Окурки тлеющие

У Риндо после драк раскалывалась голова, поэтому он, купив такси, уехал домой. Вообще-то такси было неоправданно дорогим, но Риндо не переносил шум общественного транспорта. Ран же решил задержаться на станции Акихабара и снять девочку на ночь. До Роппонги на метро — около двадцати пяти минут, так что вернётся, когда душе угодно. А сейчас хочется поразвлечься. На полпути в лав-отель Ран поймал себя на мысли, что присунуть шлюхе — слишком скучно, и свернул в сторону бара. То ли его покинула удача, то ли все симпатичные девчонки разбежались, но он не встретил никого, кто мог бы его заинтересовать. Сложно описать это чувство: одолевает скука на грани отчаяния, а сдаваться все равно не хочется. И для Рана возвращение домой равносильно проигрышу. Он купил журнал «Rolling Stone» и, неспешно глотая пиво из уличного автомата, читал про рок-звёзд. В дешёвой забегаловке шумно работал кондиционер. Напротив Хайтани плюхнулась худощавая брюнетка, дерзко улыбаясь и тяжело дыша: — Ничего, что я посижу тут? Он безразлично пожал плечами: мол, делай, что хочешь. А сам втайне ждал, когда она заговорит. Кроме него в полпятого утра прохлаждались лишь два посетителя. Пожилая дама, которой, очевидно, не спалось, и прокуренный мужчина лет сорока. Заказав кофе, девчонка залипла в телефон, с кем-то переписываясь, а затем отвернулась к окну и несколько минут о чем-то усердно думала. Ему было знакомо такое поведение — оттягивание неизбежного. Наконец, она прочистила горло и обратилась к нему с упрёком: — Ненавижу этот журнал. Пошлятина. Он притворился удивлённым. — В самом деле? — Да. И обложки там стрёмные. — Ничего не попишь. Для коллекционера главное количество, а не качество. — Ты — коллекционер? — Не я, но мой брат. Что, в общем-то, не было ложью. Ран не разделял увлечение младшего и порой посмеивался над ним. А как иначе, когда Риндо закатывал скандал из-за того, что старший не принес пакетик сахара или проездной купон? Ладно бы он собирал что-нибудь достойное, так все по мелочи да с такой страстью, словно это было целью жизни. — Ненавижу коллекционеров, — выплюнула незнакомка со злобой, обращённой вовсе не коллекционерам. — Ты вообще что-нибудь любишь? — он отложил журнал, увлечённый беседой. Хоть какое-то развлечение спустя два часа бессмысленных скитаний. — Да. Кофе и погоду, как эта, — она кивнула на окно, словно оно было живым. — Нежный рассвет. И действительно: светло-голубое, тронутое розовыми прожилками небо. И солнце, высоко взирающее на Токио. Гордость их предков, восходящее в первую очередь на востоке, а потом — во всем мире. — Почему ты здесь? — спросила она, вновь повернувшись к нему. Ее серые глаза сверкнули сталью. Словно от его ответа зависела ее жизнь. — От скуки. Разве ты — нет? — Близко. От отчаяния. Скука и отчаяние находятся на одной плоскости. Ран протянул руку и представился. Ее ладонь была маленькой и теплой по сравнению с его. И дрожащей. На пальцах — размазанная кровь. — Тебе нехорошо, — заметил он. — У меня скачет давление. Это нормально. Вот проблююсь — и… — она не договорила: зажала рот рукой и подскочила на месте. Очевидно, рвота подступила к горлу. Девушка побежала по коридору — и след ее простыл. Ран мельком глянул на кофе: она почти ничего не выпила.

