. Нехитрые забавы и саднящая боль, впрочем, неплохо отвлекали от той враждебной возни, которую вели внутри его тела четыреста шестьдесят две души. Эти поганцы не оставляли идеи-фикс выбраться на свободу и без передышки сновали по его венам, выгрызали печень, царапали легкие. Каждый пробовал пробиться наружу то в одном, то в другом месте, ввинчиваясь в плоть, устраивая веселые внутриполостные кровотечения и не давая своей тюрьме ни секунды покоя. Порой Эрику даже казалось, что у них скоро получится, а порой он жалел, что не может объяснить им, что жнец - специальная конструкция, в которой заложено свойство не выпускания того, что однажды туда попало. Ну разве что если разрубить его пополам косой, но, к счастью или к несчастью, душам взять этот инструмент было негде. Конечно, Эрику ни за что было не накопить столько, если бы не помощь старшего товарища, который имел возможность тащить со стола начальства отчеты и графики, вызнавать места скопления потенциальных покойников и мастерски организовывать все так, чтобы вокруг не крутились ненужные свидетели. Слингби оставалось только держать уши открытыми и быть благодарным за поддержку. - Ой, а вы знаете, что в четверг в Гайд-парке состоится ежегодное собрание клуба кружевниц? Такие милые девушки с незамутненными душами! - проходя мимо кустов, громко верещал его покровитель. - Уильям, канцелярская вы моль, давайте сходим! Возьмем корзиночку для пикника, шардоне, чем черт не шутит, презервативы... Господин Спирс что-то ворчал и вырывался. Теперь можно было точно сказать, к какому району Лондона в этот четверг начальник диспетчерского отдела и близко не подойдет. Пора вставать. Пятьсот тридцать семь душ, как и Первая Полноприводная Коса Смерти, сами собой не соберутся...