***

Съежившись, девушка закуталась в ветровку, которую Ран набросил на ее худые плечи. Она жадно пила вторую бутылку воды. — Тебя такими темпами опять не вырвет? — со скепсисом вскинул бровь Ран. — Черт знает, — она отдышалась и, допив, выбросила бутылку в урну. Выглядела свежей, словно не ее тошнило десять минут назад. — Мне остаётся только проверить. Они переместились на скамейку рядом с парком развлечений Тиёда и сидели, обмениваясь бессмысленными репликами. Пока девочка не оживила тухлое утро своей улыбкой. — Я не думала, что ты подождёшь меня. Это, наверное, мило с твоей стороны? — она посмотрела на него озадаченно, словно предлагала ему оценить собственный поступок. — Очередное доказательство, что симпатичным девушкам вроде тебя лучше не думать. Она скривилась. — Ненавижу флирт. — Будто не за ним ты шастаешь по ночному городу как побитая собака. — Нет! Или да. То есть да пошел ты. Я не знаю. Ночью разгуливают либо шлюхи, либо убитые горем. Либо шлюхи, убитые горем. Как вариант. Ой, — она схватилась за голову. — Что я несу? Ран усмехнулся. Ее реакция забавляла. — Либо те, кто ищет неприятности. И ты, судя по всему, из этих. Ран указал на ее разодранные коленки. — Ах, лучше на себя посмотри! Ты что, гопник? Эти красные разводы просто ужасны. Кто вообще в здравом уме так разгуливает?! Пусть форма у тебя черная, но на внутренней стороне рукава и воротника все видно. — Хвалю наблюдательность. — Обойдусь. Меня, кстати, зовут Макото. Прости, что раньше не представилась. Слишком смутилась. Я узнала, что мой парень мне изменяет и… — Хотела покончить с собой? — Мне же не пятнадцать, — она фыркнула с таким пренебрежением, словно только подростки обрывали жизнь по доброй воле. — Скорее отомстить и отстоять свою честь. Нетрадиционным способом. Глупым. Ей не нужно было добавлять что-то ещё, чтобы он понял, что именно она вознамерилась сделать. Ну и дура. Совсем юная. — И твой выбор пал на меня. Но решимости тебе не хватило. — Ну вот, теперь, когда ты озвучил мою цель, стало совсем паршиво. И больше не хочется. Ни капельки. Жалеешь? Что провозился со мной? Ты ведь тоже не чаи гонять пришел. — Если скажу, что нет, не поверишь же. Поэтому жалею. — Видишь, так честнее. Она приободрилась и, сняв ветровку, передала ее хозяину с мягкой улыбкой. — Спасибо за все. И прости за хлопоты. Было даже весело. Ран осклабился. Она прощалась. Он не терпел, когда махали ручкой, отняв у него столько времени. Отвратительно было и ощущение собственного бессилия. Он бы не стал удерживать девчонку против ее воли — это чести ему не сделает. Но и отпускать ее так просто он тоже не хотел. — Чем ты больна? Этим вопросом он выбил у нее почву из-под ног. Ран тихо хмыкнул. Она правда думала, что он не догадается? Проведенного времени хватило, чтобы он сложил два плюс два. — Рак лёгких, — она обернулась к нему. Ни горя, ни доли сожаления не отразилось в ее взгляде. — Где соболезнования? — А они тебе нужны? — он нетерпеливо постукивал ногой по асфальту. — Мы совсем не знакомы. — Тем не менее, ты меня задержал, — сухо заметила она, сложив руки на груди. — Что тебе нужно? Он похлопал по месту рядом с собой. — Сядь и развлеки меня, раз ты все равно скоро умрёшь. Это были жестокие слова. Не каждый осмелится их произнести. Кто-то в силу человечности, а кто-то из-за суеверий. Месть мертвых страшна, не так ли? Рану не достает и первого, и второго. Макото дернула плечом, впервые проявив искреннее отторжение. — А ты и вправду ужасный человек, как я и подумала сначала. Но есть в тебе что-то притягательное. Лишь поэтому я остаюсь. Она не врала: в ней не было страха. Ей действительно нечего терять. — Я родом из Хиросимы. Моя мать работала секретаршей, но уволилась, когда вышла замуж за банкира и родила мою старшую сестру. С обидой вспоминаю прошлое, ведь меня недолюбили. Отношения в моей семье граничили с «убирайся» и «можешь жить здесь, мне все равно». Нянечка рассказывала, что не нужно принимать сладости от незнакомцев, но я была не против похищения, если чужие дяди будут любить меня больше, чем родители. Сейчас жуть берет, когда думаю об этом. На какие авантюры только не готовы дети, чтобы заслужить любовь. — Не только дети. Ран намекал на Макото; стыдясь себя, она прижала ноги к груди и, уткнувшись носом в колени, жалостливо промычала что-то нечленораздельное. — У некоторых детей — тела взрослых людей. Но от этого они не перестают быть детьми. Теперь моя очередь задавать вопросы: если так хотелось кому-то присунуть, почему не обратился к ночной бабочке? Ран откинулся на спинку скамьи. — Ухаживания, флирт, прикосновения — это все игра. Это интереснее, чем договоренность. В сексе без обязательств с женщинами, для которых это не является профессией, есть нечто льстящее самолюбию. Ведь она согласилась сделать это с тобой не ради денег, а потому, что ты приглянулся ей. — Разве мужчине вроде тебя нужно что-то доказывать? Ты и так красивый. Я уверена, многие девушки на тебя засматриваются. Она не лукавила — и он это знал: он не почувствовал ничего, кроме горечи после ее слов. До него словно только что дошло, что это невинное существо вскоре умрет. — Всем иногда требуется подтверждение собственной значимости. — Круто, когда не нужно. Когда человеку хватает признания самого себя. Она мечтательно вздохнула, будто собственного идеала ей ни за что не достичь. А затем вдруг вернулась к теме: — Мне кажется, проститутки и не нужны вовсе, пока есть несчастные женщины вроде меня, которые готовы переспать за добрую душу. — Добрую душу — вот это запросы. Когда ты ее в последний раз встречала? — Ну, я живу с ней каждый день, — она скопировала его игривую, точно кошачью манеру речи и потянулась, сладко зевнув. А затем зайдясь в приступе неконтролируемого кашля, убившего магию момента. Напомнившего в очередной раз, что у этой девушки не будет будущего обычных людей. За нее все предрешено. — Я готова, — вдруг выпрямившись, заявила она и пылко взяла его за руку. — Идём же, пока я не передумала.